Золотая свирель. Том 2

– Значит, это какой-то колдун.

– А в городе есть колдуны?

– Почем я знаю… Раньше, говорят, были. А ноне то ли разбежались, то ли попрятались. У нас же эти, собаки страшные… ну, Псы Сторожевые. Бдят, чтоб нечисть всякая не разводилась. По деревням надо пошарить, вот что. Может, там бабки какие что знают…

– Бабки…

Я вспомнила старую Левкою. В Лещинке поговаривали, что бабка моя ведьма, но какая же она ведьма? Уж я-то точно знала – не ведьма она, знахарка, старуха-бормотунья, травки понимала, болячки заговаривала, сглаз снимала, скотину находила. Родам помогала. Церковь посещала! Какая же она ведьма? Что она знала о волшбе? Да ничего, почитай… В каждой деревне были бабки вроде Левкои. Слухи о них всякие ходили, но что-то не верится, что хоть одна была настолько сведуща в магии.

В магии Ама Райна сведуща была. Интересно, куда она подевалась? Каланда умерла, а вот куда исчезла великолепная госпожа Райнара? Неужели тоже умерла? Магичка, эхисера – просто так взяла и померла? Или… ее тоже убили?

Может, и Каланду убили?

Может, эта вражда давняя, оттуда идет, еще с Каландиных времен?

Оказалось, что мысли Кукушонка весьма созвучны моим собственным. Он вдруг посветлел лицом и заявил:

– Ты ж говорила, что Мораг сама колдунья! Ты ж вчера мне это говорила!

– Да, – я кивнула. – Похоже, здесь собака и зарыта. И копать надо именно отсюда и именно в этом направлении. Пойдем.

– Копать? Куда?

– Сперва на остров, потом в город. Я должна увидеться с королем.

– Господи помилуй, с королем-то зачем?

– А! Сейчас расскажу. У меня тоже приключение было. Не слишком приятное.

Пока мы переплывали в лодочке на остров, я добралась в своем рассказе до великой битвы Мораг и Малыша. На острове Ратеру пришлось обождать, подпрыгивая от нетерпения, пока я ходила в грот за мертвой водой (надо сказать, что скала поддалась мне сразу, разомкнулась шатром и пропустила меня, мне даже не пришлось думать о войлоке и иных гранях реальности… вопрос: это только со скалой я нашла общий язык или теперь смогу сквозь стены проходить?). В гроте я прихватила несколько монет, кроме того, сняла разорванное платье и натянула белое. Платье, конечно, могут узнать, но не сверкать же голыми коленками на людях? Меня в подобном отрепье в замок не пустят! На всякий случай я взяла с собой зеленый плащ, в нем, правда, жарковато на солнце, но дело к вечеру, переживу.

В лодке мы перекусили ратеровыми запасами, и я завершила рассказ. Гаэт в этом рассказе превратился просто в знакомого странствующего рыцаря, совершенно случайно натолкнувшегося на нас с принцессой в лесу.

Я не ожидала, что Ратер настолько близко к сердцу примет всю эту историю. Он сник, скуксился, отложил недоеденный хлеб и взялся за весла. Перестал отвечать на вопросы. Я так и не поняла, что его особенно задело – то, что принцесса получила такие жуткие увечья или то, что прекрасный и таинственный мантикор оказался кровожадным чудовищем.

Мне же ни то ни другое не казалось сейчас чем-то непоправимым. Конечно, мертвая вода не восстановит ослепленные глаза… хотя чем черт не шутит? Ну, не сразу, за несколько лет… если они, глаза эти, не вытекли только. Но, может, как раз глаза-то и не задеты, они же в глазницах, довольно глубоко, я однажды видела такой шрам – бровь рассечена, щека рассечена – а глаз цел! Вон и Гаэт не стал ковыряться в глазницах, вино штука едкая и глазам скорее навредит, чем поможет.

