«Свет и Тени» Последнего Демона Войны, или «Генерал Бонапарт» в «кривом зеркале» захватывающих историй его побед, поражений и… не только. Том VI. «Мари-луизочки», или «Если понадобится, я вооружу и женщин!»

В соответствии с заключенной конвенцией французы должны были разоружиться и сдать Дрезден, а взамен получали право свободного прохода во Францию. (Правда, по другим данным Сен-Сир настоял на том, чтобы весь его корпус с оружием и всем снаряжением свободно возвратился во Францию!?) Но главнокомандующий австрийской армией фельдмаршал князь Карл Шварценберг (с «подсказки» главного заводилы всех последних антинаполеоновских коалиций русского царя Александра I) не утвердил это соглашение. Уже дошедшие до Альтенбурга (ок. 60 км восточнее Йены) французы (всего 34,5 тыс. чел.), несмотря на протест Сен-Сира против вероломного нарушения австрийцами заключенного договора, были объявлены военнопленными и отведены в Венгрию. Самому маршалу место содержания в плену было определено на знаменитом Судетском бальнеологическом курорте Карлсбад (Карловы Вары), где он и провел почти 7 месяцев, проживая в весьма комфортных условиях.

Таким образом, судьба сыграла с Сен-Сиром злую шутку!

Он оказался первым и единственным из наполеоновских маршалов, оказавшемся во вражеском плену.

На этом его боевая карьера и закончилась.

Во Францию Сен-Сир вернулся только после падения Наполеона в июне 1814 г. Бурбоны тут же возвели его в пэры Франции. Когда в Париже было получено известие о высадке во Франции Бонапарта и начале его беспримерного похода к Парижу, король назначил Сен-Сира командующим войсками, собранными в районе Орлеана.

Сен-Сир попытался было удержать в повиновении подчиненные ему силы, но они уже оказались серьезно деморализованны развернувшимися политическими событиями и готовы в любую минуту перейти на сторону императора. Но когда Лоран узнал, что король бежал за границу, а Наполеон уже в Париже, то покинул свою армию и направился к границе, намереваясь эмигрировать. Однако там ему был вручен пакет от императора с приказанием немедленно возвратиться в Париж.

Наполеон попытался было сделал вид, что ничего не знает о деятельности Сен-Сира в Орлеане, убеждая того перейти на его сторону. Но расчетливый и осторожный маршал очень умело ушел от конкретного ответа. Правда, и на тайное послание короля, в котором Людовик XVIII предлагал ему отправиться на запад страны, в Вандею, и возглавить вновь вспыхнувшее сопротивление роялистов, Сен-Сир предпочел тоже не реагировать.

После этого «тайм-аута» все стало ясно.

Мастер «шахматных этюдов» уже не собирался воевать: причем, ни за Бурбонов, ни за Бонапарта. Тем более, считая предпринятую Наполеоном попытку вернуть себе трон – роковой авантюрой.

В общем, в событиях «Ста дней» Сен-Сир не участвовал, хотя все это время оставался в Париже. После Повторного отречения Наполеона и Второй Реставрации горемычных Бурбонов Сен-Сир получил портфель военного министра, но под давлением не доверявших ему роялистов в том же 1815 г. был вынужден уйти в отставку.

И все же, Лоран успел «вляпаться» в «грязное мероприятие»: он поставил свою подпись под проскрипционными списками. Это был «белый террор» со стороны одержимых жаждой мести роялистов, которые «ничего не поняли и ничего не забыли» в отношении людей, в той или иной мере причастных к выпавшим на их долю невзгодам, как во времена кровавой купели революции, так и в тяжелое лихолетье эмиграции. А ведь в них попали имена многих боевых товарищей Сен-Сира по республиканской и императорской армиям, примкнувших к Наполеону во время «Ста дней».

Правда очень скоро – в 1817 г. – король снова решил прибегнуть к услугам Сен-Сира, назначив его морским министром, а вслед затем – и военным министром. Независимый, равнодушный к почестям, любивший более всего свободу и самостоятельность, он принял этот пост, несмотря на все интриги недоброжелателей, огорчения и разочарования последних лет, исключительно ради любви к армии.

