Тина

Y U

Тина

I

С тех пор, как правительство поддержало инициативу о клонировании людей, прошло шесть лет. Шесть лет исследовательская корпорация ДженТех Солюшнз, работала над созданием идеальной формулы, чтобы не получилось, как в первый раз. Неудачный раз. Тогда пришлось уничтожить все образцы, потому что один из них начал проявлять признаки агрессии по отношению к своему владельцу. Владельцев мы называем прототипами. Прототипы и их клоны. Хотя мы в низших кастах в шутку называем клонов дубликатами. Да, и с момента, когда людей снова начали делить на касты, тоже прошло шесть лет. Смысл этого разделения понятен только верхушкам, которым не нравилось то, что любой мог позволить себе иметь клона. Они считали, что клоны нужны действительно занятым и успешным людям.

Мы живем в Флинлэнде – небольшом городе с населением в пятнадцать тысяч человек. Смесь уникальных зданий и природы, масштабная архитектура, впечатляющие зеленые территории. Он по праву признан самым инновационным городом нашей страны. Поэтому нам выпало исключительное право первыми начать взаимодействие с клонами. На территории остальной страны эта функция станет доступна позже, если эксперимент не провалится и в этот раз. По большей части, это заслуга двух братьев – основателей ДженТех Солюшнз. Переехав сюда, Брюс Томпсон и его брат Оливер построили научно-исследовательскую компанию, инвестировали большую часть своего дохода в строительство экологически чистой инфраструктуры, занимались благотворительностью. Несложно догадаться, каким уважением они пользуются в Флинленде. Условно Флинлэнд можно разделить на несколько районов: бизнес-район, расположенный в самом центре города, научно-исследовательский центр, район для жителей первой касты – К-1 и все остальное. Все остальное – это районы, в которых расположились представители остальных каст, которым не повезло не родиться в богатой семье. Или повезло. В отличие от К-1, у остальных районов нет названий, как нет и пренебрежения по отношению друг к другу. Поэтому представители, например, второй и четвертой каст могут легко быть соседями и махать друг другу рукой по утрам в знак приветствия.

Всего существует пять каст: от самой высшей к самой низшей, в зависимости от уровня значимости и влияния. Все касты именуются буквой К, и ранжируются номерами от одного до пяти, чтобы никто и не подумал забыть свое место.

Первая и самая высшая каста, входить в которую по мнению многих является пиком социальной карьеры, называется К-1. В нее входят все государственные деятели, местные знаменитости, ученые, главы корпораций и федеральных учреждений. В целом, это люди, которые могут влиять на общественное мнение. Наш мэр, Генри Уилсон, является лидером первой касты. Он занимает свой пост уже три года и является лучшим примером того, как не нужно управлять городом. В школьные годы Генри был не самым способным учеником, испытывающим трудности с концентрацией внимания и постоянные проблемы с кожей. Поэтому, когда он вернулся из университета, не появляясь в городе четыре года и за это время успев пройти гормональную терапию и вылечить лицо, а еще через год женился на Саманте Харрис, бывшей девушке капитана школьной футбольной команды, люди Флинлэнда начали воспринимать его иначе. Уже немного лысеющий, и сохранивший свой глуповатый взгляд еще со времен учебы в школе, каждую пятницу в восемь утра он проводил собрания лидеров каст, на которых помимо него присутствовали еще три лидера. К-1 – это единственная каста, которой на данный момент разрешено иметь клона, но представители других каст настойчиво пытаются попасть в верхушку, каждый день стараясь доказать свою значимость для города и повысить свой статус.

Вторая каста, К-2, – объединение собственников небольшого бизнеса – владельцев ресторанов, салонов красоты, частных магазинов и своих собственных небольших компаний, занимающихся страхованием, консультационными услугами и, по большей части, держащих небольшие строительные конторы. Это люди, на которых работают другие люди. Представители К-2 чаще всего подают петиции в правительство с просьбой расширить разрешение иметь клона и на них тоже. В их голове не укладывается, почему при большем количестве работы им не позволено иметь помощника в лице самого себя, и в этом действительно есть логика. Лидером К-2 является Абигейл Кларк, громкая рыжеволосая женщина сорока трех лет, обожающая зеленый цвет, потому что он благородно подчеркивает бронзовый оттенок ее волос. Абигейл, или Эби, как ее называют близкие или те, кто знают ее с подросткового возраста, проживает одна в небольшом двухэтажном доме с гаражом, располагающимся недалеко от научного городка. Внешне похожая на Риту Хейворт, она всегда делает высокую прическу и носит костюмы с юбкой ниже колена, таким образом показывая серьезность занимаемой ею должности – владельца автомастерской. Свой бизнес она унаследовала десять лет назад от отца, который ушел в лучший мир, по иронии судьбы, в результате поломки тормозной системы его автомобиля.

