Гуляй-город

Леда Высыпкова

Гуляй-город

Пролог

Шёпот заклятий и пророчеств доносился из каждого уголка храма. Дым кадильниц стекал на пол и плыл над антрацитовыми плитами, усыпанными пеплом. В нём тонули стопы служительниц, передвигавшихся бесшумно от одних своих дел, размеренных и тайных, к другим. Иногда жрицы чувствовали сквозь горячий пол биение сердца титаниды, дремавшей глубоко в недрах. Её сознание порождало сны, говорившие о будущем или толковавшие настоящее. Служительницы ловили эти сны, запоминали и передавали туда, где кипела жизнь и пылал свет звёзд, где царили праздные разговоры, развлечения, войны, где жили те, чьи имена повторяли в молитвах, дабы Она не забывала своих чад, ни одного из них.

Было у жриц и другое предназначение – наставлять демонов, беречь их души и сердца, будить разум, когда тот становился слеп от многочисленных тяжестей бесконечной жизни. Таких служительниц называли мачехами. Они никогда не производили на свет собственных детей и никогда не имели дел с юными демонами, ещё не вставшими на крыло.

Но однажды судьба распорядилась иначе.

В одном из тупиков храма-лабиринта, среди таинственных ширм и завес, мачеха наклонилась над зыбкой. Она приподняла край своей алой вуали, скрывавшей лицо, и положила ладонь на бортик, стала мягко покачивать младенца. Сомнамбулическим тихим голосом жрица заговорила:

– Мальчик. Доледе. Спит глубоко. Должно быть, родился совсем недавно. Вот ты и со мной! Да, это тебя я видела во снах недавно. Даже запах… Даже запах тот же.

Серые веки-плёнки поднялись в её глазах снизу вверх почти до самых ресниц, скрыв двойные зрачки.

– Кажется, нам не нужна будет кормилица, я справлюсь сама, до того ты славный… Ах, от крови грудь тяжела… Как же тебя назвать?

Один, два, три раза качнулась зыбка. Подумав, жрица продолжила:

– Есть древнее слово, оно значит «прикосновение». Dei. Да, так и следует тебя назвать. Ты как будто выбрал меня заранее, коснулся сквозь сон, сквозь пелену бытия.

Жрица снова опустила вуаль. Теперь она накрывала обоих. Вот-вот ребёнок должен был поддаться инстинкту духа, сильнее которого только тяга к жизни.

– Ты – копьё, пущенное богами и уже пронзившее все восемь сущих миров, – заклинала ребёнка мачеха. – Сейчас в сильной точке созвездие Кворум, в слабой – Корпус. Судьба подарит тебе сокровище в виде друзей. Но она хочет взамен твоё тело. Не беда. Лишь бы ты берёгся от войны и всего, что связано с ней.

Рядом послышались тихие шаги. Жрица почувствовала укол испуга: младенца у неё вот-вот заберут, если связь не прорастёт в обоих.

Ребёнок медленно открыл глаза. Он перестал дышать и провалился в бездну инстинкта. Всё, что он запомнит – нежные захлёстывающие волны разноцветных искр и бесконечную любовь, похожую на прикосновение мягкого облака.

– Вы опоздали! – выдохнула с облегчением жрица, когда её взяли за плечо.

Новый дом

Тартар впустил своих воинов после долгого и многотрудного похода. Их заметили сразу у самой Мембраны, разделявшей миры. Трубы взвыли на каждой вышке вдоль северного тракта, сообщая, что войско возвращается. Звук сначала слился воедино, послав во все концы мира мощный гул, затем рассыпался в сложную и торжественную мелодию.

На обочинах то и дело встречались зеваки, выбежавшие из домов посмотреть на марш, пройти или проехать вместе и первыми узнать у солдат о потерях и трофеях, уловить по лицам, как на самом деле обстоят дела. Воины улыбались, встречая знакомых. Стратегия воевод дала плоды – вернулись с победой, всё обошлось малой кровью, и затишье на границе обещало продлиться долго.