На этот раз Бурбоны решили расформировать большую часть армии. Повторения опыта «Ста дней», когда полки и дивизии в полном составе переходили на сторону «узурпатора», они не желали. Для этого им понадобился лояльный профессионал высокого класса. Лучшей кандидатуры, чем Лоран Гувьон Сен-Сир им было не найти. В 1817 г. именно Сен-Сир осуществил полномасштабную реформу вооруженных сил. В соответствии с принятым 10 марта 1818 г. законом молодые французы, достигшие 20-летнего возраста должны были тянуть жребий, который обязывал вытянувших его нести шестилетнюю воинскую службу. Таким образом, в завуалированном виде восстанавливалась отмененная с падением Империи воинская повинность. Кроме того, введение ограничения срока длительности военной службы позволяло создать обученный армейский резерв и при необходимости резко увеличить численность вооруженных сил. Упорядочивались и правила прохождения службы офицерами, что наносило серьезный удар по фаворитизму эмигрантов.

…Кстати, закон Сен-Сира оказался весьма удачным. Он действовал во Франции до 1868 г. Скомплектованная на его основе армия выиграла войны в Испании (1823), Крымскую войну (1853—1856) и против Австрии (1859—1860)…

И все же, несмотря на все свои заслуги перед Бурбонами, в 1819 г. под давлением ультрароялистов Сен-Сир снова вынужден был уйти в отставку, и на этот раз окончательно.

Сен-Сир всегда умел скрывать свои эмоции и долгие годы прожил «застегнувшись на все пуговицы», бесстрастно и стоически, что вполне было в его стиле жизни в своих поместьях, полностью отойдя от государственной деятельности, занимаясь сельским хозяйством, работой над воспоминаниями и военно-историческими трудами.

12 марта 1830 г. с Лораном Гувьоном случился апоплексический удар. Через пять дней его не стало. Последние мысли и слова маршала прозвучали весьма неожиданно. Когда Сен-Сиру подали прохладительное питье, он отчетливо произнес: «Как хорошо, если бы у наших бедных солдат было такое же». Тело маршала перевезли в Париж и отпели в соборе Дома инвалидов. Свое последнее пристанище маршал Гувион Сен-Сир обрел на парижском кладбище Пер-Лашез среди других наполеоновских маршалов. Последнее слово взял маршал Мортье, сказавший все, что счел нужным над гробом своего многолетнего «коллеги по профессии» – «братьями по оружию» они никогда не были! Да и не могли быть – слишком сильно различались их взгляды на жизнь…

Имя Сен-Сира французы увековечили в названии одного из бульваров Парижа, устроенных на месте бывших укреплений французской столицы. Это бесконечно бегущее кольцо парижских бульваров носит имена героев великой эпопеи Первой империи.

Военные способности и боевые заслуги храброго и мужественного Сен-Сира помогли ему сделать блестящую военную карьеру в рядах революционной армии – за неполных пару лет он сумел пройти путь от рядового волонтера до дивизионного генерала.

Его большими достоинствами были проницательность на поле боя, основательный расчет планов, хладнокровие и выдержка. Он, конечно, не был стратегом, но тактиком являлся первоклассным – одним из лучших в наполеоновской армии. Проницательным взглядом он сразу видел все недостатки позиции противника и тотчас определял единственно правильное решение, ведущее к успеху. Разрабатывая план, он, казалось, не упускал никаких деталей, необходимых для успеха дела, не забывая о моральном духе, как своих войск, так и войск противника. Точный математический расчет – вот что отличало Сен-Сира в составлении его планов к сражению. В какой-то мере он даже обладал теми чертами, что и Наполеон: четкостью и скоростью мысли. В отличие от многих маршалов и генералов, Сен-Сир не был подвержен эмоциональности в принятии решений. Он часто действовал так, как будто он это все продумал заранее, и его самые смелые движения были результатом точного расчета.

Хотя по военному интеллекту Сен-Сир и превосходил многих прославленных маршалов Наполеона, но на первые роли он, все же, не тянул или даже не стремился!? Масштаб его дарования – не тот, да и боевые заслуги – намного скромнее. Ведь даже победа в Первом сражении под Полоцком в августе 1812 г., за которую Сен-Сир получил маршальский жезл, конечно, не была столь же блистательной, как, победа того же Даву при Ауэрштедте в 1806 г., и никак не претендовала на выдающийся военный успех.

