Шёпот во тьме

– Тебя никто и не просит.

– Ну вот такой уж я: ни дня без добрых дел.

Я приняла его бахвальство молча, хотя внутри всё протестовало. Я не избегала Энигель, вовсе нет. Это она занята в Министерстве учёта и фотофиксации, не я. То есть, конечно, я была занята изготовлением шляп, но работа в Министерстве отнимает куда больше сил.

Энигель, к собственной вине, оказалась здесь, как всегда, очаровательная и… потерянная. Посетители дёргали её непрестанно, а Энигель старалась угодить всем и каждому. С раскрасневшимся лицом, растрёпанной причёской и в светло-голубом костюме с маленьким букетиком цветов в петличке она металась, как канарейка, в слишком тесной клетке. Количество шляп в её руках росло от стойки к стойке, и она находчиво использовала свой портфель с металлической застёжкой в виде архивной книги в качестве подноса.

– Эй, барышня! – крикнул Нил, привлекая внимание нужной ему особы в той же степени, как и всех остальных женщин.

Миссис Карвент забрала шляпы у Энигель, и та то ли с облегчением, то ли с благодарностью подошла к нам. К мокрому лбу прилипли волосы, но даже этот изъян в её внешности истинные романтики нарекли бы “очаровательным”. В отношении меня истинные романтики, пожалуй, ограничились бы словосочетанием “неуместно мрачно”.

– Дэни, ты принесла шляпы! – Румяное личико засияло в приветливой улыбке, но как только зелень её глаз обратилась к Нилу, улыбка несколько померкла, хотя она старалась держать лицо. – Уф, соглашаясь помочь, я и в половину не могла вообразить такой хаос!

– Хватит обмена любезностями, – прервал Нил. – Давайте покончим с этим скорее, я скоро растаю от этой жары.

– Ты же даже не вспотел, – заметила я, вглядываясь в его сухой лоб.

* * *

Среди приятной прохлады, пыли и множества стеллажей, сверху до низу заставленных коробками и подставками, я почувствовала вкус архивного подвала Министерства учёта и фотофиксации. Сколько любопытной информации о тенях хранили папки в нём. Нил исчез в тенях, скрывшись между рядами, а Энигель молча отбирала шляпы. Самые светлые, с цветами и простого кроя откладывались, все прочие игонрировались.

Её портфель отяжелял мои руки. Мягкая кожа, знакомый наклон швов – рука, изготовившая его, была мне хорошо известка, ведь была моей собствегнной. Конечно, пришлось строго соблюдать рекомендации Карвентов о цвете, материалах и украшениях, но изделие всё равно вышло неплохим, даже хорошим.

– Есть одна шляпа, над которой я работала последние дни.

Это была шляпа с прямой тульей и кожаным ремешком, к которому крепился единственный засушенный цветок омурии. Особого труда мне стоило добиться неестественного металлического блеска ткани и ощущения текучести Омута. Одна из лучших изготовленных мною шляп. Нилу, вероятно, бы она пошла. Так, нет, сфокусируйся.

– Думаю, родителей устроят те, что я уже отобрала, – ответила Энигель, так и не вынув шляпу из коробки.

– О, конечно. Уверена, всем они понравятся из-за твоих цветов.

– Они действительно пользуются популярностью. Может быть мне стоит приносить тебе цветы почаще, чтобы таких шляпок становилось больше.

Энигель снова улыбнулась. Такая светлая, очаровательная, изящная, никогда ни в чём не отказывающая, внимательная к деталям. В день моего двадцати восьмилетия она даже принесла праздничный пирог, хотя от србственной матери едва ли я удостоилась снисхождения в виде поздравительной карточки. Удивительно, как у Эгнигель хватало времени на работу в Министерстве и помощь в лавке. В свадебный сезон казалось естественным, чтобы желающие получить заботливую и очаровательную жену обивали порог её гостиной. Интересно, что Нил думает о ней.

Почему это вообще стало волновать меня?

– Дэни?

Наши взгляды встретились. Энигель смотрела на меня, склонив голову, словно уже некоторое время ждала ответа на какой-то вопрос.

– Ты что-то говорила?

