Чужая. На своей земле

Кузнец торопился сделать свою работу – лошадь проявляла нетерпение и могла в любой момент укусить или лягнуть. Староста держал под уздцы своего жеребца и уговаривал его стоять смирно. «Ну что ты, что ты, дурачок, потерпи немножко» – почти ворковал крупный крепкий седоволосый пожилой мужчина, поглаживая храп коня. Его любимец, высокий, широкий в кости тяжелый рыжий жеребец с густой волнистой гривой и мощными ногами недовольно прядал ушами, отказывался стоять на месте и вырывался, но хозяйская рука держала его крепко.

– Да держи ты свою скотину, не смогу я так работать! – Который по счету раз кричал кузнец, отскакивая от пляшущего на месте коня. – Эй, где ты есть, иди сюда быстро! – закричал в сторону дома кузнец, вытер пот со лба и бросил только что выкованную подкову на деревянный пол.

– Держу я, держу, – оправдывался староста, – да стоять на одном месте уж очень он не любит, все бы ему бежать куда. – Брент говорил о жеребце с нежностью, как говорит отец о маленьком шаловливом ребенке. – Постой, миленький, немножко! – оглаживал он крутую шею коня.

На зов прибежал ученик кузнеца, подросток лет тринадцати, из одежды на нем были только закатанные до колен штаны и кожаный фартук. Кузнец велел ученику держать заднюю ногу коня. Подросток оторвал, было, от земли тяжелое копыто, но жеребцу это не понравилось, и он вырвал ногу из слабых мальчишеских рук, да сделал это так сильно, что тот не удержался на ногах и отлетел, врезавшись спиной в столб коновязи. Жеребец победно заржал и заложил уши, готовясь укусить любого, кто посмеет к нему подойти.

– Не удержать его мне одному, еще человек нужен, – мальчишка встал, опасливо посмотрел на мощное животное, – вот же здоровый какой.

Староста беспомощно оглянулся по сторонам. На улице было пустынно, звать на помощь оказалось некого. Тут из-за поворота улицы показался Борко.

– Борко, иди сюда скорее! – во все горло зычным голосом закричал Брент, – помоги мне с ним управиться!

Борко со всех ног рванул на зов старосты. «Вот же, как удачно все вышло, я ему первый понадобился, – обрадовался парень, – сейчас коня подкуем и поговорим по дороге».

– Помоги нам подержать его. – Кузнец снова взял подкову, приготовил подковные гвозди и ковочный молоток, – держите его вдвоем, а ты – он обратился к Бренту, – башку ему держи крепче.

Борко вдвоем с мальчишкой – учеником подняли и согнули ногу жеребца и держали ее, пока кузнец гвоздями прикреплял новую подкову к копыту и щипцами откусывал выступающие барашки гвоздей.

– Все, уводи своего зверя, – кузнец облегченно вздохнул, – отпустите его. Борко и ученик опустили ногу жеребца на землю и сразу отскочили в стороны – своим крутым норовом жеребец старосты славился на все село. Брент расплатился с кузнецом и вывел жеребца на улицу. Борко вышел следом.

– Ты ко мне? – Брент опередил собиравшегося с мыслями Борко. – Ну, говори, что стряслось?

– Да тут такое приключилось… – И Борко рассказал старосте про все события сегодняшнего дня.

Старик слушал его не перебивая, лишь иногда посматривал на рассказчика едко и недоверчиво. За разговором Борко не заметил, как они дошли до дома старосты.

– Ты уж приди к нам сегодня, Брент, посмотри на девочку. Пусть она у нас останется, я и Огда тебя очень просим, – закончил Борко свой рассказ – мы ее прокормим, и тут, вспомнив слова жены, добавил, – у нас дом большой и корова есть…

–В лодке, говоришь? – Брент, прищурившись, смотрел поверх головы парня куда-то вдаль – и приданое при ней… Да ее, похоже, спрятать пытались, только вот кто и от кого… Ну ладно, – староста снова пристально взглянул на Борко, – вечером ждите, после захода солнца. И, уже не глядя на Борко, доставая забившуюся под налобный ремень уздечки длинную густую челку жеребца, буркнул через плечо – Мерья тоже придет – и повел коня к дому. «Мерья – то зачем? – хотел спросить Борко, но передумал. – А с другой стороны, куда без нее, староста всегда ее слушает. Как скажет эта старая ворона – так и будет».

– Ну, как? – Огда набросилась на мужа с расспросами, едва тот переступил порог дома. – Что тебе Брент сказал?