Его дарования были сугубо тактического формата, достаточные для решение какой-то конкретно взятой, частной боевой задачи. Это был отличный дивизионный генерал, но, все же, не полководец способный к самостоятельному командованию крупными оперативными объединениями.

Замкнутого и холодно-отстраненного Сен-Сира – безусловно, одного из наиболее способных военачальников французской армии той богатой на военные таланты поры – сильно не любили не только «коллеги по цеху», но и рядовые солдаты. Первые открыто и постоянно обвиняли Лорана в нежелании помогать другим генералам в боевой обстановке. Считалось, что этот «неуживчивый и эгоистичный человек» обычно старается «тянуть одеяло на себя». Так в армии с осуждением рассказывали, как в битве при Нови он хладнокровно наблюдал за разгромом правофланговых войск генерала Ватрена и не сдвинулся с места, чтобы помочь ему. Впрочем, он никак не мог этого сделать, так как на него самого плотно, не давая передышки, насели русские батальоны Багратиона и Милорадовчиа (а затем и Розенберга) и свободных сил у него не было и впомине. И, тем не менее, рассказывали, что Сен-Сир якобы даже он при этом ехидно процедил сквозь зубы: «Будет неплохо преподнести несколько уроков генералам Итальянской армии», что в армейской среде посчитали верхом цинизма. (Как известно, представители Рейнской армии французов сильно недолюбливали воинов Итальянской армии Франции еще со времен победной кампании Бонапарта в 1796—1797 гг.) Особые счеты у него были с Макдональдом и Мюратом. Моро, очень хорошо знавший Лорана по совместным боям в рядах Рейнской армии и сильно пострадавший от строптивости последнего 5 мая 1800 г под Мескирхом, когда подчиненный ему Лоран так и «не увидел адъютантов, посланных к нему главнокомандующим с приказами», как-то очень емко и доходчиво охарактеризовал полководческую манеру Сен-Сира. Он сказал: «С Дезе побеждают в сражениях. С Сен-Сиром их не проигрывают».

В этом глубоком по смыслу и лаконичном по содержанию высказывании знаменитого полководца сказано многое.

Правда, отлично сражаясь при Биберахе Лоран как бы загладил свою вину. Пришлось Моро закрыть глаза на его преступное поведение под Мескирхом и не передавать дело в военный суд, хотя поначалу он был готов к этому шагу. Не исключается, что спустя много лет после «неувязочки» под Мескирхом, уже в самом конце его военной карьеры именно не желание поддержать «собрата по оружию» привело к роковым для Бонапарта последствиям. Не исключено, что после победы в битве под Дрезденом, где Сен-Сир был очень хорош, он действовал столь вяло, что оставшийся без поддержки отправленный вдогонку отступавшим союзникам корпус генерала Вандама оказался наголову разбит в двухдневном сражении под Кульмом, что и предопределило исход всей кампании и судьбу самого маршала. Прошли годы и на о-ве Св. Елены Наполеон философски заметил: «Он позволял разбивать своих товарищей».

Такое не прощалось в любой армии мира во все времена.

Лоран Гувьон не был Отцом Солдат и не считал нужным самому заниматься обустройством их быта на марше и в бивуаке, полагая, что это задача их непосредственных начальников и интендантов. В повседневные нужды и заботы рядового состава он особенно не вникал и близко с ним не общался. В свою очередь, солдаты не очень-то жаловали своего военачальника и прозвали «Совой».

Такое прозвище очень наглядно иллюстрирует то как «Сова» «отпраздновала» свою чуть ли не самую громкую полководческую победу под Полоцком. Именно она, как известно, принесла Сен-Сиру маршальский жезл и где войска приложили максимум усилий для достижения победы. Так вот он даже не поблагодарил и не поздравил с победой своих подчиненных и рядовой состав. Незаметно удалившись с поля сражения, он уединился в своей штаб-квартире в старом католическом монастыре, и весь остаток вечера провел в полном одиночестве, посвятив его игре на скрипке. Так утонченный эстет отпраздновал свою победу.

В общем, подобное поведение для Сен-Сира не было чем-то необычным. Даже в боевой обстановке, используя редкие минуты свободного времени, он с удовольствием посвящал его своему любимому занятию – рисованию или же игре на музыкальных инструментах, благо умел и то, и другое, причем, весьма профессионально.

