Жаркое лето

Мимо птичьего двора мы прошли за дом к умывальнику. Рядом был колодец среди деревьев сливы и абрикоса.

Нас встретил дедушка, он намылил лицо и приступил к утреннему бритью. Возле него стояло ведро с холодной колодезной водой, чтобы доливать ее в бак.

Увидев нас, дед подвинулся в сторону, уступая место. Я подошел, сложил ладони лодочкой и набрал воды. Она была холодная и уже в ладонях придавала бодрости. Когда я умылся, взял полотенце и насухо вытер лицо. Подошла очередь брата.

Сергей вытянул указательные пальцы, протянул их к соску умывальника, слегка намочил и подушечками пальцев протер глаза.

Дед опешил от такого утреннего туалета.

– Вот это номер!

Он одной рукой сгреб Серегу за шею, как котенка, другой зачерпнул литровой кружкой студеную воду из ведра. Нагнул брата и вылил всю воду на голову.

Братец превратился в рыбину. Глаза полезли из орбит, ртом он начал нахапывать воздух, руками грести в разные стороны, словно куда-то плыл.

Дедушка повесил ему на голову полотенце и стал растирать волосы насухо.

– Ну как? Так лучше? – спросил дед, когда наконец выпустил Серегу.

Светло-русые волосы были взъерошены, глаза по-прежнему оставались на выкате. Но, по крайней мере, рот Серёга закрыл.

– Дуйте к бабушке на кухню. Она скажет вам, чем с утра заняться.

Вспомнив вчерашнее, мы без всяких возмущений двинулись куда было велено.

На столе нас ждали две кружки парного молока, нарезанный белый хлеб и банка абрикосового варенья с двумя торчащими ложками. Пока мы на хлеб намазывали варенье и смачно с молоком всё поедали, бабушка определяла фронт работы на утро.

– Сань, ты наноси воды на кухню, а потом в поильники поросятам и теленку. Потом набери в ведро тертого корма для скотины. Помнишь сколько надо? – я кивнул. – Ведра возьмешь в коровнике. Принесешь сюда, к двери кухни. В оба ведра зальешь треть воды. Я потом молоком разбавлю. Пойдешь потом всех накормишь.

Бабушка обратилась к брату, который пристально что-то рассматривал в куске хлеба.

– Серега, ты открой курятники, накорми кур и уток. Куры выйдут, собери яйца, отдельно накорми цыплят пшеном. Потом возьми метлу и подмети во дворе. Вынеси мусор, сожжешь его в яме. Дедушка отгонит корову на луг, берите тележку и вилы, уберите в коровнике. Застелите у нее свежей соломой. Как закончите, приходите ко мне на кухню, поможете накрыть на завтрак уже на всех как проснутся.

Всё было предельно ясно. Мы доели хлеб с вареньем, и запили молоком и двинулись по местам.

Дедушка гнал корову после утренней дойки. Бабушка стряпала на кухне. Серега пошел на птичий двор, а я с ведрами к колодцу.

Как бы то ни было, труд затягивал. Мы шуршали по двору с рвением и пересекались друг с другом изредка.

Выходя из сарая с кормом, я наткнулся на брата, когда он мёл двор.

– Серега, тебе еще долго?

– Не, скоро уже.

– Я сейчас ведро отнесу на кухню, потом в коровник. А ты гони за тележкой. Договорились?

– По рукам!

Тут открылась дверь, и на улицу вышла заспанная сестра. Она уставилась на нас, не привыкшая видеть братьев так рано и уже в делах.

– Как дела?

– Лучше всех.

– Только никто не завидует, – пробурчал Сергей.

– Сами виноваты! Давайте метите лучше, или чем вы там занимаетесь.

Серега замахнулся метлой, Оля пискнула и прошмыгнула мимо нас к умывальнику.

Следом пришёл давать советы мой папа, в то время как мы вычищали коровник. Конечно же молча выслушали все советы.

– Теперь каждый свой нос совать будет, – возмущенно прошептал брат. – Эх, как нелепо попались. А то бы сейчас все на ушах стояли, нас искали.

– А мне кажется, было бы еще хуже. С дедом шутки плохи. Он вообще знает, что мы его внуки? Может, он думает, что мы сами сюда прибились? На кустах сирени живого места нет, все прутья на порку обломал. Задница огнем горит. – взяв охапку соломы, тихонько сказал, – С сеном плох вышло, зря мы так…

Я начал равномерно расстилать ее на пол коровника. Брат потянул тележку с навозом на выход.

– Интересно, долго мы будем на карантине? – спрашивал себя Серега.

– Пока рак на горе не свиснет! – в дверях стоял дедушка. – Шевелитесь! Бабушка на кухне обождалась.

Мы ускорились. Присутствие главы семейства придало небывалое ускорение. Тем более не хотелось слушать очередные нравоучения. Правда, дед всегда был скуп на слова – как правило, орудием воспитания становился прут все от той же сирени.