– Вечером придет, да еще и Мерья вдобавок притащится. – Борко сел на кровать рядом с ребенком. Девочка внимательно смотрела в темный угол за печью, как будто там могло скрываться нечто очень для нее интересное, и улыбалась. Борко проследил ее взгляд, но увидел только начавшие уже темнеть стены да лохматые обрывки мха, которым были проконопачены щели в бревнах. «Чему это она улыбается? – подумал он, глядя на ребенка. – Что она там увидела?» На мгновение Борко показалось, что воздух у печи сгустился, помутнел и принял форму растрепанного ветром снопа. Борко тряхнул головой, протер глаза – наваждение исчезло. «Устал я, вот уже и мерещиться что-то начинает, надо отдохнуть» – с этими мыслями Борко встал и вдруг неожиданно для себя поцеловал ребенка в мягкую нежную щечку. Девочка засмеялась от щекотки и протянула к парню маленькие пухлые ручонки. «Ах ты коза» – с нежностью подумал Борко, поцеловал девочку еще раз и вышел.

Огда носилась по дому, наводя порядок и готовя угощение для дорогих гостей, она старалась предусмотреть все, угодить им, ведь от решения, которое примут староста и самая старая женщина села зависело теперь будущее ее маленькой семьи. Особенно Огду пугала встреча с Мерьей – Борко верно мысленно назвал ее старой вороной. Она и вправду походила на ворону – костлява, одета всегда во все черное, с вечно растрепанными бесцветными космами и каркающим, гнусавым голосом. И такая же мудрая, как вороны – огромные черные неторопливые птицы, считающиеся символами большого ума и житейской мудрости. Жила Мерья одна, в старом, но еще крепком доме в стороне от села, рядом с полуразрушенной, высокой когда-то башней, сложенной неведомо когда и кем из покрытых мхом и лишайниками валунов. Кормили старуху и помогали ей по хозяйству по очереди все жители села. С ней всегда и во всем советовались соседи – Мерья была сведуща во всех вопросах: от покупки лошади и старинных свадебных обрядов до постройки дома, и уборки хлеба. Из-за настигшей ее в старости болезни Мерья передвигалась с большим трудом, помогая себе при ходьбе кривой, покрытой сучками палкой, каждый выход из дома давался ей нелегко. И то, что сегодня она придет в дом Борко и Огды, придавало предстоящему визиту особую важность.

Сжалившись, солнце умерило свой жар, а потом и вовсе ушло за колючие верхушки елей на западе. Долгожданная прохлада пришла с реки, вывела на улицу измученных пеклом и борьбой с тяжелой землей людей. Улицы села наполнились народом, наслаждающимся короткой передышкой в изнуряющем труде и убийственной жаре, поэтому новость о том, что Брент и Мерья пошли в дом Борко и Огды, птицей облетела все село. Особенно любопытные и, конечно, дети решили лично узнать, в чем дело, и у дома Борко и Огды скоро собралась небольшая толпа. Дети попытались, было, залезть на забор, но напуганные лаем здоровенного, похожего на разбуженного медведя пса, быстренько передумали и остались ждать развития событий на улице.

– Собаку запри, придут ведь скоро! – закричала из окна Огда, и Борко увел пса в конюшню.

Гости пришли одновременно, Борко встретил их у калитки, проводил до крыльца и, подумав, снова выпустил пса во двор. Лохматый зверь немедленно понесся к забору, лаем согнал с него двух не в меру любопытных мальчишек и с довольным видом, высунув язык, улегся у ворот. Сначала в дом вошла Мерья, за ней Брент. Огда поклонилась вошедшим Мерье и старосте и провела их в комнату. Старуха сразу внимательно начала рассматривать обстановку, и, изучив все подробно, одобрительно пробубнила себе что-то под нос. Ей понравился небольшой, чистый и светлый дом, простая, но крепкая мебель, большие окна, ставни на которых сейчас были плотно закрыты. В комнате горели два масляных светильника, зажженных по такому торжественному случаю. Брента внутренне убранство дома Борко и Огды не заинтересовал, он уселся на предложенный молодой женщиной стул и терпеливо ждал, пока Мерья осмотрится.

– Показывай, что там у вас, – Мерья уселась на лавку и отставила в сторону верную кривую палку, – раньше детей женщины рожали, а теперь их в реке стали ловить! – прокаркала она. Брент сел рядом и добавил – все показывайте.

Огда быстро глянула на мужа и скрылась в комнате. Скоро она вышла оттуда со свертком на руках.

