Бывшие

Она все для меня. Яся – моя жизнь. Самая ее яркая часть. Сторона, где есть настоящая любовь.

Кусаю губы до боли, пока не начинаю чувствовать металлический привкус крови. Руслан тем временем сворачивает с проспекта. Еще пятнадцать минут, и мы окажемся у цели. Неосознанно сжимаюсь. Каждая секунда сейчас растягивается на годы.

Я ужасная мать! Самая ужасная в мире мать!

Тру лицо ладонями, чувствую на себе взгляд Градова и ловлю очередной приступ гнева. Как только он снова появился, как только Яся его увидела, все пошло через одно место. Все сломалось. В жизнь стали воплощаться мои самые страшные кошмары. Кошмары, в которых я теряю свою дочь. Кошмары, где я не могу ее защитить.

На парковке сада сразу же вылетаю из машины и бегу в сторону здания. Директриса встречает меня практически у порога. Что-то говорит, оправдывается. Не слушаю, иду вперед, на задний двор, где днем гуляют с малышней.

Щеки горят. Голова вот-вот лопнет от мыслей и боли. Меня трясет. Оглядываюсь, Яси нигде нет. Я ее зову, но в ответ тишина.

– Анастасия Станиславовна, может, вам воды? Успокоительное? Все будет хорошо. Она не могла далеко уйти. Скорее всего, вообще не могла выйти за территорию. Везде заборы. Мы камеры проверили, она не выходила. Слышите? Все будет хорошо.

– Хорошо? Вы моего ребенка потеряли, вы…

Обессиленно взмахиваю руками и замолкаю. Чувствую, как по щекам катятся слезы. Я не знаю, что делать. Где ее искать?

– Нужно вызвать полицию.

– Анастасия Станиславовна, давайте сначала своими силами. Не нужно поднимать волну раньше времени, вы же понимаете…

– Я не понимаю! Я ни черта не понимаю! – кричу, захлебываясь слезами. – Яся! Ярослава! Доченька!

– Анастасия…

– Закройте свой рот, – обращаюсь к директрисе. – Это вы виноваты. Вы!

Дохожу до точки, в которой самым оптимальным вариантом оказывается найти крайнего. Снять с себя ответственность, чтобы меня к чертям не раздавило плитой той вины, которую я чувствую. В которой захлебываюсь и тону.

Запускаю пальцы в волосы, смотрю немигающим взглядом на детские качели, горки, песочницу. На улице середина апреля. Снег уже сошел. Воздух прогрелся, а дожди все равно идут не переставая. Изо дня в день. Чувствую холодные капли и накручиваю себя еще сильнее, потому что моя девочка сейчас где-то одна. Мокрая, холодная. Ей страшно.

Всхлипываю и замечаю боковым зрением Градова. Ну ему-то что здесь нужно?! Зачем он вообще вышел из машины? Как давно он тут? Что слышал?

Руслан проходит мимо нас. Судя по всему, направляется к деревянному детскому домику с окошком почти у самого забора. Обходит его по кругу, а потом заглядывает внутрь. Засовывает туда руку, а когда вынимает, я вижу в ней Яськину розовую беретку.

Сердце замирает в этот момент.

– Сюда иди, – Градов обращается ко мне.

Шмыгаю носом и почти бегом подхожу к Руслану. Вытираю слезы неуклюжими движениями и останавливаюсь рядом. Смотрю на него сверху вниз, потому что он сидит на корточках.

– Внутрь залезь. Поместишься, – бегло меня оглядывает. – Доску видишь на стене?

Киваю.

– В сторону ее отодвинь.

– Ты думаешь…

Ахаю и заползаю внутрь этого чертового дома. Отодвигаю досочку, заглядываю в щель и вижу забившуюся в уголок Ясю. Как она вообще туда поместилась? Зачем?

– Ты застряла? – спрашиваю, протягивая ей руку. – Нужно было покричать.

