Дом над бездной. Часть вторая. Большой десант

– Привет, привет, мастер Югер, – сказал командор, заметив, что главный инженер прячет босивару. – Заправляетесь?

– Не подумайте ничего плохого, Ваша Милость, – криво улыбнулся Югер, продолжая заталкивать босивару за груду замысловатых металлических деталей. – Это настойка шести трав. Для укрепления иммунитета… Доктор Гати рекомендовал. У меня бронхит, да паду я жертвой дерзости, за то, что осмеливаюсь обременять вас своими мелкими заботами…

– Потерпите, мастер Югер. Как только линия дисколётов выйдет на проектную мощность – слетаете на Мисур. Там как раз заканчивается строительство Дома Отдохновения. Песок, море и сухой горячий воздух быстро справятся с вашим бронхитом. Академик Варджаи в восторге от тамошних пляжей. Вы любите плавать?

– В каком смысле, рамаджава?

Теперь улыбка главного инженера превратилась в мучительную судорогу.

– Ну, как люди плавают… Весело, с брызгами и криками!

– Да-да, понимаю… С брызгами и криками. Небольшой отпуск не помешает. Огромное спасибо, Ваша Милость! Но сначала надо закончить здесь… Разрешите докладывать?

– Я парус внимания, – кивнул Шигэцу.

Справившись с волнением, Югер вполне толково доложил о событиях недели. Главным стал запуск линии по сборке маломерных судов для каботажного плавания.

– Отладим технологию – начнем собирать большие грузовые суда. Это ведь не дело – возить к нам руду на дисколётах…

– Верно мыслите, – сказал командор. – По-хозяйски. На дисколётах много руды не увезёшь. Да и плавильные мощности у нас здесь маловаты. Вот достроим второй комбинат… Кстати, уже сейчас надо подобрать наладчиков оборудования. Найдите несколько толковых специалистов, чтобы можно было без особенного ущерба для главного производства отправить их в командировку на месяц-другой на второй комплекс. Вам же потом будет легче.

– Найдём людей, Ваша Милость, не извольте сомневаться! На следующем докладе подробно доложу.

– Вот и славно, дорогой мастер Югер. Берегите себя!

Отключившись, Шигэцу вызвал картинку со вторым комбинатом. Всевидящее око стремительно приблизило участок бескрайней зелёной равнины в самом центре материка Йеропи. Здесь, рядом с залежами железной руды и угля, поднимались корпуса нового металлургического производства. На второе Синее Зеркало Шигэцу вызвал картинку недельной давности, сравнил изображения. Прибавилось несколько глубоких траншей под коммуникации, но большая доменная печь так и светила голыми рёбрами корпуса – за неделю тут ничего не изменилось.

Командор нахмурился.

– Да будет ваша лодка полна свежей рыбы, рамаджава! – поздоровался с третьего Синего Зеркала начальник строительства Амисурати.

– Боюсь, она протухнет, пока вы такими темпами строите доменную печь, – ворчливо сказал Шигэцу.

Амисурати, молодой уроженец Белого пояса, прибывший в команде Спящих, отправился на стройку почти сразу после пробуждения и короткого периода адаптации. В отличие от многих колонистов, получивших профессиональные знания по гипнометодике Варджаи, Амисурати и на Йеропи работал строителем. Даже руководил возведением большой базы для корпуса спасателей. Это обстоятельство и определило решение командора оправить Амисурати начальником строительства комбината. За время командировки на великую равнину молодой жизнерадостный парень превратился в угрюмого и сварливого субъекта, с обветренного щетинистого лица которого не сходило обиженное выражение. Вот уж кто не страдал от излишнего чинопочитания…

– Темпы строительства, рамаджава, диктуются нашими возможностями, – сухо сказал Амисурати. – Не хватает людей.

– Вы их что, едите? – усмехнулся командор. – Неделю назад мы отправили вам ещё одну большую группу. И опять не хватает людей?

