Барышня-бунтарка

«А вдруг он знает про Всеведу? – эта мысль полыхнула огнём, заставив меня замереть от ужаса. – Вдруг он нас разоблачил и не выпустит меня из дома? Что делать тогда? Жрица будет ждать до рассвета, и если я не явлюсь, уедет одна».

Радимир заметил моё замешательство и посмотрел пристальнее. Его зелёные глазищи под точёными бровями, казалось, видят меня насквозь.

Я глубоко вдохнула и, призвав всё своё самообладание, внутренне собралась. Мне нельзя показывать слабость. Не сейчас. Нужно попытаться усыпить бдительность Ярогорского, иначе план провалится.

– Скажите… В вашем поместье ведь есть сад? Могу я прогуляться после ужина, успокоиться и немного привыкнуть к своему положению? – спросила я, опуская глаза.

– Да, разумеется. Не желаете, чтобы я составил вам компанию? В моём саду милая беседка, увитая диким виноградом. В ней мы будем надёжно укрыты от посторонних глаз и сможем слушать пение соловья, любуясь луной и вдыхая аромат бузины и акации, – проговорил мужчина, сверкая изумрудными глазами.

Я даже на миг представила эту картину и почувствовала нечто странное, как будто кровь быстрее побежала по венам. С раздражением отмахнувшись от необычных ощущений, я повернулась к хозяину дома.

– Да  вы романтик! Но как благородный мужчина, не чуждый воспитанию, должны понять мои душевные переживания. Мне необходимо время на то, чтобы осознать всё, смириться со своей участью. Я не прошу многого! Всего лишь пару часов! – сказала я, стараясь выглядеть убедительной.

А про себя подумала:

«Возможно, удастся улизнуть из сада. Только бы он разрешил. Это было бы просто подарком судьбы, в таком случае не придётся терпеть его гнусные домогательства, и всё то, что он там собирается делать со своей содержанкой!»

– Да, конечно, вы можете побыть в одиночестве. И если вас это немного утешит, я готов подождать до завтра. Отложить наше близкое знакомство… Не тревожьтесь, сегодня  я не нарушу ваш покой. Осваивайтесь и привыкайте к новому положению, – мужчина коротко кивнул и улыбнулся уголками губ.

Я опустила глаза, боясь выдать свою радость. Какой великодушный поступок! Знал бы он, что нежданным благородством лишает себя развлечения, умерил бы свою щедрость. Но на моё счастье, Ярогорский ни о чём не догадывался.

– Благодарю вас! – совершенно искренне воскликнула я и, спросив разрешение удалиться, вышла из комнаты.

Глава 6

Я поспешила в спальню, которую хозяин дома отвёл для меня, и принялась собираться. Брать с собой одежду не имело смысла, ведь если мне удастся добраться до храма Макошь, то светские платья мне больше не понадобятся.

Поэтому я переоделась в свой самый простой и неброский наряд, на плечи накинула шаль, чтобы защититься от ночной прохлады, а вместо тряпичных домашних туфелек, надела кожаные, со шнуровкой. Из волос вытащила все шпильки, позволяя кудрям свободно разметаться по спине, но, немного подумав, всё же заплела их в не тугую косу. Теперь я была готова оправляться навстречу новой жизни, какой бы она ни была.

Узнав, что отец замыслил продать меня отставному офицеру, я обратилась к богине судьбы и магии, покровительнице женщин. На следующий же день, после известия о сделке, улизнув от сестёр и матушки, я наняла извозчика, чтобы поехать за город к капищу Макошь. Кроме неё надеяться мне было не на кого.

Хотя, если быть откровенной, первая мысль была отправиться к капищу Чернобога и молить о возмездии всех, кто так хладнокровно рушил мою судьбу. Но я всё же нашла в себе силы удержаться от этого опрометчивого шага.

Я верила, что Макошь поможет мне. Она ведает прошлое и будущее, как людей, так и богов. Тому же, кто не желает опускать руки в беде, богиня может вернуть добрую долю. Каждому ведомо: мало какое дело обходится без участия Макошь: именно она может дать новую судьбу человеку, коли доля его потеряна, отобрана несправедливо. А у меня не было сомнений, что моё будущее решается незаслуженно и жестоко.