– Дай-ка ее мне, – Мерья протянула костлявые руки и откинула назад седые космы, – рассмотрю поближе.

Огда передала девочку Мерье. «Разревется сейчас, напугает ее старая» – подумала женщина, но нет – ребенок был совершенно спокоен и тоже с любопытством разглядывал новые лица. Мерья размотала тонкое полотно, в которое был завернут ребенок, и спросила – В этом ее нашли?

– Да, она в корзинке так и лежала. – Ответил вошедший в комнату Борко.

Мерья сначала внимательно разглядела полотно, потом склонилась над девочкой, щуря слезящиеся глаза, рассматривала ее, изучала, словно пытаясь разгадать историю появления ребенка в этом доме.

– Здорова, – изрекла, наконец, старуха и передала девочку Бренту. – Сильная девчонка будет и рыжая.

– Рыжая? – Удивились все, – Волосы то у нее светлые – хором сказали Борко и Огда.

– Рыжая, рыжая, вот подрастет, тогда увидите, – Мерья говорила тоном, не терпящим возражений, – как все эльфы. Это их ребенок, их кровь и плоть, человеческое дитя давно бы умерло от голода на реке или утонуло. Эльфы, – повторила старуха, и тут же без перехода спросила:

– Звать-то ее как будете?

– Инара. – Быстро назвала Огда первое пришедшее ей в голову имя.

– Да, пусть будет Инара. – Согласился Борко с женой и удивился, почему они с Огдой не догадались обсудить имя ребенка раньше. И почему он так спокоен, узнав, что найденыш – эльфийка? Пусть пока крошечная, и почему-то сразу поверил полубезумной Мерье, вспомнив услышанную еще в детстве легенду, как та, еще в молодости, надолго отлучилась из дому, а вернувшись, утверждала, что видела и древний, выросший из скалы замок и его золотоволосых хозяев. Люди и эльфы всегда были добрыми соседями, о вражде между ними не помнили и самые старые сказки, так чего ему волноваться? Это же ребенок, маленький беспомощный ребенок, ей нужна забота и тепло, и она получит все это в его доме.

– Ну, Инара так Инара, я не против, – Брент встал и вернул ребенка Огде. – Остальное где? Показывайте все.

Борко с Огдой переглянулись, и парень вытащил из-за печки ящик с книгами и сундучок и поставил их на лавку рядом с Мерьей.

– Богатая невеста рыжая ваша, – Мерья взяла из сундучка одну монету, поднесла ее к подслеповатым глазам, попробовала на зуб, – чистое золото, без обмана. Вот повезет кому-то лет через пятнадцать! – засмеялась она сухим трескучим смехом и бросила монету обратно в сундучок.

Брента очень заинтересовали деньги. Он захватил из ящика сразу две монеты – золотую и серебряную и теперь изучал их, тоже попробовав сначала на зуб, а потом еще и подбросив каждую. Монеты со звоном тяжело упали на широкую ладонь старосты.

– Да, деньги немалые. – Брент бросил монеты обратно, и они весело звякнули, ударившись об остальные.

– Ты говорил, книги еще были? – обратился староста к Борко.

– Смотри ты, я не увижу, – Мерья откинулась к стене и сказала Огде – Корзинку мне покажи. Огда, отдав девочку Борко, выбежала в другую комнату и сразу вернулась с корзинкой. Мерья осмотрела принесенную ей вещь также внимательно, как недавно рассматривала ребенка. Она ощупала стенки, дно, только что не обнюхала корзинку. Не найдя ничего подозрительного, старуха передала корзинку Бренту. Покрутив в руках, староста вернул ее Огде.

Борко открыл ящик и Брент быстро пролистал несколько наугад взятых оттуда книг. Ему тоже очень не понравились непонятные, похожие на деревья, значки, покрывавшие ровными рядами страницы. А еще больше ему не понравились пустые страницы с одной – двумя рядами колючих строчек внизу. Что-то беспокоило старосту, ему казалось, что нечто пугающее исходит от безобидных чистых страниц, но что именно ему не нравилось – он не мог объяснить. И вообще, все происходящее в доме, сама ситуация были не то чтобы странными, а какими-то неправильными, что-то шло не так, но что – непонятно. Захлопнув книгу, Брент обратился к старухе.

– Что скажешь, Мерья? Что решишь?

