Три минуты вечности

И когда сумерки наконец, напоследок сверкнув закатом, осторожно легли на засыпающую землю и начало по– немногу темнеть, в глубине небольшой аллейки появился Ром. Не оглядываясь, он проговорил:

– Подойди, Ром. Что ты хотел?

Ром остановился в нескольких шагах от Люцифера, склонился в грациозном полупоклоне и ответил:

– Мессир, с Вами хотят поговорить. Пригласить гостя к вам?

– Да, Ром, пусть проходит. Я знаю, кто пришел.

Ром незаметно исчез, только глухо отдавались где-то его шаги. Прошло несколько минут. Люцифер был уже не один в своей беседке. Он слегка повернулся и посмотрел в угол, где сокрытый тенью листвы и покровом ночи кто – то сидел.

– Рад приветствовать вас у себя, – начал он, – нечасто мне выпадает возможность видеть здесь такого гостя, как вы.

– А я был бы рад, если бы эта возможность выпадала нам обоим как можно реже.

– Соглашусь. Но однако ж, вас, граф Стейтон, привело ко мне какое-то неотложное дело, иначе едва ли вы удостоили меня честью принимать вас у себя.

В словах Люцифера чувствовалась некоторая доля иронии, но его собеседник не придавал этому значения. Он грациозно поднялся в кресле, где еще недавно сидела Кристина:

– Люцифер, ты же прекрасно знаешь, зачем я пришел сюда сегодня. Отбросим церемонии. Сейчас они ни к чему никому из нас.

– Да, это верно. Но ведь вам тоже должно быть известно, что теперь все уже кончено.

Лоран в задумчивости достал сигару, медленно прикурил и привычным движением пустил в небо струйку дыма:

– Извините, что не предлагаю присоединиться, знаю что вы не любите.

– Да, пожалуй. Берегу здоровье, однако, не называйте меня на «вы». Это не привычно и даже несколько режет слух… Но к делу. И вам, Лоран, да и тем более… вашему покровителю известно, как прошел и чем закончился наш разговор с этой девочкой, Кристиной.

– Нам это известно. И мы понимаем, что Кристина не пойдет теперь нам наперекор. Однако, мы не уверены в этом в отношении демона.

– Бальтазар. Бальтазар – это моя головная боль. Я надеюсь, что разум возьмет свое и он, наконец-то смирится с этим…но… в любом случае, я никогда не отказываюсь от своих слов. Бальтазар больше не появится в жизни Кристины. Я сделаю для этого все возможное. Можете не переживать. Но должен кое-что предложить.

– Интересно.

– Необходимо поторопить Совет. Как можно скорее вам нужно забрать девочку из Коллектора и на какое-то время ограничить ее посещения тех мест, где они могут столкнуться друг с другом.

– Согласен, – ответил Лоран, – мы приложим все усилия и очень скоро она навсегда покинет Коллектор. Я думаю, она не будет сопротивляться нашей спешке и нашему решению.

– Хорошо, – задумчиво проговорил Люцифер, – это хорошо, вот только… а ладно, это не имеет значения.

– У меня к тебе еще один вопрос, где сейчас находится Бальтазар? Я просто, боюсь, что он появится в самый неподходящий момент и нарушит все наши планы.

– Нет. Нет, Бальтазар не появится. Во всяком случае какое – то время, вы можете быть спокойны. Сейчас он на западных границах моих владений. По моему неотложному поручению.

– Но как тебе удалось убрать его из Коллектора, когда ситуация так накалилась?

– Я просто сказал ему, что мы обязательно обсудим ситуацию с девушкой, но только если он исполнит мое поручение. И возможно, если все пройдет хорошо, мне удастся посодействовать удачному исходу дела.

Лоран усмехнулся:

– Никогда не понимал тебя, Люцифер. Ты так легко играешь судьбами не только людей, но и своих приближенных.

– Ты будешь меня учить, – неожиданно выпалил дьявол.

Но затем немного успокоился:

– Бальтазар – демон. Он не человек, он не ангел. И по сему он должен все это пережить. И он все выдержит. Все человеческие чувства не так важны для него, как вам кажется.

– Похвально, если ты действительно так хорошо его знаешь. А ты никогда не задумывался о том, что в реальности это может оказаться вовсе и не так.

Некоторое время Люцифер молчал:

– Вам так легко критиковать меня. Конечно, я ведь воплощения зла и порока. Конечно, только я могу совершать такие отвратительные гнусные поступки, но вы никогда не задумывались над тем, а лучше ли вы сами?

