«Свет и Тени» Последнего Демона Войны, или «Генерал Бонапарт» в «кривом зеркале» захватывающих историй его побед, поражений и… не только. Том IV. «Вторая Польская кампания, или Роковой поход в Россию сугубо в фактах»

В первый же день русский авангард генерал-майора Балка в составе двух егерских полков, нескольких эскадронов и 6 пушек вытеснил противника из села Громы, находившегося к востоку от города, и прогнал их до укреплённых позиций под Полоцком. Артобстрел и контратака врага опрокинули Балка, что понудило Витгенштейна прислать подкрепления. Основные бои завязались на правом берегу Двины, неприятель перебрасывал войска с левого берега, что облегчало положение корпуса Штейнгеля, приближающегося к месту событий тем же берегом.

По мере вступления в бой все новых и новых подразделений отвлекающая диверсия Витгенштейна превращалась в большое сражение. Пришлось ему задействовать уже весь свой корпус. Остаток дня прошёл в ожесточённых атаках и контратаках. Основные силы Витгенштейна напирали на противника на левом («штейнгелевском») берегу реки Полоты, притока Двины. Одновременно с этим на правом берегу Полоты вёл бой авангард генерал-лейтенанта Яшвиля.

В целом битва протекала без особого успеха для какой-либо из сторон, но поскольку русские атаковали укреплённую оборону неприятеля, их потери заметно превосходили потери врага. Подошедший наконец Штейнгель сообщил, что находится недалеко от места боя и может атаковать позиции неприятеля напротив Полоцка с левого берега Двины.

Почти весь следующий день обе стороны наблюдали друг за другом. После того, как в 16 часов дня войска Витгенштейна заметили, что на другом берегу противник стал под напором Штейнгеля отступать, был открыт артиллерийский огонь по укреплениям Полоцка. На правом берегу части Витгенштейна атаковали город с разных сторон, но на левом берегу корпус Штейнгеля был, все же, остановлен в 5 верстах от Полоцка. Самые ожесточённые бои происходили на единственном мосту через Полоту на северных подступах к городу.

Опасаясь угрозы окружения, Сен-Сир отдал приказ о скрытном ночном отступлении из города от наседавшего Витгенштейна на левый берег Двины. Приступ Полоцка начался в полночь и продлился до 2 часов утра 20 октября. Сен-Сир сжёг за собой мосты и 2 тыс. баварцев, не успевших переправиться, попали в плен.

В 8 часов утра 20 октября решительной атакой Сен-Сиру удалось-таки сбить авангард Штейнгеля с позиций и открыть путь к отступлению. Ожидая возведения мостов через Двину, Витгенштейн отправил на усиление Штейнгеля 12 тыс. солдат под командованием генерал-лейтенанта Сазонова. После постройки мостов он переправился на левый берег, соединился с корпусом Штейнгеля и принялся преследовать врага.

Но Сен-Сир, избежав окружения, уже успел вывести бо́льшую часть своих войск. Лишившийся до 6 тыс. убитыми и раненными он был тяжело ранен в ногу, после чего передал командование II-м корпусом генералу Леграну, а VI-й остался под командой генерала Вреде.

Русские по официальным данным потеряли убитыми и ранеными ок. 8 тыс. солдат, правда, порой, эту планку поднимают до 12 тыс…>>

За победу во 2-м Полоцком сражении Витгенштейн был произведён в генералы от кавалерии. Занятие Полоцка означало серьёзную угрозу коммуникациям Наполеона и вынудило его направить против Витгенштейна резервный корпус под командованием Виктора.

Тем временем, в «центре» военных событий – в Москве и вокруг нее – обстановка тоже изменилась.

Напомним, что после оставления Москвы армия Кутузова к началу октября расположилась в укреплённом лагере близ села Тарутина за рекой Нарой (примерно на границе Московской области к юго-западу от Москвы). Она получила отдых и возможность пополнить материальную часть и живую силу.

А вот Наполеон, заняв Москву, оказался в затруднительном положении. Его войска не могли полностью обеспечить себя необходимым в Москве. Набравшие силу конно-диверсионные «летучие» отряды русских (ведущие «партизанскую войну») не позволяли нормально снабжать Великую армию. Покинув Москву, Кутузов направил их во все стороны с приказом, переносясь с одного места на другое, нападать внезапно и, действуя то совокупно, то порознь, наносить всевозможный вред неприятелю. Они редко превышали 500 человек и в основном были из казачьих войск, с небольшим числом регулярной конницы (гусар либо драгун), иногда егерей и нескольких орудий мобильной конной артиллерии.

