Северная сага. Чëрный Ворон

Вячеслав Калинин

Северная сага. Чëрный Ворон

Автор ни в коем случае не претендует

на историчность описываемых в книге

событий, фактов и персонажей. Все

перечисленное является фантазией

Глава 1.

В этом году к реконструкторскому слету, или реконскому фестивалю, я подготовился основательно. С учетом того, что распорядители отвели мне очень ответственную роль главного волхва на празднике и, одновременно, хозяина капища, я решил устроить показательное шоу.

По профессии я – журналист, имею образование историка и увлекаюсь реконструкцией раннего средневековья, нумизматикой, клинковым и стрелковым оружием, изучаю историю христианства и языческих верований Древней Руси и Скандинавии. Много перечислил, но ничего не поделаешь – такой уж я любознательный. Зовут меня Сергей, но на фестивалях реконструкторов я отзываюсь исключительно на имя Горазд. Это древнерусское слово означает «ловкий», «искусный», «способный», что очень близко мне по духу. Я именно такой и есть.

Вообще-то, склад моего характера – авантюрный. Я частенько принимал участие в разных не самых честных схемах, для того чтобы заработать денег. Ведь журналистикой много не заработаешь. А деньги я очень люблю. И люблю жить хорошо, ни в чем себе не отказывая. Некоторые интересные схемы я придумывал и проворачивал сам. Нет, не подумайте, что я мошенник. Просто иногда зарабатывать деньги можно не самыми прозрачными и не совсем правильными с точки зрения закона делами. Ничего криминального, просто бизнес. Правда, бывали и неприятности. И пару раз от этих неприятностей меня выручал мой друг Олег Русаков, серьезный человек, выходец из «органов». Однажды от бандитов спас, а в другой раз – от налоговой. Пришлось налоги те сполна заплатить, ничего не поделаешь. А бандиты сами отстали, после профилактической беседы Олега с ними. Так что – да, авантюрист я, по сути своей, люблю приключения.

Так вот, вернусь к моему хобби – исторической реконструкции. Совсем недавно, копаясь в старинных архивах центральной библиотеки, я обнаружил описание любопытного обряда, посвященного древнему славянскому богу – Перуну. И загорелся идеей провести представление по описанному действу. Так как Перун, в том числе, связан и с огнем, и с громом, и с молниями, то шоу, соответственно, должно стать огненным, ярким и громким.

Выписав в блокнот необходимые сведения для организации шоу, чтобы хоть немного соответствовать историческому контексту вопроса, я ринулся закупать реквизит. Времени до фестиваля оставалось совсем немного, поэтому следовало поторопиться. К тому же нужно было еще и согласовать все это с организаторами, ведомством пожарной охраны, спецслужбами, муниципальной администрацией и, на всякий случай, с медиками. Бюрократия страшная, но ничего не поделаешь. Вообще-то, безопасность участников и гостей фестиваля – превыше всего. Так что спорить насчет необходимости согласований никто даже и не думает. Безопасность – это вообще главный столп любого приличного реконструкторского мероприятия, чем и должны гордиться организаторы.

Так вот, закупив все необходимое для шоу, получив нужные разрешения и одобрения, я был готов к назначенному сроку. Осталось только собрать собственные вещи – одежду, всякие бытовые предметы, типа ножей, мисок, ложек, кружек и так далее. Все, естественно, в строгом соответствии с выбранной мной эпохой – начало девятого века, по направлению реконструкции Старой Ладоги и викингов.

На фестиваль в Новгородскую область я приехал одним из первых, вместе с организаторами. Пообщавшись с князем Гостомыслом, главным вдохновителем фестиваля, который в реальной жизни был довольно известным хирургом по имени Аскольд Арнольдович, я уяснил для себя распорядок всех планируемых мероприятий, таких как взятие «детинца», поединков и индивидуальных соревнований с разными видами оружия, а также торжественных награждений победителей. Для моего представления выделялось очень почетное время – сразу после объявления имен чемпионов. Шоу будет выступать как награда победителям, в их честь, можно сказать.

Князь также предупредил, что в этот раз даже один из федеральных телеканалов собирался поснимать наш «Фестиваль народных промыслов», как официально назывался слет (растем потихоньку!), поэтому все должно пройти без сучка, без задоринки.

Я внял предупреждению и отправился на капище готовить праздник. Как можно тщательнее.