Капище Макошь находилось в отдалении от города, на высоком рукотворном холме, насыпанном здесь ещё тысячелетия назад. Каменные ограждения, окружавшие всю вершину возвышенности, растрескались от старости, но всё равно поражали своей мощью.

Эти стены стоят здесь  многие века, и всё так же крепки, как и те благодатные годы, когда вместо огромных городов по берегам рек ютились лишь крохотные деревушки. А гордые дети богов ещё не столкнулись с жестокими чудовищами, явившимися из-за моря и захватившими северные рубежи княжества.

Извозчик, который привёз меня сюда, ничуть не удивился, когда я назвала ему место назначения. Да и немудрено! Ведь женщины протоптали широкую дорожку к здешнему храму своей покровительницы. Многие приезжали сюда с целью попросить удачного замужества, зачатия ребёнка, помощи в трудах и заботах. Я же шла молить о спасении от позорной участи содержанки.

 Доставил меня к подножью холма, извозчик остался ждать внизу. Он позволил лошадям пастись в густой траве, а сам расположился в тени старой липы, растущей возле дороги.

Я же, прихватив корзинку с подношениями, поспешила к входу в святилище, по пути мысленно обращаясь к богине, приветствуя и прося милости выслушать меня.

Перед капищем я увидела священное место принесения треб и даров богам – Алатырный камень, а перед ним  каменный круг – огневище, в котором теплился огонь. А войдя внутрь, коснулась взором идола Макошь.

Высокая и строгая, она взирала на меня сверху вниз, держа в длинных руках клубок из тысяч нитей, в котором переплелись судьбы всего человечества. На идоле был изображён её знак – засеянное поле, ведь Макошь не только богиня судьбы и магии, но и покровительница земли, воды и плодородия.

Я до земли поклонилась Небесной Пряхе судеб, опустилась на колени, жалуясь и прося избавить от позорной участи. Корзинку с приношениями я поставила рядом с собой, ожидая появления жрицы, так как не решалась приносить жертвы самостоятельно.

Сколько времени провела я на капище, неизвестно. Минуты как будто превратились в секунды, а в другой миг, непонятно как, стали часами. Я шептала слова о своей незавидной участи, прося возможности изменить судьбу, найти мне другое применение, а Макошь наблюдала за мной, решая, исполнять ли мою просьбу.

Когда я смогла высказать всё, что у меня на душе, слёзы обиды и горечи потекли у меня по щекам, очищая сердце, умягчая его и принося облегчение. В этот миг ко мне подошла жрица Макошь и, обняв за плечи, повела к плоскому камню для подношений.

Это была довольно молодая светловолосая женщина в длинной белой рубашке, подпоясанной верёвочным пояском, с многочисленными наузами и узлами на нём.

С особыми заговорами она принялась возливать на священное место, принесённое мною жертвенное молоко и водрузила чашу с мёдом, дабы возносились они с пламенем до Светлой Сварги.

После ритуала жрица вновь привела меня к идолу Макошь. Она не спрашивала, зачем я пришла, великая богиня уже дала знать своей служительнице о моей просьбе.

– Хочешь изменить судьбу, девица? Готова ли принять другую, не побоишься ли? Новая, может статься, труднее и тягостнее для такой, как ты. А то останься, не беги от своей жизни. Она не плоха и не хороша, обычная, человеческая. Тот, кто страшит и пугает тебя, не обидит, и горя особого с ним не познаешь, – проговорила жрица, тряхнув длинными, распущенными по плечам волосами.

Я с жаром заверила, что готова принять то, что уготовила мне Макошь, и не отступлюсь от своего решения.

– Что ж, дело твоё. Ваши судьбы с тем, от кого бежишь, переплетены прочно. Нет тебе другого суженого, не родился и не родится никогда. Готова ли познать одиночество? Отказаться от женской доли, пусть она и не такая, какой виделась тебе до этого?

Я без колебаний согласилась. Одиночество или пожизненный позор? В тот момент выбор казался мне очевидным.

Жрица кивнула и повела меня прочь от Макошь, в маленькую дверцу, за которой оказалась просторная комната с длинным столом возле окна и множеством книжных полок, уставленных древними манускриптами и вполне современными изданиями.

Здесь на лавке возле окна сидела ещё одна жрица, на вид древняя старуха. Меня усадили рядом с ней и дали в руку кружку с ягодным взваром. Лишь после того, как я выпила напиток, женщины сообщили мне волю богини.