К востоку от Тарутинского лагеря русской армии действовали полковники князь Кудашев и Ефремов; к западу, между Можайском, Москвой и Тарутином, – полковник князь Вадбольский, капитан Сеславин и поручик фон Визин; к северу от Москвы действовал отряд Винцингероде, усиленный частью Тверского ополчения. Он высылал от себя отряды флигель -адъютанта Бенкендорфа и полковников Чернозубова и Пренделя – вправо, к Волоколамску, Звенигороду, Рузе, Гжатску, Сычёвке и Зубцову, а влево – к Дмитрову.

Были и другие удалые «партизанские» вожаки из числа кадровых офицеров русской армии.

Так, капитан Фигнер действовал в ближайших окрестностях Москвы и часто, переодевшись во французский мундир, бывал на неприятельских биваках и даже проникал в сам город для получения сведений о противнике.

Неприятелю для фуражировки приходилось отправлять значительные отряды, которые редко возвращались без потерь. Для облегчения сбора провизии и охраны коммуникаций Наполеон был вынужден держать крупные войсковые соединения далеко за пределами Москвы.

Так, для контроля за русской армией, 20-26-тысячный (данные сильно разнятся) авангард Мюрата с 24 сентября расположился недалеко от Тарутина на реке Чернишне (приток Нары) в 90 км от Москвы. В него входили: V-й корпус Понятовского, две пехотных и две кавалерийских дивизии, все четыре кавалерийских корпуса Великой армии и 197 пушек, причем, их столь большое количество вряд ли было необходимо, поскольку годилось для массированного применения в большом сражении. Фронт и правый фланг растянутого расположения Мюрата были прикрыты реками Нарой и Чернишней, левый фланг выходил на открытое место, где только лес отделял неприятеля от русских позиций.

Какое-то время столкновений между противниками не было и офицеры с обеих сторон нередко съезжались «поболтать» по-французском и поведать друг другу байки из боевого прошлого (и победах «бес числа» в изысканных схватках со скорострельными «многоствольными легкими кулевриночками» – так в ту пору в армейской среде «величали» «дам пониженной социальной ориентации» – Я.Н.).

Такая «мирная жизнь» продолжалась пару недель.

Сразу после неудачной миссии маркиза Лористона, бывшего послом в России перед самой войной, в лагерь Кутузова в Тарутино, когда «просьба» (закамулифрованная мольба французского императора) о немедленном мире с русским царем «повисла в воздухе» без ответа (повторимся, не «царское это дело» – заключать мировую с агрессором-императором Франции – Я.Н.) было решено атаковать Мюрата, использовав удачную диспозицию, и разгромить его. Тем более, что «партизаны» сообщили: ближайшие подкрепления для Мюрата находились лишь в… Москве, т.е. чуть ли не в сотне км.

План атаки разработал генерал-от-кавалерии Беннигсен, начальник главного штаба у Кутузова. Напомним, что к левому флангу войск Мюрата почти вплотную подходил большой лес, что давало возможность скрытно приблизиться к их расположению. Именно эту особенность и было решено использовать.

Собирались напасть на врага двумя колоннами.

Одна, под личным руководством Беннигсена, должна была скрытно через лес обойти левый фланг неприятеля. Мощная группировка состояла из 2-го, 3-го, 4-го пехотных корпусов, 1-го кавалерийского корпуса, а также 10 полков казаков под командованием генерал-адъютанта графа Орлова-Денисова.

Остальные корпуса под началом Милорадовича должны были сковать боем правый фланг противника. Отдельному отряду генерал-лейтенанта Дорохова следовало перерезать Мюрату возможность ретироваться по Старой Калужской дороге в районе села Вороново.

И наконец, сам главноком Кутузов оставался с крупными резервами в лагере и осуществлял общее («художественное» – Я.Н.) руководство.

Мюрат понимал весь риск расположения своих войск, а также имел сведения о предстоящей атаке. Видимо, приготовления русских не остались для него тайной. За день до сражения его солдаты всю ночь простояли под ружьём в полной готовности, однако ожидаемого нападения не последовало. Считается, что атака русских войск запоздала на день из-за отсутствия начальника штаба Ермолова, который был на званом обеде в отдаленном имении и большинство из приглашенных «господ офицеров» (генералов и полковников), так дружно «накатили», что потрезвели очень не скоро. (Впрочем, так бывает – «на войне – как на войне»: там живут одним днем, поскольку завтра любого могут убить… – Я.Н.)

