Северная сага. Хирд

С последним, оказавшимся послабее в плане подготовки, Гостомысл тоже справился.

В следующей горнице нашлась одна лишь симпатичная перепуганная девица. Увидев викингов, она тут же хлопнулась в обморок.

– Так вот кого они тут охраняли! – воскликнул конунг. – Княжич, кто это? Знаешь ее?

– Знаю. Дочь Пожеги это, Горица. Себе заберу, наложницей сделаю!

– Потом решим! Пока что тут пусть полежит, – бросил конунг. – Дальше пошли!

Быстро проверив оставшиеся помещения покоев князя, которые состояли еще из пяти горниц различного назначения, и обнаружив их пустыми, они вернулись назад и ворвались в светлицу княжича. Тоже пусто. И в кладовых никого не оказалось.

– Вниз! – заорал конунг. – Поможем Харальду.

А на Харальда наседали уже с двух сторон, заблокировав в проходе. Конунг подоспел вовремя. Оказалось, что большой зал имеет скрытую дверь, через которую вошли защитники и незаметно подкрались к викингам со спины. Хорошо, что бойцы все были опытные, не попались так просто. Но заблокировали их качественно.

А вот ладогжан конунг с князем застали врасплох. Сразу же зарубили троих, а остальных добили копьями хускарлы. Оставались только те, кто уперся в проходе напротив Харальда.

– Копья бросай! – скомандовал Хельги, и в щиты ладогжан полетели тяжелые трофейные подарки. Три-четыре копья в каждый щит, и он уже становится неподъемным по весу. А после этого остается только делом техники заколоть врагов. С чем Харальд сотоварищи успешно справились.

Оставив Харальда с бойцами перепроверить все клети и помещения первого этажа, конунг с князем выскочили во двор. Там уже все закончилось, детинец был взят. Шестнадцать викингов побили семь с лишним десятков дружинников, как потом выяснилось, когда подсчитали. Причем, гридней не из последних. Сами, при этом, получили только несколько ранений, ни одно из которых не было критичным. Поправятся и встанут в строй все.

В плен взяли двух предателей-бояр, одного их сотника-воеводу и шестерых гридней. Сотник сражался отчаянно, спрыгнув со стены во двор, но к нему подкрались сзади и оглушили древком копья. Шлем его получил серьезную вмятину, но голова не треснула, крепкая оказалась.

– Раздеть их всех до исподнего, крепко связать и стеречь! Княжич их потом судить будет! – отдал Хельги распоряжение. – Гуннар, с десятком остаешься здесь. Запри ворота и выстави стражу. Мы в посад поспешим, к нашим! Да, там в тереме еще пара бояр, их тоже во двор вытащи! И за дочерью Пожеги присмотри, чтобы не сбежала, она в светлице наверху!

– Понял, конунг! – кивнул Гуннар.

– Пошли, княжич, подсобим нашим воям, укажем, чьи подворья брать в первую очередь, а то они без нас такого наворотят! – усмехнулся Хельги и подмигнул Гостомыслу.

Княжичу было не до смеха, ведь это его город сейчас грабят нурманны, поэтому он озабоченно закивал и нацепил на голову свой открытый золоченый шлем. Нашел он его висящим на поясе у Пожеги и сразу отобрал. Теперь уже не нужно было скрывать своего лица.

***

Воинство конунга, которым временно командовал ярл Сигурд Бочка Мёда, высадилось неподалеку от города, там, где указали Белотур с Доброгой. Укромная заводь вместила все корабли, а густой лес скрывал их от любопытных глаз. От тех, кто пойдет мимо по реке, флот не скрывало ничего, но это было неважно. Для охраны кораблей остался полный экипаж снекки, двадцать пять хирдманов, которые остановят любого проплывающего. Никто не проскочит. Беглецов из города, если такие по реке пойдут, викинги тоже перехватывать будут. Честные от княжича не побегут, а предателей всех бить нужно.

Сойдя на берег, хирд, совместно с остатками княжеской дружины, выдвинулся на позиции. То есть на самый край леса, выходящий к полям. Дальше, за полями, начинались посадские постройки. Засели в засаде не скученной толпой, а растянувшись в длинную цепочку, чтобы охватить большую часть городского посада.

С того места, где укрылся Сигурд, почти у самого берега, были хорошо видны причалы. Вон и драккар конунга виднеется. Сигурд видел, как Хельги неторопливо спустился на пристань и, в сопровождении полутора десятков хирдманов, отправился в детинец. Никто их не остановил. Небольшой хирд не испугал стражу. Все шло по плану.

