Великолепный вирт

Уже впотьмах выбираем удобное свободное место, где наскоро устанавливаем юрту. А в ней разжигаем в центре очаг. Я с напарником расстилаю войлочные коврики, превращая пыльную потрескавшуюся землю в мягкий и теплый домашний пол. После бегаем к речке и обратно с кожаными ведрами, наполненными водой. Костер уютно потрескивает, кто-то кухарит. От котелка, надувая ноздри теплом, тянет вкусным. Мы комфортно усаживаемся возле очага на подушках и лопаем от пуза рисовую кашу с мясом, запивая кумысом. Все оживленно беседуют и часто смеются, а кто-то запевает песню, подыгрывая себе на инструменте, напоминающем балалайку, но более округлую и пузатую. Песня длинная и, скажем так, не особенно мелодичная, но я слушаю, попутно размышляя о том, что жизнь налаживается. Обживусь пока в этой местности, обойдусь без дворцов. Может, и здесь получится выбиться из грязи в князи. Главное выучить язык. Народ добрый, вон запросто так приютили, накормили, обогрели. Да все нормально будет.

Так и уснул под гнусавый и заунывный тенор певца, сладко посапывая, откинувшись на войлочных подушках.

Глава 3

Утро меня встретило бодрящим пинком под дых, а мои ушные волосики яростно завибрировали в раковине ушной полости, донося до моего «проца» грубые зашкаливающие децибелами звуки. Они активно призывали меня не только немедленно проснуться, но и требовали иных действий. Мои уши испуганно свернулись в трубочку, но заспанные глаза никак не желали открываться. Но под давлением неоспоримых обстоятельств, пришлось спешно их продрать.

Передо мной в агрессивной позе «сейчас изобью» стоят двое местных представителей закона. Оба чем-то не довольны, из-за чего командно-лающими голосами пытаются принудить меня к каким-то действиям. На вид типичные стражники, в стальной кольчужке, на голени и бедрах щитки, на головах остроконечные шлемы, не очень длинные алебарды и круглые щиты в руках, а за поясом мечи. Один из них опять пытается пнуть меня серым от пыли сапогом, но я понятливый, ловко увернувшись от незаслуженного пинка, нарочно бодро вскакиваю. Второй требовательно указывает перстом в перчатке из красной кожи туда, куда, по его мнению, я должен шагать. Чувствую, что ничего хорошего от общения с этими господами для меня не будет. Оглядываюсь в надежде на помощь, но вижу моих предполагаемых друзей-спасителей взволнованными. С грустью читаю в их опущенных в пол глазах: «Ничем, брат, тебе не поможем». Все ясно. Они обо мне и доложили, куда следует. Лады. Думал отлежаться, набраться силенок, язык подтянуть, а там и в бой. Но, как говориться, человек предполагает, а Вирт располагает. Видимо, в этом мире это дорогого стоит – возможность располагать собой и быть свободным. Подняв руки в знак благих намерений, даю понять, что готов идти.

Мы маршируем с бравыми стражниками по огромному и необычному городу. Я повторюсь, выглядит он совсем непривычно. Это – внимание: «Походный город». Витиеватые улицы из шатров, юрт, мелких палаток и навесов. Улицы, вначале широкие, постепенно превращаются в темные закоулки, и вдруг, ступив пару шагов в сторону, выныриваем в роскошные проспекты с огромными, из белого войлока, юртами, на взгляд программиста, выглядит бессистемно и как-то хаотично. Идем шеренгой – так удобней. Впереди марширует угрюмый дебелый стражник, повыше ростом, с плюмажем на шлеме и красивым узором на щите, я «важной персоной» шествую посерёдке, а замыкает строй страж, помельче, в дешевых доспехах.