– Мне просто люди не нужны. Нужны специалисты. Например, монтажники-высотники. В группе, которую вы прислали, таких специалистов нет. Вынуждены учить их на месте. А на это требуется время.

– Вот времени как раз у нас и нет, – сказал командор.

– Да паду я жертвой дерзости, рамаджава… Я слышал, что на Йеропи от проекта переселения отказались. В таком случае, куда мы торопимся?

– Меньше обращайте внимания на вздорные слухи, мастер Амисурати, – бесстрастно сказал Шигэцу. – К тому же, не сочтите мои слова за выговор, но это не ваше дело – обсуждать отданные приказы. А приказ у нас один: подготовить жилую и производственную базу для прибывающих с «Красным лучом». Сразу по прибытии люди должны приступить к работе. В том числе, и на вашем комбинате. Колонии нужен металл. Итак, чем вам помочь?

– Специалистами, рамаджава. Мы ведём монтаж облицовки и оборудования с винтолётов. Тут нужна ювелирная точность и крепкие нервы. В новой группе оказался лишь один профессиональный водитель винтолёта. И то – чемпион Аталаны по экстремальному пилотажу. Можете представить, что он вытворяет на машине…

– Насколько мне известно, везде в мире высотную облицовку ведут автоматические комплексы.

– Я тоже об этом слышал, рамаджава. Однако везде в мире облицовка для доменных печей готовится по определённым стандартам и на стандартном же оборудовании. Тогда у сборочных комплексов не возникает вопросов. Нашу облицовку мы делали сами, из здешней глины. Да ещё на приспособленном оборудовании. Поэтому автоматика, как её ни настраивай, не читает нашу облицовку. Приходится работать старинным способом – на человеческом выдохе.

– Я оценил скрытый юмор вашего эвфемизма, мастер Амисурати… Насколько мне известно, вы служили в армии. Значит, должны знать главную армейскую заповедь: кто хочет атаковать, ищет способы для этого, кто боится – ищет оправдания бездействию. Что ищете вы?

– Ищу монтажников-высотников с навыками пилотов, Ваша Милость.

– Боюсь, при подготовке Спящих в программу не включили такую специальность – монтажник-высотник.

– Вот поэтому мы учим на месте, – вздохнул Амисурати. – Для учёбы, повторяю, нужно время. И ускорить его не в силах даже вы, рамаджава, не сочтите за дерзость мои слова.

– Какая уж тут дерзость! – вспыхнул командор. – Вы сама учтивость, мастер Амисурати… И время ускорить я не могу, тут вы правы. Зато вам это вполне по силам.

– Не понял, рамаджава…

– Сколько часов идут занятия с монтажниками?

– Полный рабочий день, Ваша Милость, все шесть часов.

– Значит, увеличьте для них рабочий день на два часа.

– Люди и так валятся с ног, рамаджава!

– Тем более.

– Опять не понял… Что – тем более?

– Тем более, нет разницы: будут они валиться с ног после шести часов или после восьми. Итак, восемь часов. Через неделю пришлю контролёра, который проверит, как исполняется мой приказ. К этому сроку монтажники должны работать в полную силу. Иначе придётся подумать о вашей замене, мастер Амисурати.

– Я не держусь за свою должность, рамаджава!

– Не спешите об этом заявлять… Вы доброволец, подписавший обязательство трудится там, куда его поставит руководство. Не справляетесь на своём месте – найдём другую работу. Например, уборщиком в общежитие пилотов.

– Приношу голову, Ваша Милость, рамаджава… Постараюсь больше не доставлять вам повода для недовольства.

– Ещё вопросы есть?

– Да, Ваша Милость… Что такое эв… эвфемизм?

Не ответив, Шигэцу отключился и некоторое время напряженно смотрел в погасший экран. Внутренне он был согласен с наглецом Амисурати: великие достижения технического прогресса в экстремальных условиях бесполезны – умнейшая автоматика «не читает» самоклёпанные конструкции, и значит, надо работать мозгами и руками. Но привычка во всём полагаться на механических нянек бунтовала: чего тогда стоят четыре рина промышленной революции!

