скачать книгу бесплатно
– Смысл в том, молодой человек, что это наша с вами история. История нашей с вами страны, наших предков. История, которую почему-то решили спрятать, причём спрятать так, чтобы столетиями найти не смогли ни враги, ни свои. Значит, было что прятать?
– По-Вашему, там горы золотые?
– По-моему, Слава, если что-то так тщательно пытаются скрыть, значит, оно и через много лет аукнуться может. Вспомните про гостайну в архивах – там по двадцать пять лет документы не раскрывают. А ведь это всякие мелочи сиюминутные, мышиная возня да подковерные игры власть имущих. В интересах государства, разумеется, но тем не менее.
– Я всё равно не очень могу представить, что может понадобиться настолько тщательно прятать. Не Грааль же, в конце концов.
– Вряд ли там золотые горы. К богатству на русской земле всегда было своеобразное отношение. Нет, отдельные алчущие личности были всегда и везде, но это веками была скорее девиация. Именно духовные, культурные сокровища на Руси ценились, а не железки.
– Ну земли ведь не святым духом присоединяли? Хозяйство развивали и так далее.
– Абсолютно верно. Вот и тратили богатство на развитие и расширение, а не на терем повыше и лошадь покраше. Другими категориями мыслили. И за золото или что-то ещё так держаться точно бы не стали. Золото – оно наживное. Временное.
Мы некоторое время молчали. Москалёв устал, это было заметно. Я же переваривал информацию. В любом случае на сенсацию всё это не тянуло. На научно-историческое открытие – да, на сенсацию – вряд ли.
– Хотите чаю? – Москалёв прервал тишину.
– Не откажусь, спасибо.
В гостиной было прохладно. Доцент, кстати, неплохо так устроился – неказистый с виду домик внутри несколько удивлял. Как будто на современный крепкий дом накинули ветхую оболочку: ровные, прекрасно отделанные стены, паркет. Отличная мебель, даже петли в шкафах везде с доводчиками. Плазма на стене размером с мой камин, если не больше. Диодные светильники. И, что самое интересное, на стене висел кондиционер. Интересно, как у Павла Георгиевича выглядит кухня?
Москалёв поднялся с кожаного кресла, слегка потёртого, но не издавшего при этом ни звука – тоже ведь показатель – и потопал, судя по всему, на кухню. Я остался сидеть и разглядывал каменную табличку, лежавшую на дубовой столешнице. Тонкий алюминиевый моноблок знаменитой фруктовой компании был сдвинут в сторону, занавески на окнах задёрнуты, а практически единственным источником света нам служил сверхсовременный настольный светильник.
Серо-коричневая поверхность, выбитые буквы. Где-то текст затёрт, где-то сколот, его не восстановить. Но в общем и целом суть уловить можно было бы, знай мы древнерусский. Или старославянский. Или как он там правильно называется?
Китеж. Ладно, судя по табличке, вернее по той части текста, которую мы смогли перевести, город реально существовал. Причем путь к нему был указан чуть ли не буквально – Ладога, Белый Яр. Надо только перевести остальную часть текста.
Вообще интересно это, прямо дух первооткрывателя просыпается. Не хватает бинокля и пробкового шлема, ага. И опасных гадов всяких заодно… Нет уж, спасибо.
Что такого может быть спрятано в городе, чтобы понадобилось прятать город целиком? Думай, думай, думай! Золото? Ерунда, весь город из золота не выстроишь, да и слава о таком месте по всему миру бы разошлась. Что ещё?
Что ещё? Да без понятия. Либо какое-то огромное хранилище чего-то, либо какое-то крупное сооружение. Что можно охранять веками? Знания? Скорее всего. Или инструмент для получения этих знаний. И что тогда получается? «Обсерватория «Китеж»? «Китежский адронный коллайдер»? Так это не те знания, которые стоит прятать даже от своих. Думай!