Ратер высадил меня недалеко от порта. Я велела ему сидеть здесь, в камышах, тихо, как мышка. Потребовала дать слово, что он не попытается искать встречи ни с отцом, ни с кем из знакомых. Кукушонок слово дал без лишних разговоров. Было видно, что сейчас ему требуется побыть одному. С тем я его и оставила.

Я накинула плащ, натянула капюшон, взяла флягу и пошла. Пересекла город, ни на что не отвлекаясь. Надо бы купить еды в грот, но это потом, на обратном пути. Надо бы повидать Пепла, зайти к Эльго, поблагодарить обоих, но это тоже на обратном пути. Потом. Все потом.

К замку вела дорога, вырубленная в скале. Широкая каменная дорога зигзагом поднималась над городом, разворачивая панораму крыш и улиц, округлый многоугольник стен, широкую ленту реки, противоположный плавно поднимающийся берег, светлый шнур Юттского тракта, а там, на западе, меж волнами синего леса, если глаза меня не обманывают, можно было углядеть красные крыши Нагоры.

Где-то за полторы сотни шагов до ворот поперек дороги возвышалось забавное здание, похожее на очень маленькую крепость. Я его не помнила. Наверное, его построили уже после меня, то есть оно относительно новое. В здании тоже были ворота, сквозные, распахнутые настежь. Перед воротами томились два стражника: один рыжий, другой в шлеме. Я выбрала рыжего:

– Доброго дня, господин страж.

– Иди на рынок, женщина, – он даже не посмотрел на меня. – Здесь не торгуют.

– Мне нужно увидеть Ютера, лекаря из замка. Я отблагодарю.

Золотая авра легла стражнику в ладонь.

– И тебе доброго дня, прекрасная госпожа! Конечно же проходи, и пусть тебе сопутствует удача.

Как хорошо, что я догадалась взять денег! Только вот останется у меня хоть один золотой, чтобы потом купить еды в городе? Там еще ворота впереди, да еще один или два придется сунуть слугам, чтобы отвели меня к Ю… Тут золото не разменивают, отдала – значит отдала.

Собственно, так и получилось. Потратив четыре авры, я оказалась в темной передней комнате лекарских покоев, а служанка в красивом платье ушла за гобелен, чтобы вызвать его ко мне.

Ю долго не было, потом он явился. Бледное лицо, рукава засучены. Поглядел на меня без восторга:

– Ну, здравствуй. Зачем пришла? Я не нашел твоей свирели.

– Я оторвала тебя от работы?

– Да. Давай побыстрее.

– Мораг?

– Откуда ты знаешь?

– Я была там. Все видела.

Глаза его мгновенно сузились:

– Чудовище – твоя работа?

– Нет. Я тоже охочусь за ним. Я кое-что принесла для принцессы.

Он посмотрел на фляжку у меня в руках.

– Что это? Какое-то зелье ведьминское?

– Это мертвая вода.

– Да? Хочешь сказать, та самая мертвая вода, которой сращивают разрубленные тела павших в битве великих героев?

– Она прекрасно действует на живых. И героем быть необязательно.

Ю фыркнул:

– Неужели? Это пьют?

– Нет. Этим обмывают. Наверное, можно примочки делать. Она очень быстро заращивает раны.

Он оживился, подошел поближе:

– У тебя есть что-нибудь острое?

Я догадалась, зачем ему потребовалось острое, и отстегнула фибулу с плаща. Он вытащил иглу, не обратив внимания на мою подставленную руку, царапнул себя по запястью.

– Ну, давай свою хваленую воду.

Я отвернула крышку и плеснула ему чуть-чуть на ранку.

– Теперь веришь?

– Ишь ты… Откуда такое добро?

– Ютер, только я знаю, где источник, и только я могу принести воду.

Лекарь вскинул голову и смерил меня странным взглядом. Во взгляде прямо-таки читалось: «А сама морочила голову, что живая!»

– Из-под холмов, да? Ладно, не сердись, мне нет дела, где ты ее взяла. Что ты за нее хочешь? Повторяю, свирели я не нашел, я не видел ее и ничего о ней не слышал.