Далее идут представители К-3. Это люди, оказывающие услуги верхушке и бизнесменам: офисные клерки, парикмахеры, продавцы. К-3 – самая широкая по численности каста, вот кому неплохо было бы иметь клона. Несмотря на большое количество людей, середина всегда является незаметной частью системы, которую нельзя полноценно отнести ни к высшей, ни к низшей прослойке общества. Выбор лидера К-3 шел не один месяц не потому, что людям был нужен человек с сильной позицией, которого хотелось бы уважать и слушать, нет. Слишком много людей метили на это место в надежде улучшить свой статус, раз в неделю встречаясь с лидерами других каст и тоннами выкладывая идеи по улучшению города. После долгих споров лидером К-3 избрали Тони Льюиса, брата того самого капитана футбольной команды, с которым в школьные годы крутила роман Саманта Харрис, после замужества – миссис Саманта Уилсон. Тони, средний из трех сыновей мистера и миссис Уилсон, был единственным из братьев, подававшим надежды на будущее успешного манхэттенского адвоката до тех пор, пока его не выгнали из университета за курение травки. Тогда ему пришлось вернуться во Флинлэнд и устроиться на работу продавцом в Флинмолл, местный торговый центр. За пятнадцать лет он сумел основать собственный небольшой магазин, но никто не соглашался перевести его в К-2, как предпринимателя, имеющего свой бизнес, потому что сам Тони был единственным своим сотрудником.

Меня зовут Тина Питерсон, и я из К-4. Мы обслуживаем верхние касты: убираем, возим их детей в школу, готовим еду. Я работаю на семью из К-1. Каждый день я приезжаю на автобусе в «элитный» район нашего города и начинаю свой рабочий день. Мой отец, Джон Питерсон, является лидером нашей касты с самого ее появления. Благодаря ему у нашей касты вообще есть лидер. Изначально верхушки не хотели считаться с кем-то, кто, по их мнению, не может иметь влияние на город. Но Джон всегда был здесь на хорошем счету. Еще в две тысячи десятом году, когда Джон десятилетним мальчиком вместе с родителями переехал в Флинлэнд, он никогда не ввязывался в драки, как большинство детей его возраста. Он все решал мирным путем, всегда объясняя свою позицию, которую другие дети, как ни странно, понимали и принимали. Так происходит до сих пор, вот уже тридцать семь лет. Но несмотря на всеобщее уважение, Джону никогда не хотелось быть где-то на другом месте, где-то выше. Ему нравится работать главным механиком в автомастерской Абигейл Кларк, располагающейся на краю Флинлэнда, чего нельзя сказать о его жене, моей матери, Дженифер Питерсон. Они познакомились, когда Дженифер едва стукнуло восемнадцать лет, на одной из вечеринок. Она всегда восхищалась тем, как легко Джон умел находить общий язык со всеми, его добротой и простотой. Дженифер была уверена, что ее избранника ждет большое будущее, высокая должность, роскошный дом с прислугой. И когда через два года они поженились, а еще через три родилась я, Дженифер поняла, что ее мечты о роскошной жизни и богатом будущем никогда не воплотятся в реальность.