– Да, я хотел узнать, пойдёшь ли ты на ярмарку? Я и мои родители будем там и…

Ярмарка, разумеется. Вот почему в лавке иголку некуда воткнуть. Люди, восславляющие страх темноты и того, что в ней обитает, при малейшем поводе высыпают на улицы. Они верят в свою способность разогнать тьму праздничными огнями, барабанным ритмом и запахом жареной кукурузы. Очевидное противоречие, которому, надо сказать, неподвластны тени. Последние не страдали ни от доводов рассудка, ни от общественных условностей, всецело отдаваясь своим пристрастиям.

– Вообще-то я ещё раньше хотела поговорить с тобой об этом. В этом году Министерство устраивает выставку.

– Выставку? – эхом отозвался собственный голос. Сердце ещё недостаточно очерствело, чтобы оставаться равнодушной к её словам. Если Министерство учёта и фотофиксации устраивало выставку, то только на одну тему…

– Эй, что ещё за “обезвоженные тени”?

Нил появился внезапно и тыкнул газетой Энигель в лицо. На развороте между некрологом и статьёй о важности профессии каллиграфа, “освоив которую соискатель сможет построить карьеру в одном из множества министерств, начав с самых низших должностей и поднявшись на самый верх, в городской Совет”, была напечатана короткая заметка о тенях. Отобрав газету, я с жадностью вчиталась в строки: не менее двадцати девяти фрагментированных сгустков морока всего за три недели, мёртвые тени, любая связь между ними и городскими страшилками о кошмаре отрицается. Статья вышла целых двадцать дней назад. Позорно признавать, что я упустила её.

– Ох, это… – Энигель издала тяжёлый вздох. – Один журналист на протяжении месяца забрасывал нас сообщениями о якобы убитых тенях.

Нил издал смешок, но я его достаточно хорошо его узнала: если бы ему было по-настоящему всё равно, он бы вообще не стал спрашивать.

– Ха, как морок можно убить?

Энигель пожала плечами. Вопросы застали её врасплох, и она не была готова отвечать на них.

Однако, нельзя отрицать: не только я заметила исчезновения теней с улиц. Но чтобы тела… Такое даже в архивные записи не попадало. А всё из-за моей медлительности. Если бы я не проводила все вечера с Нилом, если бы раньше… Кто-то должен предоставить Министерству доказательства. Человек, слышащий шёпот, подходит для такой работы лучше всего. Кто, если не я.

Сунув газету в коробку с отвергнутой шляпой, я потащила Нила к выходу.

* * *

Глава 16

Запись разговора с человеком из тени № 3.

Звук: щелчок. Быстрые шаги.

– Эй, куда ты так спешишь?

– Я немедленно отправляюсь на поиски кошмара.

– Зачем? Я думал, ты пойдёшь на ярмарку вместе с семьёй этой блондинки.

– Ты же видел, что написано в статье. Тени умирают! Нельзя оставлять это так. Где мой омограф?

– А, всё это интересные идеи, не подкреплённые ничем. Кошмар не имеет к этому никакого отношения, поверь мне. Я уже восемь лет прячусь от него…

– Восемь лет?!

Пауза.

– Когда-то я жил в местах, где подобное зло встречалось сплошь и рядом. Кошмар просто ещё один монстр, но он не представляет вредя для людей.

– Он же оторвал руку. Тебе и Ешу. И его, между прочим, так и не отросла.

– Почему ты избегаешь эту… Энигель, да?

– Это долгая история. И не слишком приятная для меня. Ты снова пытается сменить тему. Почему?

– Это допрос?

– Это разговор.

– Мне больше нравилась двусмысленность.

– Я не стану это комментировать.

На фоне слышатся шаги, шуршание ткани и стук отодвигаемых и задвигаемых ящиков.

– Никак не могу найти омограф. Ты не видел его?

– Хотел бы я услышать эту историю! Чем она так насолила тебе, что ты так мучаешь бедняжку? Ах, дай угадаю, ты всегда такая…

– Какая?

Долгая пауза.

Неужели так сложно охарактеризовать меня?

Ещё одна пауза.

– Нет.

– Это всё, что ты скажешь: “нет”?

– Да.

– Тогда хотя бы ответь: ты не видел омограф? Или может быть Еш?

– Что ты сделала: связала её и допрашивала, как меня? Или, может это она тебя выпорола? Ха, нет, она на это просто неспособна, скорее уж это ты шлёпала её по розовым ягодицам…

– Как такие мерзости могут столь легко слетать с твоего языка?