У ворот чертога приостановились, ожидая разрешения войти парадом. Князь иной раз запрещал бряцать оружием, считая такое излишним, но запыхавшийся и нервный комендант, появившись на стене, только поклонился в пояс.

Легаты-темники велели своим тысячам построиться. Вспыхнула сумятица, но долго не продлилась. Войско вытянулось и тронулось вперёд ровным размеренным шагом, будто единый громадный механизм. От ярких рукавов инкубов, переливчатых тёмных плащей доледе, блеска доспешных накладок он весь пестрел и лязгал. Над головами извивались хвосты длинных и узких флагов когорт и легионов.

За стеной глухо забили в барабаны. Чувство ритма у демонов и без того было отменным, но общий ориентир тоже пришёлся кстати. Заржали боевые рожки, выводя мотив старой песни, которую тут же загорланили во всех концах.

Воевода Астерот стал оборачиваться, нахмурился. Бросил через плечо темникам:

– Похоже, боги в гостях. Интересно, кто пожаловал, да ещё дударей этих притащил с собой.

Дей Далестора подыграл, пуская эка в красивый аллюр. Легат ехал сразу за воеводой – долговязый, осанистый. Доспех делал его ещё внушительнее, и пара длинных сабель, притороченных к седлу, хищно выгибалась в тёмных ножнах. Одно только могло смутить при первом взгляде: демон будто принадлежал сразу к двум расам. Слишком крепко сбитый для инкуба, он имел ровные и правильные черты лица, светлую алебастровую кожу вместо сизой, как полагалось бы доледе.

Позади легата ехала демоница Синора, его давняя знакомая. Старые порядки требовали ехать обнажённой, но, рассудив, что рваный мешок – не одежда, она завернулась в рогожу. В ходе последнего наступления её поставили во главе центурии вместо убитого командира, и Синора смогла провести блестящий прорыв, оправдав все силы и средства, вложенные в её обучение. Взлетая так высоко по службе, демоны по древней неписаной традиции срывали с себя всё, вплоть до мелких украшений, и ходили так до самого приезда домой, где им давали новую амуницию. Сам Далестора пережил такое некоторое время назад, когда ему пожаловали возглавить два легиона.

Синора плохо спала накануне и чудовищно устала в дороге. У неё даже не было сил улыбаться. Когда Дей пытался приободрить её, вяло растягивала рот в улыбке.

Князь Люцифер принимал парад, стоя на высоком помосте. По случаю визита богов он, разумеется, облачился по их моде: в чёрную свиту до пят с алыми полосами-застёжками по груди. Ветерок качал узорчатые откидные рукава у самого пола. Мятежный, но любимый родич богов.

Возле на резном морёном троне сидел его дядька, тёмный бог Мон в грубой железной короне. Тот всегда смотрел на солдат одобрительно и приветливо. Никто так не набивает мошну богу смерти, как воины всех мастей.

Когда подошла очередь Дея салютовать своему повелителю, Люцифер уже отечески трепал кудри принца Асмодея, который что-то оживлённо рассказывал, совершенно не заботясь, слушают его или нет. Увидев легата, князь свободной рукой подозвал и его.

Пришлось спешиваться и вспоминать устав приветствий. Как-то не доводилось раньше легату приближаться к заезжим богам.

Мон сбил его с толку, опередив приветствием:

– Ваша милость!

– Владыка! – Дей едва заметно поклонился.

Зато, подойдя к Люциферу, он молча коснулся коленом пола.

– Не ранен? – сразу спросил князь.

– Никак нет, князь.

– Вот и славно, – Люцифер приобнял легата. – Дам всё, что обещал.

– Не нужно, я не ради этого… – Дей потупился.

Царственная рука на его плече будто стала вдруг тяжелее.