Последним командор вызвал недролога Вингуна, который во главе большой экспедиции уже четвёртый месяц кочевал по самой высокой горной стране планеты. Коричневое лицо недролога на фоне белоснежной двуглавой вершины казалось почти чёрным. Вингун не скрывал радости:

– Спешу доложить, рамаджава: в последних образцах руды очень высокое содержание тяжёлого металла. Запасы здесь таковы, что хватит и нам, и нашим внукам! Так что можно разворачивать добычу и установку по обогащению.

– Это самая радостная новость сегодня, дружище, – с улыбкой сказал Шигэцу.

– Жду Йосату, капитан. Я нашёл очень хорошее место под котёл. Но ей нужно самой посмотреть.

– А вот тут ничем помочь не смогу, – развёл руками командор. – Ты ждёшь Йосату, а она ждёт ребёнка…

На крыше мира

Здесь постоянно дул ветер – мощный, ровный, холодный. Он поднимался из долины, лежащей далеко внизу – так далеко, что высоченные хвойные деревья, росшие по берегам широкой, но мелкой реки, казались сверху маленькими палочками, натыканными вокруг дождевой лужицы. Управлять прыгуном при таком ветре было тяжело, и Вингун включил автопилот. Он дважды прошёл над горной грядой, тщательно снимая её с двух сторон. Вообще-то картографией должен был заниматься прикомандированный специалист из команды Хорна, но его свалила странная для молодого парня болезнь – полная потеря зрения.

Это случилось на другой день после того, как картограф прибыл на дисколёте в горный лагерь. Вингун с помощью медицинского анализатора, как мог, обследовал незадачливого командированного и передал все данные в управление академика Прадхи. Через час Прадха связался с Вингуном, и недролог прочитал на лице знаменитого доктора растерянность.

– Нам не удалось, мастер Вингун, установить причину и характер заболевания, – сказал академик. – Все показатели в норме, несколько учащено дыхание – и только. Правда, на висках и в подглазьях странные очаговые кожные аномалии, вроде ожогов. Но где мог мастер Ангие обжечься? Надеюсь, вы там не готовите на костре? Ну, вот… На всякий случай рекомендую изолировать больного до очередного рейса дисколёта. Вполне возможно, это какой-то вирус, пока нам неизвестный. Нужен карантин. Наложите ему на глаза противоожоговую повязку. Больше ничем пока помочь не могу.

Какой карантин можно было устроить на горной базе – в стандартном купольном модуле? На всякий случай Вингун распорядился выгородить упаковочной плёнкой угол, куда и поместили картографа в полном защитном снаряжении.

Закончив съёмку, недролог вызвал базу и коротко сообщил о возвращении.

– У нас идёт сильный снег, ничего не видно, рамаджава, – доложил дежурный. – Мы вас выведем на привод и посадим. По моим прикидкам лететь вам восемь минут.

Вот такая здесь стояла погода: над речкой – высокое чистое небо, наливающееся перед вечером глубокой синевой, а на другом склоне хребта – снежная буря. Ничего похожего на горы Йеропи, где самым неприятным погодным явлением был проливной дождь. Правда, в горах на Белом Поясе тоже иногда шёл снег, а на самых высоких вершинах лежали ледники. Горовосходители, покорявшие такие вершины, в спортивном мире считались героями. В юности Вингун тоже отдал дань суровому спорту. Наверное, потому и стал недрологом.