Пытаюсь запомнить обратную дорогу, но вскоре сбиваюсь: дюже сложная паутина улиц и переулков. У каждой юрты или шатра свой узор и расцветка. На закрепленных рядом штандартах вышитые гербы родов, торчащие вымпелы и флаги. Они буквально кричат о богатстве и знатности своих хозяев. Пестро одетые люди по-муравьиному деловито снуют меж «домами», а полуголая ребятня с криками и смехом играет в догонялки, попутно обкидывая друг друга комьями глины.

Невольно сбавляю шаг, вертя головой в разные стороны. Любопытство не порок, а стремление к знаниям. Но задний служивый совсем не хочет оценивать положительно мои устремления, грубо пихается гад узкоглазый. Вскоре заходим в район, где юрты попроще и стоят как попало. Мы торопливо шагаем мимо гончарной мастерской, в ней кругом кувшины, пиалы, тарелки разных размеров, а вон под навесом медник под звонкий стук палочек выбивает на бликующем желтом подносе витиеватый узор. А вот, скорей всего, кальянная: у входа огромный кальян, а из приоткрытого полога змеится голубой ароматный дымок. Ремесленный район! Периодически приходится протискиваться в особенно узких проходах. Иногда мимо, смачно чавкая в мокрой глине копытами, проезжают всадники на конях с гордо поднятыми головами. А когда проезжал последний всадник, его долбанный конь махнул хвостом, отгоняя слепней, да заодно по моему лицу, больно и неприятно. Я хотел возмутиться, но задний стражник в очередной раз, тюкнул меня тупым концом алебарды в спину, да ну его. Мириады насекомых роятся вокруг, создавая зудящий шумовой фон, ну хотя бы не кусают.

Чуть позже выходим к торговым рядам, выставленным по кругу. Восточный Базар? Наспех сколоченные прилавки и навесы плотно стоят друг к другу, а в них бойкие, горластые торговцы. С холодным и расчетливым взглядом певуче-азартно предлагают свои товары, распинаясь перед покупателями, кто во что горазд. Покупателей много, все шумно торгуются, а неугомонные дети снуют под прилавками в надежде чего-нибудь стащить.

Перейдя базарную площадь, выходим на просторную улицу. Огромные шатры по краям буквально источают запах богатства, вокруг чистенько и благоустроенно. Вау, да никак центр города! Народ тут степенный в разукрашенных яркими узорами халатах, на бородатых головах солидные чалмы. Вокруг охрана в бликующих доспехах, короче, все по-взрослому. Наша процессия убавляет скорость и торжественно марширует к четырем юртам, стоящим поодаль. Богатые, с вышитыми картинками на войлочных стенах. Они стоят строгим квадратом. Подойдя ближе, обнаруживаю пятую в центре. Кипельно-белая, с красной каймой по краям. У входа пригожие ребята в латных доспехах, вооруженные алебардами и копьями. Явно в этом ареале проживают Боссы этого города. Чуть в стороне кучка людей, пестро одетая кто во что и безоружные. Они разбились на мелкие группки и оживленно перешёптываются меж собой. А глазами зыркают туда-сюда, кого бы съесть. Судя по хищным взглядам, местные “деловые”. Моя персональная охрана торжественно подводит меня в пыльном сером чапане да к белой юрте. Рядом на высоком флагштоке колышется черно-синий флаг. Мои стражники благоговейно застывают у флага, как бы говоря о выполненной миссии. Зуб даю, тут живет местный царь или хан и у меня с ним назначена аудиенция. Круто. Может, он сейчас выйдет и, увидев меня, радостно обнимет. Я вдруг окажусь важной персоной и дальше все пойдет в гору. Эх, мечты, мечты несбыточные.

Деловые, увидев чужака, вкуривают, что сейчас будет нечто интересное. Незаметно подтягиваются поближе, занимая места в первом ряду. Все ждем. Степное солнышко начинает поджаривать, а у меня на лбу собираются капельки пота. В пятке чешется, хочется пить. И когда представление-то начнется?