– Слава, берите чай, пойдёмте на веранду, – Павел Георгиевич вернул меня к реальности, протягивая гранёный стакан в подстаканнике.
То есть это знания, которые имеют значение вне времени. И момент их получения важен независимо от исторического периода, так что ли? Опять же, если это знания.
Мы переместились на открытую веранду, выходившую на задний двор. За небольшой перегородкой шелестел внешний блок кондиционера, видимо, так его спрятали, чтобы меньше шумел. Классические, на этот раз скрипучие, деревянные стулья, такой же стол – как будто из советской эпохи. Милая деревенская скатерть. Скорее даже дачная, а не деревенская, чувствуете разницу? Блюдце с Юбилейным, блюдце с рафинадом, розетка с каким-то густо-красным вареньем, фарфоровый чайник… Идиллия. И рядом с ними планшет, пауэрбанк с беспроводной зарядкой, сверхсовременный чайник, встраиваемый в умный дом, – я немного разбираюсь, делал умный дом себе – и диодные панели под навесом. Идиллия и диссонанс.
Павел Георгиевич молча налил чай, подвинул мне поближе сахар и варенье.
Ладно, ещё раз. Допустим, это некий инструмент. Любой инструмент можно переместить, как и любое сооружение. Пирамиды и Стоунхендж ведь построили как-то, а там технические решения были весьма неординарные, насколько я понимаю. Значит что? Значит, это гипотетическое нечто имеет привязку непосредственно к какой-то географической точке, которую с места не сдвинешь. Алмазы там на поверхность выходят, что ли?
– Как Вы думаете, что там такое спрятано? Или, вернее, почему спрятали целиком весь город? – я забренчал ложкой, размешивая кубики рафинада.
– Если бы я знал, – вздохнул Москалёв. – Я думаю, что это наставление. Путь, если хотите. Путь нашего развития, причём не только Руси или России. Скорее, это путь развития для всего человечества целиком.
– Светлые идеи коммунистического будущего в отдельно взятом населённом пункте Древней Руси? Или эксперименты в замкнутом социуме в лучших традициях Стивена Кинга? – хмыкнул я.
– Не ёрничайте. Я уже думал, что может существовать такого, чему угрозой является вообще всё человечество. И никаких идей получше у меня для Вас нет.
– Умеете Вы, Пал Георгич, ответить на вопрос так, что, собственно, вопросов только больше становится.
Москалёв ничего не ответил, глядя в точку в стакане с чаем. Ещё какое-то время мы сидели в тишине, а лично я переключился на печенье.
Когда печенье – надо же, в форме пластинок с надписью, вот так совпадение – закончилось, я снова подал голос.
– Павел Георгиевич, как по-Вашему, что нам дальше делать?
– Перевести текст. Подтвердить подлинность. Передать в полицию, а те направят дальше. Я уведомлю своих знакомых, они возьмутся за исследования.
– А что с переводом? Когда возьмётесь за него?
– Сам не возьмусь, моих знаний не хватит. Слава, я не хотел бы ошибиться, поймите. Поэтому давайте сейчас сделаем несколько фотографий, я отправлю их Саше Бехтереву в МГУ, это мой одноклассник. Было время, когда он увлекался древнерусской мифологией. Он поможет нам с переводом, причём, я уверен, сделает это быстро. А табличку я предлагаю отвезти в ПсковГУ, коллеги смогут установить подлинность.
– То есть мы сейчас отходим в сторону и отдаём всё в руки непонятно кому?
– Не непонятно кому, молодой человек, а учёным. Исследователям. Доцентам, профессорам. Кандидатам исторических наук, в конце концов. Не стыдно Вам такое говорить?
– Не стыдно, Павел Георгиевич. Люди часто непредсказуемы. И ещё чаще банально алчны.
– Я о Вас, Слава, был лучшего мнения.
– Как угодно, Павел Георгиевич. Если Вы уверены, что нас с Вами не оставят на обочине истории…
– Славы захотели? Простите за каламбур.