– А ты искал? – не выдержала я.

– Представь себе – искал. Ее нет ни в Нагоре, ни в Бронзовом Замке. Или кто-то спрятал ее и молчит.

– Я пришла не за свирелью. Мне необходимо поговорить с Нарваро Найгертом.

– Тю… – Ютер аж присвистнул. – Дело за малым – уговорить королеву. То есть короля. Ты думаешь, если он один раз соблаговолил сказать тебе пару слов, то ты можешь в любой момент потребовать аудиенции?

– Ю, я пришла не с пустыми руками. Эта вода вернет принцессе прежний облик. Не сразу, но вернет. Он должен это понять. Кстати, скажи, как ее глаза? Она будет видеть?

– С чего бы ей не видеть?

– А… значит, глаза не задеты? Это очень хорошо. С остальным мы справимся. Ты уже зашил ей раны?

– Рану, – поправил меня Ю и даже поднял палец для убедительности. – Одну рану.

– Одну? А остальные?

– Какие остальные?

– У нее же… все лицо… в лапшу… в капусту…

Пауза. Кажется, мы перестали друг друга понимать.

В этот момент в комнате за занавесом простучали решительные шаги, и гобелен отлетел в сторону. Свет из дальнего окна очертил высокую статную фигуру, стремительно шагнувшую к нам.

– Ага, – сказала фигура хриплым, чуть надсаженным голосом принцессы Мораг. – Вампирка. Явилась.

Я глядела на нее как на привидение. Потом начала обходить по большой дуге, так, чтобы заставить ее повернуться к свету. Она, кажется, решила, что я собираюсь сбежать.

– Стой! – Длинная рука метнулась ко мне и цапнула за плечо.

– Миледи, осторожнее, – обеспокоился Ю. – Не надо резких движений. Шов разойдется!

– Иди в задницу. Ты свое дело сделал, отдыхай. А вот с ней я поговорю. Я сейчас с ней так поговорю!

На меня глядели черные глаза, жаркие, как угольные ямы, на меня блестели острые белые зубы, гневно раздувались тонкие ноздри, хмурились густые, великолепного рисунка брови, настырно маячил большой красный шрам на щеке, через равные промежутки перехваченный нитками – и все это скопом умещалось на узком смуглом лице без единого изъяна, если не считать упомянутого шрама, без единого изъяна, без единого…

– Сейчас ты мне все расскажешь, – заявила принцесса. – Сейчас я из тебя все вытрясу, все из тебя выскребу, все твои тайны, до самого донышка!

Стать чародейкой

Комната оказалась почти точной копией Ютеровой комнаты в Нагоре. Только больше раза в два. Столов и хламу на столах тоже было в два раза больше, отсутствовали только ящики с растениями (все-таки в Бронзовом Замке имелся свой аптекарский огород с теплицей), однако сей пробел с успехом восполнялся огромным количеством книг и развешанных повсюду разного размера таблиц и схем.

Принцесса затащила меня в арку окна и усадила на покрытую ковриком каменную скамеечку. Плюхнулась на такую же скамеечку напротив и велела:

– Выкладывай.

– Госпожа моя… – не в силах смотреть ей в лицо (Высокое небо!), я уставилась на флягу в своих руках. – Миледи. Рассказывать придется слишком много. Может быть, ты будешь задавать вопросы? Я расскажу тебе все, что знаю.

Я не собиралась что-либо утаивать. Мораг должна знать все, иначе этот клубок нам не распутать. Кроме того, похоже, мы с ней в одной лодке, и принцесса это понимает.

Она с шумом втянула воздух. Конечно, если она будет беситься, разговора не получится.

– Кто ты? – Гамма интонаций сводилась примерно к следующему: ты, репейная колючка, какого дьявола ты прицепилась к моему рукаву?

– Меня зовут Леста Омела. Четверть века назад королева Каланда приблизила меня к себе.

– Что?