Слышу, как Руслан за спиной хмыкает, и крепко зажмуриваюсь. Я и без него прекрасно понимаю, что она туда намеренно заползла, но начинать разговор с ребенком с обвинений в такой ситуации не самая лучшая идея.

– Ясь…

Ярослава трет глаза и ревет. Громко. Взахлеб.

– Ну все-все. Не плачь. Все хорошо. Иди ко мне.

Яся плачет, но уже ползет ко мне.

– Что случилось? Зачем ты туда залезла? Напугала меня.

– Ты сказала, что заберешь меня пораньше, и не приехала, – трет глаза.

– Не плачь.

– Ты не скажешь бабушке? Не скажешь?

– Не скажу. Иди сюда.

Яся выползает мне навстречу, и я крепко ее обнимаю. Надышаться ей не могу. Моя девочка. Моя глупышка.

– Я чуть с ума не сошла. Не делай так больше, – смотрю ей в глаза. – Так нельзя. Я переживала.

– Прости. Не плачь, мамочка.

Снова прижимаю Яську к себе и только спустя несколько минут вылезаю вместе с ней на улицу. Выпрямляюсь и извиняюсь перед директором сада.

– Я просто перенервничала, – оправдываюсь, придерживая Ясю за капюшон, словно она может от меня сбежать.

– Все нормально, – женщина кивает, а потом переводит заинтересованный взгляд на Руслана. Он стоит напротив нас в распахнутой кожаной куртке. Руки в карманах джинсов. Лицо вообще никаких эмоций не выражает.

Опускаю голову, чтобы видеть Ясю, и понимаю, что она смотрит на Руса во все глаза.

Градов ей едва заметно улыбается, и дочка тут же отворачивается. Тычется носом мне в бедро.

Уже за пределами территории детского сада, перед тем как сесть в машину, Градов протягивает Яське ее беретку, которую держит в руке, но на это действие она только крепче в меня вцепляется, а потом произносит:

– Я тебя больше не люблю, уходи!

11

Руслан

– Я тебя больше не люблю, уходи!

Сжимаю розовую шапочку в руке, которая подвисла в воздухе. Не ожидал, что слова пятилетки к чертям выбьют весь воздух из легких.

Отвожу взгляд от насупившейся и жмущейся к матери Ярославы. Первые секунды смотрю в никуда. Пытаюсь сбросить оцепенение, которого я лет сто уже не ловил.

Я, в принципе, с детьми не очень лажу. Да и восторга от них у меня никогда не было. Но там чужие, а здесь… своя.

То, что она своя, до сих пор в голове не укладывается. Хотя это нормально, наверное, живу я с этой информацией не больше восьми часов. Результаты теста скинули на почту сегодня утром. Пришлось напрячь некоторых знакомых. Для начала, чтобы отыскать ту самую няньку с парковки. Лиза оказалась сговорчивой и за нескромную плату принесла Яськин биоматериал. Возможно, мне на руку сыграло то, что ее к тому моменту уже уволила Настина мать, и Лиза была не против насолить этой старой выдре.

Что я чувствовал, когда прочел заключение?

Замер. Долго пялился в экран смартфона. Не верил. Казалось, что это шутка какая-то. Потом почему-то вспомнились слова Яськи на парковке. Слова о том, что у нас глаза одинаковые. На этом фоне даже подошел к зеркалу. Посмотрел на свое отражение. В глаза себе заглянул.

Потом, уже минут сорок спустя, в машине, накрыл страх того, что я не смогу быть нормальным отцом. Мой таким не был. Страх того, что не справлюсь.

Еще позже догнало сожаление. Сожаление о том, что не узнал раньше и потерял тем самым кучу времени. Вроде как пропустил кучу важных моментов в жизни дочери. Первые шаги там, слова…

В этот момент затопила злость. Неконтролируемая злость на Южину. Раньше думал, что нельзя ненавидеть ее больше, чем мне пришлось. Теперь оказалось, что можно.

Моргаю и возвращаюсь в реальность. Снова стою у детского сада. Смотрю на Ярославу. В какой-то момент перевожу взгляд на Настю.