– Не то чтобы славы. Просто хочется не только в полиции потом услышать, дескать спасибо, Ваше заявление принято.
Москалёв, наконец, вспомнил про свой стакан с чаем.
– В общем, так, Слава. Камень оставляйте мне, я утром отвезу его в университет. А дальше пусть археологи работают. Идёмте, сделаем несколько фотографий, поможете мне сбросить их на почту моему товарищу.
Глава 2. Решение
Вячеслав Седов. 20 июля, вечер. Псков
Вернувшись домой, я вытащил из сейфа короткоствольный Вепрь от Молот-оружия, приобретенный года три назад. С момента покупки я несколько раз выезжал на стрельбище, просто чтобы научиться пользоваться. Думал уйти в спорт, но то одно, то другое… Да и цена тренировок, знаете ли. В общем, так и не собрался, но хотя бы научился попадать. Плюс паранойю при жизни за городом никто не отменял, пусть лучше стоит себе в сейфе рядом с кроватью, чем в магазине в городе.
Разобрал, почистил, снова собрал, проверил работу. Приложился, поприцеливался в стену напротив. Снарядил один из восьмизарядных магазинов, коих у меня имелось несколько штук, вставил в шахту до щелчка и убрал назад в сейф. Знаю, что нарушение, помню, что нельзя. Но чем дальше в лес, тем ну его нахрен. Не по себе мне. Даже догадываюсь, из-за чего.
А вообще надо как-нибудь снова на стрельбище выехать, да и Ольгу с собой прихватить заодно. Не всё же ей только из арбалета болты в доски загонять.
К вечеру позвонил Даня и напросился в гости в среду. Заинтриговал, сказав, что у них с Алисой есть что-то, что они хотят обсудить, но это всё не срочно и спокойно может подождать несколько дней. Наверное, что-то про предстоящий отпуск, не иначе.
Я прошёл на кухню, соорудил себе бутерброды, чай, яичницу и уселся за стол, поставив перед собой ноутбук. Открыл Ютуб, вбил в поиск слово «Китеж» и начал смотреть всё подряд.
Успев ещё дважды налить чай, и попутно опустошив вазочку с конфетами, я пришёл к выводу: никто понятия не имел, где искать Китеж. Единственным источником выступала некая летопись, половина из которой была прямо заявлена как вымысел. В другой половине упоминалось то самое озеро Светлояр, на берегу которого город якобы был воздвигнут в конце двенадцатого века. Повелел его основать Владимирский князь Георгий, он же Юрий, возвращаясь из путешествия в Новгород. Только вот где Новгород, где Владимир и где нижегородские, кхм, просторы… Ну да ладно, историкам виднее, раз уже столько лет ищут.
Въездные ворота покатились в сторону, приехала Ольга. Это что, уже половина десятого, что ли? Ничего себе увлёкся, даже не заметил, как время прошло. Ну да, верно, ужин и два чая сверху, всё сходится.
Мы снова сидели в гостиной. На экране телевизора Антон Зайцев, сверкая белоснежными зубами, увлечённо поглощал ползающие и летающие гастрономические изыски южноамериканщины, а я рассказывал жене о своей поездке к Москалёву. А потом мы пошли спать.
Проснулся я от глухого стука. Решив, что мне послышалось, я поправил подушку и собирался вновь отъехать в объятия Ольги и Морфея, но звук повторился, причём откуда-то из гостиной. Коты спали на кровати, один в ногах, другой на подушке рядом. Что делать? Будить Ольгу или нет?
Я решил не пугать прежде времени и осмотреться. Не зря я карабин проверил, ох, не зря.
Стараясь не шуметь, я приоткрыл незапертый сейф. Дверца слегка скрипнула, я вытащил из подставки карабин и тихонько потянул рычаг затвора. Лишь бы патрон не перекосило, но нет, получилось. Стук ритмично повторялся, словно сердцебиение, при этом как-то глухо и… Слышали, как тяжелый камень на землю падает? Или кувалда? Вот как-то так же примерно.