Сначала конунг должен занять ворота в детинец, дать сигнал к атаке и удерживать позиции до подхода подкрепления. Потом они вместе захватят или заблокируют терем и начнут грабить подворья бояр и других отступников, на которые укажут воевода Белотур и его дружинники.

По оценке Сигурда время еще было. Пока конунг зайдет в терем, пока поболтает с боярами, пока выйдет, не торопясь… А уже после, неожиданно, начнет захват ворот.

Вдруг с дальнего от ярла края леса раздались крики. Несколько десятков викингов выскочили из укрытий и понеслись в сторону посада.

Сигурд сплюнул от злости.

– Собака Биргер не выдержал! Там же конунг с княжичем сейчас влипнут!

Ничего не оставалось делать, как отдать команду начать общее наступление. Нужно было спасать конунга.

***

Ярл Биргер сидел за большим кустом и размышлял. Он был уверен, что при распределении усадеб, предназначенных к разграблению, его хирду достанутся самые нищие и убогие. Ни Сигурд, ни, тем более, конунг, не дадут Биргеру захапать лишнего. Он для них никто, только что присоединившийся случайный союзник. Поэтому надо все брать в свои руки. Следует не дожидаясь звука рога, команды конунга, ворваться в Альдейгью и начать грабеж с самых богатых домов. Ярл знал, где они расположены. В его привычку всегда входило подмечать зажиточные дома во всех местах, где он когда-либо бывал. Неважно, друзья там жили или нет. Так, на всякий случай. И вот этот случай настал, знания пригодились.

Биргер прекрасно понимал, что атакуя раньше сигнала, подставит под удар Хельги и Гостомысла. Но, немного подумав, здраво рассудил, что это будет ему только в плюс. Если их там убьют, то у него появится шанс возглавить все войско и самому стать конунгом Альдейгьи. Ведь с Хельги, наверняка, погибнут и Харальд с Гуннаром. А с Сигурдом он точно справится. И больше никто не рискнет бросить ярлу Биргеру вызов, потому что равных ему воинов просто не останется! Надо действовать, пока не поздно.

Биргер крикнул своим хольдам, отдавая команду к началу наступления. Кормчий Рёгнвальд, давний советник ярла, попытался остановить своего вождя, но тот лишь отмахнулся от него, заорав уже во весь голос:

– Вперед, хирд! Потрясем Альдейгью за жирную мошну!

И бросился через поле к домам, выхватив меч.

***

Сигурд, ведя свой хирд за собой, пронесся через весь посад очень быстро, но все равно не успел. Когда они подбежали к воротам детинца, оттуда на встречу им вышли сам конунг Хельги, княжич Харальд и четверо хускарлов. Чуть лбами не столкнулись.

– Кто посмел выступить раньше сигнала? – сходу заорал конунг. – Нас чудом не порубили!

– Так уж и чудом… – проворчал Харальд. – Просто мы – лучшие, и твоя удача, конунг, велика! Поэтому мы и победили!

Сигурд выдохнул – конунг с княжичем живы, а это – главное. И ответил:

– Это Биргер, собака, вперед побежал. От жадности, небось, пограбить ему захотелось! Зря ты его взял, конунг!

– Хрен с ним, потом разберемся! Некогда сейчас, надо город в свои руки брать. Веди, княжич!

Резко разросшийся отряд конунга побежал по улице, ведущей к терему учебного подворья, которое, по имеющейся информации, было осаждено боярскими дружинниками. Конунг и князь решили, что освободить их – дело первоочередное. Еще три десятка воинов, пусть и отроков, не помешает.

А там уже кипел бой. Осаждавшие учебный детинец, заслышав крики и звуки сражения в Ладоге, решили, что это Гостомысл вернулся в город, чтобы дать бой. И пошли на штурм терема с запершимися отроками. Еще минут пять-десять и отрокам настал бы конец, силы были явно неравны. Но штурмовавшие боярские дружинники никак не ожидали нападения со спины, да еще и отборных викингов. Три десятка дружинников викинги Хельги порубили сходу, остальные просто побросали оружие и бухнулись на колени, сдаваясь на милость победителям. Их тут же заперли в конюшне учебного детинца.

– Храбрые дренги! – заметил конунг, кивнув на израненных и оголодавших, но не сломленных отроков, вышедших навстречу своему князю. – Они достойны называться хускарлами!

– Княжескими гриднями, конунг! – улыбнувшись, поправил юный князь. – Я объявлю их гриднями на пиру!