Она пялится на меня во все глаза с идиотской, едва заметной улыбкой на губах.

Радуется?! Пожинает плоды всей той ереси, что они на пару с мамашей вдолбили девчонке в голову буквально за несколько суток. Тогда, на парковке, Яська улыбалась, смотрела на меня своими огромными голубыми глазами и была счастлива. Сама тянулась. А сейчас все, что я вижу, это притаившаяся в детском взгляде обида.

Опускаю руку, в которой держу шапку, крепко сжимая ее в кулак.

Настя отводит взгляд, а потом помогает дочери забраться в тачку. Пристегивает ее к детскому креслу.

На автомате убираю шапочку в карман куртки и наблюдаю за происходящим. Отстраненно, просто со стороны. Анализирую. Решаю, что делать дальше.

До сих пор в голове не укладывается, что у меня есть дочь. Ребенок, о котором я не знал, ребенок, которого от меня скрывали…

Если бы я был в курсе тогда…

Все было бы иначе? Было бы?

Отматываю время буквально на час назад и понимаю одну простую истину – я испугался. Испугался, когда услышал, что Яся пропала. Что с ней могло что-то случиться. Не свойственный мне страх. Не за себя. Впервые в жизни я боялся не за себя. Поэтому поехал с Настей. Такое странное ощущение накрыло. Я вроде как почувствовал ответственность, которой до этого у меня не было. Точно не приходилось как-то отвечать за крохотного человека в розовом берете.

– Спасибо.

Слышу голос Южиной совсем рядом. Поворачиваю голову.

– Я так испугалась, мозги совсем отключились. Как ты вообще догадался про домик? – вздыхает, обхватывая свои плечи ладонями.

– Интуиция, – рассматриваю Настю. Все пытаюсь уловить на ее лице что-то такое, что даст мне ответы на все вопросы. – Вариантов, чтобы спрятаться, там было не так много.

– Ну да, ты прав, – часто кивает, – Руслан, я знаю, что Яська на парковке к тебе подходила, у нее очень развито воображение. Она нашла фотки, наши с тобой фотки. Старые, и подумала… Прости. Она не имеет к тебе никакого отношения. Расслабься, – касается моего плеча. – Ты же со мной поехал, потому что решил, что она твоя дочка, да?

Киваю. Смотрю на Южину и просто жду, насколько далеко может зайти этот театр абсурда.

– Смотрю, вы быстро нашли правильные слова.

Настя поджимает губы. Бросает взгляд на машину и нервно переступает с ноги на ногу.

– Ладно, расслабься. Поеду, – открываю приложение такси и выбираю тариф «бизнес».

***

– Рус, все в порядке?

– В полном, – отвечаю Элле на автомате. Все мое внимание сосредоточено на фотографии. Бумажной. Из прошлого. Не понимаю, как она вообще могла сохраниться. Настя обожала бумажные фото, постоянно печатала. Все выкинул, что были, а эту почему-то нет. Она валялась в сейфе с деньгами и документами. Переезжала с квартиры на квартиру. Я не притрагивался к ней лет пять, точно зная, что она еще где-то рядом.

– Что там у тебя?

Элла соскальзывает с кровати и на ходу заворачивается в одеяло.

Оборачиваюсь. Взгляд замирает на ее длинных ногах. Элла легкая. Без заморочек. Красивая. С ней просто. Без напряга. По кайфу, короче.

Складываю фотку пополам и убираю в карман перекинутых через ручку дивана джинсов.

– Ты будто не здесь. Не со мной.

Элла подходит ближе и обнимает меня за плечи, упираясь коленом в сидушку дивана, стоящего напротив камина.

– Мне нужно уехать.

– Сейчас?

Слышу в голосе Эллы капризные нотки недовольства, но дальше этого она никогда не заходит.

– Это срочно.

– Ладно, – натянуто улыбается и льнет ко мне сильнее. – Буду ждать тебя в кровати, – шепчет, касаясь губами мочки моего уха.