Мелькнула тень, я невольно отшатнулась, ожидая удара. Мораг, морщась и хмурясь, трогала единственный свой шрам.

– Что за чушь? – спросила она брезгливо.

– Это правда. Ютер помнит меня. Можешь проверить.

– Ютер! – гаркнула принцесса.

Лекарь, который так и торчал в прихожей за гобеленом, примчался в два прыжка.

– Миледи?

– Что эта женщина бормочет? Она говорит, что ты знал ее какую-то адову уйму лет назад.

Ю полоснул меня выразительным взглядом, но что я могла поделать? Выгораживать Ю – значит врать, а врать было нельзя.

– Я знал ее, миледи, все верно.

– И это было двадцать… сколько там ты сказала?.. двадцать пять лет назад, еще до моего рождения? Каррахна, но ей меньше лет, чем мне!

– Двадцать четыре года, миледи. Тогда она выглядела точно так же, как сейчас.

Принцесса вздернула губу:

– Ведьма, что ли?

– Да, – сказал Ютер.

– Нет, – сказала я.

– Убью обоих, – объявила принцесса и задумалась, трогая пальцами основание шеи. – Что за чушь… Ладно. Рассказывай дальше.

Мы с Ю переглянулись. Он нервно сжимал кулаки. Злился. Хватит злиться, глупый. Ты в этом деле сторона.

– Ю, может, ты расскажешь сперва? Я… как-то отрывочно все помню.

– Чего рассказывать? Девчонка с хутора. Сбежала из монастыря. Сбежала ведь, так?

– Так.

– Жила с бабкой. Королева нашла ее где-то в лесу, начала приглашать в замок. Что-то они там читали, книги какие-то андаланские. Король Леогерт им не мешал, он супруге своей всегда во всем потакал. Королева, она тогда еще принцессой была, вместе с Лестой целое лето эти книги читала, а потом, через пару недель после свадьбы, пропала. Королевина старшая дама показала на нее, – Ю, не глядя, кивнул в мою сторону. – Лесту объявили ведьмой и бросили в воду. Три дня спустя Толстый Минго… э-э, арипастырь перрогвардов Минго Гордо королеву вернул, но ничего из того, что с ней было, вспомнить она не могла. Вот, собственно, все, что я знаю. А пару дней назад она, – опять кивок в мою сторону, – объявилась. В Нагоре. Ты, госпожа, наверное, сама это помнишь.

Из рассказа Ю я почерпнула доселе мне неизвестный факт. Именно Ама Райна показала на меня как на виновницу пропажи. Меня обвинила Райнара, а не кто-то другой. Об этом стоило подумать, но не сейчас.

Мораг, откинувшись к стене, барабанила пальцами по коленям. Я и не пробовала разгадать выражение ее лица.

– Миледи… – Ю помялся, потоптался, глядя в пол. – Я… могу идти?

– Что? Иди.

Ю смылся, так и не взглянув на меня. Я отвинчивала и завинчивала крышку фляги. Мораг изучала потолок. На ней была свежая рубаха взамен погибшей, белая, с очень скупой отделкой. Из волос вычесали грязь и песок, вымыли кровь. Принцесса сидела передо мной чистенькая, словно сегодня в полдень ничего такого с ней не происходило. Только несколько прядей на самом видном месте некрасиво и очень коротко обрезаны. Это я их ножом обкорнала, чтоб не липли…

Неожиданно Мораг вскочила, врезалась головой в свод арки, зашипела и плюхнулась обратно.

– Осторожно! – вырвалось у меня. – Ты же ранена!

– Ты еще будешь мне указывать! – Она сверкнула было на меня глазами, но как-то вдруг обмякла, скривилась, сунула ладонь в вырез рубахи и потерла ключицы. – Дерьмо какое… Кто был тот человек, как тебя, Леста? Тот, который подошел к нам в лесу?

Я вскинулась:

– Гаэт Ветер. Он… не человек, принцесса.