К-5. Это люди, о которых не принято говорить, люди, которые не имеют официальной работы, своего жилья, друзей, у них нет ничего. В К-5 нет лидера, что вполне логично. Детей с младенчества учат, что нельзя подходить к таким людям, нельзя с ними разговаривать. А для легкого распознавания их шею клеймят татуировкой с изображением квадрата. Квадрат, как символ четырех углов. У четырех каст есть свой угол, свой дом, у пятой его нет. И, получив этот символ, они уже не смогут об этом забыть. Если, конечно, не решат избавиться от куска кожи. К-5 – все равно, что тюрьма с пожизненным сроком, попав туда, уже невозможно вернуться обратно. Понижение до пятой касты считается одним из самых жестоких наказаний, которое дают за особо тяжкие преступления. А многие считают его самым жестоким, потому что, получив клеймо, человек перестает быть человеком, он становится изгоем, на него сморят с презрением и осуждением. Если такой человек исчезнет, или кто-то поможет ему исчезнуть, что происходит довольно часто, никто не будет с этим разбираться. К счастью, таких людей не так много, особенно в нашем небольшом городе. Они привыкли прятаться или уезжать в места, где их никто не сможет найти: леса, заброшенные поселения, разрушенные здания. За шесть лет я видела только двоих.

Этот день я помню, как будто это произошло со мной вчера. Мне было семнадцать, когда прошел год с разделения по кастам. Отец забрал меня после школьной вечеринки раньше, чем должен был. Он всегда обо мне беспокоился, а с появлением новых законов, его беспокойство выросло в несколько раз. Но когда весело проводишь время, танцуя и выпивая пунш, в который старшеклассники налили ром, тебе не хочется уезжать домой раньше, чем выключится музыка и включится свет. А когда ты весело проводишь время вместе с Майком Льюисом, мозг начинает генерировать кучу оправданий для родителей, почему тебе обязательно нужно задержаться после вечеринки: помочь прибраться в спортивном зале, отвести пьяную одноклассницу домой, неважно. Майку было уже восемнадцать, это был его выпускной год. Его семья принадлежала к К-3, лидером которой является его дядя – Тони Льюис. После окончания школы Майк планировал поступать в Бостонский университет и в будущем вернуться в школу, но уже в качестве тренера по футболу. Футбол был его страстью, как когда-то и его отца, но после травмы, полученной на одном из школьных соревнований, о карьере профессионального футболиста не могло быть и речи. Тот матч подарил Майку перелом стопы и шрам под левым глазом. Майк тяжело переживал эту новость, но нашел для себя выход в виде карьеры футбольного тренера. Его отец, Стив Льюис, для которого теперь футбол стал медитацией с пивом перед экраном телевизора, гордился сыном и надеялся в нем воплотить все свои спортивные цели, которых не смог достичь сам.

В тот вечер Майк вышел проводить меня до машины отца. Мы еще несколько минут прощались, оглядываясь по сторонам, чтобы не привлечь лишних глаз. Когда я села в машину, взглянув на Майка в зеркало заднего вида, вдалеке рядом с футбольным полем я увидела двух людей в такой странной закрытой одежде, какую не носили уже несколько десятилетий. Через зеркало я наблюдала за происходящим снаружи, и, когда машина повернула в сторону Мейн-стрит, мне показалось, что эти двое двинулись в сторону школы. Живот странно скрутило, как бывает, когда волнуешься перед экзаменом или случайно отправляешь сообщение не в тот чат.

– Пап, по-моему, я видела двоих из К-5 около футбольного поля. Они побежали в сторону школы, когда мы повернули на Мейн-стрит. Мы можем вернуться? Я беспокоюсь за Майка.

– Не выдумывай, Тина. Эти люди привыкли скрываться, они ни за что не выйдут в людное место. Я даже не уверен, что кто-то из них до сих пор остался в городе.

– Ты же знаешь, недавно до К-5 понизили еще двоих. О них говорили на каждом углу. А что, если они хотят отомстить? В школе есть дети из высших каст, вдруг они попытаются что-то с ними сделать?

– У тебя бурная фантазия, дочь. Тех двоих понизили за попытку проникнуть в лабораторию и украсть какую-то формулу. Не думаю, что они способны на что-то большее.

Он улыбнулся своей доброй и снисходительной улыбкой. Я привыкла доверять отцу, поэтому поверила ему и в этот раз. Его уверенность немного меня успокоила, хотя внутреннее чувство тревоги еще какое-то время напоминало о себе.

До дома мы ехали молча, а на следующее утро, придя на урок биологии, я узнала, что Майк Льюис так и не вернулся в школу после того, как проводил меня до машины.