Здесь, на Тир, горы были совсем другими…

Когда он перевалил хребет, открылась картина, от которой захватило дыхание. Сначала на серо-синем фоне вечернего неба встали чёрные тучи. Они поднимались от земли, как продолжение гор, и, как ущелья в горах, между тучами сквозили лиловые проходы. Чуть сместился курс прыгуна, и призрачные ущелья захлопнулись, по тучам понеслись огромные белые спирали снежных зарядов, свиваясь и возносясь вверх, а уж потом из этой клубящейся мглы проступили очертания двуглавой горы, к которой держал курс прыгун. Вершины её пропадали и вновь выплывали из дрожащего морока. Последние солнечные лучи отражались от стекающих с вершины ледников, и этот неверный прерывистый свет уносился в глубокую чёрную бездну, накрывающую землю, вздыбленную и застывшую в мучительной судороге творения. Свет уносился и ничего не освещал, как будто сразу над горой начинались пределы Большого Космоса. Прыгун не летел, а падал в бездну, и Вингун, пожалуй, впервые за много лет кочевую жизнь, полной приключений, вдруг ощутил, насколько жалко человеческое создание, хрупкий прыгун, перед грозным величием природы. Казалось, никакие силы и достижения интеллекта, упрятанные в мощных моторах и в самой совершенной системе навигации, не смогут преодолеть волю этого клокочущего пространства…

– Вот она, марайя… – пробормотал Вингун, чувствуя стекающий по хребту холод восторженного ужаса.

– Что вы сказали, рамаджава? – раздался в наголовнике голос Йагу, дежурного базы.

И этот голос словно вырвал недролога из морока.

– Красиво тут, говорю, – сказал Вингун и прокашлялся.

– У нас темно, – вздохнул Йагу. – Завожу вас на посадку.

Прыгун сел в нескольких метрах от ангара. Машина вздрагивала от порывов ветра, снег буквально шёл стеной, и Вингун включил Ночное Зрение наголовника. Теперь мир оказался не призрачно белым, а зеленовато-серым, но зато почти прозрачным – мгла отступила. Сложился хвост прыгуна, крылья ушли в пазы на корпусе, и машина стала напоминать стручок чианука без листьев и плодоножки. Из жилого модуля выскочил Квадзо, второй недролог, и вдвоём они закатили прыгун в спокойный полумрак ангара.

Горную базу возвели на берегу глубокого озера, на длинном каменистом возвышении. В хорошую погоду вид открывался чудесный – спокойное зеркало воды, в котором отражались высоченные синие пики, накрытые белыми шапками. На этой высоте проходила граница снегов и скудной растительности, представленной хвойниками и лишайниками. Озеро не замерзало, потому что с окрестных горных разломов в него стекали сильно минерализованные воды. База находилась в центре района исследований, а район этот Вингун выбрал по одной причине – здесь не было вулканов.

Если бы не Ночное Зрение, Вингун не разглядел бы этих неожиданных гостей в сутолоке метели. Уже перед входным люком в помещение базы боковым зрением он обнаружил на обзорном Синем Зеркале наголовника два красноватых мерцающих силуэта. Так Ночное Зрение видело теплокровных существ. Джонг с привычной скоростью оказался в руке. Вингун прикоснулся к плечу Квадзо и показал в направлении пришельцев. Второй недролог обернулся и тоже увидел чужих. В том, что это были именно чужие, недрологи не сомневались – защитные комбинезоны и биокорсеты йеропцев в условиях Ночного Зрения испускали не красное, а неяркое жёлтое свечение.

Вингун показал Квадзо два растопыренных пальца, тот понимающе кивнул. Недрологи разошлись и с разных сторон настороженно приблизились к источникам тревоги – за три с лишним месяца здесь, на высоте почти двух тысяч дайконов над уровнем океана, их ни разу не потревожили тирцы.

У стены ангара, полузаметённые снегом, лежали два существа. Одно, несомненно, было человеком, а другое – животным. Едва недрологи подошли к чужим, животное медленно подняло большую круглую голову, украшенную загнутыми к ушам толстыми рогами, и коротко рыкнуло. Человек, прятавшийся за спиной животного от порывов снега, пошевелился.