В ожидании проходит еще с полчаса, и наконец- то полог юрты откидывается. Двое слуг буднично выносят красивые резные кресла из красного дерева с высокими спинками. Следом вальяжно выходит грузный человек невысокого роста, в вышитом золотым узором халате, на голове тюрбан с оранжевым камушком в центре, а на ногах красные сапожки с загнутыми носами. Непомерно крупная голова словно говорит всем о недюжинном уме владельца, а пронизывающий, словно сканер, взгляд, задувает холод под ложечку. На широком и плоском, как поднос, лице – аккуратный нос с малозаметным шрамом, глаза, круглые, лишь заужены ближе к виску, пухлые щечки и, кроме бровей и ресниц, ни единой волосинки. Он внимательнейшим образом осматривает всех присутствующих, будто заранее знает обо всех грехах, ну а после кидает брезгливый взгляд на мою скромную с грязными и всколоченными волосами личность. Понять можно: в синяках и ссадинах, рожа немытая. Выгляжу как безумный профессор, а халату и сапожкам давно место на помойке.

Высокомерно кивнув, громко кричит какую-то команду, подняв обе руки. Все затихают, лишь комары и мухи, не испугавшись грозного дядьку, продолжают зудеть и пищать. Из глубины юрты аккуратно и с достоинством выходит дедок, коротконогий, с пузцом, одетый в традиционном для азиатов стиле, но неброско.

Босс? Вместо тюрбана на голове колпак из белого войлока, а из-под парчового халата торчат кривоватые ножки, обутые в красные сапожки из тисненой тонкой кожи. А на луноликом лице, обрамленном солидной белой бородой, расположены хитрющие раскосые глазенки. В них читается непререкаемая воля обладающего реальной властью человека.

За дедком выплывает пожилая голливудская красотка. Высокая, статная, все еще способная очаровать мужчину. Длинное зеленоватого цвета платье, сшитое из бархата, ненавязчиво подчеркивает все еще соблазнительные формы. Над платьем торжествует лебединая шея, украшенная ожерельем с камушками. Бриллиантики игриво бликуют под ясным солнышком, всем намекая о своем элитном происхождении. Рубиновые серьги тяжелы и оттягивают мочки ушей, а на изящных длинных пальцах колечки со стыдливо подмигивающими изумрудами. Ха, ограбь ее и можно открывать ювелирный магазин. Оба персонажа, торжественно продефилировав мимо, под обожаемыми взглядами деловых усаживаются в кресла и величественно застывают. Да тут целый ритуал. И все это ради меня?

– Ну, давайте задавайте свои вопросы, один фиг, ничего не понимаю, – проносится в моей голове. Но на меня пока никто внимание не обращает. Толпа деловых выстраивается в шеренгу по одному и подобострастно подходит к боссу. Я явственно слышу ноющий тон просителей. Они что-то выклянчивают для себя или стучат на обидчиков. Дедок со спутницей прохладно взирают на это безобразие, а все решения принимает большеголовый. Судя по довольным лицам просителей, он быстро и четко выдает результаты, взглядом согласовываясь с боссом. Дедок периодично еле заметно кивает и подходит следующий. Примерно через час стояния столбом в ногах завелись колики, они чешутся и требуют движения. Мой почетный караул все чаще и чаще гремит железом, жарит солнышко-то служивых. Но мне не жалко вас, поспать не дали, пинались. Вдруг дедок резко рявкает какую-то команду и заправским самураем указывает на мою персону. Уф-ф, наконец-то. Сейчас движуха начнется по моей персоне. Правда, в ногах похолодело, вокруг одни узкоглазые морды, против меня. Вот и языка не знаю. Мне в минус. Не заболтать, красноречием не поразить, дружеского общения не наладить. Визирь, ну тот большеголовый, оборачивается ко мне и сквозь зубы лопочет: «Гыр, гыр, мыр, мыр». Я пожимаю плечами и развожу руки с широченной улыбой на лице.