– Хочешь-не хочешь, принимай. Дом-крепость – не роскошь. Я хочу всегда знать, где ты находишься.

Асмодей засуетился, снял с пояса маленькую связку кованых ключей.

– Потолок не течёт, винный погреб пустой, в купальне… хм, сам увидишь, между прочим, мои дипломные работы по скульптуре. В общем, всё в порядке, только оконные рамы кое-где нужно сменить, сквозят. Пол вроде чистый. А переехать я, собственно, решил из-за акустики, – продолжил принц, обращаясь уже к Мону. – Ну совсем никуда не годится. Не могу же я каждый день себе свободный зал в чертоге искать.

– Очень интересно, – безразлично бросил Мон.

Его взгляд кусал легата морозом сквозь слой стали, дублёной кожи, стёганой куртки и ткани. В тускло светившихся глазницах едва угадывались две белёсые точки. И обе заинтересованно подрагивали.

– Это ребёнок мой, – пояснил принц, указав на Дея. – Ну очень талантливый мальчишка.

– А-а-а! – просветлел бог смерти. – Вот оно что! Я думал, глаза меня обманывают или я вижу химеру. Думал, среди твоих детей только актёры, художники и прочие живые украшения Тартара. Что ж, от лица всего Старого Рая поздравляю с победой, ваша милость. Не сомневаюсь, такой щедрый подарок вполне заслужен. Дом – это… чуть больше, чем просто жилище. Я вообще-то редко свой покидаю, а тут решил порадовать племянничка. Ну-ну, езжайте, негоже красть у вас заслуженный отдых.

Дом-крепость, один из немногих, располагался в удобном месте и давно нравился Дею. Жить в таком он и не мечтал, хотя положение уже обязывало отселиться из казарм.

Заехав на холм, легат взглядом отыскал багровую черепичную крышу. Неужели теперь и сад, и купальня – всё будет его собственное?.. Эк всхрапнул и побежал во весь опор к своему новому деннику, а седок, понукая его, мечтал уже расстаться с надоевшим доспехом.

Ключ мягко провернулся в скважине, и дверь отворилась.

Оказавшись в холле нового жилища, Дей присвистнул. Принц оставил на стенах все свои картины, вся мебель тоже была на месте. Густая, плотная тишина тревожила. Дом казался слишком большим, гулким и холодным.

«Как же я тут буду один?» – спросил себя Далестора и поёжился.

Но выучка подсказывала поменьше рассуждать и побольше делать, что полагается. А полагалось перво-наперво развести огонь. Дрова, лежавшие возле жерла камина, были совсем сухими и быстро занялись. Вид пламени успокаивал. Огонь – лучший друг демону. Дей опустился на шёлковый ковёр, как перед костром. Кресла были, но не казались удобными.

«Жаль, погреб пустой. Я бы сейчас успокоил нервы».

Побыв немного у камина, легат захотел привести себя в порядок.

В полуподвале располагалось прекрасное, идеально круглое озеро, посреди которого на постаменте стояла каменная статуя. Припав на колени, во всём величии своей священной наготы, мраморная жрица опускала на лицо вуаль. Проработана она была великолепно, от самых кончиков пальцев до прядей волос, стекавших к стопам. Лучшей аллегории воды Дею видеть ещё не приходилось. Дипломная работа Асмодея и вправду являлась истинным шедевром.

На полке возле зеркала прямоугольной формы Дей обнаружил в кувшине состав для размягчения смолы и наконец-то вылил его себе на голову. Жгуты пегих волос ослабли и расплелись. Мирная жизнь для легата начиналась и заканчивалась там, где была эта блаженная свобода. Потом он уставал от неё и ждал, когда снова при помощи смолы и капельки магии одним движением совьёт все пряди, перетянет их на затылке, и снова кожа на голове заноет. Волосы у демонов не отрастали слишком длинными, никто их не резал: можно было заработать что угодно, от бессонницы до сумасшествия. Они были рыбьей чешуёй, когтями ящера и перьями птицы.