Зарываюсь пальцами в ее темную шевелюру. Целую и поднимаюсь на ноги. Быстро принимаю душ. Одеваюсь и сажусь в тачку.

Через сорок минут оказываюсь у Настиного ЖК. Это спонтанная поездка. На эмоциях. Они не притихли, а только распалились после ее ответов. Она врала мне в лицо сегодня. Улыбалась и продолжала врать.

Это раздражает. Башку ей открутить хочется.

На территорию попадаю без проблем. Охранник, сидящий в будке, знает меня в лицо. Просит фотку, автограф и пропускает без единого вопроса.

В домофон не звоню. Набираю номер Насти. Еще только десять вечера, вряд ли она спит, но, скорее всего, уже дома.

– Открой, – произношу в трубку отрывисто.

– Что… Где ты?

– Под дверью в подъезд. Открой, иначе перебужу весь дом.

– Руслан…

– Один раз прошу.

Настя мнется, но через пару секунд открывает. Поднимаюсь на десятый этаж. Дергаю ручку двери в квартиру, и она поддается. Переступаю порог, практически нос к носу сталкиваясь с Южиной.

– Поговорить надо.

– О чем? – отступает, стягивая полы халата плотнее.

Неосознанно прохожусь взглядом по ее ногам, обутым в пушистые белые тапки. Антисексуально. И тем не менее оторвать от нее взгляд оказывается нелегко.

– О твоем вранье.

– Я тебе не врала…

– Уверена? А может быть, нет? – подхожу чуть ближе. Рассматриваю Южину. – Может быть, – перехожу на шепот, – она моя дочь? – смотрю на Яську. Она спит на диване в гостиной, которая отлично просматривается из Настиной прихожей.

– Нет, к тебе она не имеет никакого отношения, – Южина пятится, и мне приходится сделать шаг. Потом еще один и еще, пока эта дрянь не вжимается спиной в стену.

После сцены у детского сада моя ненависть к этой семейке увеличилась во сто крат. Они тогда скрыли от меня правду. Действовали сообща со своей мамашей и сейчас пытаются повторить прошлый сценарий.

– Врешь, – расплываюсь в улыбке. – Я до сих пор знаю, когда ты врешь, Настя. Я же выясню. Зачем накалять?

Слышу лживые ноты в ее голосе. Помню их. Она никогда не умела врать. Даже удивляет сейчас, как справляется со своей работой.

– Уходи. Ты нам никто, Руслан.

12

Настя

Слышу, как мой голос срывается. Становится скрипучим и до омерзения писклявым.

Мне кажется, это уже доказывает ему, что Ярослава – его дочь.

Он обо мне семь лет не вспоминал, почему появился теперь? Ему по-прежнему доставляет удовольствие причинять другим боль? Не важно, какую, моральную или физическую. В этом весь Руслан Градов. Он всегда таким был, а я была слишком глупа и молода, чтобы это понять. Я была им очарована. Красивый, спортивный, на пять лет меня старше. За ним все девчонки бегали, а он выбрал меня. Лучше бы не выбирал.

– Поверь, – склоняется над моим ухом, – у этого «никто» есть права.

– У человека, который переспал с моей лучшей подругой, никаких прав нет и быть не может.

– Все еще лелеешь обиды семилетней давности? – улыбается. – Ты пойми, я сейчас по-хорошему с тобой пытаюсь поговорить. Компромисс какой-то найти.

От его слов эта самая обида накрывает новой волной. Да, она еще жива. Жива, потому что я его любила. Так сильно любила, а он…

Он меня предал. Мне девятнадцать лет тогда было. Я еще в универе училась. На край света была за ним готова уехать, а потом мы поругались. Из-за ерунды. Или не совсем…

В общем, факт в том, что ночью того же дня я застала его в клубе со своей лучшей подругой. Своими глазами какие-то минуты видела это соитие. Смотрела и поверить не могла, что это правда. Мозг отказывался понимать. Руслан отпираться не стал. Было бы глупо, слишком все очевидно. Да и не в его это стиле.