Что-то в голове у меня начало складываться. Я осмелела настолько, что заглянула Мораг в лицо:

– Он… не сразу привез тебя в замок, да? Он… он сперва отвез тебя на Ту Сторону! Там тебя вылечили. В серединном мире тебе никто не мог помочь!

– Какая еще «Та Сторона»? Что ты мне сказки рассказываешь?

– Это не сказки, принцесса! Посмотрись в зеркало! Из лесу Ветер повез тебя не в замок, а в Сумерки. Вспомни же!

– Черт его знает, куда он меня повез… – принцесса нахмурилась, явно напрягая память.

Надо было бы дать ей подумать, но догадка жгла мне язык:

– Там иначе идет время, на той стороне. Там могла пройти неделя, месяц, а вернули тебя в тот же день и в тот же час.

Она покосилась недоверчиво:

– Да?

– Кроме того, – продолжала я, – они способны исцелять очень тяжелые раны и восстанавливать плоть. Я это не понаслышке знаю. Однажды… случилось так, что я сожгла обе руки. Обе. По запястье. До кости…

* * *

Сумерки

– Ты пришла за древней мудростью, маленькая смертная? – спросил Вран. – Ты ищешь то, чем не обладает человечий колдун?

– Да… – прошептала я. – Что значит «дело в том, кто платит»?

– А! Плата – это, знаешь ли, один из основных способов добиться желаемого в волшбе. Ты, например, готова заплатить за мудрость?

– Конечно!

– Тогда держи. – И он точным и небрежным движением вложил мне в руки только что снятую с трубки раковину из перламутрового стекла.

Она еще не остыла.

Сказать по правде, ей надо было остывать несколько часов, чтобы я могла безбоязненно взять ее. Она была… Ладони мои мгновенно высохли и прикипели к сияющим бокам. Они стали подобны истлевшим прошлогодним листьям, проволочному каркасу, кое-как удерживающему бурую выкрашивающуюся плоть.

Отшвырнуть подарок не удалось – похоже, кости вплавились в стекло. Я попыталась сунуть раковину Врану – но не смогла до него дотянуться, хотя он стоял совсем близко.

Я хотела бежать, но не двигалась с места, хотела упасть на пол, но оставалась на ногах, все острые углы и твердые поверхности оказались недосягаемы.

Вран отстраненно разглядывал меня. Ни сочувствия, ни неприязни – словно алхимик, поместивший катализатор в реагент и теперь наблюдающий за тем, что получилось.

– Вран! Забери ее!

Он отрицательно покачал головой.

– Это иллюзия, да? Ты заколдовал меня!

– Все на самом деле, смертная. Я только не подпускаю боль, чтобы ты могла думать.

– Это ловушка?

Он пожал плечами:

– Если ты так считаешь, то да.

– Что мне делать?

– Плати. Ты же согласилась.

* * *

280 год от объединения Дареных Земель под рукой короля Лавена (сейчас)

Мораг что-то сказала, и я очнулась:

– А?

– Рассказывай. Что приключилось с твоими руками?

– Сгорели, я же сказала. Я сдуру схватилась за неостывшее стекло.

– И кто тебя вылечил? Этот, Ветер?

– Нет, Ветер не целитель, он воин. Вылечил меня волшебник с той стороны, Вран. Ни шрамов не осталось, ничего. Я думаю, что тебя тоже вылечил он.

– Хм… – Принцесса передернула плечами. – Не знаю, кто там меня лечил. Я очнулась уже здесь, а этого твоего приятеля и след простыл. Ютер сказал, что меня привез какой-то рыжий странствующий рыцарь и что у нас его никто не знает. Так кто он, этот Ветер, бес его забери?

– Он из Сумерек, миледи. Из холмов.

– Дролери?

– Ну… да, хотя они так себя не называют. Он почему-то помог тебе.

– Пожалел? – Она снова коснулась шрама.

– Не знаю. Вряд ли. Им несвойственна жалость, насколько я могу судить. У Гаэта были свои соображения. – Мораг хмыкнула, а я добавила по какому-то наитию: – Он сказал, что ты очень сильная.