Лоран непонимающе смотрел на него:

– Да, граф. Лучше ли ваш Свет нашей Тьмы. Ведь кто, как не вы наотрез отказались помочь им. Помочь этой девочке, что так теперь страдает. Дать ей возможность быть рядом с тем, кто ей дороже жизни. Почему, объясните мне Лоран?

– Все просто. Мы не отдадим чистую душу вам на растерзание. Мы не позволим вам заполучить ее. Поиграть и бросить на вечные муки. Ваши ряды грешников и так постоянно пополняются.

– Вы, друг мой, человек по-своему умный. Может вы поймете меня, хотя врядли. Вы держитесь за свои законы, за свои принципы. Вы не йоту не желаете переступить их и все ради чего. Вы сами только что сказали, что мои ряды пополняются постоянно. Мне не нужна эта девочка. Мне искренне жаль ее. И я вижу, что происходит с Бальтазаром. И все это не доставляет мне никакой радости, как вы верно, полагаете. Мы сами придумали эти правила, а теперь сами же в первую очередь страдаем от них. Они могли быть вместе и для этого им необязательно было идти в рай или ад. Они могли также оставаться в Коллекторе.

– Правила запрещают…

– Тогда не требуйте больше от меня ничего, раз вам запрещают ваши пресловутые правила. Я знал, что наш разговор ни к чему не приведет.

Он выдержал паузу:

– Вам уже пора, граф. Я очень сегодня устал. Вы должны идти, Ром проводит вас к выходу.

С этими словами он повернулся к Лорану на каблуках, отсалютовал небрежный поклон и вышел из беседки.

Граф Стейтон не вымолвил больше не слова. И они, еще большими врагами расстались.

Глава 17.

Черный плащ, подхваченный ледяными зимними ветрами блестящей струящеся пеленой развевался в стороны. Как можно просто стоять здесь, осознавая, что самое ценное и дорогое в жизни уходит? Бальтазар молчал уже долгое время.

Кругом расстилалась унылая, сгоревшая степь. Насколько хватало глаз, она тянулась километр за километром, теряясь в узких и острых ущельях далеких гор.

Он был одет в черный камзол из плотной ткани, наглухо застегнутый под подбородком, черные штаны и высокие лакированные сапоги. Тяжелый меч, в инкрустированных рубинами ножнах, был небрежно брошен на траву.

– Все готово, Бальтазар, – послышался грубый низкий голос из-за спины, – мы проверили рубежи. Бекасы размещены по периметру. Что делать дальше?

Бальтазар круто развернулся:

– Хорошо, Легион.

– Теперь нам нужно отправляться дальше. Скажи, когда, мы уже готовы.

– Еще пару минут.

Легион, словно не зная, что ему делать, в нерешительности остановился. Только перед этим демоном, да еще перед Люцифером он всегда испытывал почтение, граничащее со страхом.

Легион был громадного роста, головы на две, наверное, выше Бальтазара. Его торс представлял собой гору мышщ, выпирающих из-под ткани комзола. Лицо было вытянутой прямоугольной формы. Гранитный лоб, который пересекали туда-сюда несколько глубоких шрамов, широкий квадратный подбородок. Приплюснутый нос, сломанный много раз в постоянных боях. Длинный черные волосы были убраны в хвост и стянуты на затылке.

Он неловко поежился. На самом деле Легиону жутко не нравилось, что всех их обрядили в эти странные одеяния – камзолы. Ему больше по душе были железные латы, но перечить он естественно не смел.

Легион поднял голову, которая, казалось, сразу переходила в плечи и посмотрел на Бальтазара:

– Чего мы ждем, нам еще нужно объехать очень много. Нам предстоит идти вглубь. Может, не будем медлить?

Сначала, казалось, Бальтазар был не намерен отвечать на его вопрос, но затем все же проговорил:

– Легион, отныне, дальше по дороге войско поведешь ты.

– О чем ты?

– Я возвращаюсь.

– Но мессир приказал нам возвращаться только после того, как мы закончим здесь все дела.

– Ты меня не слышал – зло отозвался Бальтазар, – могу повторить еще раз, я возвращаюсь. А вы, как и договорились, объедите все рубежи и вернетесь обратно.

– Ты рискуешь навлечь на себя гнев господина.

Бальтазар усмехнулся:

– Это уж моя порблема, Легион.