В самом тёмном углу Дей заметил обложенный камнями круг. Почва в нём поседела и треснула, и в середине покоился стебелёк с парой давно засохших цветков. Стало вдруг жаль его. Легат набрал воды из озера в ладони и напоил брошенного принцем питомца, решив, что оживить уже не получится, но мелкие семена могли попасть в почву. Ростки будут напоминать о том, сколько он уже провёл в доме.

Ворох одежды остался на зелёном мху. Прозрачная, спокойная вода так и звала в свои объятия.

Выдохнув и опустившись на дно озера, Дей немного полежал на песке без дыхания. Сквозь воду светились мелкие грибы, покрывавшие мох берегов. Не верилось, что теперь он всем этим распоряжается. Мальчишка в нём дрожал от восторга и гордости, Дей не мешал ему захлёбываться чувствами.

Когда он выбрался на берег, прямо перед ним свисла с перекрытий потолка любопытная лиана. На стебле вздулась круглая коробочка и в считанные секунды лопнула, вывернувшись ноздреватой губкой.

Скромный засохший стебель после полива не только ожил, он ещё и вытянулся, цепляясь за стену и балки. И даже это было не главное. Растение оказалось разумным!

– Спасибо, – усмехнулся Дей. – А я уж, было, подумал, что ты погиб. Не бойся, я тебя не обижу.

Он осторожно сорвал губку и погрузил в воду.

– У тебя нет голоса, так? Наверное, я должен купить преобразователь. А какого ты пола?

На лозе с деликатным шорохом раскрылся яркий цветок, вытянул лепестки, показал тёмный овал зева.

Выбор принца был предсказуем.

– Ясно. Так даже интереснее! Обойдёмся без техники.

Хотелось сделать в шикарной гостиной что-нибудь страшно непочтительное. Разлить вино, подраться, уснуть на полу. В конце концов, позвать подруг. Дею казалось, это позволит дому с ним срастись. Когда не знаешь, что где лежит и сколько стоит, всё равно будто в гостях.

В гостях здесь он бывал часто. Пирушки принца славились от Войсы до самого Аске-Тарану. Стоило ли продолжать традицию?

Вытянувшись перед огнём, Дей подумал: «Интендант, принц крови – мой лучший друг. Князь меня наравне с ним балует, а я и рад всю спесь сложить. А ведь всё началось с того дурацкого случая. Почему именно я?»

Перед началом военного похода Дей ходил к аббатисе храма, знавшей его лучше, чем кто бы то ни было. В последние годы он утерял набожность, но его стало грызть странное чувство неопределённости. Раньше он не задумывался, ради чего живёт, теперь этот нелепый вопрос мешал ему сосредоточиться на повседневных делах.

Аббатиса слушала его, лёжа на оттоманке и вытянув длинные ноги под слоями алого шёлка, облепившего всю её фигуру. Нагромождение ширм с древними вышивками и росписью отделяли её закуток от остального храма. Пепел на антрацитовом полу был весь в её следах.

– Ты просто живёшь, и всё, – медленно говорила она. – Кто-то родил тебя, заковал в тело, не спрашивая разрешения. Твоя задача – жить счастливо и не терять достоинства.

– Кто-то, – Дей опустил голову. – Почему ты не хочешь рассказать мне, кто? Я ведь всё равно узнаю, если захочу.

– Во-первых, принёсшая тебя в храм могла и не быть твоей матерью. Во-вторых, если она ею была, я не имею права назвать имени или даже описать её тебе.

– Я будто мыльный пузырь, которого носит ветер. Раньше у меня были силы на столько разных занятий, теперь их стало меньше. Где их взять?

– Возможно, ты созрел для семьи, Дей Далестора.

– Было бы с кем её создавать.