На следующий день Мюрат даже издал приказ об отводе артиллерии и обозов. Однако адъютант, доставив приказ начальнику артиллерии, застал того спящим и, не подозревая срочности ситуации, решил подождать до утра. В результате утром солдаты Мюрата абсолютно не были готовы к отражению атаки.

Момент для сражения 6 (18) октября в районе села Тарутино оказался удачным для русских. В иностранной литературе его порой называют битвой под рекой Чернишнею или боем в Виньково.

Ещё с вечера 5 (17) октября войска Беннигсена, соблюдая осторожность, перешли реку Нару у Спасского. Ночной марш и неправильный расчет обходного движения вылились в замедленность передвижения и войска не успели вовремя подойти к неприятелю. Только Орлов-Денисов, командовавший крайней правой колонной в основном из казаков, ещё затемно достиг села Дмитровского за левым флангом противника. Милорадович до рассвета не предпринимал активных передвижений.

Стало светать и вражеский лагерь начал пробуждаться, а пехотные корпуса все так и не показывались на лесной опушке.

Стремясь не упустить фактор внезапности, Орлов-Денисов принял решение в 7 утра атаковать самостоятельно. Солдаты из частей генерала Себастиани успели второпях сделать несколько выстрелов и в беспорядке бежали за Рязановский овраг. Казаки (закоренелые мародеры во все времена – Я.Н.) бросились грабить лагерь, так что Орлов-Денисов долго ещё не мог их собрать. Недаром известный ёра А. П. Ермолов писал потом по этому поводу в своих знаменитых мемуарах: «… Богатые обозы были лакомою приманкою для наших казаков: они занялись грабежом, перепились и препятствовать неприятелю в отступлении не помышляли.»

Свой левый фланг спас от разгрома сам Мюрат. Собрав бежавших в единый кулак, он организовал контратаки и остановил продвижение русских.

Только теперь на опушке напротив Тетеринки, прямо напротив вражеской батареи наконец показался 2-й пехотный корпус Багговута. Завязалась артиллерийская перестрелка. Генерал-лейтенант Багговут, выживший в самом пекле кровопролитнейшее Бородинское сражение, был убит в самом начале этого боя, что не позволило корпусу действовать более решительно. Беннигсен, не склонный к импровизациям на поле боя, не решился действовать лишь частью сил, отдал приказ отойти до подхода остальных войск, блуждавших в лесу. Этим замешательством воспользовался Мюрат. Продолжая отбиваться от казачьих толп, он приказал обозам и артиллерии отступать к Спас-Купеле. Когда из леса показались наконец все русские корпуса, момент для разгрома врага был уже упущен.

Скорее всего, из-за неудачных действий обходных колонн, Кутузов приказал остановить войска Милорадовича, уже начавших на своем левом фланге движение на врага по Старой Калужской дороге из Тарутино в Винково как по учебному плацу. А ведь противник уже отступал и можно ещё было отрезать его отдельные части. Только Орлов-Денисов с казаками преследовал неприятеля до Спас-Купели.

Отступивший туда с основными силами Мюрат укрепил позицию батареями и открыл фронтальный огонь, остановивший русское продвижение. Позже он ушел к Воронову. Тогда как русские полки вечером с песнями и музыкой вернулись в свой лагерь.

В общем, разгрома Мюрата не получилось по причине промахов, как в планировании атаки, так и в нечётком исполнении войсками намеченных задач. Нельзя забывать и о явном нежелании Кутузова ввязываться в большое сражение с неприятелем. Он считал ненужными активные боевые действия в тот момент, когда время уже работало на Россию. Правда, по другим сведениям Кутузов мог получить известия об уже готовящемся отходе Наполеона из Москвы и не желал отдалять войска от лагеря.

Не исключается, что реально в бою с русской стороны поучаствовали 5 (?) тыс. пехоты и 7 (?) тыс. конницы.