И добавил уже громко:

– Азгуд! В бой не лезть! Остаетесь все здесь, охраняйте пленников! Моя власть теперь в Ладоге!

Одно за другим подворья мятежников захватывались и занимались малыми отрядами викингов, рассредоточившимися по городу. Даже несмотря на то, что к ним были приставлены дружинники князя, без ошибок не обошлось. Там, где нурманнам оказывали сопротивление, приходилось отвечать жестко и без раздумий. Ну не начинать же расспрашивать местных, за кого они – за князя или за наместника. Так что несколько поместий и усадеб попали под горячую руку и были безжалостно разграблены. Возможно, что в этом как раз княжьи люди были замешаны – мстили недругам. Но, как говорится, лес рубят – щепки летят.

Отличился среди всех опять ярл Биргер. Мало того, что не дождавшись сигнала ринулся в атаку, так еще и сдуру осадил усадьбу самого конунга, якобы по незнанию. За что и поплатился – чуть ли не треть своего хирда у стен положил. Старики Трувор и Эйрик разбираться не стали. Увидели со стен бросок чужих нурманнов и решили, что это наместник с боярами наймитов привели. Вот и вдарили дружненько со стен, кто чем мог. Хоть и старики с молодежью совсем зеленой, а из луков стрелять хорошо обучены. И предметы тяжелые на головы врагам швырять с высокого частокола. Нахрапом Биргеру их взять не удалось, он отступил в замешательстве, а тут и конунговы хирдманы во главе с Сигурдом и воеводой Белотуром подоспели. Остановили Биргера, который сдуру уже собирался усадьбу подпалить. Чуть не подрались, пока не разобрались, кто есть кто. Проводить дознание и экзекуцию на месте с Биргером не стали, некогда. Да и пусть конунг Хельги этот вопрос решает.

В то же время, многие жители встречали воинов с радостью – юный князь Гостомысл нравился людям, а отца его, Буривоя, крепко уважали. Сказывалось еще и то, что жадных бояр-купчин не любили, считая кровопийцами, наживающими добро за чужой счет. Да и обученных воинскому делу среди населения города было совсем немного. В основном, смерды, мастеровые, купеческие люди. Холопов вообще никто не спрашивал, естественно.

Конунг воспользовался ситуацией и расширил свое подворье – захватил и присоединил соседнюю усадьбу, которая ранее принадлежала одному из мятежных бояр. Возражений не последовало. Да и некому возражать было – бывший хозяин зарублен в княжеском тереме лично конунгом.

Наконец, сопротивление было сломлено. К вечеру весь город был приведен к повиновению, порядок и власть князя в Ладоге-Альдейгье восстановлены. Всех пленных собрали в одном месте – на княжеском подворье, которое Гостомысл занял по праву.

От основной толпы отделили зачинщиков мятежа – бояр и их прихвостней, родичей и ближников. Княжеский суд над ними князь Гостомысл решил провести сразу, не откладывая. Пожегу и еще семнадцать активных его помощников казнили, повесив на наскоро сколоченных виселицах, в назидание всем. Их имущество было поделено между всеми хирдманами конунга и дружинниками князя, как положено, по справедливости.

Ничего не досталось только людям ярла Биргера, как решили Гостомысл с Хельги, объяснив это тем, что Биргер нарушил приказ конунга. Биргер открыто, при всех, спорить не решился, но явно затаил злобу. Конунг, прекрасно понимая, что вопрос с ним нужно решать немедленно, настойчиво пригласил ярла и весь его хирд в свою усадьбу. Биргеру ничего не оставалось делать, как проследовать, куда было сказано. В сопровождении хирдманов конунга, под присмотром, они все проследовали к поместью.

Глава 4

На суд конунга собрались все хирдманы и обитатели усадьбы. И даже Гостомысл с Белотуром пожаловали, с небольшой охраной в виде десятка гридней. Для Хельги и князя в большой двор вынесли два высокий кресла и установили их на крыльце длинного дома.

Биргер, в полном боевом облачении и при оружии, в окружении своего слегка поредевшего хирда, стоял посреди двора, прямо перед конунгом, гордо выпятив всклокоченную и местами подпаленную бороду. Викинги его понуро опустили головы, уставившись в землю. Большинство из них понимало, что их ярл совершил массу ошибок и не горели желанием спорить с конунгом Хельги Скогаттом и качать права. Несколько из них уже совсем разочаровались в своем ранее успешном лидере и даже немного дистанцировались от него, отойдя на некоторое расстояние. Но сам Биргер, похоже, совсем не понимал сути происходящего судилища. Судилища над ним.