– Хочешь, я напишу гроссмейстеру «Астролабона»? – пожала плечами аббатиса. – Он вычислит по звёздам, кто из женщин тебе подойдёт.

– Я не хочу так. Это же навсегда.

– Твоё сердце не готово. Понимаю. Смысл жизни, предназначение… Такие мысли не приходят разумным существам в добрый час. Тебя что-то гложет. Устал быть любимой игрушкой князя?

– Нет, такое не надоедает, уж слишком я честолюбивый.

– Надоело воевать?

– Нет, – Дей покачал головой без особых раздумий, – я привык.

– Хм. Буду над этим поразмыслить. И ты постарайся.

Лёжа на ковре у огня Дей честно старался, только ничего не выходило. У него получилось только превратить свои чувства в слова: надвигается какая-то огромная перемена, а он в ней не сумеет принять нужную сторону, потому что знает о себе не всё, что должен. Жрицу он понимал. В конце концов, тайна его рождения принадлежала не ему одному. С какой же стороны стоило начать распутывать клубок воспоминаний? Возможно, умнее было бы с того поворотного момента, но тяжёлый день не оставил шансов погрузиться в себя так глубоко. Всё, что он смог – до мелочей вспомнить, как колко сияла в тот злополучный день звезда Иттрима.

***

Когда разошлась большая часть войска, прихватив громкого и неугомонного Асмодея, Люцифер с Моном остались один на один. Не хватало только златоглазого Вила, второго дядьки, любившего такую компанию, но тот снова блуждал где-то в неведомых морях на своей чудесной ладье.

Мон закинул ногу на ногу и, разглядывая носок тёмно-синего сафьянового сапога, протянул, обращаясь к Люциферу:

– Не оце-е-енят. Опять не оценят в мирах вашей победы. Ваших трудов… Тоже мне, местечко выбрал для резиденции. С Мёртвой Сестрой по соседству! Видать, каждый цикл вот так отбиваешься. А другие и рады, даже нормальной армии нет ни у кого. Ни у Тау, ни у Арцинии. Чего им бояться? Прорвёт Мембрану – весь удар на себя твой Тартар примет, а ты у нас… – Мон одобрительно улыбнулся, – не из робких.

– Я-то не стальной, – пожал плечами Люцифер. – И дети тоже, а вот моя Лилит беспорядка не потерпит. Ещё на границах с лица земли сотрёт врага. Но если звёзды сойдутся нежелательным образом… В особые периоды она беспробудно спит, я за этим и завёл заставы. За этим и воспитал Астерот защитников. Не всё же за её подол хвататься.

– Интересно тут у тебя всё устроено. Мне нравится.

Бог смерти посмотрел на племянника, обратив к нему бледное лицо, испускавшее мягкий фосфорический свет.

– Чего хочешь за услугу, дядя? – перешёл к делу князь. – Мы ведь здесь ради этого разговора, так?

– Как обычно. Ты ничего не видел. Я ничего не знаю.

– И всё? Уверен?

– Много ли мне надо! – сверкнул бог белыми глазами, – считай, Старый Рай не в стороне от общих бед. Обуздать Мёртвую пока даже я не в силах. Ты наш общий защитник, так и делай дело. А солдатиков, которые нужны тебе, я не приберу.

– Сегодня ты видел всех легатов, кто мне нужен. Особенно пегий, Дей Далестора, должен всегда быть в целости и сохранности.

Мон поджал губы и с ласковой горечью предупредил:

– Много. Пойдут вопросы. Шутка ли – до седла разрубленный срастётся на глазах? А если голову снесут, а она снова на плечах появится, это как объяснить?

– Я это решу, – отозвался Люцифер. – Не твоя забота.

– Смотри сам.