– А что я решу? – После паузы, неторопливо заговорила Мерья, – девчонка совсем мала, родителей не помнит, меток и знаков ни на ней, ни на ее вещах нет. Ее род, сразу видно, не из бедных, да только в хорошие времена эльфы своих детей в реку не выкидывают. Пусть остается, вреда от нее не будет, а этим, – она кивнула в сторону Борко и Огды, – девчонка в радость только будет да заботы прибавит. Сам-то что думаешь?

Брент тянул с ответом, хотя уже все решил – девочка останется у новых родителей. Но что-то необъяснимое не давало ему покоя, свербело, ворочалось внутри, вызывало тревогу. Но вслух сказать о своих опасениях староста не решился и громко и торжественно объявил ждущим его решения хозяевам дома:

– Девочка остается у вас. С этого дня Инара считается вашей дочерью. «Теперь вы ее родители и должны заботиться о ней и обращаться с ней так же, как обращаетесь с собственными детьми», – произнес Брент фразу, употребляемую обычно при усыновлении детей.

– Спасибо, Брент, спасибо, Мерья, – Борко и Огда кланялись старухе и старосте в ноги, – спасибо, что не отказали нам. К столу просим, поужинайте с нами, – пригласили супруги важных гостей.

– Не откажемся. – Мерья неловко потянулась за своей палкой, Борко бросился ей на помощь, помог подняться, дойти до стола и усадил на почетном месте. Брент сел справа от старухи.

Уложив ребенка, Огда заметалась между печью и гостями, выставляя на стол приготовленные раньше, еще теплые кушанья. Пока гости не насытились, она даже не присела за стол, стараясь как можно лучше услужить старосте и Мерье. Наконец, все наелись, и старуха попросила Огду еще раз показать ей ребенка. Молодая женщина принесла девочку и с поклоном передала ее Мерье. Брент тоже подошел поближе.

Инара не спала, увидев склонившихся над ней людей, она начала их внимательно рассматривать. Вот эту улыбающуюся молодую женщину она уже знает, немного растерянного мужчину рядом с ней тоже, а вот пожилого человека и старуху она видит в первый раз, но совсем не боится. А вот этого маленького неповоротливого старичка со сморщенным лицом, цветом похожим на бревенчатую стену дома, смотрящего одним глазом, с лохматыми бровями и свалявшимися волосами и редкой бороденкой она тоже видела раньше, когда ее первый раз принесли в дом. И старичок этот радовался Инаре, улыбался и даже пытался ей что-то сказать. Девочка улыбнулась в ответ и протянула ручки в его сторону.

– Что это с ней? – Брент обернулся и ничего не увидел позади себя, – к кому это она?

– Ээээ, да, похоже, она их видит, – удивленно протянула Мерья, тоже проследив за взглядом девочки и увидев там, как и недавно Борко только сгустившийся мутный обрывок тумана, – вот это да, ну и дочку вы себе нашли. Никто не помнил, когда Мерью в последний раз видели улыбающейся – на памяти всех жителей села она была вечно всем недовольной старой каргой, а сейчас старуха расцвела, как весенний полдень и улыбалась во весь беззубый рот.

– Ай да девчонка, ай да находка! – Если бы могла, Мерья пустилась бы в пляс, – вот уж где настоящее сокровище, берегите ее, пуще всего берегите! – Это говорила она уже окончательно растерявшимся новоиспеченным родителям.

Супруги растерянно переглянулись между собой. Огда взяла девочку на руки, прижала к себе. При всем уважении к старой женщине Огда не поверила в то, что сказала Мерья, это было невероятным, и не могло быть правдой. Довольная улыбающаяся старуха между тем с нежностью смотрела на ребенка. В доме стало тихо, только с улицы доносился лай собаки и визг пытающихся залезть на забор любопытных мальчишек.

– Ну что ж, на том и порешим, – Брент снова уселся за стол, – вот и хорошо, славная девчонка. Отчасти он успокоился, так как понял, что именно его волновало: где это видано, что маленький ребенок так долго не плакал? Ведь, в самом деле, гости пришли уже давно, успели и поговорить, и поесть, а Инара даже ни разу не захныкала. Но теперь-то все встало на свои места – раз она их видит, так чего же ей реветь? Но полностью беспокойство его не ушло, оно лишь уменьшилось в размерах, заползло вглубь и теперь тихонько, но настырно зудело там, как зудит издалека заходящий на цель комар, готовясь впиться в дремлющего человека. Эти странные эльфийские книги, да еще и эта необыкновенная и пугающая способность ребенка… Но, с другой стороны, один человек хорошо умеет ковать лошадей, другой печь хлеб, третий знает толк в целебных травах. А маленькая Инара видит нежить, и, видимо, не только видит, но и может говорить с ний. Вернее, сможет говорить, когда научится это делать.