Легион молча развернулся, сделал несколько шагов, но затем остановился и снова взглянул на Бальтазара:

– Тебе не стоит этого делать. Девчонка этого не стоит.

– Не тебе решать.

– Я совсем перестал понимать тебя. Тысячилетия мы бились бок о бок. И более беспощадного демона я никогда не встречал. Ты никогда не боялся ничего.

– Вот я и теперь ничего не боюсь. Отправляйся Легион. Мне необходимо вернуться.

– Бальтазар, я обязан тебе многим. Против воли нашего господина я не могу пойти, но и оставить тебя я не могу. Я поеду с тобой.

– Ты с ума сошел?

– Нет, но я должен.

Бальтазар молниеносным движением оказался рядом с Легионом и посмотрел ему в глаза:

– Я не отступлю, ты же знаешь, – вымолвил он.

– Я приказываю тебе Легион следовать на север по границам. Генерал я, не смей спорить со мной.

– Давай не будем спорить, я все равно пойду. Сейчас я назначу командующего вместо тебя и вернусь.

Бальтазар молчал. Легион исчез среди валунов.

После того, как я снова оказалась в своей комнате, то неглядя по сторонам просто пробежала в спальню и упала на кровать. Я не могла заплакать. Слез уже совсем не остлось. Даже боли не осталось. Только чувство страшной пустоты. Оно было ужаснее, чем боль или слезы. Оно душило меня изнутри, давило на грудь, не давая дышать. Впервые в своей жизни мне очень захотелось, чтобы рядом кто-нибудь был. Но я даже не могла пойти к Жюстин. Теперь она была где-то далеко. Что же мне делать? Куда идти? В моей груди не осталось ничего, сердце билось приглушенно или вовсе не билось. Это было не важно. Больше всего на свете мне бы хотелось в последний раз увидеть Себастиана, заглянуть в его глаза, почувствовать тепло его совершенного тела. Даже ценой собственной жизни. Ни на минуту не задумываясь, я бы отдала вечность ради того, что секунду наслаждаться его присутствием рядом.

Если бы когда – нибудь кто-то раньше, в той, другой жизни сказал бы мне о том, что я могу кого-то так любить, я бы, наверное, ни за что не поверила. Но вот получилось все именно так.

Я разбудила боль. Она навалилась на меня свинцовой тяжестью. Почти физическая, такая реальная. Она рвала мне душу, она впивалась в меня, не давая дышать. Я в немой истерике ворочалась на кровати, металась из угла в угол, но она становилась только острее. Боже, Боже, я сейчас умру. Умру от этой страшной чудовищной боли. Не зная, что делать, я уткнулась лицом в пахнущую лавандой подушку и закричала, громко, что есть силы.

Когда-то, когда мне было плохо, я могла просить помощи и поддержки у Бога. Но теперь я твердо знала, что он не может мне помочь. Никто не в силах что-то изменить. Тем более я. Себастиан потерян для меня навсегда. Это конец. К горлу подкатывала тошнота, мне казалось, что еще немного, и я потеряю сознание. Перед глазами стало мутно. Я хочу умереть, хочу умереть и все. Только бы не испытывать эту страшную боль.

Я даже подскочила, когда услышала голос совсем рядом:

– Ну, что же ты Кристина? Вовсе поникла.

Я определенно знала этот голос, он снился мне в кошмарах. Однако борясь с дурнотой, я выпрямилась и ровным голосом произнесла:

– Странно, что ты так задержалась. Я думала ты придешь в гости много раньше, как обещала, Амина.

Я благодарила небо за то, что она здесь. Я готова была обнять ее. Она сдержала свое слово, она вернулась. Сейчас она убьет меня и на этом все кончится. Как я не подумала о ней раньше.

Сейчас меня даже ни сколько не волновало, какие малодушные мысли витают в моей голове, главное, чтобы только это поскорее закончилось.

Амина снова царственно восседала на подоконнике. Но ее вид, также как и голос, теперь были почему-то другими. В ее позе теперь не чувствовалось даже толики вызова или злости. Я определенно не знала, как это толковать, поэтому просто развернулась на кровати и пристально посмотрела на нее.

– Не бойся меня, Кристина. На сегодняшний день я здесь вовсе не для того, чтобы причинить тебе зло.

Я была не мало удивлена такими словами, но попыталась сохранить невозмутимый вид:

– Да? Это странно, я, честно сказать, думала, что врядли что-то еще может послужить поводом для встречи.