– Не хочешь свою долю, так прими другую. Готова стать жрицей Макошь? – спросила светловолосая, пристально глядя на меня.

Глава 7

Я встрепенулась и распахнула глаза в искреннем изумлении. Это решение богини привело меня в полное замешательство. Участь жрицы почётна, и есть немало девушек, которые осознанно стремятся занять это положение, мечтая посвятить себя служению Небесной Пряхе. Но я никогда и не помышляла об этом.

Проводить свои дни в молитвах, бродить по лесам в поисках заповедных трав, участвовать в обрядах и жертвоприношениях, танцевать ритуальные танцы в длинной льняной рубахе и с распущенными волосами? Даже в шутку я не могла подумать о подобной судьбе. Нет! Я желала совсем не этого! Меня манили балы, приёмы, вечеринки и ярмарки, куда я могла бы отправиться в нарядном платье, под руку с блестящим офицером.

Я, конечно, понимала, что путь в светское общество мне закрыт, об увеселениях и восторженных взглядах молодых чародеев можно уже и не мечтать, но всё равно не ожидала подобного предложения.

Сказать по правде, я надеялась на что-то вроде места учительницы в сельской школе, или, возможно, в богатом доме. На худой конец готова была служить помощницей кондитера, или модисткой. На капище я явилась за подсказкой, куда стоит бежать, чтобы родители и Ярогорский не смогли отыскать меня, а там уж планировала найти себе подходящую работу. И сейчас прибывала в некотором замешательстве от решения богини.

– Но я получила светское воспитание, и ничего не ведаю о проведении ритуалов и всего остального… – мой голос помимо воли дрогнул. – К тому же я легкомысленна, люблю развлечения и, по утверждению моих родных, несколько тщеславна и упряма. И чистые помыслы… я так далека от совершенства…

Жрицы переглянулись и дружно закивали головами.

– Макошь знает о тебе даже больше, чем ты сама. Но, несмотря на то, что ты уже вышла из возраста, когда девочек принимают на обучение в главный храм богини, она разрешила взять тебя в жрицы. Значит, у неё для тебя особая миссия, – сказала светловолосая. – Впрочем, ещё не поздно отказаться.

Я быстро прикинула в голове, что для меня хуже – навечно остаться служительницей при каком-нибудь капище, совершая обряды, или стать любовницей хмурого самодура. В тот момент выбор был очевиден. Почётная роль жрицы, или позорная – содержанки? Естественно, я выбрала первое.

Позже я ещё один раз приезжала на капище, обсуждая, каким образом я смогу попасть в главный храм богини Макошь, где обучались все будущие жрицы. И служительницы обещали мне в этом помочь.

Старуху, которую я видела в первый день, звали Всеведа. В прошлом она являлась одной из наставниц юных служительниц Небесной Пряхи при главном святилище Пограничья.  Сейчас, когда её возраст приближался почти к сотне лет, она доживала свой век в маленьком домике, неподалёку от того капища, куда я пришла с просьбой.

Несмотря на преклонный возраст, она согласилась сопровождать меня, так как мечтала перед смертью посетить место, где прошла большая часть её жизни. Я готова была отправиться в путь вместе с ней сразу же, не возвращаясь домой. Но Всеведа почему-то решила иначе. Она не желала уезжать немедленно и тянула время, через мальчишку посыльного передавая мне записки, в которых постоянно откладывала отъезд.

Лишь сегодня утром я получила, наконец, послание, в котором жрица обещала ждать меня до рассвета возле центрального парка. Она написала, что наймёт экипаж, и если я не явлюсь к месту назначения, то с первым лучом солнца отправится в храм самостоятельно. Так что мне необходимо было попасть туда, во что бы то ни стало.

Сердце моё колотилось как сумасшедшее, когда я вышла из комнаты. От волнения у меня пересохло в горле, а ладони похолодели. Испуганно оглядываясь, я поспешила по коридору, освещённому масляными светильниками, прямиком к просторной веранде, за которой начинался пышный, ухоженный сад Ярогорского.

Больше всего на свете я боялась встретить в саду хозяина. Он производил впечатление проницательного и умного человека, и я опасалась, что Радимир может разоблачить меня, запереть в своём доме, не оставив шанса на спасение от позора.