Капище наше располагалось метрах в пятистах от деревеньки, на большой лесной поляне. По вечерам и ночам там устраивались языческие представления-игрища для участников и гостей, с обрядами волхвов и массовыми посиделками, с песнями и плясками под аккомпанемент музыкальных групп, созданных такими же братьями и сестрами, реконструкторами. Все проходит, обычно, предельно культурно и в рамках закона, и никакого алкоголя. Это вообще запрещено. Нарушителей с позором изгоняли и больше на слеты не допускали.

В первое утро фестиваля я как раз репетировал с помощниками свое шоу, когда к воротам капища подошел мой товарищ по имени Олег. Здесь его звали Хельги Скогатт, и он числился хольдом в хирде норегского ярла. Знал я Олега довольно давно. Мы пересекались частенько по работе – он служил в одной очень важной спецслужбе и по своей работе периодически консультировался со мной по моей журналистской деятельности. Постепенно эти рабочие контакты переросли в дружеские отношения, и я подтянул Олега в реконструкторскую тусовку. Он увлекался историей и нумизматикой, что нас сблизило еще больше.

Внутрь капища я Олега не пустил. Сюрприз должен быть сюрпризом для всех, без исключений. Поэтому поговорили мы прямо в воротах.

– Привет, – поздоровался Олег, хитро прищурившись. – Ну, что задумал? Давай, колись!

– Здорово! – поприветствовал я друга. – Вечером увидишь, ничего сейчас не скажу, готовимся пока, реквизит расставляем. И вообще, так не интересно будет! Только одно могу сказать – победитель турнира будет главным участником, в качестве награды ему. Так Гостомысл с ближниками решили.

– Ага, то есть организаторы в курсе?

– Только в общих чертах, правда! Иначе разрешения бы не дали, ну и рекламу надо как-то запустить, что это наградой будет для победителя. Толком я им ничего не рассказывал, чтобы интерес подогреть. Так что от них тоже ничего не узнаешь, все сюрпризом будет, но обещаю Шоу.

– Даже так? Именно – Шоу, с большой буквы?

– Вот именно, что с большой! Громко, красочно, ярко и необычно!

– Ну, тогда поверю тебе на слово, и пойду выигрывать турнир! Хочу быть в числе награждаемых! Заинтриговал ты меня, Серега!

– Иди-иди, а то разговоришь сейчас меня по своей чекистской привычке, я тебе все секреты и выболтаю! – я засмеялся и выпроводил друга из ворот.

Вечером, когда стемнело, все приготовления к шоу были закончены. Мои помощники установили реквизит у деревянного идола, вкопанного по центру капища. Вокруг собралась толпа зрителей. Кто-то занимал места на лавках, а многие располагались просто на траве по периметру площадки. Вот и Олега вижу, в первых рядах стоит, рядом с князем. А у частокола Юрка-Ратибор с девчонками весело лясы точит.

Наконец, князь торжественно объявил победителей и вызвал их в центр капища. Олег тоже среди них был, молодец! И Юрка тоже.

После вручения призов, князь дал мне отмашку начинать представление.

Я поджег фитили на фейерверках и начал декламировать на старославянском языке текст обряда, посвященного Перуну. Громко и очень пафосно.

Дальше все пошло не по плану. Облака на небе разошлись, показалась яркая полная луна, и я увидел, как она направленным лучом осветила идола. Неожиданно прямо в макушку деревянного божества ударила молния.

Раздался оглушительный грохот и мои пиротехнические бочонки разлетелись на тысячи огненных брызг. Наступила темнота.

***

Низкое серое небо, полностью затянутое тучами, кажется, прямо сейчас упадет на голову. Сплошной туман закрывает все вокруг, скрывая очертания огромных темных валунов, рассыпанных по берегу, и стволы высоких деревьев, еле угадывающихся вдалеке. Ледяной, порывистый и пронизывающий ветер дует со стороны иссиня-черного моря, пробирая до самых костей. Сама поверхность моря тоже очень неспокойна – двухметровые волны разбиваются о прибрежные скалы мириадами брызг. И мерзкий моросящий дождь сыпется с неба не переставая, только меняясь, периодически, с миллионов мелких капель на сплошную водяную пыль.

Я лежу на мокром песке, смотрю на всю эту мрачную картину и ничего не понимаю. Как я здесь оказался? Что происходит? Что я здесь делаю? Хорошо, что я точно знаю, кто я такой, иначе…

Так, стоп! В первую очередь, нужно успокоиться и прекратить паниковать. Начнем сначала. Что я вообще помню из последних событий?