– Экая новость.

– Нет, не в смысле физической силы. Он говорил о силе духа, об ауре, о тех эманациях, которые мы излучаем. Они очень хорошо это чувствуют.

Мораг устало покачала головой:

– И откуда у тебя такие знакомства?

– Я жила рядом с ними четверть века. Ю думает, что я умерла, утонула тогда в реке. Но это не так.

– Тебя забрали в холмы…

– …в Сумерки.

Странное дело, но Мораг восприняла это спокойно, как должное, даже кивнула. Может быть, из-за того, что сама только что подверглась чудесному превращению. Я на всякий случай поспешила указать ей на это еще раз:

– Тебя ведь тоже забрали в Сумерки, миледи. Сегодня. Сегодня же и вернули, а могли вернуть и через тридцать, и через сто лет.

– Угу. Только не видела я никаких Сумерек. Я спала.

– Может, не помнишь?

– Может, не помню. – Она помолчала. – Но рожу мне эта тварь раскроила, это помню. Это я очень хорошо помню. Я думала, насовсем ослепну. Черт! Проснулась, а глаза видят, нос дышит… Я говорю Ютеру – зеркало дай, а он перепугался, дурак. Не дает. Потом все-таки дал.

– А в зеркале только один шрам!

– Вот именно! Я чуть не рехнулась. Я же помню, что со мной было.

– Плохо было.

– Дерьмо полное было! Не лицо, а вспаханное поле. Разваливалось в руках как… тыква гнилая.

Она, словно еще не веря, коснулась кончиками пальцев лба, бровей, скул… задержалась у сомкнутой горячей трещины шрама с кристалликами лимфы по краю. Отличная кожа у принцессы, гладкая, как полированный металл, на ней даже пор почти не видно, не то что каких-то рубцов или царапин.

– Интересно, почему один шрам тебе все-таки оставили?

Она коротко, лающе рассмеялась:

– Чтоб совсем не чокнулась, наверное. – И снова потерла ключицы.

Я окончательно осмелела:

– У тебя есть платок?

– Какой платок?

– Любой. Платок, салфетка. Я принесла тебе мертвую воду, она заращивает шрамы. Надо намочить платок и приложить к щеке.

– А… – Принцесса посмотрела на флягу в моих руках. – Вот зачем ты пришла. Ну, спасибо. Дьявол, спасибо! Я, наверное, должна тебя отблагодарить. Ты уже второй раз помогаешь мне в этих гребаных передрягах.

– Ммм… – Я отвела глаза.

Оба раза получалось так, что, не будь меня, принцесса справилась бы со всеми этими передрягами быстрее и без увечий.

Она вдруг прищурилась:

– Э, а не ты ли там была, на берегу, возле речки? Там какая-то дура суетилась, помню. Визжала громко.

– Я не нарочно…

– Ах вот оно что! А я удивляюсь, как это так получилось, что ты на меня там наткнулась… Испугалась твари, да?

– Это не тварь. Это несчастное перепуганное существо. Он разумен, между прочим.

– Кто разумен? Чудовище?

– Он не чудовище. Его зовут Малыш. Он мантикор.

– Малыш! – Мораг закатила глаза, фыркнула и опять принялась мять рубаху на груди. – Ух… Ничего себе Малыш… Тоже подарок из холмов? Из Сумерек?

– Ну… да…

– Какого же дьявола этот несчастный и разумный на меня кидался?

– Он не кидался. Ты первая на него налетела, миледи. Он защищался.

– Хм. – Она приподняла бровь, длинную, с надменным изломом… ту, которая меньше четверти назад свисала лоскутом в слепую глазницу. – А ведь верно. Значит, из Сумерек он, говоришь… А куда же его хозяева смотрят? Что он делает в Соленом Лесу?