Так или иначе, хоть цель Тарутинского боя и не была достигнута полностью, но её результат оказался успешным, и ещё большее значение имел успех для подъёма духа русских войск. Прежде в ходе войны ни в одном сражении у любой из сторон (даже при Бородино) не было такого количества захваченных пушек, как в этом – 36 или 38 (?) орудий. В письме царю Александру I Кутузов сообщает о 2.5 тыс. убитых французах, 1 тыс. пленных, и ещё 500 пленных на следующий день взяли казаки при преследовании. Два генерала Мюрата погибли (Дери и Фишер). На другой день после сражения на русские посты передали письмо от Мюрата с просьбой выдать тело генерала Дери, начальника личной гвардии Мюрата. Просьбу удовлетворить не смогли, так как тело не отыскали. Не исключено, что «лихие» («нечистые на руку») донцы так обобрали убитого генерала, что опознать его было не возможно: a la guerre comme a la guerre, как говорят сами французы…

Свои же потери, ставший после бородинской «виктории» согласно рескрипту Александра I фельдмаршалом, Кутузов оценил, как и полагается победителю (их, как известно – «не судят!») и «слуге царю-батюшке», весьма скромно: в 300 убитых и раненых. В тоже время один из крупнейших исследователей той войны русский военный историк М. И. Богданович в своём труде приводит ведомость потерь русской армии, где значатся 1.200 человек (74 убитых, 428 раненых и 700 пропавших без вести). А по надписи на мраморной плите на стене Храма Христа Спасителя русские тогда потеряли убитыми и ранеными 1.183 человека.

За эту викторию Александр I щедро наградил свой командный состав. Кутузов получил золотую шпагу с алмазами и лавровым венком, Беннигсен – алмазные знаки орд. Св. Андрея Первозванного и 100 тыс. рублей, огромные по тем временам деньги. Десятки офицеров и генералов – награды и повышения в звании. Нижние чины, участники боя, получили по 5 рублей на человека.

В тоже время несогласованность на поле боя вызвала обострение давнего конфликта Кутузова и Беннигсена (который упрекал главнокомандующего за отказ в поддержке и отзыве с поля боя корпуса Дохтурова) и привела к удалению последнего из армии.

И последнее, насчет тарутинской «замятни».

Не исключено, что именно бой под Тарутино подтолкнул Наполеона к мысли о необходимости скорейшей ретирады из Москвы. Хотя на самом деле решение об отходе было уже принято императором, он ещё не был уверен, когда его следует начать. Зато теперь после «реприманда неожиданного» с его авангардом, отступление Великой армии в сторону Калуги началось на следующий день после боя.

Таким образом, Тарутинский бой стал знаковой вехой в ходе той войны: произошел переход стратегической инициативы в руки русских.

Основные силы Великой армии французского императора слишком далеко проникли вглубь Святой Руси, чтобы совершенно безболезненно из нее ретироваться.

Над его левым флангом на севере в районе Полоцка зависла армия генерала Витгенштейна: ее хоть и с трудом, но еще сдерживали корпуса маршалов Сен-Сира и Удино.

На правом фланге (вблизи границ российской империи в Белоруссии) обстановка тоже была не из лучших.

Там еще 7 (19) сентября к 3-й армии генерала Тормасова подошла наконец Дунайская армия адмирала Чичагова.

Получив численное превосходство над противником [более 60 тыс. чел. против 40-43-тысячного (?) на тот момент австрийского корпуса Шварценберга] русские пошли в наступление. Австрийский полководец предпочел во время ретироваться, переправился через Западный Буг и по левому берегу реки отступил к Бресту – к границам герцогства Варшавского. Преследуя его, Тормасов получил распоряжение от Александра I о соединении двух армий в одну (Южную) под командованием Чичагова и уехал в штаб-квартиру Главной армии Кутузова.

Несмотря на то, что из Петербурга Чичагову пришел новый план действий, предусматривавший наступление на Минск, он, заняв Брест 30 сентября (12 октября), в течение двух с лишним недель оставался на месте: войска отдыхали. Более того, посланные в рейд на территорию герцогства Варшавского корпуса генерал-лейтената Петра Кирилл. Эссена 3-го и генерал-майора Михаила Леонт. Булатова, потерпели 6 (18) октября поражение на территории Герцогства Варшавского у реки Бялка под местечком Бяла-Подляской от Шварценберга и Ренье/Рейнье.

Правда, по другим сведениям: они отразили все атаки противника и отошли под покровом темноты!? Вот как это принято описывать в отечественной литературе:

<<…После захвата 11 октября 1812 г. г. Брест-Литовска, адмирал Чичагов выслал к Бяле наблюдательный отряд из 30 казаков.