Ни отпираться не стал, ни объяснять, даже удержать меня не попытался. Просто выгнал. Сказал, чтобы я катилась на все четыре стороны. Было больно. Адски, а через два месяца я узнала, что беременна. Градов тогда уже в Москву перебрался. Я искренне хотела ему все рассказать, поехать, решить, что нам делать теперь, но мама убедила меня, что в этом нет смысла.

У него тогда карьера поперла. Ему никто не нужен был.

– Моя мама была права с самого начала, – выпаливаю на эмоциях и, не удержавшись, бью его по плечу. – Ты никогда мне не подходил. Жалкий трус и предатель. Был, есть и будешь. Только попробуй тронуть мою дочь, только попробуй!

Градов ловит мое запястье, крепко сжимает, и я вижу, что от его улыбки и следа не осталось. Взгляд холодный. Губы сжаты, он даже желваками играет.

– Я сделаю ДНК. Если тест покажет, что она моя дочь, о спокойной жизни забудь, – отрезает металлическим голосом. – Поняла меня? И мамаше своей шизанутой передай. Весело будет всем.

– Козел! – выпаливаю ему в лицо. – Только попробуй вмешать во все это Ясю.

– Я? – Рус кривит губы. – Ты сама ее вмешала. Много лет назад. Как и всегда, послушалась свою мамочку? – ухмыляется, а меня трясти начинает.

– Она, в отличие от тебя, была рядом с Ясей все это время! – кричу ему в лицо и понимаю, что совершила признание.

– Так, значит, Ярослава – моя дочь? – прищуривается.

– Делай ДНК, – вырываю свою руку из его захвата и отхожу в сторону. – А сейчас пошел вон, – указываю на дверь. – Видеть я тебя больше не желаю.

– О, поверь, скоро мы будем видеться очень часто, Настя, – шепчет, снова оказавшись рядом со мной. – Очень. Потому что тест, – достает телефон, – я уже сделал.

Сглатываю. Во все глаза смотрю на файл заключения ДНК-теста и в ужасе отступаю. Он поэтому со мной поехал сегодня? Поэтому помогал искать Ясю…

Он все знал! Он уже больше суток знает!

Боже мой…

– Как? Ты не имел права делать тест без моего согласия… Не имел.

– На что я еще не имел права? Поделишься?

Сарказм Руслана зашкаливает, как и ужас ситуации в целом. Он знает. Он теперь знает!

С опаской поглядываю на гостиную, в которой спит дочь. На мгновение мне кажется, что Градов сейчас просто оттолкнет меня, пройдет вглубь квартиры и заберет у меня Ясю. Заберет, увезет, спрячет. Устроит скандальный суд, подключит все свои связи, и… Я потеряю свою дочь навсегда.

Эти мысли жалят до едкой, нестерпимой боли. Чувствую легкое головокружение, и меня так сильно тянет вниз. Манит растянуться на полу, потому что силы, кажется, покидают меня с такой невероятной скоростью, что удержаться на ногах становится все труднее.

– Не трогай ее, – шиплю Русу в лицо и ощущаю, как начинают подгибаться колени.

Градов успевает перехватить меня до того, как я соскользну по стеночке к полу. Держит стальной хваткой. Больно впивается пальцами в талию. На коже в этом месте теперь точно останутся синяки.

– Не смей к ней приближаться. Слышишь?!

– Это угроза? – Руслан растягивает губы в улыбке. Гадкой. Наглой. Жестокой.

Это пугает до чертиков – вот такой его настрой. Без лишних слов, с максимумом действий и решений. Он может. Я его знаю. Он на все что угодно способен.

Градов – жестокий человек. Злопамятный. Он не умеет прощать. Он не умеет любить.

– Ты знал, – качаю головой, – уже днем все знал и делал из меня дуру.