Фестиваль. Вечернее шоу-обряд. С огнем перемудрил я, вот что! В последний момент сообразил, что пересыпал пороха, но поздно спохватился. Шнур уже подожжен и выдернуть его я не успел. Получается, что бочка бабахнула…

Еще помню изумленное лицо Олега Русакова, он же Хельги Скогатт, который как раз вышел ко мне, в центр капища, получать поздравления за победу в турнире. Он смотрел на зажженные трубки с фитилями, ведущими к бочонкам с пиротехникой, а глаза его все больше расширялись от ужаса.

Кажется, еще помню Юрку, которого в нашей реконструкторской тусовке звали Ратибором. Боевой такой парень. Он, полулежа на травке у забора, весело болтал с двумя девчонками-близняшками, а потом стоял рядом, когда я поджег фитили. Помню, как Юрка страшно выпучил глаза и бросился ко мне. Наверное, хотел помочь тушить огонь, но не успел.

О! Вспомнил! Была очень сильная вспышка молнии, ударившей в нашего капищенского идола, и грохот. А вот дальше – как отрезало, ничего не помню. Вот и где я теперь?

Собрав волю в кулак, я сделал усилие, приподнялся и сел на песке. Потом встал во весь рост и потянулся до хруста в суставах. Затекло все тело, видно, долго я так пролежал. По крайней мере, одежда промокнуть под этим мерзким дождем успела полностью. Хорошо, что хоть балахон мой, штаны, рубаха и худ сделаны из натуральной шерсти. Она, даже мокрая, греет. Так что я почти не замерз.

Я огляделся. Никаких признаков жилья, как и вообще признаков присутствия человека, вокруг не наблюдалось. Странновато это все. На пляжах, а я находился именно на пляже, обычно, мусора хватает. Банки, пластик, сигаретные бычки и прочий мусор, оставшийся от некультурных отдыхающих, встречается в похожих местах по всему миру. Здесь этого не было. Я даже копнул ногой песок в нескольких точках, чтобы убедиться, что ничего из перечисленного не зарыто поглубже. Вместе пластиковой бутылки я поддел ногой какой-то длинный предмет. Палка, что ли? Больно гладкая, довольно длинная – сантиметров семьдесят. Ой! Так у нее наконечник железный с одного конца, а с другого – перья. Это ведь стрела, самая натуральная боевая стрела! На фестивале такие запрещены, все наконечники либо затуплены, либо имеют резиновую защиту, так называемый гуманизатор. Острыми стрелами разрешено стрелять исключительно по мишеням в строго отведенных местах. А эта стрела, что я из-под песка выковырял – именно боевая, с узким и длинным граненым наконечником, бронебойная, надо полагать. Такими в старину по доспешным и кольчужным воинам стреляли. Качественно пробивали железо такие наконечники. Интересно… Мелькнула шальная мысль, что я попал… в прошлое?

Но надо внимательнее вокруг глянуть, вдруг чего еще интересного найду.

Нашел. Свою сумку с лямкой через плечо, с деревянными ясеневыми планками по верху. Мне ее на заказ шили, из прочного сукна, по мотивам исторических находок. Удобная вещь, когда карманов нет. И когда ты не воина изображаешь. Воин-то может себе всяких ташек-сумок, да мешочков кожаных на пояс навесить, чтобы барахлишко нужное переносить легко. А я – волхвом ряженый, мне пояс такой не положен. Только плетеная тесемка в несколько сантиметров шириной. На нее только ножик прицепить, да и все. Кстати, ножик!

Я привычно опустил руку и нащупал чехол на шнурке, болтающийся у бедра. На месте нож, вот хоть это хорошо. Нож у меня знатный. Сам клинок откован из многослойной узорчатой дамасской стали, а рукоять сделана из кости и украшена искусной резьбой на скандинавские мотивы. Очень дорогой нож, и очень крепкий. Я им всегда гордился. Причем, инструмент хоть и слегка вычурный, но именно рабочий, прочнейший. Им гвозди рубить реально, я на спор даже это проделывал. Гвозди пополам, а клинку хоть бы что. Бриться им можно после этого, не тупится клинок совсем.

Но хватит о этом. Что-то я подтормаживаю. Дождь-то так и поливает, не думая прекращаться. Мне бы укрытие какое-никакое найти, да отсидеться там и подумать.