– Однако ты ошиблась. – отозвалась она.

Какое время мы просто смотрели друг на друга. Амина была все также неудержимо прекрасна. Одета с присущим ей изяществом и вкусом. Темно – синее платье из легкой ткани свободного покроя совершенно не стесняло движений. Ноги обуты в черные лакированные туфельки без каблука и перехваченны крест на крест шелковыми ленточками. Волосы собраны в высокую прическу, что делало черты ее лица более аристократичными и утонченными. Однако, в глазах Амины плескалась тоска, я не могла понять, почему.

Молчание затягивалось, поэтому я произнесла:

– Так, почему же ты сейчас все-таки здесь? Что привело тебя, если не месть?

– Я понимаю, почему ты думаешь обо мне так. В прошлую нашу встречу я вела себя не очень правильно. Но ты тоже должна меня понять.

– Положим, я тебя понимаю… Но, вот только теперь это не имеет абсолютно никакого значения. Я не уверена, что ты знаешь, но…

– О вашем разговоре с Мессиром? Да, я знаю и об этом разговоре, и о том, чем он закончился.

– Тогда что же ты хочешь. Ты победила, я проиграла. Больше ничего, ровно ничего не имеет значения. Себастиан потерян для меня. Ты ведь столько раз говорила о своей мудрости, тебе должно быть отчетливо понятно то, что я ни за что не подвергну опасности его, даже если смогу поступиться со своей совестью в отношении всего человечества.

Амина выглядела задумчивой, но через несколько минут все же обратилась ко мне:

– Ты, знаешь, Кристина. Вы люди, такие странные. Наверное, я никогда до конца вас не понимала. Знаешь, я ведь воспитывалась совершенно в другой среде. Меня учили, что все чувства – это абсолютнейшая глупость, человеческая слабость. И мы, как существа более высокого уровня не должны вам уподобляться. Я всегда, до последнего момента была в этом уверена, это было для меня неоспоримой истиной.

Почему-то теперь моя душевная боль, все то, что не давало мне дышать вылилось в потребность сделать кому-то плохо, кого-то уязвить:

– И ты хочешь мне сказать, Амина, – почти смеялась я, – что теперь что-то изменилась и что теперь ты поняла, насколько все это не правильно. Можешь не тратить слова в пустоту, я все равно не изменю своего мнения о тебе.

– Я этого и не требую. Мне этого вовсе не нужно.

– Тогда, может ты все-таки поведаешь мне, для чего сейчас ты явилась сюда.Уж явно не для того, чтобы порассуждать о человечестве и его слабостях.

Амина как-то странно посмотрела на меня:

– Я начала этот разговор не с проста. Мне по сути абсолютно все равно, что вы там чувствуете и чем живете. Но, только одно существо имеет для меня значение – это Бальтазар.

Я определенно не нашлась, что сказать. Назвав его имя, она словно прошлась по моему сердцу острым ножом, разбередив с неистовой силой раны, которые и без того страшно кровоточили.

– Ты можешь мне не верить, Кристина. И ты имеешь на это полное право. Я не желаю тебе добра. Больше того, я бы сделала все, чтобы ты вообще больше не засоряла своим присутствием ни один из миров. Но к моему сожалению здесь замешано большее. Я не могу любить. Я никогда не любила. Но так уж вышло, что Бальтазар был мне близок… Близок очень долгое время – Она посмотрела на меня исподлобья, – и я до последнего момента даже и не подозревала, что он может что-то значить для меня. Его предательство сильно ранило, оскорбило меня. Я оказалась не способной видеть что-либо, кроме этого. Наблюдать за тем, как тот, кого ты считаешь своим, подло бросает и переступает через наши отношения, это ужасно…

Она опустила голову, и против воли я ощутила, как в душу закрадывается непозволительное по своей роскоши чувство жалости к ней.

Она продолжала:

– Долгое время я оставалась слепа к чему бы то ни было, кроме своей мести. И только, наверное, сейчас я начала понимать, что же натворила.

Я не могла разобраться в том, что чувствовала: либо Амина так искусно лгала, либо, она действительно пришла сюда для того, чтобы мне в чем-то признаться.

– Кристина, – почти шепотом сказала она, – я убила Бальтазара.

Я даже, наверное, ничего не почувствовала при этих словах. Или мне казалось, что я ничего не почувствовала. Я только ощущала пустоту, и то что не могу ни видеть ни слышать. Это был последний сокрушительный удар, дальше не было ничего.