– Я ли? Значит так, завтра я хочу ее увидеть. Вечером. Часов в семь. Привезешь вот по этому адресу. – Смотрит в телефон, и почти сразу я слышу, как на мой падает сообщение. – Но сначала расскажешь ей, что я ее отец. Расскажешь так, чтобы у нее не сложилось впечатление, что я ее бросил. Поняла? – встряхивает меня, как куклу. – Ты же не хочешь потерять ее навсегда, правда?

13

Потерять навсегда?

Его слова эхом разносятся по комнате. По крайней мере, в моей голове это выглядит так. Я не верю в то, что слышу. Он не посмеет. Не посмеет же?

Упираюсь ладонями Руслану в плечи и отталкиваю его от себя. Отстраняюсь. Мне нужен воздух. Нужно пространство. Совершаю два глубоких рваных вдоха, а успокоиться не могу. Внутренний мандраж сжирает. Руки трясутся. Я не верю, что он мне все это говорит.

Где-то в глубине души я все еще думаю, что он тот самый парень, который меня любил…

Глупая, наивная дура!

– Ты меня услышала? – переспрашивает Руслан все так же холодно. – Не думай, что я шучу. Мама со всеми своими связями тебе не поможет, даже не надейся.

Киваю. Тру щеки, нос, шею. Выдыхаю. Нужно взять себя в руки. Я не имею права раскисать, не имею права просто!

– Хорошо, – соглашаюсь. Сейчас это оптимальный вариант, хотя бы для того, чтобы Руслан ушел. Покинул нашу квартиру. – Я с ней поговорю и, если она сама захочет, привезу к тебе.

– Хорошо, – Градов кивает. – Если решишь устроить скандал на публику, пользуясь своим положением, пожалеешь. Заранее предупреждаю.

Снова киваю. Мне нечего ему сказать. Нечем крыть. Нечего противопоставить. Я не дура, понимаю, что за эти годы в своем положении он обзавелся связями. Серьезными связями, переть против которых будет дуростью с моей стороны. Градов и раньше не отличался человеколюбием, а теперь и подавно.

Закусываю внутреннюю сторону щеки, пока Руслан окидывает взглядом нашу прихожую, чуть дольше задерживает его на мне, а потом, максимально плавно развернувшись на пятках, покидает квартиру, мягко прикрывая за собой дверь.

Закрываюсь на защелку и медленно сползаю по стеночке к полу, захлебываясь в немом рыдании. Зажимаю рот ладонью, чтобы, не дай бог, дочь не услышала, как я тут скулю.

Ненавижу себя за эту слабость, но страх поработил. Здесь и сейчас. Я его боюсь. Я боюсь за своего ребенка.

Ненавижу его! Как же сильно я его ненавижу! И себя. За слабость. За вечное желание пойти по мирному пути. Желание сгладить углы и даже не пытаться бороться.

– Мамочка.

Яськин голос приводит в чувство. Вытираю слезы, выпрямляюсь. Моя девочка трет глазки. Вышла из гостиной, стоит посреди коридора и не понимает, почему ее мать секунду назад сидела на полу у двери.

– Ты плачешь?

Вижу, как у Яськи расширяются зрачки, и трясу головой. Мол, нет. Нет, конечно. Как ты могла такое подумать?

– Тебя кто-то обидел? – дочка подходит ближе, обнимает меня.

Присаживаюсь перед ней на корточки.

– Никто не обижал, – улыбаюсь. – Просто ударилась коленкой. Больно.

– Давай я подую.

– Проходит уже, – крепко прижимаю Ясю к себе. – На кровать пойдем укладываться? Почитать тебе?

– Давай, – Яся зевает, широко распахнув рот.

– Идем, – поднимаю ее на руки и тащу в спальню.

Ярослава тяжелая. По крайней мере, для моей комплекции точно. Я стараюсь не поднимать ее на руки, если этого не требуют обстоятельства, но сегодня мне плевать. Я хочу быть с ней как можно ближе.