– Они живы, слава Ситху, – сказал Квадзо.

– Замечательно, – вздохнул Вингун. – И что с ними делать?

– Хорошо бы спросить у них самих, – усмехнулся Квадзо. – Но мы не знаем здешнего наречия.

– Что случилось, рамаджава? – услышал Вингун. – Вы где?

– Аппетит нагуливаем, – сказал недролог. – Что на ужин?

– Тушёное мясо с овощами.

– Хорошо. Скажи, чтобы поставили ещё один прибор.

– У нас гости, рамаджава?

– Похоже, что так…

И потолкал заметённого снегом человека:

– Эй, дружище, вставай! А то замерзнешь… Пойдём с нами.

– Ты что, хочешь затащить его на базу? – удивился Квадзо. – По инструкции…

– Забудь про инструкцию, – перебил Вингун. – В горах другие законы. Сразу видно, что ты не был горовосходителем.

Человек встал, протёр лицо и что-то сказал, поклонившись.

– Ладно, ладно, – Вингун прихватил его за плечо и подтолкнул к базе. – Потом расскажешь.

Тирец, судя по всему, не испугался высоченных незнакомцев в странной одежде – пошёл между ними, продолжая говорить и оглядываясь на оставленное животное.

– Мы возвращаемся, – сказал Квадзо дежурному. – Надо включить в переходнике душ на полную мощность.

В переходном люке, при свете, йеропцы как следует разглядели неожиданного гостя. Невысокий, коренастый, смуглый, в шубе и меховой бесформенной шапке. Плоское лицо с узкими глазами, редкая растительность на подбородке. Пришелец потыкал пальцем с заскорузлым ногтем в зеркало на стене, понюхал отражение и неожиданно засмеялся. А потом что-то горячо заговорил, показывая на зеркало.

– Да, да, – улыбнулся Вингун. – Это ты, дружище.

– И все твои вирусы, – добавил Квадзо.

Заработал ионный душ, через минуту над дверью в базу загорелся зелёный символ «проход свободен», и вскоре недрологи уже раздевались в тесной приёмной камере. Гость посмотрел, как хозяева стаскивают комбинезоны, и тоже снял верхнюю одежду и шапку. Длинные волосы его были заплетены в тугую косицу. Вингун взял тяжёлую намокшую шубу с шапкой и положил в сушильный шкаф. Тирец остался в просторной рубахе из толстых, крупно связанных шерстяных нитей, подпоясанной кожаным ремнём, и в меховых штанах, заправленных в короткие мягкие сапоги.

Жилой модуль базы представлял собой небольшое помещение под круглым куполом с выгородками для спальных мест, кухни, рабочего кабинета и столовой. Трое членов экспедиции уже сидели за столом, а дежурный по базе расставлял приборы. Вингун показал гостю место рядом. Тирец посмотрел, как хозяева вытирают руки и лица влажными полотенцами, и взял свою упаковку. Вингун помог её распечатать.

– Умница, – сказал недролог. – Давай знакомиться! Я Вингун. Это Квадзо, это Милу, это Йагу… А тебя как зовут?

Тирец прикоснулся к своей груди:

– Доржи.

Показал на недролога:

– Винь-гунь…

Дежурный принёс чашу с ужином, все начали раскладывать по своим блюдам мясо и овощи. Вингун щедро положил ароматное варево на блюдо гостя. Тот посмотрел, как йеропцы управляются палочками, неуклюже потыкал свой кусок и отложил приборы. Взял мясо руками и осторожно откусил. Потом полез за пазуху, достал мешочек из тонкой кожи, откуда вынул две лепёшки и сухую веточку. Лепёшки тирец аккуратно разломил и роздал по куску всем сотрапезникам, а от веточки отделил часть, размял в пальцах и высыпал порошок к себе в блюдо. Протянул веточку недрологу:

– Винь-гунь, кужи…

Недролог помял веточку, понюхал:

– Очень похоже на чианук, друзья. Кажется, наш Доржи знает толк в приправах.