16 октября он получил донесение о том, что саксонцы заняли позицию перед местечком на правом берегу Бялки, в тот же день он приказал корпусу генерала Эссена атаковать неприятеля и послал для его поддержки корпус генерала Мих. Леонт. Булатова. В ночь с 17 на 18 октября Эссен расположился впереди Залесья, направив к мостам на реке Цна эскадрон Смоленского драгунского полка под командой майора Вас. Яковл. Филатова, который на рассвете 18 октября выбил из деревни Вокрженице два эскадрона саксонских улан, но был остановлен подошедшим подкреплением из 23-й кавалерийской бригады генерала Габленца.

Однако, прибывший гренадёрский батальон и два орудия 15-й роты конной артиллерии дали Филатову возможность оттеснить части Габленца за реку Бялку, где выстроился корпус Рейнье – 22-я пехотная дивизии генерала фон Функа на левом фланге позиции, 21-я пехотная дивизия генерала фон Лекока у переправы через Бялку. Генерал Эссен намеревался отбросить вражеских стрелков от переправы и перейти через Бялку, чтобы соединиться с войсками генерала Булатова, но в этот момент к левому флангу саксонцев подошла дивизия генерала фон Бианки из Австрийского корпуса князя Шварценберга, после чего подполковник граф Байлье фон Латур во главе 2-го батальона пехотного полка Эстерхази и двух рот саксонской лёгкой пехоты выдвинулся к правому флангу русской позиции по дороге, ведущей через болото, перешёл реку, захватил одно батарейное орудие, но был оттеснён русской пехотой в лес. Тем временем, два батальона лёгкой пехоты и два батальона саксонских гренадёр атаковали левое крыло русской позиции и переправили стрелков вброд по обеим сторонам плотины.

Ок. 15 часов дня генерал Бианки с бригадой князя Лихтенштейна и приданной ей батареей переправился через Бялку. Затем прошёл через лес и на полпути к деревне Вокрженице наткнулся на полк казаков, позади которых стояли драгуны и артиллерия. Бригада Лихтенштейна атаковала четырьмя колоннами и вынудила русскую кавалерию отступить в дефиле у реки Цна, где русские вновь оказали сопротивление. После упорного боя и артиллерийского обстрела русские разобрали мосты через реку Цна и отступили в полном порядке к деревне Залесье. Трижды останавливаясь, для отпора наседавшего противника, Эссен с боем отошёл на 7 вёрст.

Потери саксонцев составили 15 чел. убитыми и 182 ранеными. У русских – 126 чел. убитыми, 209 ранеными и до 200 пленными. Узнав о сражении при Бяле, Чичагов послал к Залесью корпус генерала Ланжерона, но неприятель отступил к Дрогичину и укрепился на правом берегу реки Буг при Скрисеве, где оставался до 28 октября…>>

Только 18 (30) октября Южная армия Чичагова наконец пошла по минскому тракту через Пружаны на Слоним, оставив в Бресте против австрийцев 27—30 тыс. Остен-Сакена. 20 октября (1 ноября) 24-тысячная армия Чичагова вошла в Слоним.

Примерно в эти же числа – 17—18 (29—30) октября – Шварценберг переправил свой XII-й корпус и подчиненный ему усиленный VII-й корпус генерала Ренье/Рейнье через Западный Буг возле Дрогичина и повел наступление в направлении Волковыск – Слоним. Причем, войска Ренье получили задачу выдвинуться к местечку Клещели против корпуса Остен-Сакена, который уже перешел в наступление.

Кроме того, тоненькую коммуникационную линию связывавшую ставку Наполеона в московском Кремле с Европой постоянно теребили-тормошили-перерезали летучие «армейско-партизанские» конные отряды русских.

…Впрочем, так называемая партизанская война против супостата – совершенно «особая песня» и затрагивать ее чревато непредвиденными последствиями, поскольку в ней полно «черных дыр и белых пятен» сугубо патетико-патриотическо-идеологического формата (прим. – Я.Н.) Это – лишнее: «каждому – свое»; сколько людей – столько и мнений…

Начавшаяся после занятия Наполеоном Москвы конно-«диверсионная» («партизанская») война серьёзно осложнила положение французов и их союзников. После поражения 18 октября авангарда Великой армии Мюрата под Тарутином «летучие» отряды русской армии начали действовать более дерзко. Особо отличались в окрестностях Москвы «партизанские» отряды из регулярной кавалерии и нерегулярной конницы А. Н. Сеславина, Д. В. Давыдова, А. С. Фигнера и, конечно, генерал-майора И. С. Дорохова.