– Столь же легко, как на страницах твоего дневника.

Частое и прерывистое дыхание и шёпот.

– Зачем тебе омограф, если ты можешь просто остаться со мной.

– Так вот что ты делаешь.

– М?

– Всё это время ты просто отвлекал меня от его поисков.

Смешок.

– Глупости. Я исполняю твои желания, делаю, как ты хочешь.

– Я хочу искать кошмар.

– Уверена?

– Терпеть не могу таких людей: ты, моя мать, толстосумы в из Министерства…

– Что?

– …постоянно критикуете меня. Говорите: “Дэниелла, ты должна быть мягкой и женственной, а не грубой, как мешковина”. Топот ноги. “Эти снимки хороши, но такая работа вам не подходит: кто будет сопровождать вас ночью?”. Снова топот. Надоело!

– Я не имел в виду ничего из этого. Послушай, ты должна отказаться от идеи искать его. Я сделаю, что угодно…

– На колени!

– Что?

– В этот раз ты будешь слушаться!

Щелчок. Конец записи.

* * *

44-III-1878. За полтакта до наступления темноты.

Подчинить Нила оказалось куда легче, чем можно было ожидать. Мои фантазии никогда не покидали страниц дневника. Раньше оправдание этому находилось в общественном порицании, но теперь мне открылась истина, ничем не прикрытия, кроме собственного стыда: я просто боялась. Страх быть непонятной, отвергнутой и порицаемой двигал мной все эти годы. И внушила его не кто иная, как моя собственная мать.

Встреча с Ешем и Нилом пролила свет на самоналоженные ограничения. И теперь, заглянув Нилу в глаза, когда на его шее висел собачий ошейник, а руки, ноги и торс были связаны верёвкой, я чувствовала уверенность. Жаль было оставлять его так. Но возможно у нас ещё будет шанс, когда я докажу, что меня не нужно опекать и спасу Город Теней от кошмара.

Ошибки первых двух раз были учтены и исправлены. Поэтому до того, как Нил осознал истинную цель, я уже расставила вокруг него все источники освещения, что нашла в доме. Свет вспыхивал в разнобой, не оставляя ни крупицы мрака в мастерской. Я предусмотрела всё.

Омограф нашёлся в ящике для обрезков.

– Умно было спрятать его туда, прокомментировала я со всей язвительностью, на которую была способна. Эмоции, с которыми Нил наблюдал за моими сборами, было сложно прочесть.

– Ты так и уйдёшь, оставив меня в уязвимости?

– Благодари, что я позволила тебе остаться в одежде.

Да, в каком-то извращённом смысле Нил был близок со мной, но он никогда не… [следующий слова зачёркнуты до нечитаемого состояния] не раздевался. По его лицу вообще было сложно судить, испытывал ли он хоть какое-то удовольствие от процесса. Тем не менее, я не собиралась нарушать это правило, когда он не был готов.

– Уверена, что осилишь охоту без меня?

Его покровительственный тон только больше разозлил меня.

– У тебя был шанс, но ты блестяще всё испортил. И отмечу для протокола: я думаю, что Еш куда лучший человек, чем ты.

– Ха, вот как. Выключи свет, и я верну тебе его. Даже разрешу пойти с тобой.

– Очередная уловка.

Я занималась фотофиксацией многие годы. Никто не сравнится со мной в умении снимать морок в движении. Узоры на негативах выглядели чёткими, а контуры не расплывались. И в доказательство, что мне не нужна ничья помощь, я вставила пустое стекло в омограф и заправила его нужным количеством солей.

– Должен предупредить, – начал Нил, но я закрыла его рот рукой.

– Ни слова больше!

Нил, конечно, не послушал, но сделать ничего не мог и только раздражённо мычал, когда плотная лента зажала ему рот. Без способностей с моими узлами ему не справиться.

– О мотивах твоих действий поговорим по возвращении.

Перед уходом я ещё раз с лёгким сожалением окинула композицию взглядом. Засомневалась: вдруг следующего раза и не представится. Но отступать было поздно. Уже в дверях я вспомнила о шляпе с прямой тульей и металлическим блеском, вернулась и надела её Нилу на голову. Рыжие волосы застилали глаза, чем явно доставляли дискомфорт. Я коснулась его прохладного лба и заправила их в сторону.

– Тебе идёт, – сказала я, и наконец ушла.

* * *