– Ну, не понимаю я вас, дорогие мои, – говорю как можно радушней, а улыбаюсь еще шире. Глазами источаю саму доброту, а руки расставляю в разные стороны, будто хочу обнять весь мир Харизма сотого левела, епти. Авось прокатит за ответ. Услышав меня, визирь скорчил такую мину, словно проглотил лимон, что совсем не внушает оптимизма о моем светлом будущем.

– Ну и рожа у тебя, братец, да будь ты попроще. Лучше переводчика мне найди, а не кисни тут

Я решаю взять бразды управления ситуацией в свои руки.

– Сумни дутуз! – гаркнул в ответ большеголовый.

Внезапно чувствую неудобство. В чем дело? Оба – на, мой безымянный палец на левой руке неприятно жжет. Инстинктивно дую на ладонь и засвечиваю то самое кольцо из склепа. Совсем про него забыл. Сидит как влитое, не беспокоит, а вот камень в кольце засиял ярко-кровавым светом, приманивая взгляд толпы. Все ахают, еще бы, у какого-то оборванца такая дорогая вещица. Я лихорадочно продолжаю дуть на палец, мне не до шуток, горячо, блин. Занятно, но визирь при виде вспыхнувшего камушка, запнулся на полуслове и, выпучив глазенки, икнул. Испугался что ли? Стражники с перепуга шарахаются, как нашкодившие коты, в сторону. И эти тоже. Фу, слабаки.

Дедок, привстав с кресла, в порыве любопытства вытянул шею, его явно заинтересовало произошедшее. Лишь его очаровательная соседка по креслам спокойно сидит, на лице не дрогнула ни одна жилка. Но внимательно наблюдает за происходящим. Кольцо, несмотря на мои усилия пожарного, никак не успокаивается, и словно набирая силы из красного спектра, сияние переходит в ярко-желтый. И засветило, аки солнышко, пришлось отставить ладонь и прижмуриться. Народ опять ахает и прикрывает глаза от слепящего света.

– Ого! Красота – то какая!

Я невольно восклицаю, когда сквозь слепящий свет вижу девушку, выходящую из белой юрты. Она белым лебедем проплывает мимо меня, направляясь к голливудской красотке-пенсионерке. Подойдя к ней и приобняв спинку кресла, что-то шепчет в ухо. Та, кивнув, заулыбалась. Лампочка в кольце резко тухнет, но для меня уже сияет другое солнце. Молодая черноволосая девушка, безусловно, имела сходство с дамой, сидящей в кресле. Но со своей харизматичной индивидуальностью. Первое, что бросается в глаза – это высокий и гладкий лоб, широко расставленные и глубокие, словно два бездонных озера, голубые глаза, четко очерченные дуги темных бровей. Нежный, самую малость курносый, носик, а под ним мягкие бархатные губы. Нижняя губа самую чуточку толще. Овальный подбородок с чуть заметной ямочкой, и девичий румянец на щечках. Не-е, сложно описать – это надо видеть. Мое пылкое воображение мигом нарисовало картинку, как я целую ее губы, щеки, подбородок, заключив в объятья. От представленного вихрем закружилась моя бедная, любящая фантазировать головушка, пришлось переступить с ноги на ногу.

И она совсем не похожа на азиатский типаж. Откуда здесь такой бриллиант?

Народ тем временем взволнованно гудит пчелиным роем, обсуждая увиденное. А головастый, едва опомнившись, лающим голосом отдает какой-то приказ страже, чую – для меня неприятный.

Деловые загомонили в предвкушении нового зрелища и в предвкушении ахов затихли. Мы не подкачали и оправдали надежды. Мои конвоиры, выставив алебарды, фанатично бросаются на меня, я не сопротивляюсь. Зачем? Не получив отпор, они приободряются и начинают меня профессионально вязать. Завернув руки за спину, тот, что помельче, нагло хватает мою ладонь и пытается снять вожделенное кольцо с пальца.