– Почему ты запрещаешь взять то, что принадлежит нам по праву, Хельги Скогатт? – заорал ярл Биргер, брызгая слюной. – Мы захватили эти земли, здесь все наше! Я хочу получить свою долю и долю моих хирдманов!

– Ты ничего не перепутал, ярл? Я нанял тебя за плату, которую ты получишь в срок. Твои люди, как договорено, обеспечены снедью и выпивкой. О чем ты еще говоришь?

– Я говорю о доли нашей добычи за Альдейгью! – продолжил верещать Биргер. – Мы захватили ее, но ничего не получили!

– Альдейгью мы не захватывали, ярл! Ты чего-то путаешь, – конунг был совершенно спокоен. – Мы освободили город, помогли нашему другу князю Гостомыслу! Ни о какой добыче здесь речи быть не может!

– А я считаю, что может! Я потерял двенадцать хускарлов! Кто заплатит за их смерти?

– Твои хускарлы, как и ты, решили ограбить мою усадьбу! Мою! Слышишь? Значит, сами виноваты, получили по зубам. И ты виноват в их смерти первый! И еще. Вы ослушались моего приказа. Я же сказал ждать моего сигнала! Но ты ринулся грабить посад раньше, чем он прозвучал! Чуть не сорвал весь наш план! Нам повезло, что боярские гридни в детинце замешкались! Или ты забыл?

– Ничего я не забыл, конунг! Но мои хускарлы хотят знать, кто ответит за гибель их товарищей. И я требую долю в добыче!

– Ты требуешь?! Ты не можешь управлять своими хирдманами, разъяснить им мои приказы и объяснить, кто виноват в гибели твоих хускарлов, и еще что-то требуешь?! И с чего ты решил, что твои хускарлы все еще твои? Думаешь, после всего что произошло, они все еще захотят служить тебе? Сомневаюсь.

И конунг перевел взгляд на свеев.

– Рёгнвальд! – обратился Хельги к кормчему Биргера. – Ты все еще хочешь служить неудачнику Биргеру? А вы, славные хирдманы? Нужен вам такой предводитель?

Викинги Биргера начали перешептываться друг с другом, зароптали и начали выкрикивать:

– Нет! Нет! Нам нужен сильный вождь! Нам нужен вождь с большой удачей и силой! Конунг!

– Молчать! Не слушайте его! – заорал Биргер, до которого наконец дошло, к чему привела его жадность. Но было уже поздно.

– Конунг! Конунг! Прими нас к себе! Ты – наш вождь! – орали почти все свеи и протягивали свои мечи и секиры рукоятями вперед в сторону Хельги.

Отчаянный вопль Биргера разорвал весь шум, исходивший от его бывших уже викингов. Ярость взяла верх над ярлом, оставшимся без хирда. Биргер совершил стремительный бросок в сторону сидящего на возвышении конунга. Неуловимым движением рук разъяренный ярл выхватил из ножен тяжелый меч и длинный кинжал.

Хускарлы-телохранители, как и Харальд с Сигурдом, стоявшие ближе всех к конунгу, явно не успевали. Но это было и не нужно, так как Хельги сам был готов встретить обезумевшего Биргера. Конунг выхватил оба своих меча и прыгнул навстречу противнику, как рысь, сверху вниз, замахиваясь на ходу.

Их клинки встретились, раздался оглушительный звон, но знаменитая франкская сталь выдержала мощный удар.

Биргер яростно атаковал, орудуя своим оружием очень умело. Он понимал, что шансов остаться в живых у него теперь нет. Его убьют в любом случае. Но уходить в одиночку ярл не собирался, рассчитывая прихватить с собой, как минимум, конунга. А может и еще кого-то, кто подвернется под руку.

Но стоявшие вокруг хускарлы, даже те, которые буквально только что служили самому Биргеру, резко подались назад, освобождая большую площадку перед домом. Некоторые, стоявшие в передних рядах, прикрылись щитами, перебросив их из-за спин. Тут же забыв об идее зацепить кого-нибудь еще, ярл полностью переключился на конунга.

Конунг кружил, парируя удары взбесившегося ярла, один за другим. Самому ему провести атаку пока не удавалось – очень уж умелым бойцом оказался Биргер.