Быстро оглядев еще раз место, где очнулся, и ничего полезного больше не обнаружив, я бодро потопал в сторону деревьев, угадывающихся в тумане. Идти пришлось недалеко, пляж через пятьдесят метров кончился и берег резко пошел вверх. Тогда я, цепляясь за торчащие корни каких-то кустов, вскарабкался на эту трехметровую кручу и оказался уже на земле, точнее, в траве, высокой и тоже, естественно, мокрой, как и все вокруг. Впереди, еще метрах в тридцати, стоял густой лес. Туда-то я и направился. Где еще, как не в густом лесу, можно найти сухое место! Укроюсь под деревьями, немного обсохну и решу, что делать дальше.

Нужную мне группу деревьев я нашел быстро. Несколько толстых, в обхват, стволов, стояли рядом и своей развесистой кроной прикрывали от дождя площадку размером с двуспальную кровать. Самое то, мне больше и не нужно. Еще одним плюсом этого укрытия было то, что плотный кустарник почти в человеческий рост высотой, закрывал от ветра, свистевшего со стороны моря. Шикарное укрытие! Там я и устроился. Ничего, что прямо на земле. Там сухо и мох имеется, пусть и не высокий, но плотный и пружинистый.

Немного подумав, я решил проверить содержимое сумки. Что за нужные вещи у меня имеются?

Стрелку, найденную на пляже, я, кстати, захватил с собой. И решил начать осмотр имеющегося в наличии добра именно с нее. Стрела оказалась занимательной и практически новой, на первый взгляд. Древко отлично сбалансированное, идеально отполированное. Перья, не знаю чьи, правда, приклеены качественно. Наконечник очень серьезный. Таким, как я уже говорил, добрые доспехи дырявить – самое милое дело. Так… Что тут у нас на наконечнике? Какой-то значок выбит, клеймо мастера, наверное. И чего там изображено? Ага! Буковки. Но не наши. И не руны скандинавские. Я присмотрелся. Так ведь это английские буквы! На трубочке, в которую древко всажено, три штуки их отчетливо видно – «RWS». Что мне это дает? А ничего. Ладно, потом, если встречу кого-нибудь, спрошу. Я даже коротко хохотнул. Если встречу… Но стрела очень забавная. Аутентичная конкретно. Опять в голове промелькнула мысль о попаданстве.

Вообще, я уверен, что такие мысли посещают каждого реконструктора время от времени. Большинство из нас, где-то в глубине души, мечтает о том, чтобы перенестись в свою любимую историческую эпоху, стать попаданцем. Кто-то такое желание тщательно скрывает, опасаясь прослыть шизиком, кто-то, наоборот, кричит об этом вслух и вздыхает от абсолютной невозможности исполнения мечты. Я, признаюсь, тоже об этом иногда подумывал, и склонялся к тому варианту, что стать попаданцем все же хотел. Вот поэтому такие мысли меня сейчас и мучили. Странно все как-то вокруг…

Ладно, теперь обследование сумки. Что мы имеем? А имели мы хорошее калачевидное кресало с кремнем и трутом в отдельном кожаном чехольчике, причем все в норме, не промокшее. Значит, огонь я добуду, когда понадобится. Дрова сухие, конечно, еще нужны, но это я найду. Лес поможет.

Дальше что? Ага, кошелечек с серебряными монетками разного достоинства. Для фестивальной торговли организаторы специально такую валюту ввели, по образцу старинных арабских дирхемов – серебряные монеты по половине, одному, двум, трем и пяти граммам весом.

Таких монеток в моем кошелечке было граммов на двести. В нашей жизни двести граммов серебра – сумма не сильно впечатляющая. Это по курсу тысяч двадцать рублей. Но если, все же, посмотреть на двести грамм серебра с точки зрения попаданства, то мнение кардинально меняется. Зависит платежеспособность серебра, конечно, от времени и эпохи, но если брать мой любимый девятый век, то за эту сумму можно было много чего купить. И просто жить припеваючи какое-то довольно продолжительное время. Например, на одну скандинавскую марку серебра, а это и есть, примерно, двести граммов, можно было купить аж двух коров. Или шесть овец. Или более трех свиней. Живых, конечно же. Семьдесят метров хорошей шерстяной ткани стоили марку. Даже раба можно было прикупить. Плохонького, но можно же! Одну марку же стоил и хороший боевой топор, и копье или щит. Мечи стоили существенно дороже. А вот в информацию про то, что за ту же марку приобреталось аж шестьдесят бытовых ножей, я не верю. Слишком дешево. Ножи тоже тщательной работы кузнеца требуют. Иначе что это за нож, если он от теплого масла гнется. Так что решайте сами, во что верить. Для меня же главное сейчас, что если я все-таки попал, то серебра мне хватит, чтобы пожить нормально, пока пристроюсь. Ха-ха! Ну и мысли…