Что характерно, коты продолжали спать, не пошевелив даже ухом, вернее, ухами. Ольга дышала спокойно и глубоко. Может, у меня крыша едет?
Дверь в комнату была открыта, я осторожно выглянул в короткий коридор, а затем в холл, проведя вдоль него стволом в направлении гостиной. Звук явно был оттуда.
Медленно, шаг за шагом, я начал двигаться вперёд. Звук то стихал, то становился чуть громче, а вот ритм не менялся. Приблизившись к краю проёма, я быстро выглянул. Никого. И всё же звук шёл отсюда, не прекратившись даже в этот момент. Я замер, медленно разглядывая темноту, ладони вспотели, а ноги и руки словно налились свинцом. Глубоко вдохнув несколько раз, чтобы хоть немного погасить адреналин, я сделал маленький шаг в сторону. В этот момент в левом от меня углу пошевелилась тень.
Шаг назад, ствол в направлении тени, силуэт укрыть за углом. Присел, не сводя глаз с темного пятна. Умный дом! Точно!
– Алиса! Свет в гостиной!
Комната вспыхнула множеством ламп, умный дом включал все источники света, доступные ему в помещении. На долю секунды я моргнул, а затем просто не поверил своим глазам.
В углу иссиня-чёрным дымом клубилась тень. Сгустки тьмы двигались, перетекали один в другой, змеились, превращаясь в некую фигуру. Такое ощущение, что свет застал её врасплох, фигура, напоминающая своими очертаниями подростка в плаще, заметалась, задрожала, стук ускорился, превратившись в гул, а затем, резко сжавшись в шарообразный сгусток тьмы, пронеслась мимо меня во двор сквозь приоткрытую дверь. Пролетев через весь двор и оставляя за собой дымный шлейф, сразу рассеивающийся, шар исчез, перелетев через забор.
Всё? Приехали? Здравствуй, белая палата? Но я же только что видел. А с дверью что? Открыта. Как? Я ведь закрывал её, закрывал на замок, вон и ключи торчат изнутри, я же специально проверил всё вечером. Значит, дурка подождёт.
Переложив карабин в левую руку, я тупо смотрел на стеклянную дверь.
– Что случилось? – сзади послышался голос Ольги, а затем она показалась в холле.
Я быстро сделал пару шагов назад, спрятав карабин за кухонной стойкой.
– Да не заснуть толком, ещё и снится дрянь всякая, – спрятать дрожащий голос оказалось сложно. Я опустил трясущиеся руки на столешницу. Постоял, потом, обойдя стойку, закрыл дверь во двор, повернул ключ и проверил, подёргав за ручку. Хотя какой в этом теперь толк? – Вот, воздухом дышал, вроде, полегчало немного.
Ольга подошла к раковине, набрала стакан воды и протянула мне.
– Пойдём, я тебя обниму, и всё будет хорошо.
Радость ты моя, появись ты здесь на минуту раньше… Нет, не буду пока рассказывать ничего.
– Пойдём, только свет включим во дворе.
– Зачем?
– Чтобы мне кошмары не снились. И Фредди ночью не утащил.
– Ути, прелесть какая! Хорошо, – она встала на цыпочки и потянулась, чтобы поцеловать меня. Я подставил щёку, обнял её и потащил обратно в спальню.
Только надо будильник переставить, чтобы успеть спрятать карабин. Что-то мне подсказывает, что против этой неведомой зверушки он мне не сильно поможет.