– Вы, балбесы! Мне больно! – заорал я благим матом.

И кольцо отреагировало яркой вспышкой, будто брызги крови разлетелись в стороны. От этого спецэффекта в глазах замельтешили бильярдные шары, следом резкая судорога по всей руке, словно током долбануло. Этих наглых балбесов в латах отбрасывает от меня, будто котят, прямо к двум высоким особам, сидящих в креслах. Упавшие уже не поднялись, а напротив, их затрясло мелкой дрожью, словно на вибростоле. Из глоток вылетают жуткие хрипящие звуки, заставляя всех прижухнуть и навострить уши. Видимо, от сильной вибрации у бедолаг пошла пена изо рта, а под конец произошел какой-то сюрр. Невидимая сила принялась сворачивать воинов квадратиком, будто они бумажные листы. Сначала большой квадратик, затем помельче, еще мельче и еще… До наших ушей доносится отвратительное чавканье, а кровь брызгами разлетается в разные стороны. Через десять секунд на потрескавшейся степной земле вместо грозных воинов лежат два кубика размером со строительный блок. Народ в шоке. Такое и я нигде не видел, поэтому тоже немного подвис. Периферийное зрение докладывает о появлении лучников с натянутыми стрелой тетивами в ожидании команды. Моя жизнь на глазах обесценивается. Щелчок пальцев деда, и я труп.

В толпе деловых кто-то со слабой психикой свалился в обмороке. Другой истошно голосит визгливым голоском, я же, напротив, само спокойствие, хм, человек дня. На затылке, правда, волосы немного шевелятся, и спина чешется от предчувствия впивающихся стрел. Дедок грозно хмурит бровки, его ладони сжимают поручни кресла, будто собрался их вырвать, дама в кресле меланхолично изучает ногти на руке, ну а черноволосое солнце, скривив губки от столь неблагородного зрелища, стреляет ледяными стрелами из своих изумительных голубых очей в мою персону. Визирь, что-то пропищав на своей тарабарщине, делает несколько робких шажков к боссу и о чем-то ему нашептывает. Совсем расклеился бедняга. Тот кивает, а приободрившийся визирь щелкает пальцами. Гремя железом, подбегает стражник и, получив приказ, мчится прочь. Толпа, потихоньку приходя в себя, шумит, как камыш по ветру, я верчу головой туда-сюда, опасаясь удара в спину.

Не владея ситуацией, чувствую себя крайне неуютно, но с тайной надеждой, что кольцо защитит. Терпеливо ожидаю, как и все, что будет дальше. Не забывая, правда, любоваться прекрасной незнакомкой. Темнобровая гурия, заметив мой живой интерес к себе, фырчит и, сверкнув своими озерными очами, отворачивается.

Возникшая пауза заполняется жужжаньем мух в округе, а вездесущий комарик атакует правую мочку уха. В голубой выси радостно поют жаворонки и воробьи, задул ветерок, ласково обтекая меня добрым другом, что приятно, а то солнышко печет, превратившись в жаровню. Но вот замечаю некоторое шевеление в рядах деловых. Они торопливо расступаются, давая проход новому персонажу.

Легкая уверенная походка напружиненного атлета, одетого в яркие белые штаны. На торсе сидит как влитая свободная узорчатая рубаха с короткими рукавами, перетянутая широким кожаным ремнем с огромной узорчатой бляхой, а в ней камушек, переливается зеленым огоньком. Длинные кудрявые волосы соломенного цвета перехвачены серебряным обручем, с пентаграммой в центре. Кривая, снисходительная улыбка тонких губ, лицо с ироничным взглядом серых глаз выдают его отношение к происходящему. Выйдя в случайно образовавшийся центр круга, вопросительно смотрит на отца народа, продолжающегося сидеть в кресле истуканом. Вмешивается визирь, указав на меня своим толстым, мясистым пальцем с давно не стриженным ногтем, он наскоро пересказывает случившееся, временами опасливо поглядывая в мою сторону. От волнения у него брызжет слюна, а руки безостановочно жестикулируют, делая мне честь. Боится значит уважает. Пришедший, кивнув, но не дослушав истеричные вопли, подходит ко мне. Я напрягся, от этого человека веет силой и спокойствием. Чего от него ожидать, пока не знаю. Парень искушающим змеем смотрит мне в глаза, шепча какой-то стих, мне непонятный. Оттарабанив, поднимает вверх правую руку и взглядом указывает мне смотреть ему в поднятую ладонь. Да ладно, мне нетрудно, гляжу в оба глаза. Кольцо не пульсирует, значит моей жизни не угрожает опасность. С минуту добросовестно пялюсь на его нежную, чуть розоватую, не знающую тяжелого труда пятерню, висящую на фоне ярко-голубого в перистых облаках неба.

Опять все притихли в предвкушении очередного шоу. Из ладони внезапно вываливается шарик цвета морской волны, размером с вишенку. Шарик, возомнивший себя планеткой, принялся энергично вращаться вокруг собственной оси, щедро разбрызгивая малюсенькие искры вокруг. Блондин-атлет опускает руку и молча любуется своим произведением.

Я, наверно, чего-то недопонимаю. В чем прикол-то? Ну, шарик, ну, вращается. Дальше что? Голубая планетка тем временем увеличивается в объеме. Уже с теннисный мяч, и искрить перестала. Блондин неотрывно смотрит на шар, словно ведет с ним ментальный разговор. Примерно через пять минут он качнул головой в мою сторону, и шар медленно подплывает ко мне, уже чем-то напоминая шаровую молнию. От него исходит гул, как от высоковольтных проводов, что немного пугает. Инстинктивно пытаюсь отступить назад, но ноги словно приросли к земле. Что за подстава? Панически оглядываюсь в поиске помощи и вздрагиваю от резкого гортанного окрика. Блондин подымает руку вверх, сжимая ладонь в кулак, и шар хвостатым метеором влетает мне аккурат меж глаз. Бац! Как раз то самое чувство теленка, когда ему кувалдой в лоб. Вырубило четко, но на грани потери сознания успеваю увидеть взлетающие в небо собственные ноги.

Когда этот негостеприимный мир возвращает мой дух в пиксельное тело, то обнаруживаю себя лежащим в горизонтальном положении на земле-матушке. Эх-хе-хе, пора привыкать. Меланхолично встаю с земли, голова гудит, как пчелиный улей, и уши заложены. Этот затейник в меня, походу, энергетическую бомбу швырнул. Чувствую себя контуженным. Деловые опять загудели, живо обсуждая, что со мной произошло. Я же никак не могу собрать мысли в кучу и попытаться понять, что происходит. А вот террорист в белых одеяниях прекрасно понимает, что он творит. Смотрит на меня добрыми глазами, приветственно машет рукой и по-отечески улыбается. Вот, гад.

–Тебе предстоит много испытаний, много боли, лишений. Сожми зубы и выживай. А главное, никого не бойся, оно защитит тебя, – кивает на руку, намекая на кольцо, и продолжает впечатывать свои мысли мне в мозг. – Не унывай, а качай силу, и настанет время выбора – прими важное для себя решение. Оно будет единственно верным.

–А ты меня удивил, – это уже мои мысли протискиваются сквозь его голос, заполонивший голову.

Бат дружелюбно протягивает руку, помогая подняться. Я знаю его имя, откуда? Тихий и удивленный шепот пронесся по толпе. Удивляются, что Бат мне помог подняться. Хм, так он же меня и уронил. Да и вообще, человек человеку иногда не волк.

Бат улыбается, кивая на прощанье, и идет восвояси.

– Ба-ат! – мгновенно покрасневшее лицо визиря выдает его эмоции, он завизжал, как резаная свинья. – А кольцо-о!? Мы хотим его кольцо!