– Ну… он случайно туда попал. Он спал несколько сотен лет, проснулся, оказался в незнакомом месте и перепугался. Принцесса! Ты сейчас сказала, что хочешь отблагодарить меня. Ты можешь это сделать. Не убивай Малыша. Запрети охоту на него. Пожалуйста!

– Вот как? А он, значит, будет гулять по лесам и бросаться со страху на любого, кого встретит?

– Нет! Если его не трогать, он не причинит вреда. А потом, я обещаю, я уведу его отсюда. Я отправлю его домой, на Ту Сторону.

– На Ту Сторону?

– Да. Обещаю. В скором времени. Пожалуйста. Мне нужно два-три дня.

Узкая смуглая рука мяла одежду на груди. Обрезанные пряди, не схваченные венчиком, упали принцессе на лоб. А венчик я забыла в лесу. И меч забыла. Он, наверное, так закопанный в песке и лежит.

– Бог с тобой. Только давай быстрее. Если он будет безобразничать, ничего не обещаю.

Эх, кто бы что бы говорил про безобразия!

– Век буду благодарна, миледи! Сделаю для тебя все, что пожелаешь.

– Пожелаю. Говоришь, ты знала мою мать? Расскажи про нее. И… что это за история про исчезновение? До меня доходили какие-то темные слухи… – Она поморщилась. – Слуги шепчутся… в городе какую-то околесицу сочиняют… ничего не разберешь.

– Я сейчас мало что про это могу сказать… Очень плохо помню. У меня память… знаешь, как палимпсест, словно затерта и расписана заново.

Затерта? Может, она и вправду кем-то затерта? Тот, кто охотится на принцессу, тот, кто убил Каланду, стер мою память?

– Эй… ты чего? Что-то вспомнила?

– А? Нет. Мне кое-что пришло в голову. Госпожа моя, ты знаешь, что за тобой идет охота?

– Ты про эти покушения?

– Да! Ты знаешь, что там, в лесу, в тебя стреляли? Если бы не прибежал человек с криком о чудовище, ты бы получила стрелу меж лопаток!

– А ты в каждой бочке затычка! Ты следишь за мной, что ли?

– Я искала мантикора и случайно набрела на ваш овраг.

– Вечно ты чего-то ищешь и случайно набредаешь. Да, я знаю, что стреляли. Мне доложили, что он уже пойман. Это мой человек, мальчишка-загонщик. Только он не в себе, говорят. Не соображает ничего.

– Первый попавшийся… похоже на то…

– Что ты бормочешь?

– Тот, кто охотится на тебя, госпожа, спешит. Ему почему-то надо уничтожить тебя как можно быстрее. Миледи, покушения еще будут.

– Нетрудно догадаться. Где три, там и четыре.

– Три? Ах, ну да, точно! Первый был…

– Этот придурок, младший Вальревен.

– Где он? Он умер? Он сошел с ума?

– Да он и так… недоумок. У Вальревенов через одного с придурью.

– Где он?

– А черт его знает… Вроде старый лорд в поместье свое увез. Думаешь, из него можно что-то вытрясти? Кадор с ним разговаривал. Пусто. Почему ты решила, что этот охотник спешит?

– Миледи, ты видишь, кого он выбирает в исполнители? Случайных людей. Вернее, из твоих людей он выбирает случайных.

– Тот, в Нагоре, не был моим. Кстати, так и не размотали, кто он такой. Но дрался он, скажу тебе, отменно. Зуб даю, он убийца наемный. Причем не из Амалеры.

– О… – только и сказала я. Теория рушилась.

Мораг собрала рубаху на груди в комок. Потом вдруг встала и вышла из арки в комнату. Шагнула к столу, оперлась на край руками, да так и застыла, ссутулившись и приподняв плечи. Я подождала, глядя ей в спину. Пауза затягивалась.

– Миледи…

– М? – глухо.

Я быстренько подобралась к ней.

– Тебе нехорошо, миледи?

Еще пауза. Мне стало страшно. Мораг невидяще смотрела на Ютерову алхимическую посуду, загромождавшую стол. Потом выдохнула сквозь зубы: