Дом над бездной. Часть вторая. Большой десант

Вячеслав Сухнев

Дом над бездной. Часть вторая. Большой десант

Запасная база. Замороженный

Экскаватор застыл у развороченного подножья огромного песчаного холма. Из красноватой выемки выглядывала часть гладкой стены, сверкающей в свете низкого солнца. Когда Тъе подъехал, экскаваторщик бил по стене ледорубом. Мелкие осколки, похожие на крошки льда, падали на песок. Тъе выпрыгнул из вездехода и спустился по отвалам к экскаваторщику. Тот заметил мастера и опустил ледоруб. Тъе включил линию местной связи.

– Я что тебе сказал, Нпури? Ждать! А ты что творишь?

– Приношу голову твоему милосердию, мастер Тъе… Не удержался.

Тъе добрался до выступа, на котором стоял Нпури. В прозрачной сфере наголовника жёлтое лицо экскаваторщика светилось ребячьей радостью.

– Не удержался! По-моему, это стекло. Представляешь, целая стена из стекла!

– Не хочется сомневаться в твоём умственном здоровье, Нпури, но ты к этому вынуждаешь.

Тъе достал универсальный анализатор и поводил у стены. Контрольная панель налилась розовым. В наголовнике раздалось тихое жужжание.

– Ну, вот, Нпури… Ты схватил хорошую дозу радиации.

– Радиации? – узкие чёрные глаза экскаваторщика стали вдвое шире. – Откуда тут радиация? Да если и так! А комбинезон на что? В нём можно у атомного котла работать.

Тъе почувствовал тихое отчаянье. Он уже не первый раз сталкивался на своём участке с равнодушным, каким-то наплевательским отношением рабочих к правилам техники безопасности.

– Слишком много слов, – вздохнул Тъе. – Тебе надо не вопросы задавать, а следовать инструкциям. Ты был обязан, обнаружив неизвестный объект, во-первых, сообщить мне…

– А я что сделал? – всплеснул руками экскаваторщик.

– Не перебивай! А во-вторых, по правилам техники безопасности, ты должен был проверить объект на радиационное и чёрное излучение. Зачем у тебя анализатор, марайяси? Ладно… Предположим, ты зафиксировал такое излучение. Что должен был сделать дальше?

– Не помню, – развёл руками Нпури.

– Всё, надоело… Отправляйся на базу! Я закрываю карьер. Явишься к доктору Тоти на осмотр. А потом сядешь за правила техники безопасности. И пока не выучишь их наизусть, к работе не допущу. Свободен! Да… Вот ещё что. Пока никому не рассказывай, что ты здесь нашёл.

– Почему? Это же важно!

– Потому, что все бросят работать и сбегутся сюда. Что важно, что неважно – будет решать начальник экспедиции. Расскажешь кому про эту… стеклянную стену – язык оторву.

– Мастер Тъе, – жёлтое лицо экскаваторщика пошло красными пятнами, – я попросил бы… Да паду я жертвой дерзости – не высоко ли поднимаешь парус своего гнева? Когда ты учился держать ложку в детском саду, я уже рыл землю. Тридцать лет работаю по всему обитаемому Космосу!

– Вот это и удивительно. Тридцать лет работаешь, а ведешь себя… Выражаю тебе, Нпури, своё крайнее неудовольствие! Я сказал, Тъе.

Экскаваторщик круто развернулся и полез вверх, к своей гигантской машине. А Тъе походил вдоль стены, снимая её в разных ракурсах на Синее Зеркало. На картинке проступали сооружения правильных форм, скрывающиеся за стеклянной стеной явно искусственного происхождения. Они уходили в перспективу, и мощности анализатора не хватало, чтобы увидеть, где заканчивается ряд этих зданий. О, боги Ситха! Да тут целый город… Тъе набрал индекс начальника экспедиции.

– Рамаджава! У нас внеплановая остановка работ…

– Потом, мастер Тъе, потом, – услышал он хрипловатый голос начальника экспедиции Йогури. – Не до вас сейчас. На базе доложите…

Тъе поднялся на бруствер выработки. Вдали пылил экскаватор, на полном ходу нёсшийся к базе. Машину качало, как судно в шторм – Нпури срывал на технике своё недовольство. Придётся экскаваторщику и это поставить в счёт.

– Проклятый ветер! – пробормотал Тъе, осторожно смахивая перчаткой с наголовника мелкую пыль. – Когда ж ты успокоишься?

– Никогда, – услышал он. – Хватит причитать, Тъе! Забирайся в машину и двигай на базу.

– Вахта не кончилась, – сказал Тъе. – Что-то случилось?

– Случилось… Прилетели ребята с Верхнего купола. Представляешь, они привезли замороженного человека!

– Выскочил на пробежку без комбинезона? Сумасшедший, что с него взять…

– Ты не поверишь, Тъе! Это вообще не наш человек. Кажется, он пролежал во льду несколько лет. Нас тут ещё не было.

– Кончай свои шутки, Анг, – вздохнул Тъе. – Мне осталось шесть часов вахты. Между прочим, тут… тоже кое-что случилось. Я пытался доложить начальнику, но он чем-то занят.

– Он занят замороженным, – засмеялся невидимый Анг. – Повторяю: бросай песок и дуй на базу. Не забудь включить глубиномер в вездеходе. А то ты такой рассеянный…

– Учти, Анг – переговоры записаны. Если ты меня раньше времени снял с вахты без причины… Не посмотрю, что друг.

– Упрямый патан! – сказал Анг. – Я же говорю – дело серьёзное. Рамаджава Йогури собирает руководителей всех участков. Конец связи, ну тебя в пасть крокодилу!

Да, патан, подумал Тъе, направляясь к вездеходу. И ты, Анг, такой же патан… За несколько минут, что он спускался в выработку к стеклянной стене и ругался с экскаваторщиком, вездеход наверху уже по брюхо замело песком. Патаном родился, патаном и умру. Вообще-то народность Тъе и Анга называлась моло, но об этом Объединённое Человечество почти забыло. Патан, болотный крокодил, гроза джунглей, был известен неутомимостью, бесстрашием и упрямством. Эти качества всегда отличали земляков Тъе, и даже йэлльцы, славящиеся во всем мире несговорчивостью, говорили: упрям, как патан. Эту присказку они придумали, вероятно после того, как в течение целого рина пытались захватить архипелаг Моло. Но предки Тъе с духовыми трубками и копьями выстояли против ружей и пушек йэлльцев, а территория моло, единственная в Океаническом Поясе, так и не вошла в Островную империю Йэллчипа.

Тъе забрался в кабину, и включил шарнирную подвеску гусениц. Правая задрожала, сбрасывая песок и медленно поднялась из красной почвы, одновременно смещаясь вперёд. Затем так же освободилась левая гусеница, и вездеход тронулся в путь, огибая холм, засыпавший стеклянную стену. Маленькое солнце по-прежнему стояло низко над горизонтом, светило в глаза, но совсем не слепило, и Тъе не включал светофильтры на лобовой панели. День на этой планете был почти таким же продолжительным, как и на родной Йеропи. Тъе быстро привык к однообразному пейзажу Йарса, не расцвеченному ни растительностью, ни водоёмами, и единственное, не очень приятное, ощущение вызывал у него лишь горизонт, кажущийся очень близким. Прыжок – и провалишься в серую бездну… Вот на Йеропи горизонт был далёким, просторным, и ширь планеты не могли загородить ни высокие горы, ни бескрайние леса. И дышалось там… Тъе отогнал ненужные воспоминания и оглянулся на холм с карьером. По прикидкам, песка здесь хватило бы на три кольца убежища. А то и на четыре. Если бы Нпури не нашёл стеклянную стену… Как минимум, день из графика вылетает! Как максимум… Скорей всего, придётся перебрасывать технику на запасной карьер.

Солнце словно зацепилось за изрезанную макушку невысокой горы, сложенной из грязно-красных глыб смёрзшихся камней и всё того же песка. От песчаного холма до горы было несколько минут хода. Над горой в серой атмосфере курились полосы пыли, словно там заходили на посадку винтовые грузовозы. Но винтолёты на Йарсе не использовали – им не за что было держаться винтами в разрежённом воздухе. Над планетой даже небольшие грузовики ходили на ракетных двигателях. Значит, начиналась пыльная буря.

Тъе включил глубинный сканер, хотя объездил окрестности много раз и не нашёл провалов. Картинка на глубиномере тоже говорила – под машиной лежат надёжные пласты породы, без опасных вкраплений серого льда.

Большая часть чужой планеты удивительно напоминала пустыню Йарс на Йеропи, и не случайно командор Шигэцу, которому принадлежала честь давать названия открываемым мирам, вспомнил о своей малой родине. Сейчас командор уже на Тир, а над Йарсом, на невообразимой высоте, парит грузовой корабль, с которого предстоит снять и заложить в базу жизнеобеспечивающий запас первого йарсианского города.

Ветер здесь дул постоянно. Исследователи с «Зелёного луча», высадившиеся на Йарсе, были поражены этим феноменом, разрушающим все представления классической физики: довольно сильные ветровые потоки образовывались в атмосфере, плотность которой составляла всего восемь сто сорок четвертых части плотности атмосферы Йеропи. Эти потоки поднимали и переносили на огромные расстояния рыжую пыль, а песок постоянно перекатывали с места на место. Казалось, движутся дюны где-нибудь на курортном берегу йеропского Моря Благоденствия. Тъе вспомнил, как они с Тъю в отдельной хижине… В последний совместный отпуск… И вздрогнул от тоски. Тъю забрал безжалостный Солу. Впрочем, тоска по ней накатывала всё реже – на Йарсе хватало работы, и это отвлекало от тяжёлых размышлений. Иногда, ловя себя на мысли, что он почти сутки не вспоминал о жене, Тъе с раскаянием думал: наверное, не так уж сильно я её любил, если начал забывать…

Давно, ещё в школе, Тъе прочитал в учебнике истории о нравах и традициях его народа. Оказывается, древние моло наказывали преступников, совершивших убийство, изгнанием с архипелага. Тогда Тъе подумал: вот так наказание! За прелюбодеяние бросали виновных живыми в болото с крокодилами, а тут убийство, лишение соплеменника самого дорогого – жизни! И всего только – изгнание?

Сейчас Тъе понимал, каким страшным, невыносимым было это наказание. Он тоже стал изгнанником, пусть и добровольно. Он больше никогда не увидит родных островов в зеленовато-голубой утренней дымке, в кружеве ленивого прибоя… Он умер для того мира. И мир Йеропи умер для него. Осталась красная пыль Йарса и тоска.

Пыль и песок здесь оказались коварными – они покрывали тонкие ледяные линзы, под которыми находились огромные пустоты. В начале высадки на Йарс в такую каверну провалился грузовик. Хорошо, что он шёл на автомате и никто не погиб. После этого случая начальник экспедиции Йогури приказал оборудовать глубинными анализаторами все транспортные средства.

Вездеход обогнул гору, и показался котлован будущего подземного города. От него шел круглый вход в скальное основание горы. Сейчас гигантскую трубу укрепляют прочными кольцами, испечёнными в плавильных печах. Потом под горой появится выработка для города – жилых и производственных корпусов, энергостанции и других инфраструктурных узлов. Группа архитекторов и строительных инженеров, членом которой был и Тъе, предложила командору Шигэцу вполне достойное решение: спрятать город-убежище на такой глубине, чтобы обезопасить его даже от гипотетических ударов из космоса.

На горизонте, за серо-красными отвалами котлована, отсвечивали на солнце белые кубики плавильных печей. Рядом с ними неторопливо покачивались тонкие издали штанги подъёмных кранов. Навстречу Тъе по монорельсу ползла грузовая платформа с сегментами колец, только что вынутыми из печей. Над платформой поднимался лёгкий пар. Тъе набрал на Синем Зеркале, встроенном в приборную панель машины, индекс бригадира монтажников. Высветилось худое красное лицо с приметным аталанским носом:

– Я парус внимания, мастер Тъе!

– На кой мне твое внимание, Годо, если ты заказываешь горячие блоки! Заставить тебя пересдать материаловедение?

– Мастер Тъе, по нормативам температурные допуски…

– Наплевать на допуски… Мы строим сооружение, которое простоит несколько ринов. Блокам надо остыть до температуры окружающей среды. Тогда при состыковке швы минимальные. Почему я должен объяснять тебе избитые истины?

– Но ведь монтажники ещё пройдутся герметиком! Как и положено по технологии.

– Да-да, замажут соплями твои допуски! Поставите горячие блоки… Заставлю перемонтировать вручную!

Печи остались слева, прямо по курсу вездехода выросла небольшая гора, в изножье которой, прикрытые закруглённым каменистым гребнем от ветров, стояли длинные серебристые ангары главной базы.

– Я тебя вижу, – опять подключился Анг. – Есть хочешь?

– Не отказался бы, – против воли улыбнулся Тъе.

– Могу заказать твою любимую запеканку с кокору, дружище. Что взять к ней?

– Возьми рыбки. Хорошо бы патоси с молочным орехом!

– Принято. Патоси не обещаю, лакомые губы, но какую-то рыбку поедим.

Анг теперь оставался для Тъе самым близким человеком. Они выросли на соседних островах, вместе учились в строительной академии. Только Тъе выбрал технологию сверхпрочных строительных материалов, а верный товарищ – логистику. Командор Шигэцу назначил Анга главным диспетчером экспедиции, а Тъе – ведущим инженером строительства города-убежища. Тъе вспомнил о нарушении графика из-за остановки в карьере, и настроение снова испортилось.

В переходном модуле базы, пока он переодевался под ионным душем, его вновь посетила вредоносная, предательская мыслишка. Время от времени эта мыслишка угнетала Тъе: так ли уж мудр и непогрешим легендарный командор Шигэцу, если решил строить на Йарсе запасную базу, целый город – в шести сутках полёта от Тир? Зачем?

Ещё на «Зелёном луче», когда Шигэцу ставил задачу перед строителями убежища, он объяснял свои резоны следующим образом: если на Тир что-то пойдёт не так, всегда можно будет переправиться на Йарс, где к услугам йеропцев окажутся жилые комплексы, запасы оборудования и механизмов, которые помогут восстановить потенциал экспедиции. Командор подумал даже о метеоритной опасности для города – поэтому он и строился под землёй. То есть Шигэцу видел Йарс как запасной путь и готовился… К спасению? Или к отступлению? А что на Тир может пойти не так? Что может остановить «Зелёный луч», способный распылить на атомы любой космический объект вроде Йарса? Только чудовищная, непредставимая сила заставит «Зелёный луч» отступить. Но в таком случае… На Йарс некому будет высаживаться. И базовый город тем более не нужен.

Тъе гнал подобные мысли и успокаивался одним: это решение высокого начальства. Настолько высокого, что за всё время полёта Тъе видел командора единственный раз – когда Шигэцу ставил строителям непростую и, по здравому размышлению, бессмысленную задачу.

Морг в глубоком подвальном помещении представлял небольшую квадратную комнату из стеклопластика, с холодильной камерой и блестящим столом из того же пластика. Резкий свет бестеневых ламп безжалостно освещал неподвижный сгусток плоти на столе морга. Рамаджава Йогури, начальник экспедиции, пожилой аталанец, склонился над столом и напряжённо вглядывался в труп перед собой. Это был первый труп, который, так сказать, напомнил, зачем на главной базе в своё время сооружали морг.

Напротив рамаджавы стояли командир разведки Калау и врач базы Тоти. На всякий случай все трое перед походом в морг облачились в белые защитные комбинезоны с прозрачными наголовниками.

Труп принадлежал маленькому синему существу с безгубым ртом, похожим на ножевое рассечение и с непропорционально большими, по меркам йеропцев, глазами. Эти выпученные белёсые глаза с чёрными провалами овальных зрачков, казалось, внимательно наблюдают за людьми, окружившими металлический стол с зажимами на бортиках. Брюшную полость и безволосую голову трупа пятнали фиолетовые рваные швы, прихваченные блестящими скрепками. Тоти уже провела вскрытие.

– Он действительно синий? – спросил начальник экспедиции. – Или тут свет такой?

– Синий, – кивнула Тоти, смуглая и крепкая уроженка архипелага Антананива.

– Вот вам и недостающее звено, – задумчиво сказал Йогури.

– Что вы имеете в виду, рамаджава?

– Ну, как же… На Йеропи живут белые, черные и жёлтые. Мы, аталанцы, красные. Теперь вот нашёлся синий. Для полноты спектра не хватает зелёного. Ладно, Тоти, не будем отвлекаться. Что можно сказать о нашем подкидыше?

– О нашем найдёныше, рамаджава, – вмешался Калау, плотный пожилой северянин с Белого пояса. – Подкидыш и найдёныш, хочу заметить…

– Отставить, Калау! Продолжай, Тоти.

– Это труп мужчины.

– Неужели? – усмехнулся Йогури.

– Вот что значит медицинское образование, – подхватил командир разведки. – Я бы сроду не догадался.

– Да ладно вам умничать, мастер Калау, – отмахнулась Тоти. – Обратите внимание, рамаджава: ушные раковины… этого типа… расположены не вертикально, а горизонтально. Похоже, они служат не резонаторами, а клапанами, прикрывающими слуховые проходы.

– Зачем?

– Да кто ж его знает, – вздохнула Тоти. – Может, он урод.

– Это для нас его ушные раковины расположены неправильно, – сказал начальник экспедиции. – Но с точки зрения его расы, именно у нас – уродливые уши. Что ещё скажешь?

– По четыре пальца на конечностях, четырёхкамерное сердце слева, позвоночный столб завершается наружным отростком. Вот, смотрите…

Тоти с бесцеремонностью, присущей всем врачам, ухватила труп за плечо и перевернула на бок. Действительно, над маленькими сухими ягодицами торчал небольшой отросток, покрытый сморщенной голубоватой кожей и редкими рыжими чешуйками.

– Хвост как у обоси! – подал голос Калау.

– У него и желудок, как у обоси, – кивнула Тоти. – Двухкамерный, в отличие от нашего, моногастричного. Сначала пища у этих людей, как я думаю, поступает в верхнюю камеру и перебраживает, а потом спускается в нижнюю.

– Избавь меня от этих подробностей, – передёрнулся Йогури. – Дальше…

– Думаю, он вегетарианец. Во-первых, двухкамерный желудок, во-вторых, отсутствуют зубы.

– А как же он… набивал свой желудок? – удивился командир разведки.

– Вместо зубов костные пластины. Вроде жерновов. Судя по большой истёртости пластин, это довольно пожилой человек.

Тоти сунула в рот трупу скальпель и раздвинула челюсти.

– Вот, видите?

– Я же просил избавить меня от подробностей, – нахмурился начальник экспедиции. – Рассказывай дальше.