Сен-Сир был упрямым человеком, причем, во всем. Он часто осуждал других, но, когда осуждали его, порой весьма обоснованно, Лоран гневался и начинал подозревать всех вокруг. В такие моменты он отказывался сотрудничать с теми, кто был в какой-то мере недоволен им. Сен-Сир продолжал действовать так, как он считал нужным, не считаясь с другими мнениями, которые не одобрял. В Испании, когда ему поручили действовать в Каталонии, Лоран Гувьон перешел границу дозволенного. Он попытался обвинить самого Наполеона в том, что тот специально направил его в Испанию с намерением погубить его. И все только потому, что он де принадлежал в свое время к Рейнской армии, находящейся под командой Моро, которого Бонапарт терпеть не мог и опасался всю жизнь. В итоге, Наполеон был вынужден признать, что, послав в Испанию Сен-Сира, он проявил недальновидность.

Став видным военачальником, Сен-Сир очень редко увлекал своим примером в атаку своих солдат. А во время драматически развивавшейся Саксонской кампании 1813 г. его в войсках вообще почти не встречали. Не только многие из младших офицеров, не говоря уже о солдатах, не знали своего маршала в лицо, но и старшие офицеры больше знали его по подписям на приказах.

Обычно его видели на полях сражений не скачущим во весь опор на коне, а спокойно едущим шагом. Непроницаемое спокойствие военачальника моментально передавалось войскам и внушало им уверенность. Такое необычное поведение Сен-Сира в боевой обстановке озадачивало современников. Одни видели в этом только присущее ему поразительное хладнокровие, другие же были склонны полагать особый психологический расчет.

И, тем не менее, несмотря на все отрицательные черты характера Сен-Сира, его безусловно высокий военный профессионализм никто и никогда не подвергал сомнению. Его рассудительность, умение просчитывать свои действия далеко вперед и крайне редкое попадание впросак из-за того или иного опрометчивого «телодвижения» -маневра. Очень мало кто из маршалов Наполеона мог, как Сен-Сир, многими часами корпеть в своем штабе над планированием предстоящих боевых действий или изучением боевых документов. Этого «кабинетного стратега» невозможно представить со знаменем в руках, увлекающим в атаку батальоны. Может быть поэтому, солдаты не слишком жаловавшие Лорана Гувьона (повторимся!) обидно называли его «Совой». Но этого необычного военачальника – артиста, математика, актера, художника и меломана – это не трогало. Его вообще мало что волновало, кроме того, что у них с женой нет детей: единственный сын родился только через 20 лет брака!

Так бывает, но, все же, очень редко…

В целом же, «ледяной маршал», как его иногда называли из-за неприкрытой холодной отчужденности к коллегам по кровавому ремеслу, был личностью далеко неоднозначной. С одной стороны, он вызывал у окружающих глубокое уважение к себе как способный и опытный военачальник, а с другой – не менее глубокую неприязнь из-за своего плохо скрываемого мизантропизма.

И все же, несмотря на сложный характер Лорана Гувьона Сен-Сира, Наполеон всегда отдавал должное ему и часто вознаграждал его, выказывая свое доверие.

Начав свою военную карьеру убежденным республиканцем, Сен-Сир в ее конце, как и многие другие высшие военачальники наполеоновской армии, разочаровавшись в императоре, переходит на службу к Бурбонам, которым продолжает служить с тем же усердием, с каким он это делал, находясь на службе и Республики и Империи. Впрочем, неоцененный и непонятый новыми хозяевами страны, маршал вынужден был завершить свою свою военно-государственную деятельность и в юбилейном 55-летнем возрасте уйти на покой.

Высокий и представительный Сен-Сир отличался бескорыстием и скромностью. Он никогда не клянчил у начальства наград и всякого рода милостей, как это зачастую делали некоторые из его коллег. Во время управления военным министерством Сен-Сир отказался от положенного ему жалованья министра, оставив себе лишь полагавшееся ему маршальское содержание. В 1817 г. он наотрез отказался принять предложенный ему титул герцога и лишь под давлением двора и правительства вынужден был согласиться на титул маркиза.