Подойдя к застеклённой двери веранды, а на минуту замерла в нерешительности. В этот миг мне было по-настоящему страшно: вдруг Ярогорский поймает меня, как я буду объясняться с ним? И пугало меня не только это. Ведь мне ещё предстоял путь по ночному городу к центральному парку, а это тоже сомнительное удовольствие. А о том, что ждёт меня в храме Макошь, я и думать не смела.

Я тряхнула головой, как будто отгоняя навязчивые мысли, и ступила на веранду. На первый взгляд здесь было пусто, но тревога всё равно не отпускала меня. Внезапно доски пола заскрипели за моей спиной, и я испуганно обернулась, ожидая встречи с Радимиром. К моему облегчению я никого не увидела.

На плетёном столике стояла свеча в плоском медном подсвечнике. Она освещала кресла на гнутых ножках, большую напольную вазу с живыми розовыми бутонами на длинных стеблях, подвесные кашпо с пахучими петуниями и домотканый коврик возле входа. Ни единой живой души здесь не наблюдалось.

Я глубоко вдохнула прохладный вечерний воздух, наполненный ароматами скошенной травы и цветущей акации, и решительно зашагала к ступеням, ведущим в сад.

Глава 8

По широкой дорожке, посыпанной песком, я поспешила подальше от дома. В саду не горели фонари, лишь слабый масляный светильник висел возле крыльца. Но меня это не остановило. Хотя сердце и замирало от страха, я всё равно шагнула за границы тусклого света, в густой мрак.

Уже отойдя на приличное расстояние и скрывшись за деревьями, я обернулась и бросила последний взгляд на особняк.

Весь второй этаж дома Ярогорского утопал в темноте, лишь на первом светились несколько окон. Одно из них было открыто, поэтому было видно, что делается в комнате. На столе горело несколько свечей в массивном металлическом подсвечнике, отчего прямоугольник окна резко выделялся на тёмном фоне. Возле стола с газетой в руках сидел Радимир и внимательно читал, не обращая внимания на то, что творится в саду.

На меня нахлынуло облегчение. Раз он увлечён новостями из вечерней газеты, значит, точно не собирается проверять, чем я занимаюсь. Отлично! Из этого следует, что шанс убраться из его дома незамеченной у меня всё-таки есть.

Я продолжила свой путь. Чужой ночной сад наводил на меня жуть. Тёмные деревья стояли по обе стороны от тропинки, сплетаясь над головой густыми ветвями и не пропуская лунный свет. Из-за этого мне приходилось изо всех сил напрягать зрение, чтобы различить дорожку и не забрести куда-то вглубь участка.

 В кустах то и дело слышалась какая-то возня и перекрикивание ночных птиц, и каждый звук, доносившийся из этих, ставших вдруг таинственными зарослей, заставлял меня вздрагивать и ускорять шаг.

Изрядно поплутав по ухоженным дорожкам, я смогла, в конце концов, выйти к воротам, но лишь для того чтобы убедиться, что они заперты: массивный замок не оставил мне шансов покинуть территорию усадьбы Ярогорского.

Застонав от досады, я побрела вдоль забора, ища место, где можно было бы пролезть между металлическими прутьями, но по всему периметру они были соединены коваными завитушками, так что этот вариант пришлось оставить.

Я уже почти было решилась лезть наверх, через забор, как вдруг увидела маленькую калиточку и бросилась к ней. К моей радости, она была заперта на засов, который мне с лёгкостью удалось отодвинуть.

Не смея верить своему счастью, я выскочила из калитки и, что было сил, припустилась бежать по безлюдной улице. Вокруг стояли мрачные особняки за высокими заборами, величественные и неприступные, они тонули в зелени садов и аллей, наводя на меня жуть своим безмолвием.

На моё счастье, дорога была совершенно пустынна. Ни единой живой души мне не встретилось, до тех самых пор, пока я не добралась до более оживлённого переулка, начинавшегося возле городской аптеки. Здесь можно было взять извозчика, чем я сразу же и воспользовалась. Потому что бродить в одиночку по ночным улицам довольно опасно, и неизвестно, чем всё это может закончиться.

Бородатый быстроглазый возница, в залихватски заломленной шапке на кудрявых волосах, оглядел меня с подозрением, но спрашивать ничего не стал. Без лишних разговоров он помог мне усесться в пролётку и направил лошадь в нужную сторону.