И тут, не понятно почему, мне вдруг вспомнился тот момент, когда моя машина, вдруг ни с того ни с сего вылетела на встречную полосу, попав колесом на заиндевевшую и покрытую тонким льдом обочину. Я вдруг снова как-будто ощутила, как вцепившись в руль и пытаясь подавить чувство паники, я жала на педали. И вдруг отчетливо вспомнились мысли мои в ту секунду: «Ну, вот и все». Странно, я была уверена, что никогда не смогу этого вспомнить, слишком уж глубоко были запрятаны во мне эти ощущения.

Я слегка, наклонив голову, лишь постоянно повторяла эти слова:

– Ну, вот и все.

Я не заметила, как рядом оказалась Амина. И ее лихорадочный шепот не сразу дошел до моего измученного сознания:

– Кристина, Кристина, очнись. Ты должна меня выслушать. Ты обязана сейас быстро прийти в себя. Только ты способна что-то изменить. И ты должна, ты просто должна что-нибудь сделать. Я не знаю, что, не знаю как, но приди же в себя. Я прошу тебя.

Она почти умоляла, сидя на пушистом светлом ковре, брошеном на пол. Полы ее развивающегося платья почти касались моих ног.

– Что я могу сделать, – машинально произнесла я, – что тут вообще можно еще сделать. Все кончено.

– Нет, – почти кричала Амина, – нет, ты меня не так поняла, я все смогу объяснить. Он … он еще жив, но я уже бессильна что-либо изменить. Если ты не вмешаешься, то он непременно погибнет. Поэтому дорога каждая секунда. Ты обязана перестать сидеть вот так, и ничего не делать.

Ее слова, словно через неведомую пелену доходили до меня, но одно отпечаталось четко:

– Он жив?

Волна несказанной радости затопила меня. Он был жив, и это самое главное. Самое важное.

– Да, он жив. Но это не надолго, зная Бальтазара.

– Расскажи мне все. – почти потребовала я.

Амина слегка потупилась:

– Я во всем виновата. Я не зря все это время говорила тебе о том. Как сильно ранили меня его слова и поступки, я оказалась неспособной думать о чем-либо, кроме этого. Послушай, Кристина, Я прекрасно знаю, что вы ни о чем не договорились с мессиром. Но и ты должна понять, что есть законы и правила, которые даже он никогда не сможет обойти или нарушить, не смотря ни на что.

– Это не важно, сейчас ты должна рассказать мне о другом, – я определенно не понимала, как она так безразлично может пускаться в такие пространные рассуждения о каких-то правилах, когда жизнь самого дорогого моего человека по каким – то причинам висит на волоске.

Амина заметно сжалась, но продолжила:

– Я также знаю о еще одном разговоре, который произошел несколько раньше между мессиром и Бальтазаром.

– Что за разговор?

– Ты ведь, наверное, заметила, что вот уже несколько дней Бальтазар не появлялся у тебя. Это не просто так.

Я готова была вздохнуть с облегчением, ведь все эти несколько дней я бесполезно отгоняла от себя страшные мысли по этому поводу.

– До того, как ты приехала к Мессиру. Он вызвал к себе Бальтазара. Я подслушивала под дверью, поэтому знаю все о чем они говорили досконально. Мессир выдвинул Бальтазару некоторые условия. Согласно им, он должен был на некоторое время покинуть Коллектор и дом Господина, отправившись на дальние рубежи вместе с отрядом. В течение этого времени Мессир обещал Бальтазару попытаться уладить возникшие проблемы и посодействовать тому, чтобы по возможности как-то решить ситуацию в вашу пользу. Взамен, Бальтазар дал слово, не появляться рядом с тобой до тех пор, пока все не решиться, чтобы не компрометировать себя в глазах Света. Ему ничего не оставалось, как согласиться с этими требованиями. В тот же час он отбыл из замка вместе с отрядом.

Она выдержала некоторую паузу:

– Я не могла поверить в то, что Мессир пойдет на какие-то уступки, но предпочла подождать. А потом к нам приехала ты. Я слышала также каждое слово вашего с ним разговора. Я оказалась права во всем, Мессир никогда не пойдет против закона, и не навлечет на себя войну. Он не пытался помочь вам, не пытался что-либо сделать, он просто убедил тебя в том, что вместе вам никогда не быть. Просто рассказал тебе о тех последствиях, которые ждут нас всех, если вы ослушаетесь. После этого разговора тебе ведь не оставалось ничего, как только ждать, когда же ваш Свет заберет тебя. Любой шаг в сторону, грозил войной. Ты даже не смогла бы совершить самоубийство и исчезнуть, потому что Свет расценил бы это как вмешательство в твою судьбу и вражда бы разгорелась все равно. Но мне было этого мало. Я была настолько уязвлена, что решила отомстить и тебе и Бальтазару… После того, как ты уехала обратно, я поспешила написать письмо к Бальтазару. Я рассказала ему всю суть вашей встречи, указала на то, что он никогда больше тебя не увидит и, что Мессир, тот, которому он всегда доверял, как себе так предал его. Что он даже не пытался помочь и как – то решить эту проблему. Все получилось даже лучше, чем я предполагала. Я ведь прекрасна знала характер Бальтазара. Я с закрытыми глазами могла предугадать как, поступит он, узнав об этом.

Я ощутила холод в груди:

– Как он поступит?

– Его ярость. Ей не будет предела. Я только одного не могу взять в толк, как ты за столь короткое время, смогла стать для него такой значимой…. Но сейчас не об этом. Бальтазар приедет в замок. Уверена он уже выехал. Путь не близкий, но к ночи он обязательно доберется до Цербера. А там… Он ведь ранен не только потерей тебя, его мучит чувство, что его предал его учитель. Наш мессир, конечно, справедлив и мудр, но ведь Бальтазар – он такой вспыльчивый. Его ярость – она подчас не знает меры, он, просто не станет слушать никаких уговоров.Он не станет даже разбираться, храбро кинется в бой, ища смерти, и он ее обязательно найдет. Можешь мне поверить.

– Но, я не понимаю. – губы отказывались подчиняться, – если бы он вернулся позже и все узнал, все ведь тоже могло кончиться плохо.

– Нет, – уверенно отозвалась Амина, – все бы обошлось. Ты недооцениваешь Мессира – он прекрасный оратор. И он отлично знает все подходы к Бальтазару. Он бы смог правильно объяснить ему, что пытался, но оказался бессилен, он бы подставил ему свое плечо и Бальтазар с радостью бы на него оперся. И уж конечно он бы не рассказал ему о том, что не попытался даже отстаивать ваши отношения. Тебя бы убрали из Коллектора и со временем буря бы стихла. Нет ничего проще… Но вот теперь, теперь Бальтазар все знает. Он не будет слушать никого, тем более меня. Единственный человек, который способен убедить его не делать глупости, это, к несчастью именно ты. Поэтому я сейчас здесь. Возможно, тебе удасться перехватить его до того момента, как они с Мессиром встретиться. Тогда есть шанс…

Оцепенение и ужас сковали меня настолько, что соображать было трудно:

– Но что я скажу ему? Ведь все произошедшее было именно таким?

Я заметила в лице Амины нетерпение:

– Вот уж не знаю, да, и мне, это собственно все равно. По крайней мере, ты можешь сделать что-то чтобы успокоить его. И вообще я не пойму, ты хочешь ехать или нет?

– Конечно, я поеду. Прямо сейчас. Я должна успеть.

– Вот и отлично!

Я сделала несколько шагов в сторону выхода, но затем остановилась и повернулась к Амине:

– Но почему?

– О чем ты?

– Почему ты делаешь это? Ты ведь добивалась как раз того, чтобы Бальтазар погиб. Ведь ради этого ты затеяла все. Почему теперь ты решила отступить? И помочь ему?

– Ты верно заметила – усмехнулась Амина, – помочь ему. Будь моя воля, да я бы сделала все, чтобы причинить тебе как можно больше боли. Но после того, как я совершила это, я отчетливо поняла, что не хочу терять Бальтазара из-за глупой интрижки. Пройдет какое-то время, он одумается, успокоится и вернется ко мне. А ты останешься лишь мимолетным приключением. Твой образ окончательно сотрется из его памяти, я уж постараюсь.

Даже теперь Амина бесспорно делала все, чтобы сильнее уязвить меня. Но отвечать на этот выпад я не стала.

– Однако, так уж вышло, что никто кроме тебя, сделать сейчас ничего не сможет. Поэтому я теперь здесь. Ты должна спасти его, Кристина. Тем более ты тоже будешь повинна в его смерти, не появись ты, ничего этого и вообще бы не было.

Злость в ее голосе звенела, оглушая меня.