Я часто вспоминаю тот вечер. Майка тогда так и не нашли, полиция не нашла никаких следов, он просто исчез. Как никто больше не видел двоих людей в странной одежде. Сначала в городе ввели комендантский час, опасаясь за жизни детей, но через полгода все просто смирились, а Майка объявили пропавшим без вести.

II

16 мая, четверг

Сегодня 16 мая 2047 года, день, когда первые прототипы встретятся со своими клонами. Отец говорит, что это не приведет ни к чему хорошему, но мама с ним не согласна. Она всегда поддерживает саму идею богатства. Если у тебя есть клон, значит ты из первой касты, значит ты богат. Я всегда поражаюсь, с каким восхищением она пересматривает фильмы своей молодости, вроде «Великого Гетсби» или «Порочной страсти». А в числе ее любимых писателей только Фицджеральд. Но отец никогда на нее не злится, он предпочитает вообще с ней не спорить, зная, что это бесполезное дело. Не смотря на разные представления о смысле жизни, родители редко ругаются. Они как две противоположности, которые каким-то немыслимым образом притянулись друг к другу, и живут каждый своими идеями, маневрируя гибкостью своих потребностей и привыкнув таким образом сглаживать углы в их коммуникации.

Я проснулась, как обычно, в шесть утра, чтобы к восьми уже быть на работе. День сурка. Подъем в шесть, выход из дома в семь. С восьми утра до восьми вечера я исполняю модифицированную роль экономки- ассистентки: убираюсь на двух этажах огромного дома семьи Уитморов, помогаю миссис Уитмор с гардеробом, для которого выделена отдельная комната, принимаю гостей и отвечаю на письма фанатов мистера Уитмора. В девять вечера я снова оказываюсь дома, и у меня есть сколько угодно времени на саму себя. Хоть до шести утра, потому что в шесть утра снова прозвенит будильник, и все начнется заново. И так пять дней в неделю – выходные Уитморы предпочитают проводить без посторонних людей в доме. Нет, я не жалуюсь, у меня есть работа, за которую я получаю неплохие деньги, дом, любящие родители. Но в глубине души я хочу другой жизни.

Когда я вышла из своей комнаты, на столе меня уже ждал завтрак – оладьи с клюквенным вареньем и какао. Я редко завтракаю чем-то кроме яичницы, потому что утром времени на готовку всегда не хватает, а мама еще спит, когда я выбегаю из дома, чтобы успеть на семичасовой автобус. Но не сегодня. Отец уже уехал на работу – по четвергам его очередь открывать автомастерскую. Мама сидела на стуле напротив в прекрасном настроении, чему я не могла найти объяснение.

– Доброе утро, твои оладьи на столе.

Мама продолжала улыбаться, кивнув на тарелку с оладьями и не произнося при этом ни звука.

– В чем дело, мам? Если ты снова хочешь послушать про гардероб миссис Уитмор, я …

– Нет, присядь. Сегодня особенный день. Во-первых, я наконец-то иду на собеседование.

В этих словах я не услышала особого энтузиазма, поэтому, не отводя глаз, ждала, пока мама озвучит ту часть своей речи, которая вдохновила ее на ранний подъем и приготовление завтрака. Мама пододвинулась ближе к столу, наклонившись так, будто сейчас расскажет мне чей-то постыдный секрет. Я поняла, что настал момент истины и так же, непроизвольно, слегка наклонилась вперед.

– Во-вторых, сегодня день, когда Уитморам привезут их клонов! Как мне теперь дождаться вечера? Тина, ты же расскажешь все своей матери?

Теперь все встало на свои места. Глаза мамы горели детским восторгом, как если бы маленькой Дженифер подарили куклу, которую она всегда хотела и которую ее родители долго не могли себе позволить. Несмотря на то, что мы относимся к К-4, мама гордилась тем, что я работаю на одну из известнейших семей города. А еще больше гордилась тем, что может через меня быть причастна к первой касте. Она часто расспрашивала меня о моих работодателях, ей было интересно все об их жизни, каждая деталь: что они едят, какого цвета ковер в их гостиной, какой зубной пастой они чистят зубы.