Тем временем и Квадзо оценил подношение тирца, пожевав кусок лепешки:

– Выпечка. Явно из злака грубого помола. Но вкусно!

Над столом повисло молчанье, нарушаемое только стуком палочек. Веточка тирца пошла гулять над столом, постепенно уменьшаясь. Когда она вернулась к Доржи, тот спрятал её в мешочек, дружелюбно покивав всем сотрапезникам. Удивительно, подумал Вингун, поглядывая на соседа, который старательно подчищал пальцами блюдо, отправляя в рот овощи и мясо, удивительно, что этот маленький абориген совершенно нас не боится… Или боится, но не показывает, что только добавляет ему достоинства. Хотя компания за столом подобралась пёстрая. Чёрный Квадзо, белый Милу, красный Йагу… Для неподготовленного человека, прямо скажем, дикого человека, одной такой раскраски хватит, чтобы напугаться.

– Как вкусно пахнет! – раздалось вдруг в отдалении. – Я тоже хочу есть, ведь у меня глаза болят, а не желудок…

Прикомандированный картограф стоял у входного люка в столовую. Наголовник он снял, жёлтая повязка прикрывала глаза, а нос ходил во все стороны. За столом засмеялись.

– Иди к себе, Ангие, – сказал Квадзо. – Ты вирусоноситель, а потому великий доктор Прадха запретил вставать!

– Да идите вы… вместе с великим доктором, – пробормотал Ангие, наощупь пробираясь к столу. – Есть хочу!

Неожиданно Доржи встал, взял Ангие за локоть и осторожно усадил на свободное место за столом. Потом тщательно вытер руки полотенцем и снял с картографа повязку. Посмотрел, потрогал воспалённые подглазья и опять полез за пазуху. Теперь он достал другой мешочек, поменьше, откуда извлек глиняный сосудик, закрытый деревянной пробкой. Поболтал, вынул пробку, вытряс на палец густой маслянистой жидкости и помазал ею картографу веки и вокруг глаз. Вернул повязку на место и сказал Вингуну, озабоченно нахмурившись:

– Ганги лха, Винь-гунь, ганги.

– Это кто? – испуганно отшатнулся картограф.

– Местный доктор, – сказал Вингун. – Он помазал тебе глаза какой-то гадостью. Если не вылезут, то прозреешь.

– Вы очень добры, рамаджава, – вздохнул Ангие. – Я не встречал добрее человека во всех обитаемых мирах… А если и вправду – вылезут глаза?

– Доктор Прадха вставит новые. В крайнем случае, проси начальство, чтобы предоставили поводыря.

– Лучше – поводырку! – заухал здоровяк Милу, водитель винтолёта и механик.

Из-за пазухи, казавшейся теперь бездонной, Доржи достал странный предмет – две маленькие дощечки, скреплённые ремешками. Он наложил дощечки на свои глаза, завязал ремешки на затылке и поднял голову вверх. Потом протянул дощечки Вингуну. Недролог внимательно рассмотрел их и обнаружил в центре каждой небольшое отверстие.

– Что бы это значило? – пробормотал Вингун и передал дощечки Милу.

Тот посмотрел сквозь дощечки и сказал:

– Я, кажется, догадываюсь… Это солнечные очки. Так сказать, местные светофильтры. Говорил же я тебе, Ангие, не убирай фильтры с наголовника! А ты тогда меня не послушал.

– Так, – остановил проходчика Вингун. – Вот об этом доложи с самого начала.

– Нечего докладывать, – пожал плечами Милу. – Мы ведь на второй день летали над восьмым квадратом, потом лазили по горам, выбирали место для шахты. И этот… вирусоноситель… Выключил фильтры на наголовнике! Сказал, что ему нужно всё видеть в естественном освещении. А я ещё помню – на хребте снег лежал, и солнце вовсю светило. Больно было смотреть. Не удивлюсь, если и ожоги – от такого солнца.