Так, что еще в сумке? Наперсток, нитки, иголки, костяной гребешок, чтобы гриву чесать с бородой. Деревянный гребешок, запасной, для тех же целей. Из самшита, между прочим. Отполированное бронзовое зеркальце, складное, по образцу древней находки где-то в Англии. Цера со стилусом еще у меня имеется. Это дощечка такая, для письма, покрытая специальным восковым составом. Состоит из двух половинок, которые открываются на манер книги. Писать можно и на левой части и на правой. Средневековая записная книжка, вполне удобная.

Дальше в длинном чехольчике нашлись кованые ложка и двузубая вилочка. Я человек культурный, руками есть не желаю. Было бы, правда, что есть. Кстати, об этом следует скоро подумать, кушать уже хочется очень и очень.

Глиняный стаканчик и круглая кожаная фляга с подвесом, чтобы можно было носить ее через плечо, тоже имелись в наличии. Во фляге, кстати, булькало сладкое вино, которое я уважал. Пришлось отхлебнуть немного. Сразу похорошело на душе. Ничего, я справлюсь с любыми трудностями, мне это не впервой. Всякое в жизни бывало, и всякое я пережил. Без ущерба для своего организма. Так что и в случае попаданства (о, опять!) не пропаду.

На дне сумки обнаружился еще один нож, довольно большой, широкий и длинный, с толстым обухом, в кожаных ножнах с подвесом. Я решил прицепить и его к поясному шнурку, чтобы держать всегда под рукой. Он все же помощнее моего дамасского будет. Если драться, то именно им (надо же, какие опять мысли забавные!).

Больше ничего в сумке не обнаружилось. Ладно, хотя бы так. Много полезного есть все равно.

Я отхлебнул еще немного вина и задумался. Пока льет дождь, никуда идти не хочется. Подожду здесь. А потом надо выбираться к людям и разведывать, где я и что происходит. За этими мыслями я сам не заметил, как заснул.

Глава 2.

Проснулся я бодрым, но очень голодным. Похоже, что проспал довольно долго, так как дождь прекратился и сквозь облака уже пробивалось солнце. Кажется, только что наступило утро. Весь вечер и целую ночь, получается, проспал.

Что ж, отдохнул, хватит тупо сидеть, пора действовать. Людей надо искать. Вглубь леса идти смысла никакого нет, места незнакомые, заблудиться легко. Поэтому пройдусь вдоль берега, поищу следы пребывания человека. Тропинку какую встречу или еще что-нибудь.

Непонятную темную конструкцию я увидел издалека. На прибрежном песке, среди нагромождения скал, торчали какие-то обломки. Над ними кружило несколько чаек, противно покрикивая резкими отрывистыми голосами. Метрах в десяти от конструкции, прямо на камнях, сидели пяток черных воронов, периодически покаркивая. Я подошел поближе и с удивлением обнаружил, что конструкция эта являлась частью корпуса деревянного судна. Похоже на корму какой-то посудины, расколовшейся на части. Кораблекрушение? И откуда здесь такое?

По внешнему виду обломки напомнили мне часть деревянного кнорра, пузатого такого старинного корабля не самых маленьких размеров. Но как же это? Откуда? В голове не укладывается…

Снова мелькнула мысль о прошлом. Очень уж аутентично смотрелись эти обломки. Вижу даже рулевое весло, торчащее кверху. Шпангоуты, разломанный киль из толстенного дубового бруса… Какие-то ошметки такелажа, обрывки паруса, колыхающиеся на ветру…

Вдруг, сквозь крики чаек и карканье ворон, я услышал стон. Человеческий стон. На всякий случай выхватив свой тяжелый нож из ножен, я осторожно приблизился к обломкам. Так и есть – лежит человек и стонет. Кажется, без сознания. Но, определенно, живой, потому что стонущие звуки издает отчетливо. Что-то несвязное бормочет, но не по-русски, точно слышу.