Нежить обитала здесь давно, очень давно, весь мир, называемый ныне Ближними Землями и населенный людьми, были их домом. Бестелесные бесплотные существа, были одним целым с окружающим их миром, они жили в каждом дереве, цветке, камне, птице, речной воде, ветре и дожде. Они были везде, они были во всем. Люди, сами того не зная, вторглись в их мир, и полностью, до неузнаваемости преобразили страну духов: земли и луга превратили в поля, огороды и пастбища для скота, вырубали лес, строили села и города, перегородили реки мостами и плотинами. Сначала нежить пыталась договориться с людьми – в те времена многие могли их видеть, но встречи эти заканчивались всегда печально: духи земли, воды и леса внушали людям ужас своим видом. Кто-то видел их в образе старика с длинной зеленой бородой, густыми бровями, синеватым лицом и ярким румянцем на щеках, кому-то хенги показывались корноухими, без бровей и ресниц, обросшими травой или мхом, или толстым коротконогим человечком с чешуйчатыми лапами вместо рук и горящими, как у кошки глазами. Если рядом внезапно появлялось подобное чудовище, то первым и естественным желанием человека было бежать от него как можно дальше и как можно быстрее. Иногда находились смельчаки, пытавшиеся силой бороться с духами, но не преуспели в этом и люди навсегда проиграли этот поединок – как можно на равных биться с бесплотной тварью? С тех пор нежить старалась больше не показываться людям на глаза, но, обиженные на них, отныне стали враждебны людям, в лучшем же случае – нейтральны.

Но было здесь еще кое-что, чего опасались и сами бестелесные, а люди тем более боялись не то что прикасаться, а старались обходить стороной: курганы, длинные земляные насыпи, на которых не росла трава, бездонные, наполненные тихой черной водой ямы; остатки высоких каменных строений, обработанных когда-то пашен; рощи, почитавшиеся неприкосновенными. Все это благодаря своим размерам, местоположению и явной древности происхождения внушало не только людям, но и нежити трепет и страх, заставляло не то что избегать селиться в таких местах, но даже по возможности, не подходить к ним близко.

Со временем людей становилось все больше и больше, они захватывали новые территории, а духи отступали все дальше, они были не в силах противиться захватчикам и поэтому укрылись кто где: в лесу, поле, реке и даже под землей. Там они продолжали ту же жизнь, что и раньше, иногда появляясь среди людей. Теперь их любимым занятием было вредить людям: заездить лошадь, мучить и бить скотину, засорить навозом двор, спутать у женщин пряжу или завести запоздалого путника в болото, напустив тому сначала тумана в глаза – вот самые невинные забавы нежити. Бороться с ней было бессмысленно, люди привыкли к тому, что рядом постоянно существует некая непобедимая, заведомо превосходящая сила, с существованием которой надо просто смириться. Выходя из дома в лес, поле или просто идя на речку в жаркий полдень человек теперь точно знал, что обиженные духи в любой момент готовы зло пошутить или, что гораздо хуже, нанести серьезный урон его здоровью или имуществу. Но даже в собственном доме люди не могли почувствовать себя в полной безопасности – нежить легко проникала в любое место, даже внутрь дома, ей не нужны были для этого двери или окна.

Вот и сейчас, когда в доме было тихо, как в ждущем снега осеннем лесу, никем невидимый, дух тихонько подкрадывался к молодой женщине. Ему очень хотелось еще разок взглянуть своим единственным глазом на чудесного, никогда ранее невиданного ребенка. Ребенка, который не просто видел его также хорошо, как видит своих родителей, но и при этом не боялся! За всю свою долгую жизнь это существо никогда не видело ничего подобного. Страх, испытываемый людьми перед живущими рядом с ними внушающими ужас существами, духи не столько видели, сколько чувствовали – изменялся ход мыслей напуганного человека. Их более или менее стройные ряды при виде нежити мгновенно нарушались, путались, от страха человека на какое-то время настигал паралич или он превращался в неспособное здраво мыслить животное, с которым было и не грех немножко пошутить. Но сейчас дух не видел и не чувствовал в девочке этого страха, хоть в силу своего возраста она еще и не могла мыслить, как взрослый человек, все равно – она не боялась. Более того, бесплотное существо было ей интересно и, если бы могла, она заговорила бы с ним.