Наконец, тот совершил малюсенькую ошибку, сделав один лишний шажок и слишком сблизившись с Хельги, обнажая свой левый бок, чем конунг немедленно воспользовался. Его клинок чиркнул по слабо прикрытому месту, брызнули посеребренные кольца кольчуги. Биргер вскрикнул и слегка скособочился на левую сторону. Сквозь прореху показалась алая кровь.

Казалось, что ранение только сильнее разозлило ярла, не причинив ему особого вреда. Он с удвоенной силой принялся атаковать конунга, снова перешедшего в глухую оборону.

Но, как оказалось, Хельги только выжидал, когда его противник ослабеет от потери крови и потеряет в быстроте и реакции. Так и случилось. Через пару минут активного махания оружием, финтов, прыжков и уходов с линии атаки, Биргер ожидаемо замедлился. Кровь из его раненого бока уже начала стекать по бедру в сапог, напитав и поддоспешную стеганку и парчовые портки ярла. После каждого шага Биргера, на пыльной земле оставался кровавый отпечаток подошвы его кожаного сапога.

И теперь конунг перешел в атаку, показав всю свою силу и умения. Биргер понял, что жить ему осталось недолго, и решил рискнуть. Превозмогая боль и отчаянно заорав, ярл выбросил вперед обе руки, сжимавших оружие, в надежде зацепить конунга в последней яростной атаке, но лишь сам наткнулся на его мечи.

Конунг вонзил свои клинки в тело ярла обеими руками, пробив доспехи и на животе, и на груди, а ярл еще и сам помог Хельги, по инерции насаживая себя на лезвия, как шашлык на шампур.

Биргер умер мгновенно, скорее всего даже не поняв, что совершил свою последнюю ошибку.

Конунг резким движением выдернул клинки и стряхнул с них кровь. Тело Биргера постояло еще пару секунд, а потом грудой мяса, костей и железа осыпалось на утоптанную землю подворья, заливая кровью все вокруг. Ненавидящий взгляд его погас.

Несколько мгновений вокруг царила звенящая тишина. Первым заорал Харальд:

– Конунг! Конунг!

Его крик тут же подхватили остальные. И все викинги побежденного Биргера вторили хирдманам Хельги Скогатта. Они только что получили нового лидера.

Тело бывшего ярла тут же оттащили в сторону, ободрав с него доспехи.

Конунг принимал присягу новых викингов. Хирд пополнился на три десятка отборных хускарлов, хевдингом которых был назначен кормчий Рёгнвальд. И это были уже не наемники за назначенную плату, а полноценные члены хирда.

***

Утром дозорные донесли, что на противоположный берег Альдейгьи вышел и разбил лагерь большой отряд воинов. Это прибыли на подмогу наместнику запоздавшие дружинники из Плескова и Белоозера. Около пяти сотен, и которых не менее половины – гридни с хорошими доспехами и оружием, а остальные – ополченцы. И сразу же начали активно сколачивать плоты для переправы, подготовка к атаке пошла полным ходом.

Князь немедленно созвал совет.

– Что делать с ними будем? – спросил озабоченный Гостомысл. – Драться?

– Договариваться нужно, князь! – выступил первым воевода Белотур. – плесковцы с белоозерскими – не враги нам! Их бояре-предатели взбаламутили. Напели, что нурманны город захватить хотят, вот те и пришли.

– Конунг, а ты что думаешь? – задал вопрос Гостомысл.

– Верно говорит воевода. Нужно договариваться. И предложить им вместе общего врага бить идти – весян, что князя Буривоя убили. Нужно объяснить им, что бояре незаконно власть захватили. На переговоры пойдем!

***

Чтобы перебраться на противоположный берег Волхова, где встало лагерем сводное войско плесковцев с белоозерцами, конунг выбрал трофейную ладью местной постройки. Из тех, что на реке перехватили, бывшую собственность казненного боярина Пожеги. Нужно выглядеть максимально неагрессивно и не по-нурманнски, поэтому все драккары останутся у причалов.

Места гребцов заняли варяги конунга. На борт взошел он сам, Гостомысл, Доброга, Белотур и Варяжко. Достаточно для переговоров. И без викингов, чтобы показать прибывшим на помощь ладогжанам соседям, что никакие северяне город не захватывали.

Харальд с Сигурдом и остальными ярлами, правда, поначалу уперлись, не желая отпускать конунга почти без охраны, но Хельги растолковал им свою мотивацию. Убедил.

Ладья медленно, совсем не торопясь, отошла от пристани. На ее мачту водрузили белый щит, чтобы показать мирные намерения.