Уже подъезжая к парку, возле центрального входа, я увидела Всеведу. Женщина выделялась среди немногочисленных запоздалых прохожих белоснежным нарядом и распущенными по плечам седыми волосами.

У меня отлегло от сердца, ведь в душе я боялась, что жрица не придёт за мной, и в этом случае совершенно не представляла, что делать. Заплатив кучеру запрошенную сумму из своих скудных денежных средств, я поспешила к ожидающей меня старухе.

– Явилась девица? Что ж. Знать, судьба такая… – непонятно пробормотала Всеведа. – Ну идём, идём… Ждёт нас коляска, доедем до Междуреченки, там и заночуем на постоялом дворе. Поспешим, а то, не ровён час, суженый твой хватится.

Я послушно побрела за старухой, которая, несмотря на преклонный возраст, двигалась легко и быстро. Беспокойство вновь овладело мной, и неожиданно даже промелькнула мысль вернуться обратно, но я живо отогнала её.

Всеведа повела меня в сторону от входа в парк, туда, где в тени лип стояла неприметная крытая коляска, запряжённая лошадьми. Кивнув одетому во всё чёрное кучеру, жрица отворила дверцу и забралась внутрь, а затем поманила меня присоединиться к ней.

Мне едва удалось перебороть себя и последовать её примеру. Почему-то вдруг остро захотелось оказать подальше отсюда, в безопасном тепле особняка Ярогорского. Но я не дала себе шанса даже как следует подумать об этом желании и, вскочив на подножку, залезла в экипаж.

Как только мы уселись, коляска тронулась и покатила по улицам города. Я кое-как устроилась на жёстком сидении, укуталась в шаль и бездумно смотрела в окошко на проплывающее мимо дома. Они, освещённые луной и редкими масляными фонарями, казались в этот поздний час грозными стражами, что с укором следят за мной чёрными провалами окон.

Какое-то нехорошее предчувствие разрасталось во мне, не давая дышать полной грудью, заставляя нервно хрустеть костяшками пальцев или теребить поясок платья, чтобы хоть как-то отвлечься от нехороших переживаний.

Жрица же, казалось, чувствовала себя совершенно спокойной. Она примостилась на сидении, подложив под спину маленькую подушечку, и изредка поглядывая на меня из-под седых бровей.

Лишь когда мы выехали за черту города, а за пыльным окошком замелькали деревья и чахлые кустарники, старуха решила заговорить со мной.

– Скажи-ка мне, девица, а коли смогла бы пробудить свой дар, пошла тогда в жрицы Макошь, али нет? – неожиданно спросила она.

Глава 9

Вопрос этот несколько удивил меня. Каким образом можно пробудить дар, если он не достался от рождения? Это ведь совершенно невозможно! Матушка не раз обращалась и к жрецам Перуновым, и к гадалкам, и к лекарям, в надежде обнаружить хотя бы слабые магические способности. Все колдуны и волхвы раз за разом выносили один вердикт: никаких способностей к магии у меня нет.

– Нет у меня дара. И пробуждать нечего, – тихо ответила я.

– Может, нет, а может и есть. Искра зародилась, значит, непростая ты девица. Кровь-то колдовскую никуда не денешь. Твои предки – сильные чародеи были. Это уже потом род обмельчал. Твой отец, он ведь не чародей, верно? И дед, и прадед не чародействовали, только по женской линии передавались способности к магии, да и те с каждым годом мельчали, – продолжала Всеведа.

Я с удивлением повернулась к жрице. Мне плохо было видно её лицо, лишь белоснежный наряд выделялся светлым пятном в темноте. Но каким-то чутьём я распознала, что выцветшие глаза пристально исследуют меня с ног до головы.

Старуха верно сказала: в нашем роду уже давно выродились мужчины-чародеи. Также как в других благородных семьях, где рождаются юноши, становящиеся офицерами княжеской армии, уже более века не появилось женщин, обладающих магическими способностями. Хотя в старых книгах написано, что в былые времена, все девушки и юноши нашего сословия получали дар и могли дополнять друг друга.

Разговоры о том, что магия постепенно исчезает, шли уже не первый год. Сначала в разных семьях она разделилась на мужскую и женскую, а потом и вовсе стал проявляться не в каждом ребёнке, как, например, случилось со мной. Ходили слухи, что если это продолжится, то уже в ближайшем будущем будет грозить гибелью Пограничья, ведь некому будет сдерживать атаки злобных тварей севера.