– Ну, виноват, – сказал Ангие. – Наверное, действительно, на меня так подействовало солнце. Дайте поесть, наконец!

Доржи понравился сладкий рё – он выпил две босивары.

Утром над базой висело чистое глубокое небо. Солнце только выползало из-за Двуглавой горы, но снег уже сверкал миллионами игл. Вингун завтракал в одиночестве – проспал.

– Где наш гость? – спросил он у Йагу.

– Кормит животное. Оно называется хаки. Или гаки.

Дежурный включил наружную камеру и вывел изображение на информационное Синее Зеркало. Доржи в распахнутой шубе и сдвинутой на затылок шапке стоял у своего животного с большим кожаным мешком, из которого торчала сухая трава. Хаки (или гаки) время от времени совал морду в мешок и выдергивал губами траву. Потом задирал рогатую голову и смешно жевал – совсем как обоси, которых Вингун насмотрелся в детстве в деревне у деда. Значит, и здесь, в холодных горах, есть места, где растет трава на сено. Скорей всего, внизу, в долине. Теперь Вингун разглядел животное как следует – приземистое тело покрывало настоящее одеяло из длинной густой шерсти. Вот почему хаки не боялся снега и холода.

Почти все члены экспедиции окружили животное и наблюдали, как хаки ест. Был тут и Ангие в светофильтрах. Он разглядывал пучок травы и нюхал. Вингун понял, что слепота у картографа прошла. Дети, подумал недролог.

Покончив с завтраком, Вингун тоже вышел наружу. Доржи уже завязал мешок и устраивал его на спине хаки. Глаза тирца укрывали от резкого света деревянные очки. Завидев Вингуна, Доржи поклонился, взял руку недролога и потряс, что-то оживлённо говоря.

– И ты не болей, Доржи, – сказал Вингун. – Будешь в наших краях, заходи в гости.

Тирец уселся на хаки, похлопал того по шее, и животное довольно резво пошло по заметённому снегом увалу к озеру. Недролог проследил, как всадник движется по берегу, постепенно уменьшаясь. Наконец Доржи и его хаки исчезли за скальным выступом.

Вингун не знал тогда, что им ещё придётся встретиться…

Приём в Академии наук

Столицу решили строить на острове Аталана-Тите. Остров был огромен – настоящий континент, растянувшийся от сороковой широтной линии до тридцатой. Командора сразу привлекло его хорошее стратегическое положение – как раз посредине между материками Йеропи и Аталана.

Высокий хребет на северной оконечности острова закрывал Аталана-Тите от северных ветров. Горные цепи, постепенно понижаясь, образовывали полукольцо, в котором располагалась обширная долина, уходящая к южной части острова. Климат здесь был субтропический – тёплый и влажный. Цепь мелких островов связывала Аталана-Тите с обоими континентами, поэтому здесь издавна селились люди. Тирцы называли остров Симау, что на одном из северных наречий материка Мисур значило Зелёная земля. Больших поселений на Симау не было – в основном, рыбачьи деревушки по берегам да охотничьи становища в предгорных лесах. Аборигены встретили йеропцев поначалу настороженно – вероятно, боялись, что те захватят промысловые места. Но потом, когда убедились, что пришлые не покушаются на прибрежную акваторию и охотничьи угодья, буквально потеряли к ним интерес. Это вызвало у йеропцев сложное чувство – смесь разочарования и некоторой обиды. Ну, как же – прилетели старшие братья с другого конца Большого Мира, а младшим до них и дела нет… Впрочем, рассудил Шигэцу, это было к лучшему: тирцы не мешали осваивать остров. Правда, иногда они приходили в строящуюся столицу, подолгу стояли маленькими группками у котлованов и растущих корпусов, наблюдая и немногословно переговариваясь. Вероятно, они плохо понимали, что происходит, но не боялись йеропцев.