– А дальше и рассказывать почти нечего. Очень сильно истощён. Вероятно, умирал долго. Кровь тоже синего цвета, а мозг… Объём большой, почти такой же, как у нас. Только плохо фиксируются желудочки, практически нет ганглиев и ствола. Короче говоря, мозг не структурирован – какой-то салат под черепной крышкой.

– И с этим салатом… Он оказался на Йарсе – в комбинезоне полной защиты и в ракетной капсуле?

Йогури обратился к командиру разведки:

– Ты хорошо осмотрел место, где его нашли?

– Прошли на прыгунах в радиусе трёх тысяч дайконов, рамаджава, – развёл руками Калау. – Ничего, кроме капсулы, не обнаружили. Нашли несколько ледяных пузырей. Лишь один оказался довольно большим – семнадцать дайконов глубиной. Именно в этот пузырь он умудрился провалиться. Похоже, в капсуле кончилось горючее. Или была авария при посадке. Вот наш герой и решил путешествовать на своих двоих…

– Допускаю такой вариант, – кивнул Йогури. – Техники сейчас разбираются с ракетой и комбинезоном. А ты, Тоти, скажи… Ну, хотя бы примерно. Как долго он пролежал в пузыре? Год, два, рин?

– Простите, рамаджава, такие вопросы не в моей компетенции, – надула Тоти полные губы. – Тут нужен судмедэксперт.

– Тоти, картина моих глаз, песня моих ушей… – вздохнул начальник экспедиции. – Посмотри под столом. Можешь заглянуть в холодильник. Можешь вообще выйти и посмотреть снаружи. Увидишь судмедэксперта – пригласи его к нам.

Калау с улыбкой отвернулся.

– Ты же врач, Тоти, – продолжал Йогури. – Давай подумаем, как решить задачу без судмедэксперта. Можно ли провести какие-то предварительные исследования, чтобы узнать, хотя бы приблизительно, когда он провалился в пузырь?

– Я попробую, – кивнула Тоти. – Надо будет… Поколдовать над кожей. Посмотреть степень отмирания и обезвоживания слоёв… Не думаю, что его кожа по строению и принципам питания сильно отличается от нашей.

– Вот и поколдуй, – сказал Йогури. – А мы с мастером Калау пойдём. Не станем тебе мешать. Через час жду у себя. Готовься дать объяснения командору Шигэцу.

– Самому командору? – изумилась Тоти. – Ох, а я даже не причёсана…

В кабине подъёмника командир разведки сказал:

– Да-а… Насовали нам детей! Как с ними работать?

– Ты не прав, Калау, – улыбнулся Йогури. – Тоти хороший врач. У неё два диплома, и практиковалась она в клинике какого-то светила. Ну, молода… А наш строитель подземелья Тъе – старик? Тоже ведь мальчишка. Молодость, как мы с тобой знаем на собственном опыте, проходящий недостаток. К сожалению, слишком быстро проходящий.

– Тут ничего не могу возразить, – сказал со вздохом Калау. – И всё же… Может, попросить командора? Пусть пришлёт специалистов! Надо понять, как себя теперь вести. Не нравится мне этот синий путешественник… С тех пор, как его нашли, я себя чувствую, словно в лесу, полном нежити. Идут эти нкажу по следу и смотрят в спину.

– Это нервы, Калау, – сказал Йогури. – Поменьше прикладывайся к грибной настойке… Она ведь отпускается сугубо в медицинских целях.

– Какая паскудная черепаха напела? – сконфуженно пробормотал командир разведки.

– Я слышу все песни, – засмеялся Йогури. – А если серьёзно, то, думаю, ты прав, дружище… Надо просить командора, чтобы прислал специалистов. Пусть тщательно исследует нашего подкидыша. Если он пролежал в пузыре много лет – одно дело. А если провалился недавно…

– То его могут искать свои, – закончил Калау мрачно. – Интересно: куда он собирался? Если не побоялся бросить капсулу и пойти пешком… Значит, надеялся, что дойдёт. Куда?