Несмотря на сложный и неуживчивый характер, Сен-Сир был талантливым военачальником и незаурядным военным администратором и крупным реформатором. Характерно, что именно тонкое лицедейство было его главным даром и всю свою жизнь Сен-Сир умело играл разные роли – в зависимости от обстоятельств, умело подстраиваясь под менявшиеся режимы. Он остался на виду и после падения Бонапарта: при Бурбонах он сумел войти в историю Франции весьма гуманным новшеством – ограничением воинской повинности. Его закон о призыве в армию, по которому «жила и сражалась» постнаполеоновская Франция целых полвека, говорит об очень многом. А его монументальные мемуары, наряду с теоретическими изысканиями в области военной стратегии вызывали большой интерес еще не одно десятилетие.

Большой оригинал и вольнодумец Сен-Сир никогда себе не изменял и был одним из очень немногих среди маршалов «генерала Бонапарта» (в разной степени и с различным успехом этим «отличались» удалые Ней и Мюрат, наиодареннейший Ланн, хитроумнейший Массена, прагматики Даву с Сультом и Сюше), кто поступал так, как считал нужным.

Поверьте, что такая характеристика дорогого стоит.

* * *

Если Сен-Сир оказался первым и единственным из наполеоновских маршалов, оказавшемся во вражеском плену, то в грядущей военной кампании в центре Европы в 1813 г. один из самых храбрых маршалов Наполеона в ее решающий момент окажется не «на коне», что, отчасти, скажется на ее ходе.

Глава 3. Высшая Солдатская Награда: « … его выбрала армия!!!»

Речь идет о бывшем гренадере, знаменитом революционном генерале, наполеоновском маршале «Второго призыва» (12 июля 1809 г.) («третьего призыва» уже не будет: громких побед после Ваграма не последует, а значит и массового производства в маршалат!), графе империи (2 июля 1808 г.), герцоге Реджио (14 апреля 1810 г.), пэре Франции (4 июня 1814 г.) Николя-Шарле Удино по прозвищу «Современный Баярд» (фр. Le Bayard moderne), «Баярд французской армии» (фр. Le Bayard de l’armée française), «Маршал тридцати пяти ран» (фр. Le Maréchal aux trente-cinq blessures), «Спаситель армии» (фр. Le sauveur de l’armée) (25.04.1767, Бар-ле-Дюк, департамент Мез, Лотарингия – 13.09.1847, Париж).

Примечательно, что о нем написано довольно немного книг и не увлекающемуся наполеонианой читателю маловато известно об этом представителе «второй шеренги» маршалов Первой империи.

Николя-Шарль был сыном Николаса Удино и Мари-Анны Адам. Его отец занимался пивоварением и фермерством и считался состоятельным человеком. Удино-младший с малых лет отличался беспримерной смелостью, о которой потом слагались невероятные легенды.

Судьбе было угодно, чтобы все его сестры и братья умерли в младенчестве и, что вполне естественно, наш герой оказался единственной надеждой и утешением родителей. Отец, рассчитывая, что сын продолжит его дело, дал ему хорошее образование в Бар-ле-Дюке или в Туле (?) (данные разнятся). Однако тот не проявлял никакого интереса к пивоварению, не интересовала его и торговля. «Заводившийся с пол оборота» по любому пустяку, Никола-Шарль с детства терпеть не мог, когда с ним спорили. Все это выливалось в многочисленные скандалы со слишком заботливо опекавшим его отцом.

В конце концов, Шарль преподнес родителям сюрприз. В 17 лет юноша убежал из дома и 2 июня 1784 г. записался рядовым солдатом Медокского пехотного полка королевской армии. Его родственники (дядя у Никола-Шарля был мэром города) не прекращали просить образумиться и вернуться к «нормальной жизни». Так получилось, что Большой Любви с армией Его Величества не случилось. В результате уже через три года (30 апреля 1787 г.) наш юный воин бросил армию ради спокойствия и здоровья родителей и вернулся домой, чтобы начать собственное дело в Нанси. Обрадованная родня надеялась, что он женится и остепенится.