– Засиделись мы, ночь уже, – Мерья с трудом поднялась на больные ноги. – Пошли, Брент, утром снова в поле, вам надо отдохнуть. – С этими словами старуха заковыляла к двери. Староста тоже встал, помог Мерье спуститься по лестнице. Борко и Огда проводили их до ворот, девочку Огда держала на руках.

Земля отдавала накопленное за очередной жаркий день тепло, с реки к огородам наползал туман, раскаленный воздух стал прохладным и сырым. Ночное небо было черно-синим, бледные звезды светили неохотно, даже лениво. На их фоне одна особенно выделялась своей яркостью и блеском – Сердце Бездны – маленький ярко-голубой осколок льда играл и переливался почти в зените. Инара посмотрела на сияющую зимним блеском звезду и уснула на руках у матери.

За воротами старосту и Мерью поджидали самые стойкие любопытные соседи. На все их расспросы Брент отвечал коротко и неохотно, а старуха, хоть и отмахивалась недовольно от слишком дотошных, но самым терпеливым и из нее удалось вытянуть кое-какие подробности. Этих скудных сведений все же хватило, чтобы еще до того, как был погашен последний огонь, каждый житель села знал, что Борко спас сегодня утром в реке маленькую девочку, оказавшуюся эльфийкой, и что этого ребенка решено оставить у Борко и Огды. Новость эта вызвала живейший интерес, сразу была приукрашена необыкновенными подробностями и обросла множеством домыслов. Так, в одном из последних пересказов говорилось, что Борко мужественно вырвал девочку из пасти речного духа. А чтобы спастись от разъяренного чудовища, ему пришлось долго бежать от него с ребенком на руках. Подобное положение вещей было как нельзя кстати, Брент и Мерья, не сговариваясь, старались поведать односельчанам лишь часть правды, самую безобидную и малую ее часть.

Гости ушли, Борко и Огда вернулись в дом. Женщина положила спящую девочку в ее корзинку, села рядом. Борко подошел к жене.

– Пошли спать, вставать рано, – он наклонился над спящим ребенком, – какая она красивая, правда?

– Да, очень. Борко, ей люлька нужна, она же растет, – Огда встала и начала убирать со стола, – сделай ее побыстрее.

– Сделаю, как сев закончим, сразу сделаю, – заверил жену Борко, – из ивы сплести можно будет, и обязательно к потолку подвесим.

Пока Огда мыла посуду, Борко занялся «приданым» Инары. Ящик с книгами он спрятал под крышу, затолкав его по стропилам в самый дальний и темный угол, сундучок, после долгих раздумий, отнес пока в подпол, забросав старыми мешками. «Потом в другое место уберу, понадежнее» – думал Борко, старательно укутывая сундучок пыльной рваной дерюгой.

Закончив домашние дела, супруги легли спать. Они уже почти уснули, когда с улицы раздался странный, сначала тихий, но все усилившийся и нараставший шум, потом что-то тяжело и редко, а затем часто и громко посыпалось на подоконник. Борко и Огда подскочили, не веря своим ушам, но эти звуки нельзя было спутать ни с чем – на улице шел дождь.

Борко, в чем был, выскочил во двор, подставил лицо под льющиеся с неба струи теплой воды. Огда вышла на крыльцо, высунула руки из-под навеса, набрала полные пригоршни дождя и умылась.

– Борко, дождь пошел, счастье-то какое! – Закричала было, она, но, опомнившись, перешла на громкий шепот, – хлеб родится, урожай будет!

Разбуженный пес вылез из-под крыльца, долго стоял под дождем, зажмурившись от удовольствия, и вдруг основательно встряхнулся от голов до хвоста, обдав хозяев снопом брызг. Огда взвизгнула, отскакивая, Борко замахал на пса руками и тот с чувством выполненного долга снова полез на место.

Судя по крикам, доносящимся из-за забора, проснулось все село. Измученные тяжелым физическим трудом, жарой и безысходностью, люди радуясь долгожданному подарку небес, среди ночи выбегали из домов. Дети и собаки носились под теплыми тяжелыми струями, падали в уже появившиеся лужи, многие взрослые не отставали от них. «Подольше бы дождик шел!» – думал в тот момент каждый, даже сварливая старая Мерья, тоже выползшая на крыльцо своей избенки. Старуха протягивала дождю дрожащие ладони, пытаясь набрать в них хоть немного небесной воды. «Все правильно, – счастливо бормотала Мерья, глядя в щедрое небо, – все правильно!» – а что было правильно, так это было ведомо только ей самой.