Когда они вышли из подъёмника в пустой длинный коридор, командир разведки сказал:

– Не ожидал я… Никогда не думал, что встреча с другим разумом произойдёт вот так.

– Как?

– Ну… Обыкновенно, что ли. Не торжественно – на металлическом столе в морге…

– А чего ты хотел? Толпу встречающих и братские объятия под рёв надраенных мараконов? Так этого не было и на Тир. А там люди – такие же, как мы, в отличие от этого… синего.

– Не знаю… Оркестра, может, и не надо, но… Событие редкое, которое бывает, наверное, раз в истории. А тут…

– Старый солдат… И до сих пор романтическая дурь в голове! Ты сказал про историю… Наверное, мало читал на исторические темы. А я читал много книжек. Особенно, когда уволили из армии. На пособие по безработице не разгуляешься.

– Точно, – кивнул командир разведки. – Я тоже на пособии два года жировал, когда наши Великие Капитаны спятили со своим разоружением…

– Ну, вот… Сижу в своём свайном домике, кушаю надоевший готовый супчик из ракушек, перебрасываю на Синее Зеркало все мыслимые сюжеты по истории. И смотрю как нанятый. Тогда-то, Калау, насмотревшись и начитавшись, сделал я для себя открытие. Наверное, учёные историки давно об этом знают… Но я дошёл сам. Все великие исторические события поначалу не кажутся ни великими, ни историческими. Например, какой-то ревнивец пырнул ножом Атона Лучезарного… Сразу замечу – поделом. Не надо было бегать за каждой бабой… Итак, пырнули нашего очередного Атона. Что тут великого? Обычная бытовая или криминальная разборка. Я потом насмотрелся такого, когда пошёл служить в полицию. Но, представь, у Лучезарного не было детей. Хоть и бегал за бабами. На Йэллчипе из-за проблем с престолонаследием началась гражданская война, которая тянулась пять лет. Она так измотала Островную Империю, что та почти развалилась. Половина колоний Йэллчипа объявила о независимости. Началась война с Жёлтой конфедерацией, которая решила выйти из-под влияния Йэллчипа. Кровавая свара вокруг опустевшего престола, которую историки Йэллчипа назвали большой Смутой, закончилась избранием Великого Чипа – молодого голодранца из семьи мелкого дворцового служащего. Противоборствующие стороны рассудили, что этим Чипом можно будет вертеть, как им заблагорассудится. Голодранец тем и другим обещал служить верно, а когда получил трон и государственную печать, то приказал лишить дыхания главарей Смуты. Ему, Атону Бережливому, пришлось немало попотеть, чтобы восстановить экономику и вернуть стране, хотя бы отчасти, прежний блеск… Больше Йэллчип никого не завоевывал. Он превратился в государство торгашей и ростовщиков.

– Ты к чему это всё рассказал? – приостановился Калау.

– Просто так, – шлёпнул его по плечу Йогури. – Продул тебе мозги кислородом. В истории не случается больших и маленьких событий. Нет великих и маленьких людей. Таковыми они становятся потом, когда начинают проявляться их последствия. Труп на столе нашего морга может оказаться следом, не ведущим никуда. А может обернуться конфликтом цивилизаций… Так что не особенно увлекайся пафосными картинками встречи разумных рас. Представь себе, появятся здесь завтра эти… двухкамерные с хвостиками. И скажут: ребята, мы давно присмотрели это местечко для загородного дома! Так что сворачивайтесь и выметайтесь подобру-поздорову… Вот и вся история.

– Хотел бы я такое услышать, – презрительно сказал Калау. – Ты бы видел панель управления в капсуле! На кнопочках, которые надо нажимать и притапливать. На кнопочках, представляешь? Я даже не припомню, в каком рине у нас использовали такие, с позволения сказать, сенсоры. И они мне заявят: выметайся?