Шип

Тартар воевал столько, сколько помнили себя все его разумные дети. Воевал сталью, магией, живой плотью. Он давал яростный отпор полчищам существ из других миров, и границы его ороговели, превратившись в Мембраны. Словно осколки в теле, после чудовищных сражений в его атмосфере зависли сгустки магии. Энергии в них осталось столь много, что те не рассасывались, а сияли и вступали в причудливые реакции со всем, что касалось их. И демоны называли их малыми звёздами.

Скала по имени Шип была ничем иным, как сталагмитом. Малая звезда Иттрима, застывшая над ним, на протяжении многих тысячелетий истекала минеральным соком, капли падали в одну и ту же точку, в результате на этом месте вырос исполинский столб. Он был совершенно гладким, пока в нём не высекли широкие ступени, серпантином потянувшиеся вверх. Скалу стали использовать для ритуала, без которого было немыслимо процветание Тартара. Действо повторялось из цикла в цикл и превратилось в древнюю традицию.

Жрец вёл детей на вершину Шипа. Это был совсем тощий демон, волосы и глаза которого почти потеряли цвет, выгорели, словно ленточки на священных деревьях. Позвякивали от шагов привески на его тяжёлом поясе, надетом поверх мантии и табарда. За руку он держал девочку, которой исполнилось четырежды по три цикла, как и прочим детям в стайке. Иногда она поворачивала к нему голову и задавала вопросы.

– А ты ведь тоже демон, да?

– Конечно, – прошелестел его сухой голос.

– А доледе или инкуб?

– Доледе.

– И я доледе. А почему так выглядишь?

– Так вышло, – пожал плечами жрец. – Я больше не личность. Я просто коробочка, в которой хранится идея. Зачем мне внешность?

Девочка почесала висок, пытаясь осмыслить сказанное.

За несколько часов пути дети успевали привыкнуть к незнакомцу и доверялись ему. На привалах он садился вместе со всеми на гладкие ступени и объяснял, что нужно будет делать наверху. Посвящаемые слушали, разглядывая его гладко выбритые виски, безмятежное лицо.

На пике скалы образовалось подобие чаши с жидкостью, которую источала звезда. Капли продолжали падать, и Шип тянулся в небо. Дети подошли к ней, чтобы утолить жажду и умыться перед прыжком.

– Ничего особенного не делайте в полёте. Всё произойдёт естественно. Не пытайтесь летать, только потеряете силы, а вам ещё учиться сегодня. – напомнил жрец.

– А я освобождён. – ухмыльнулся мальчик в сером кителе.

По его виду можно было заключить, что он содержится в Дэре – военном институте, значки выдавали отличника. Собранный, внимательный и спокойный, он первым подошёл к краю, помахал рукой интенданту и тут же посторонился.

Жрец сделал несколько быстрых шагов и, оказавшись над пропастью, раскрыл сильные крылья. Они без труда держали его в воздухе.

– Пора, ребята! Богами и светилами будьте благословлены! – позвал он. – Вы теперь сами по себе! Совсем взрослые!

Тем временем недалеко от подножья Шипа осадил эка Астерот. Он обязан был присутствовать и прибыл точно вовремя. А вот второй наблюдатель задерживался. Впрочем, он всегда прилетал в последнюю секунду. Вот и в этот раз показался вдалеке, когда дети уже забрались на самую вершину.

– Так, я успел! Отлично. – Асмодей натянул поводья, и его эк остановился, перебирая в пыли тонкими ногами.

– Между прочим, детям было бы обидно не увидеть тебя сегодня.

– А сколько там моих?

– Почти поровну инкубов и доледе.

– Эх, – вздохнул Асмодей, – мне бы побольше терпения! И времени на тренировки. Не помню, когда в последний раз пользовался крыльями не как зонтом. Теперь, наверно, тоже взлечу только за счёт падения.

– Зря. Очень зря. Они не раз меня спасали. А время ты тратишь не сказать чтоб разумно.

– Отдых это разумно! – нахмурился отец инкубов. – Я тоже по горло в бумагах и разъездах. Тебя разозлил кто-то?