Александр Бехтерев. 20 июля, вечер. Москва
Александр Витальевич Бехтерев, профессор, доктор исторических наук и одноклассник Павла Москалёва, только вернулся домой, в трёшку на двенадцатом этаже кирпичного дома по проспекту Вернадского. Преодолев почти два часа пробок и миновав Ватутенки и Коммунарку с Мосрентгеном, а затем с трудом найдя место для парковки воскресным вечером, профессор чувствовал себя уставшим, голодным и толком не отдохнувшим. Провозившись все выходные с внуками, очень шумными и неугомонными созданиями трёх и пяти лет от роду, профессор жаждал тишины и покоя.
Желаемого, однако, он так и не получил.
Звонок одноклассника, Паши Москалёва, застал профессора перед самым отъездом с дачи. Школьный друг был весьма взволнован, ничего толком не объяснил и сбивчиво попросил помочь с переводом текста. По его словам, речь шла о чём-то необычайно важном, чуть ли не о сенсации в масштабах всей страны. Поэтому, едва зайдя домой, Бехтерев первым делом включил компьютер и открыл электронную почту, отправившись затем приводить себя в порядок с дороги.
Переодевшись в домашнее, Александр Витальевич вернулся в домашний кабинет. Пока супруга хлопотала на кухне, периодически звякая посудой под аккомпанемент вечернего телеэфира, профессор озадаченно рассматривал фотографию на экране монитора. Пробежав глазами по изображению камня с выбитыми надписями, Бехтерев потянулся за сотовым, попутно вспоминая события девятилетней давности.
Сейчас ему казалось, будто бы экспедиция на Светлояр состоялась совсем недавно, а ты ж глянь – неужели уже прошло целых девять лет? Да, наверное, так и есть, время ускоряется с возрастом, не щадя никого.
В то время на Светлояре собралась целая когорта учёных – этнографов, историков, славистов, археологов. Внезапный интерес объяснялся просто – местный бизнесмен, приобретя участок земли поблизости от озера, начал копать траншеи для фундамента и наткнулся на остатки некоего каменного строения. Поскольку всё обнаруженное покоилось на полутораметровой глубине под землёй, а легенда о Китеже была известна буквально каждому школьнику ещё с детства, бизнесмен сложил в голове два и два и решил, что потенциальная реклама превысит возможные издержки. После чего уведомил кого следует, а дальше новость быстро понеслась по вертикалям и горизонталям власти и науки.
За четыре месяца фундамент раскопали, обследовали. И, не найдя ничего, что свидетельствовало бы о принадлежности к легенде, обязали незадачливого бизнесмена прекратить любую застройку на собственном же участке, оставив того, как водится, и без земли, и без рекламы.
Но кое-что всё же случилось. Изначально Бехтерев вместе со своим коллегой Шмелёвым, выросшим впоследствии аж до целого замминистра культуры, тщательно изучив множество летописей, нигде не нашли упоминания о древнем русском городе Китеж, после чего записали его существование в небылицы. А старообрядческую летопись восемнадцатого века, откуда, собственно и взялась легенда о городе, ушедшем под воду от нашествия монгольского хана Батыя, посчитали выдумкой на потеху потомкам.
И так бы легенда и оставалась в их головах легендой, не найди они под фундаментом той самой церкви целый ворох берестяных грамот. Слипшийся ком Бехтерев забрал к себе в университет. И в процессе наткнулся на документ, скажем так, прямо гласивший – Китеж существует.
Нет, прямого указания – пройди, дескать, за реку такую-то от восхода и до во-о-он того камня, а оттуда посмотри на двуглавую гору, и будет тебе счастье, не было. Зато, согласно написанному, тайну существования Града отправили на западные границы нашей, тогда ещё не такой необъятной, родины – в Новгородские земли. Куда, кстати, в гости регулярно катался Владимирский князь Юрий Всеволодович. Отправили, и даже конкретно указали – в некую святую обитель на озере Кудеверь.
Провозившись почти полгода с реконструкцией документов и их переводом, Бехтерев снова связался со Шмелёвым, изложив тому местонахождение следующего объекта археологической экспедиции. Шмелёв же, на тот момент трудившийся на истфаке МГУ и жаждущий славы, сумел выбить финансирование и людей. Ещё через год стартовала экспедиция в Псковскую область.