…Между прочим, Никола-Шарль нашел себе жену в своем родном городке Бар-ле-Дюке. Именно там 15 сентября 1789 г. он обвенчался со своей землячкой (и почти ровесницей) Франсуазой Шарлоттой Дерлен (1768—1810). Судя по всему, они искренне любили друг друга. Иначе их семейный союз не дал бы жизнь семерым детям: четырем дочерям и трем сыновьям. К сожалению, некоторые из них ушли из жизни раньше своего прославленного отца – Мария-Луиза (1790—1832), Никола-Шарль-Виктор (1791—1832), Эмилия (1796—1805) и Огюст (1799—1835). Другим посчастливилось прожить долгую жизнь – Каролина (1795—1865), Элиза (1801—1882) и Стефан/Стефания? (1808—1893). Наибольшей известности среди них добился старший сын Никола-Шарль-Виктор, названный в честь отца и пошедший по его стопам. Он сделал блестящую карьеру, участвовал в многочисленных войнах, которые вела Франция в XIX в. и дослужился до звания дивизионного генерала. Другой сын маршала, полковник Огюст Удино, в 1835 г. погиб в Алжире, командуя 2-м полком Африканских егерей. Две дочери Удино от этого брака стали графинями. Одну из них он выдал замуж за известного кавалерийского командира участника наполеоновских войн Клода Пажоля, другую – за генерала Латриля де Лорансе. Посвятившая все время воспитанию детей, Шарлота, оказалась женщиной болезненной и ранней весной 1810 г. она закончила свой земной путь в возрасте 32 лет, оставив маршала Удино вдовцом…

Через пару лет в его скучную жизнь провинциального обывателя ворвались кровавые бури революции 1789 г. 14 июля того года Удино вступил добровольцем в кавалерийскую роту, организованную в Бар-ле-Дюке и был избран капитаном. С началом войны революционной Франции против Первой антифранцузской коалиции европейских держав второй подполковник 3-го батальона волонтеров департамента Мез (Маас) Удино вместе со своим подразделением отправляется на фронт и сражается с интервентами в рядах Мозельской армии.

Первое боевое крещение Удино получил под Арлоном в июне 1793 г., выйдя из той небольшой схватки совершенно невредимым. Участвуя в боевых действиях, Удино показал себя с самой лучшей стороны в бою при Гюндершофене 26—27 ноября. Дивизия генерала Бурка, в состав которой входил батальон Удино, получила приказ атаковать австрийцев у Гюндершофена. Бурк атаковал вяло и австрийцы легко отразили его наступление; сам командир дивизии был убит в этом бою. Оставшись без командира дивизия пребывала в близлежащем лесу весь следующий день, не получая никаких приказов. Тем временем австрийцы, видя бездействие французов, предприняли атаку. Не побоявшись взять ответственность на себя, Удино принял командование над войсками и энергично отразил натиск врага. Правда, во время отражения этой атаки, он был серьезно ранен в голову.

Это было его первое из многочисленных ранений и оно причиняло серьезные боли на протяжении долгого времени. До конца апреля 1794 г. Удино вышел из строя: ему пришлось лечиться.

За доблесть, проявленную в боях, Удино становится командиром Пикардийского полка, во главе которого проявил блестящее мужество в деле при Мартлаутере (Морлаутерне). Командуя авангардом дивизии генерала Амберта (Амбера), он 22 мая подвергся нападению 15 тыс. пруссаков. В течение нескольких часов войска Удино отражали атаки противника. Окруженный многочисленной кавалерией противника, Удино построил свои войска в каре и штыками проложил себе дорогу. На другой день его имя уже гремело во всей армии, из уст в уста передавались рассказы о необыкновенной храбрости молодого полковника. Сам прославленный генерал Моро отметил его сообразительность и храбрость.

Кое-кто из заслуженных офицеров Пикардийского полка – старейшего полка бывшей королевской армии – посчитал 27-летнего Удино выскочкой-карьеристом.

Но уже следующий бой расставил все точки над «i». Весь офицерский состав полка был готов следовать за своим командиром куда угодно. Удино платил за доброе отношение и уважение солдат к себе взаимной любовью, но весьма оригинально: «Ах, как я их всех любил; я очень хорошо это знаю, я всех их послал на смерть».

В его глазах славная смерть на поле боя – единственная и возможная для истинного солдата.

За доблесть, проявленную при Мартлаутере, 12/14 июня 1794 г. Удино было присвоено звание бригадного генерала и ему поручили командовать бригадой в дивизии генерала Амберта.