Уже с другого конца площади слышим его ответ, слетевший с губ:

– Это ваши проблемы!!!

И все бы ничего, сказал и сказал, но голос Бата нежданчиком грянул, будто из десятка динамиков, да усиленных мощным усилителем. Звуковой волной шарахнуло по перепонкам с такой силой, аж я инстинктивно схватился за уши, присев на корточках и с головой погрузился в неприятные ощущения. Батовский прикол прилетел всем, вокруг стоны и проклятья, но царственная троица застывает в стоическом молчании и без видимых повреждений. А вот визирю досталось: он катается по земле и воет от боли, размазывая по лицу кровь, вытекающую из ушей.

Ответил, вашу мать! Да кто, черт его возьми, он такой? И что вообще тут творится? Вот занесло-то, и все ради новых ощущений. Больно-то как! Моя голова превратилась в арбуз, по которому каратист ударил ребром ладони, кажется, вот-вот расколется, лишь руки стоически удерживают ее в целостности. Из юрты, что справа, выскочили двое, бережно подхватив советника, уносят с глаз долой. Когда все немного пришли в себя, слышу вопрос:

–Итак, странник, ты все понимаешь, что говорю?

Это величественно произносит дедок. Баа, из-за всей этой заварушки, только сейчас дошло, что я начал понимать местный язык, киваю. Дедок чешет дальше.

– Мы великие Гиззары! Я Хан! Вокруг мой народ, а ты находишься на землях Гиззарского ханства, – он разводит коротенькие руки в стороны и продолжает. – Мой народ величает меня Баха-ата. У моей правой руки имеешь великую честь видеть мою жену Райю-апу, – показывает ладонью на сидящую рядом женщину. Она уголками губ имитирует улыбку и бесстыдно рассматривает меня, аки неведому зверушку. – Рядом наша дочь и наследница этих земель Лисия.

Принцесса, сверкнув очами, отворачивается, не удостаивая очарованного и взглядом. Хан поднялся из кресла и, указывая на меня перстом, задает сакраментальный вопрос:

– Гиззары желают знать, кто ты и откуда?

При этих словах деловые одобрительно загомонили. Чешу затылок. Да вижу. Вижу неподдельный интерес у людей вокруг. Вон у латников шлемы приподнятые, явно от оттопыренных ушей. Тихо стало, слышно лишь где-то за юртами ржание жеребцов. Но что мне им сказать? Ладно, буду импровизировать.

–Мое имя Локус. Я путешественник – картограф, – новые звуки легко вылетают из моего рта, будто всю жизнь разговариваю на этой тарабарщине. – По роду своей профессии много путешествую, составляю карты, собираю легенды и эпосы местных жителей. М-м-м. Верю, что моя профессия нужная и полезная для всех жителей нашего мира.

Ну и загнул. Интересно не переборщил с эпосами?

–Картограф, говоришь. И где твои карты? Говорят, тебя нашли абсолютно голого и грязного в степи. Словно дикий зверь, блуждал по окрестностям. Не оборотень ли ты, Локус? – вопрос повисает в воздухе, лязгнул мечом стражник, ну так, на всякий случай.

Я роюсь в памяти, вспоминая все, что связано с оборотнями. Если не изменяет память, они превращаются в различных зверушек и обратно. В данный момент я в человечьем обличие, это точно. На всякий случай ощупываю себя под смешки деловых. Убедившись, что со мной все в порядке, отвечаю первое, что приходит в голову.

– Отвечу так, уважаемый Баха-ата. В пути на меня вероломно напали разбойники. Эти негодяи отняли все имущество и одежду в том числе. За малым не убили, понадеялись на диких зверей, – я трагично закатываю глаза, молодец, вру и не краснею. – Спасибо добрым людям, приняли как родного, – стараюсь не вспоминать про волосяной аркан на своем горле, – накормили, обогрели…

Возникла пауза. На последних словах хан почему-то хмурит брови.