В детской укладываемся на дочкину круглую кровать с мягким розовым изголовьем.

Включаю ночник и беру с полки книжку. Начинаю читать, абсолютно не понимая, о чем эта сказка. Все мои мысли слишком далеко. За пределами этой комнаты и квартиры. Их много, и они душат.

Руслан уже затянул удавку на моей шее. Открыто угрожал. Прямо сказал, что готов вступить в конфликт. Дал понять, что ни перед чем не остановится.

Конечно, я могу поднять шум. Могу выставить его с самой плохой стороны. Могу попросить защиты у общественности. Только вот разменной монетой во всем этом станет моя дочь. А этого я не хочу. Не хочу наносить еще большую травму, чем есть сейчас. Она мечтала о папе. Хотела, чтобы у нее был отец, а я… Это ведь я ее его когда-то лишила. Можно, конечно, обвинить во всем мою маму, сказать, что это она настояла, она меня так настроила, но толку? Я давно выросла и сама несу ответственность за свои поступки. Поздно метаться, нужно принимать решение. Решение, которое точно изменит наши жизни.

Как глупо я сегодня выглядела? Он знал, что Яся его дочь. У него на руках были результаты теста ДНК, а я несла какую-то чушь. На ходу придумывала сказку о том, что Ярослава не имеет к нему никакого отношения…

– Мама, – Ярослава вздыхает и прижимается к моему боку, запрокидывает голову и заглядывает мне в глаза.

– Что, моя хорошая?

– А папа сегодня ко мне приезжал в сад, да?

– К тебе, – часто киваю.

– Я его обидела?

– Думаю, нет, – качаю головой.

– Я ему соврала.

– Соврала?

Хмурюсь. Не понимаю, о чем она сейчас.

– Сказала, что не люблю. Но я люблю. Я так долго его ждала, мамочка.

Дочка робко улыбается и тянется ко мне за объятиями. Отвечаю ей сразу. Окутываю в кокон из рук и одеяла.

– А если он больше не придет? Обидится и не придет? – шепчет, а у самой вот-вот слезы польются.

Глажу Ясю по голове, целую в лоб. Так вкусно от нее пахнет.

– Придет, – улыбаюсь. – Он позвал тебя в гости. Завтра, – выдавливаю из себя эти слова.

– Правда?

Киваю, а Яська расплывается в улыбке в этот момент.

– Нужно собрать рюкзак. – Откидывает одеяло и вскакивает на ноги. – Показать ему игрушки и раскраску.

Носится кругами по комнате, засовывая в рюкзачок свои вещи.

Смотрю на нее, а сердце кровит. В этот момент от меня словно кусок отрывают. Без анестезии.

14

– Мама, а мы во сколько поедем к папе? После сада?

– Нет.

Переворачиваю сырник и крепко зажмуриваюсь.

Оказывается, любое упоминание Градова, именно Ясей, для меня настоящий ад. Она словно кислотой в эти моменты в меня плюется. Хочется увернуться, заткнуть уши, а лучше вообще оглохнуть.

– А когда?

– К семи.

Дочь сидит за столом, болтает в воздухе ногами и листает книжку, которую притащила из спальни, пока я готовлю ей, да и себе завтрак. Мы жутко опаздываем, но я не предпринимаю даже малейшей попытки поторопиться.

Устала. Морально по мне просто проехались катком. Физически едва встала с кровати. Снова начала беспокоить нога. Стресс, нервы, плюс потаскала Ясю на руках, и старая травма, конечно же, решила дать о себе знать…

Я всегда была очень усердной. Такая бесталанная трудяжка, которая землю жрать будет, но добьется своего. И этот дар (проклятие) очень нравился моей маме. Я была ее гордостью.

Золотая медаль в школе, красный диплом в универе, профессиональные занятия танцами. Вечные олимпиады. Первые места. Снова медали. Тотальнейшая нагрузка и многозадачность. Настоящее сумасшествие. Вечная спешка, гуща событий, люди, но жизни во всем этом нет.