Встречать представительную делегацию на берег вышли несколько воинов в хороших доспехах. Их прикрывали два десятка гридней с луками в руках. Остальное войско, в количестве около пяти сотен бойцов, по грубым прикидкам конунга, выстроилось ровными шеренгами выше, на большом лугу.

Молодой князь сошел на берег первым, ловко сбежав по веслу, упертому в песок. За ним спустились остальные военачальники, встав за Гостомыслом полукольцом. Щитов никто не брал, только мечи у пояса.

Встречающие сделали несколько шагов навстречу. Они явно узнали молодого князя и теперь на их лицах читалось откровенное недоумение. Им-то сказали, что Гостомысл пропал или погиб, город осадили викинги, а храбрые бояре с почтенным наместником героически держат оборону. А тут совсем все не так, оказывается. Вот он – князь, здесь. Воеводы с ним известные, еще знакомые лица на ладье. Свои, варяжские. Город не горит, никто там не бегает и не орет. Отсюда хорошо видно, что Ладога живет обычной жизнью. Вон даже рыбацкие лодочки снуют, ладья купеческая у лабаза разгружается, тележки с товарами катят по дороге людишки…

Первым заговорил Гостомысл.

– Здравствуйте, достойные воины плесковские и белоозерские! – князь сделал еще несколько шагов вперед, туда, где заканчивался песчаный берег и начиналось возвышение, поросшее травой, чтобы не смотреть на воинов снизу-вверх, а стоять прямо перед ними, вровень. Конунг с остальными последовали за ним, да так резко, что делегаты даже попятились, а их группа прикрытия чуть не натянула луки, с наложенными на тетивы стрелами.

Гостомысл резко поднял руку вверх.

– Спокойно все! Кто не знает – я законный князь ладожский Гостомысл! Со мной мои воеводы, Белотур и Доброга, и друг наш – конунг нурманнский Хельги Скогатт.

– Мы узнали тебя, княжич! – наконец решился ответить один из делегатов, самый важный варяг с островерхим шлемом в руках. Голова его была чисто выбрита, как и подбородок. Зато имелись длиннющие густые усы, доходившие до самой груди. Кончики их были высинены12 и свидетельствовали о принадлежности к варяжской элите. Рядом с ним стоял еще один серьезный воин в полноразмерной кольчуге, доходившей ему до колен, тоже вступивший в разговор:

– И тебе здравствовать, княжич Гостомысл!

– Я тоже вас знаю, воины! И тебя, воевода Лютый, и тебя, сотник Военег! Но я не княжич, а князь теперь. Отец мой погиб, как вам должно быть известно. Теперь я правлю Ладогой!

– Посылы наместника Пожеги говорили нам другое… – неуверенно произнес воевода Лютый, важный чубатый воин.

– Пожега – изменник! – выкрикнул Гостомысл. – Я казнил его, как и еще два десятка предателей!

– Вот как… Нам посылы Пожеги другое говорили… – протянул Лютый. – Нурманны Ладогу осадили, тебя, князь, убили…

– Как видите, я живой. Город в моих руках, изменники казнены. Вы можете убедиться в том, что в Ладоге обычная жизнь. Приглашаю вас и вашу старшую гридь на пир. Остальным привезут угощение прямо сюда. Ладьи подойдут, чтобы перевезти всех, кого с собой возьмете. Обо всем остальном в тереме поговорим!

Лютый с Военегом уважительно поклонились, признавая главенство князя и принимая его приглашение. Дружинники вокруг одобрительно загудели, радуясь тому, что война отменяется. Вместо побоища их ждет угощение и выпивка. А там и веселье с девками, песни и танцы.

Пока Гостомысл говорил, конунг внимательно рассматривал плесковско-белоозерское войско. Основную часть его составляла, конечно, толпа смердов с копьями и топорами. Однако, почти половина – воины профессиональные, выглядят грозно, солидно, и экипированы вполне на уровне. Неплохо было бы заполучить таких в хирд, хоть на время, очень они могли бы пригодиться в походе на Полоцк.

Но это позже. Сначала надо понять планы князя по мести убийцам Буривоя. В любом случае, неусмиренных весян оставлять за спиной не следует. Еще не хватало, чтобы они Альдейгью захватили и нового князя порешили. С этих станется!

Но в любом случае, уже можно отправлять драккар в Пограничный, за княжной Ингигердой. Соскучился по ней сильно, лучше, чтобы она рядом была. И Гретту Грамдоттир привезут, о чем настойчиво просили ярл Сигурд и ее сын Магни.