Асмодей подался вперёд, вглядываясь в мрачное лицо собеседника, на которое ветер бросал махагонные пряди со лба.

– Предчувствие. – отозвался Астерот, разглядывая одинокую фигурку ребёнка над обрывом.

Он отсалютовал мальчику в ответ и тот отошёл для разбега к остальным.

– Всё из-за недостатка сна. Не провалится твоя Дэра сквозь землю, если ты о ней забудешь на неде…

Асмодей резко замолчал, и беспечность за секунду покинула его. Как в кошмарном сне, он увидел два десятка пар крыльев в воздухе, услышал, как вскрикнули девочки, покорив восходящие потоки воздуха, как загоготали мальчики, стараясь всё же отлететь подальше или зависнуть над пропастью, а один из них беспомощным кулём отделился от общей стаи и падал со страшной высоты. Жрец заметил это, сложил крылья и ринулся вниз, но не смог поймать ребёнка.

От столкновения тело мальчика чуть подскочило и вновь ударилось об острые камни. Жрец опоздал на несколько секунд. Он смягчил собственное падение, но поранил ладони и зашипел от боли, поднимаясь на ноги. Эки интендантов рванули с мест в галоп, оказавшись совсем близко лёгкий Асмодей первым слетел на чернеющий от крови песок.

Ребёнок издавал равномерный предсмертный хрип, на его губах лопались пузырьки из смеси крови и слюны. Испугавшись, многие дети приземлились не совсем удачно, поразбивали коленки и с ужасом смотрели на несчастного, не смея приближаться.

– Ещё жив. Сердце не остановилось, – сказал Асмодей, прижав ухо к груди мальчика.

– Инкуб бы умер на подлёте. Впрочем, только мучения продлятся.

Жрец приблизился, хромая, положил ладонь мальчику на лоб. Кроме сочувствия он ничего не мог дать. Из последних сил ребёнок скосил уже бессмысленные глаза на воеводу. Астерот не выдержал этого взгляда и на несколько мгновений поднял серые веки, выдававшие в нём древнего ящера.

– Надо попробовать… – проговорил Асмодей. – Попытка не пытка. Уверен, что сестра уже в пути. Лишь бы не вспыхнул.

Пуговицы от рывка отлетели от грубого кителя и зазвенели между валунов. Добравшись до ран, Асмодей несколько раз выдохнул и со всей осторожностью, которкую только смог в себе обнаружить, погрузил в них пальцы.

– Сейчас склеим назад. Сейчас мы тебя починим… Жрец, вытягивай боль. От неё тоже умирают. Вроде бы не так всё ужасно, но вот кровь… фонтаном бьёт.

– Только мучаешь. Оставь его, – усомнился Астерот.

– Меньше всего хотел бы доложить Люциферу, что мы угробили ребёнка на посвящении.

– Не мы, а жрец. Что у него с крыльями, почему не удержали в полёте? Теперь и не выяснишь, все кости переломаны в кашу.

Перевернув мальчика на спину, Асмодей осмотрел узор пятен.

– Совпадает с моими. Значит, кровь подойдёт.

– Он доледе.

– И что же? Всё равно приживётся.

– Да. Вместе с генами. Что ты из него сделаешь?

Асмодей за считанные секунды пришёл в ярость. Астероту не стоило поднимать такую старую и болезненную тему.

– Тебя не устраивают мои гены, ящер? – рыкнул принц. – Я передам отцу твоё недовольство. На четверть демиург, чего ещё желать? Сейчас сам увидишь, какие вещи я могу творить.

Шесть копыт издавали не стук, но нечто похожее на шорох. Леора принеслась из Чертога, который был совсем рядом. С братом Асмодеем у неё была непостижимая тонкая связь, да и многие события она предугадывала, поэтому бросилась на помощь, когда ничего ещё не случилось.