Весь тёплый сезон, с конца апреля и до начала октября толпа археологов шумела и прощупывала каждый квадратный метр вокруг озера. Поскольку нигде более в летописях о существовании в этих местах обители никогда не упоминалось, зона поисков была слишком обширна даже для их экспедиции.
Им повезло уже в самом конце сезона, наткнулись на остатки фундаментов нескольких церквей. Раскопки тогда законсервировали на год и возобновили следующим летом.
Увы, обнаруженные развалины оказались единственной их большой удачей. Найдя попутно всякую бытовую утварь, они раскопали несколько каменных пластин с выбитыми надписями, дальнейший перевод которых показал, что это была местная летопись, которую вёл некий преподобный Ефрем. В летописи ни слова не говорилось о гостях из Владимирского княжества, зато много было написано про некий Путь к вечному благу, ожидающему всякого жаждущего и страждущего, особенно чистого в помыслах.
Экспедиция обследовала чуть ли не по кирпичику каждый уголок, пройдясь везде самым разнообразным оборудованием – Шмелёв не шутил, когда заявил, что для него это вопрос всей жизни. Обнаружили ещё несколько пластин, и целых, и разбитых, в разных концах обители. Но нигде не нашли ни одного упоминания о Китеже.
Пластины впоследствии Бехтерев увёз с собой в Москву, где в лабораториях университета провёл реконструкцию и анализ, показавшие, что у истории точно должно быть продолжение.
Однако продолжения не последовало – третий год раскопок Шмелёву завернули.
Александр Витальевич помнил, в каком бешенстве пребывал его друг – Шмелёв готов был крушить всё, что попадалось под руку, довёл до нервного срыва нескольких преподавателей и уволил с кафедры какого-то бедолагу, посмевшего что-то сказать по поводу неуравновешенности руководителя у того за спиной. Но нет худа без добра, и Бехтерев получил место на истфаке МГУ. Впрочем, к определению местонахождения Китежа это никоим образом никого из них не приблизило.
А дальше, промотивированный в том числе и этой неудачей, Шмелёв попёр вверх по карьерной лестнице. Сначала в заместители декана, затем в Министерство культуры начальником отдела археологии. И за прошедшие семь лет, благодаря упорству и пробивному характеру, вырос до целого замминистра. Что до человеческих качеств Шмелёва – пройденный путь святым его не сделал, зато он оброс связями и полезными знакомствами и получил достаточно полномочий, чтобы самому определять целесообразность тех или иных исследований и экспедиций и давать ученым зелёный свет. Либо же отправлять их восвояси, что тоже не было редкостью.
Бехтерев в это время довольствовался своей должностью на истфаке. Не то чтобы карьера его стояла на месте, но и росла не так стремительно, как у друга. Александр Витальевич вполне мог себе позволить воспользоваться протекцией Шмелёва, однако сказывались характер и возраст – ну не был он отчаянным карьеристом, предпочитая всему именно науку. Тем не менее, должность декана он получил, и такое положение вещей его более чем устраивало.
Так прошли эти девять лет с момента экспедиции на Светлояр. А сейчас перед глазами профессора было изображение каменной пластины, точь-в-точь напоминающее те камни, что они нашли на озере Кудеверь. Сомнений быть не могло – надписи делала одна и та же рука, Бехтерев помнил чуть ли не каждую царапину на обнаруженных артефактах.
– Женя? – Бехтерев дозвонился до Шмелёва. – Женя, нам с тобой надо увидеться. Обязательно. Да, срочно. Помнишь нашу экспедицию по Китежу? Я тебе должен показать кое-что.
Профессор некоторое время молчал, не перебивая друга.
– А раньше никак? Ты же горел этой идеей. Да. Да, теперь я уверен, теперь нам есть куда двигаться. И ты будешь уверен.