11 октября его «партизанский» отряд внезапным нападением взял Верею – уездный городок Московской губернии на правом берегу р. Протвы к юго-востоку от Можайска. Еще 28 августа (9 сентября) она была занята польскими войсками, которые 31 августа (12 сентября) заменил батальон 85-го линейного полка из дивизии генерала Дессе I-го корпуса Даву. После приказа Наполеона о размещении корпусов по уездам, генерал Жюно направил из Можайска в Верею 1-й батальон 6-го вестфальского пехотного полка (ок. 400 чел.). Тот занял город и разместился на территории местного «кремля», подготовленного к обороне, чтобы служить коммуникационной линией для французских войск. Узнавший об этом от казаков партизанского отряда князя Вадбольского, 26 сентября (8 октября) отряд Дорохова (батальон 19-го егерского полка, Вильманстрандский и Полоцкий пехотные полки с 4 орудиями 3-й лёгкой роты, четыре эскадрона Елисаветградского гусарского полка, казачьи полки Комиссарова и Иловайского 11-го, четыре орудия 5-й конной роты: всего 4.5 тыс. чел.) получил приказ вернуть город и срыть укрепления. На рассвете 28 сентября (10 октября) Дорохов тремя колоннами атаковал Верею и после ожесточённого сопротивления вестфальцев штурмом взял город. Русские потеряли 50 чел. убитыми и ранеными, вестфальцы – ок. 200 чел. (в плен попали 14 офицеров и полковник). Кстати, спустя несколько лет прах боевого генерала Дорохова был захоронен по его завещанию именно в верейском Рождественском соборе, а через – в 1918 г. – он был осквернен «кумачевой сволочью», революционной солдатней.

Верея была удобной базой для «партизанских» действий, как на Смоленской, так и на Калужской дороге. Но ещё более тяжёлым для наполеновских солдат оказалось пассивное сопротивление русских крестьян, отказывавшихся поставлять силой или за деньги припасы для Великой армии.

Отсутствие нормального снабжения и падение дисциплины в войсках делали невозможным зимовку Наполеона в Москве. Поход на Санкт-Петербург, как уже говорилось, был отвергнут из-за приближающейся зимы, русской армии в тылу Великой армии и массового падежа лошадей. Предложения Наполеона о мире русский император проигнорировал. Оставался один выход – отступать к базам снабжения в Смоленске.

Причем, решено было отходить на Смоленск через Калугу, где находились крупные склады продовольствия и фуража, что позволило бы, по мнению Наполеона, в дальнейшем удержаться на рубеже рек Западная Двина – Днепр и уже оттуда начать новый поход в 1813 г. Кутузов предполагал, что Наполеон станет отступать, скорее всего, на юг или по Смоленской дороге. Юго-западное направление всё чаще фигурировало в показаниях пленных и дезертиров. Кутузов поставил под наблюдение все возможные пути отхода наполеоновской армии из Москвы.

Южный маршрут Наполеона на Смоленск через Калугу преграждала русская армия, стоявшая под селом Тарутино. Кутузов расположил войска именно в этом месте, для создания постоянной угрозы врагу с фланга и, тем самым, блокировать его дальнейшее продвижение. Считается, что стратегический замысел русского командывания был направлен понудить противника отступать по враждебной и опустошенной территории, истребляя его армию не столько боями, сколько лишением его снабжения.

19 октября Великая армия (ок. 110 тыс.?; есть и др. данные – Я.Н.) с огромным обозом стала покидать Москву по старой Калужской дороге. Боеспособных войск у французского императора было не более 70 тыс., причем, в подавляющем большинстве пехотинцев. Из-за нехватки лошадей артиллерийский парк Наполеона сократился, а крупные кавалерийские соединения и вовсе исчезли. В ходе ретирады его артиллеристы будут вынуждены бросать пушки из-за все возраставшего недостатка конской тяги. Тогда как кутузовская армия к 22 октября насчитывала 97 тыс. регулярных войск, 20 тыс. казаков, 622 орудия и более 10 тыс. ратников-ополченцев.