Я осторожно, чтобы никуда не провалиться и не пораниться об острые деревяшки, торчащие везде, влез в разваленное нутро судна. Теперь сомнений не было – это был именно корабль, потерпевший крушение. Досталось ему по полной – корпус разорвало пополам, видимо, о прибрежные скалы. Неудивительно, ведь шторм вчера был сильный, я помню, какие волны бились о берег, когда я очнулся на пляже. На таком суденышке ни за что бы не рискнул выйти в море в такую погоду. А эти рискнули и им не повезло. Кто они такие?

Я подобрался к лежащему на остатках настила и непонятных мешках человеку, наклонился над ним и присмотрелся. Человек был одет в какую-то черную или темно-коричневую рясу, подпоясанную плетеной тесьмой. Обуви на ногах не было, как и штанов с носками или чем-то подобным. И еще одна характерная и выделяющаяся деталь – гладко выбритая макушка в обрамлении густых волос. Выглядит, как тонзура католического священника. Хм, странно! А ведь и одет он, как священник. Ряса-то с пояском, как раз, подсказывают на священный сан. Монах… Точно, и крест католический на груди лежит, на толстой металлической цепочке серебряного цвета. В складках рясы я его поначалу не заметил. Искусно сделанный крест, надо заметить. Красивый и крупный, с красной эмалью. И цепь витая. Очень на серебро похоже. Я потянулся к кресту и потрогал его, приподняв и взвесив рукой. В тот же миг монах открыл глаза и резким движением выхватил крест из моей ладони.

– Vade retro, Satana1! – заорал он неожиданно твердым голосом.

Ого! А я этот язык знаю. Это латынь. Довелось поизучать в свое время, чем я, кстати, гордился. Мне вообще языки хорошо давались. Я и английский знаю, и французский, причем свободно. И по-немецки могу изъясняться на приличном уровне. А еще, по роду занятий и увлечений, говорю на древнескандинавском и древнеанглийском. И, вот, латынь тоже разумею.

– Non sum satanas! Ego sum Christianus bonus2! – ответил я. – Noli me timere, sacerdos. Ego te iuvabo3!

– Твоя латынь не самая лучшая! – монах перешел на английский, точнее, на древнеанглийский язык4. – Так ты меня понимаешь?

– Понимаю, святой отец!

– Докажи, что ты не сатана!

– Manifestum non eget probatione5! – ответил я снова на латыни, но подкрепил слова движением – осенил себя крестным знамением, вспомнив в последний миг, что креститься нужно на католический манер, а не на православный. Вот как-то это само в голову вовремя пришло.

– Я тебе верю теперь! – священник расслабился, шумно выдохнув. Лицо его исказилось гримасой боли.

Тут-то я и заметил, что левой рукой падре зажимает свой живот. А из живота на целую пядь торчит обломок деревяшки, пронзившей монаха со спины. Жуть какая! Как он с такой страшной раной вообще говорить может?!

Монах перехватил мой взгляд и криво усмехнулся.

– Мне не помочь уже, сын мой! Господь скоро приберет меня к себе! – он зажмурился и сглотнул слюну. – Но ты можешь помочь матери нашей, католической Церкви! Ты должен, как христианин, выполнить то, что я скажу тебе!

Ну надо же, говорит, как по написанному. Уверен, что я брошусь исполнять его даже не просьбу, или поручение, а именно приказ.

– Кто вы, святой отец? – перебил я священника. – Что произошло и как вы здесь оказались?

– Я – легат Папы Римского Пасхалия6, прелат Лука. Его Святейшество направил меня с важной миссией к королю Нортумбрии Энреду7 и епископу Линдисфарна преподобному Эгберту8. Ты знаешь этих достойных правителей?

В голове у меня щелкнуло. Либо я сам сошел с ума, либо псих – этот монах. Он ведь только что назвал имя короля Нортумбрии, правившего в начале девятого века. И епископ Эгберт руководил Линдисфарнской обителью примерно тогда же. Я точно знаю, ведь любил и изучал именно эту эпоху. Так все-таки я попал в прошлое?!

Я шумно вдохнул и выдохнул несколько раз. К такой мысли надо привыкнуть. Ладно, слушаем прелата Луку дальше.

– Я знаю этих достойных правителей! И сам направляюсь в монастырь на острове Линдисфарн! – не знаю зачем, но я соврал прелату. Наверное, мне очень захотелось узнать, что за миссия такая важная у него от самого Папы Римского.