Я не фанат разговоров о работе дома, но в ситуации с мамой я давно выработала для себя правило «Легче согласиться». У мамы есть уникальный талант – она может разговорить кого угодно. Ну, кроме отца. Поэтому и сейчас я ответила так, как отвечала всегда, когда мама расспрашивала меня о быте мистера и миссис Уитмор.

– Хорошо.

Раньше я пыталась объяснить ей, что, когда я приезжаю домой с работы, я хочу отдохнуть и поговорить о чем-то, чего я не вижу половину суток пять дней в неделю. Потом просто смирилась. «Легче согласиться».

Несмотря на то, что мой отец является лидером нашей касты и может рассказать ей намного больше про К-1, к нему она не пристает. Сначала она пыталась расспрашивать его о мэре и других семьях Флинлэнда, но отец отвечал ей настолько сухо и поверхностно, что она оставила эту идею и, когда два года назад я устроилась на работу к Уитморам, она переключилась на меня. Отцу просто все равно на верхушки, он не считает их кем-то особенным. Возможно, это потому, что они относятся к нему, как к равному. Немногим в нашем городе так повезло. А возможно, ему действительно все равно, и это он относится к ним, как к равным.

– Я в предвкушении! Мне не терпится все узнать. Помнишь, какой скандал случился из-за клонов в прошлый раз? Я сразу сказала, что с ними что-то не так, я поняла это по их улыбке, она была неестественной, а глаза слишком напряженными. Знаешь, как отличить настоящую улыбку от наигранной? Когда улыбаешься по-настоящему, глаза тоже улыбаются.

Я молча слушала этот монолог, что от меня и требовалось. Не уверена, что маме вообще когда-то нужен был собеседник, достаточно просто слушателя. Я думаю, что всех людей можно разделить на две большие группы: тех, кто много говорит, и тех, кто слушает тех, кто много говорит. Такими слушателями были и я, и отец. А мама уверенно чувствовала себя в первой группе. Если бы такое разделение существовало в действительности, она легко могла бы претендовать на позицию президента своей коммуны. Разговоры мамы часто поднимали мне настроение и спасали от хандры, особенно в первый год после пропажи Майка. Мы могли бы так просидеть за столом до обеда, но мне нужно было бежать. Не хочется опаздывать на работу, да к тому же, в случае опоздания миссис Уитмор обязательно одарит меня пренебрежительной улыбкой или каким-нибудь колким замечанием, вроде: «Спасибо, что все-таки приехала сегодня, очень мило с твоей стороны». Конечно, если мне повезет, то она часов до одиннадцати проспит в своей спальне, что в последнее время происходило все чаще. Но все же, я не хотела рисковать.

– Мам, спасибо за завтрак, но я опаздываю на свой автобус. Увидимся вечером!

– До вечера, дорогая, пожелай мне удачи на собеседовании. Семья, к которой я иду, совсем недавно переехала во Флинлэнд, и они ищут повара, который сможет отличить личи от лонгана. Должно быть, они настоящие гурманы, если …

– Пока, мам!

Я схватила сумку, и, выбежав из дома, поспешила к остановке. Мне в лицо подул теплый майский ветерок. Если бы я не жила так далеко от Уитморов, обязательно бы ходила на работу пешком. Дорога до района, где живут Уитморы, на автобусе занимает всего двадцать минут. Но их дом, в лучших традициях богатых домов, находится в самом конце улицы. Поэтому мне приходится идти пешком еще столько же.

Наша семья живет совсем в другой стороне. Город маленький, за день его можно обойти не меньше десятка раз. Проезжая свой маршрут, автобус собирает всех пассажиров, поэтому дорога до работы занимает чуть больше времени, чем могла бы.

Белый автобус с глянцевым покрытием подъехал ровно в семь утра. В городе есть только один маршрут, проходящий по основной дороге, которая шла с одного конца города, захватывая центр и научный городок, а после двигалась в сторону района К-1. Я зашла внутрь и заняла свободное место рядом с миссис Годфри, учительницей математики старшей школы Флинлэнда. Миссис Годфри – элегантная старушка, носившая очки в круглой серебристой оправе, простые, но массивные серьги из жемчуга и забавные твилли, которые являлись ее отличительной чертой. Сегодня выбор пал на бирюзовый твилли с изображением нарисованных мордочек корги. Никто не понимал, сколько ей лет, шестьдесят или девяносто, но все были уверенны, что именно она придумала слово «стиль» в одной из прошлых жизней.