– Люди забыли о богах. Просят их о своих мелочных желаниях, жалуются на плохую погоду или неудачный брак. Священные праздники чувствования богов для них не более чем развлечение. Вот и результат, – проговорила жрица.

Я задумалась. Вроде бы этот камень был в мой огород, ведь я пришла к богине просить избавить меня от неугодного мужчины. Но при этом я не чувствовала упрёка в словах старухи. Только лишь сожаление.

Всё остальное время мы молчали. Всеведа дремала на противоположном сидении, я смотрела в окно, не в силах сомкнуть глаз. Уже после полуночи коляска остановилась напротив постоялого двора, построенного прямо возле проезжего тракта.

– Вот и Междуреченка! – воскликнула Всеведа просыпаясь.

Она распахнула дверь повозки и ловко выбралась наружу.

Я не переставала удивляться тому, как легко двигалась эта почти столетняя старуха. Ведь даже мне не удалось так запросто выскочить из коляски, потому что всё тело затекло от долгого сидения в неудобной позе.

Вместе со жрицей, мы направились к постоялому двору. В этот момент я услышала, как наша коляска отъезжает. Я обернулась и увидела, как кучер развернул лошадей и направил их обратно в сторону города.

– Эй! Стой, ты куда? – закричала я, бросившись было за ним, но Всеведа схватила меня за руку и удержала.

– Не тревожься, пусть едет, – сказала она.

– Что значит – пусть едет? А как тогда до храма доберёмся? Разве мы найдём экипаж в этой глуши? – воскликнула я, ничего не понимая.

– За нами приедут на рассвете. И за тобой, и за мной. Не волнуйся, Небесная Пряха уже намотала нить на веретено. Ты сделала выбор, и я тоже. Идём, нужно отдохнуть, пока есть возможность, – ответила жрица.

Всеведа выпустила мою руку и жестом показала следовать за ней к двери постоялого двора. С сомнением посмотрев на старуху, я всё-таки решила не спорить и подчинилась.

Заспанный хозяин придорожной забегаловки пустил нас внутрь и кликнул девчонку-подростка поставить самовар. Я не хотела чая, мечтая лишь прилечь хоть ненадолго. Поэтому меня отвели наверх, в тесную комнатёнку с узкой кроватью, застеленной домотканым покрывалом.

Здесь было немного пыльно и пахло сухой соломой, которой, видимо, был набит матрас.  Но так устала и вымоталась от переживаний, что мне было всё равно, где спать. Я согласилась бы лечь и на сеновале, лишь бы подальше от Ярогорского.

Не раздеваясь и не расправляя постели, я улеглась поверх покрывала и накрылась своей шалью. Хотя волнение всё ещё продолжало будоражить кровь, каким-то образом мне удалось уснуть почти мгновенно.

Во сне меня преследовали кошмарные чудовища. В своей жизни мне ни разу не доводилось видеть тех жутких тварей, что отчаянно пытались прорвать границы княжества и вторгнуться на нашу территорию, сжигая всё и вся на своём пути, пожирая заживо каждого, кого повстречают, но в эту ночь они предстали передо мной как наяву.

Я увидела аспидов. Это были чудовищных размеров змеи с птичьими носами и двумя хоботами. У некоторых были огненные крылья, а у других состояли из алмазных, изумрудных и сапфировых пластин. При этом тела аспидов имели абсолютно чёрный цвет, как будто сама тьма сосредоточилась в этих жутких созданиях.

Чудовища кружились в воздухе, не смея садиться на землю, лишь изредка опускаясь на камни. Они не могли иначе, ведь земля отказывается носить на себе это порождение тьмы. Внизу же, по выжженной адским пламенем дороге, крались упыри и стрыги. Они озирались вокруг горящими глазами и оглушительно выли, отчего кровь моя стыла в жилах.

С колотящимся сердцем подскочила я на постели, и первое время не могла сообразить, что всё увиденное мною – всего лишь страшный сон.

Глава 10

Я с трудом смогла унять бешеное сердцебиение и огляделась вокруг, первое время не в силах понять, где оказалась. Наконец, когда воспоминания о вчерашнем дне всплыли в голове, я сообразила, что нахожусь на постоялом дворе, в деревеньке, в нескольких десятках вёрст от столицы.