Миссис Годфри была одной из учителей, дежуривших на той вечеринке, когда пропал Майк. Ей нравился Майк, нравились его честность уважение по отношению ко всем, независимо от возраста или социального статуса. Она знала о нашем романе, и до сих пор при встрече часто вспоминала о том, каким Майк был в школе, и каким ударом обернулась для всех его пропажа.

– Миссис Годфри, доброе утро! Прекрасный шарфик, мне кажется, я его еще не видела.

– Тина! Да, это подарок моего внука, на прошлой неделе он приезжал ко мне на день рождения.

– Вам снова стукнуло тридцать пять?

– Я выгляжу так плохо?

– Миссис Годфри, если что-то в этом мире и можно назвать вечным, так это ваше чувство юмора.

– Спасибо, дорогая, чего нельзя сказать о моей внимательности. С каждым днем я становлюсь все рассеяннее. Представляешь, на прошлой неделе я купила полный пакет продуктов, но так и оставила его в тележке рядом с машиной на парковке торгового центра. А вчера во время вечерней прогулки по парку мне показалось, что я видела Майка. Возможно, когда-нибудь мне повезет, и я увижу снежного человека.

Она хлопнула меня по плечу и залилась смехом.

Майк. Я думала, что уже пережила тот вечер, но мое сердце в очередной раз пропустило один удар. Мысли снова перенеслись на пять лет назад. Объявления о пропаже на столбах, бесконечные расспросы поисковых групп, бригады водолазов, прочесывающих водоемы. Я часто ругалась с отцом, обвиняя его в том, что в он мне не поверил, и мы не вернулись в школу, чтобы проверить, все ли в порядке. Мама плакала, видя, как мы отдаляемся. Тогда наши отношения сильно испортились, и нам понадобилось много времени на то, чтобы вернуть их на прежнее место, насколько это было возможно. Думаю, отец до сих пор винит себя в том, что не послушал меня. А я виню себя в том, что на эмоциях наговорила ему много того, чего не должна была говорить.

Мы проезжали жилые дома «остальных» районов, продовольственные магазины, городскую библиотеку, центр города с его большим парком и множеством офисных зданий.

Вскоре мы подъехали к школе. Старшая школа Флинлэнда была одним из немногих зданий, почти не изменившихся за последние двадцать лет. Большинство зданий города, особенно в центре, соответствовали серо-белой цветовой гамме. Стены этих зданий даже было не очень видно из-за большого количества панорамных окон. Школа же была построена из красного кирпича, безупречно сохранившегося, словно время нисколько на него не повлияло. Рядом с воротами, открывающимися с восходом солнца, стояла деревянная табличка с названием школы. Вокруг росло много деревьев, под ее окнами зеленели идеально стриженные газоны, на которых так любят сидеть школьники, поедая свой ланч. Справа от школы я увидела стадион, тот самый, от которого в тот вечер отделились две тени, побежавшие к школе и похитившие Майка.

Из раздумий меня вырвал голос миссис Годфри, несколько раз пытавшейся попрощаться перед выходом на школьной остановке.

– Тина, с тобой все в порядке? Ты побледнела.

– Да, я просто задумалась.

– Это был не он. Тот мужчина был с бородой и … я не знаю, почему увидела в нем Майка, он совсем на него не похож. Возможно, там вообще никого не было, а все это проделки моего старого воображения. Тина, тебе пора жить дальше, ты не можешь все время убиваться по человеку, которого больше нет.

Я кивнула, пытаясь изобразить подобие улыбки, наивно веря, что миссис Годфри поведется на это.

«Она права, прошло уже пять лет».

Сжав на прощание мою ладонь, она вышла и, не торопясь, пошла к школе, а я осталась и дальше сидеть в своих мыслях. До этого момента я не понимала, что до сих пор жила надеждами на то, что все будет как раньше, что случится чудо: я проснусь, и мне снова будет семнадцать лет, а все это окажется долгим дурным сном. Но мне двадцать два, я еду на работу, и как раньше уже не будет.

___________

Автобус остановился перед массивными железными воротами, соединяющими двухметровый металлический забор и преграждающими дорогу в К-1.