скачать книгу бесплатно
– Ну его, завтра закончу.
Он тоже присел на скамью, понурив голову, и, чуть помедлив, ответил:
– Мать поддакивает отцу не только потому, что он хозяин и довольно-таки тяжелый человек, просто у нее на руках умерли мои братья. Я ведь один остался. Отец же боится, как бы я не опозорил наш дом, ведь каждый сосед знает какой я… ну ты понял.
– Какой?
– Ну… что значит какой? Не притворяйся, будто ты не знаешь! Такой вот! Мечами не жонглирую, скача по веслам идущего корабля. Плаваю хуже всех, как куропатка… никто не забудет эту историю.
– Что за история?
Хродмар глубоко вздохнул:
– Смеяться будешь?
– Не буду.
– Да знаю, что не будешь, иначе не рассказывал бы, тебя вообще невозможно рассмешить. В общем, как-то наши собрались и поспорили, кто же во всей округе лучший пловец. Сели в лодки, все как водится, отплыли подальше от берега, нырнули в воду и бросились обратно к берегу…
– И ты оказался последним?
Хродмар умолк, взглянув куда-то в небо, будто заметил муху какую.
– Не томи, свои же, – добавил Ингольв.
– Я не просто отстал от остальных, я так и не добрался до берега. Устал. Стал тонуть. Кто-то поплыл за мной обратно спасать.
– Как так вышло? У тебя ж не руки, а два корабля?
Хродмар понизил голос:
– Да я… в общем, поздно было, а я боюсь воды ночью, когда она вся такая черная, ничего не видно…
Ингольв улыбнулся, но не потому, что его рассмешила неудача Хродмара, дело было в другом: когда Хродмар открыто, без задней мысли, о чем-то рассказывал, в нем проскальзывало его ребячество, забавлявшее Ингольва.
– Ты чего заулыбался вдруг? Тебя только чужая беда потешает, да? Ну ты и говнюк, чтоб тебя!
– Я не хотел тебя оскорбить, я внимательно слушаю. Ты хорошо рассказываешь, – сдержал смех Ингольв.
– Тьфу! Ты, между прочим, первый, с кем я делюсь, имей совесть!
– Ты продолжай-продолжай.
– Да что тут продолжать, вот та же история с яйцом, – от досады махнул рукой Хродмар, – тролль меня как-то за язык потянул, и я поспорил с Бьоргом Свиным рылом, кто быстрей из нас заберется на гору и достанет птичье яйцо, – морда у него, кстати, и вправду мерзкая, просто урод, поверь на слово, а, погоди, ты же видел его! – Ну так вот. Он меня не просто обогнал, а еще и помогал потом спуститься.
– А зачем спорил?
– Хотел доказать отцу, что я не какая-то девка рабского происхождения. Да потом расползлись слухи, что… ну не мог такой сын родиться у Бранда, видать, я бастард. Унизительно, знаешь ли.
– Чьи слова, узнал?
– Я пытался выяснить, внешне все уважительно ко мне относятся, держат себя, но ты не обольщайся, это потому, что я сын Бранда, а сам никто.
Хродмар остановился, глядя на огонь.
– Я никто, поэтому Фрида выйдет за какого-то Вестейна, а не за меня, волк его за ногу, тролля беззубого. Ну не могу я с этим смириться, ну не могу, хотя ее отца можно понять, на его месте я бы также поступил. Он-то потомок знатного хэрсира и все такое. Кто выдаст замуж свою единственную дочь за кузнеца, который создает оружие, но никогда не применяет его в бою, ха! Здесь каждый чем-то прославился, кроме меня. Порой кажется, будто мне перерезали сухожилия, как Вёлунду, и оставили на острове, как его… Севарстёд! Чтоб я обнимался с наковальней, пока тут не иссохну на корню.
– А ты не считаешь, что такова нить Норн? Они соткали тебе участь хромого кузнеца, который смирился и принял свою судьбу, что не каждый может сделать, скажу я тебе. Заметь, кузнечное дело тебе дано от природы, ты ведь мне сам рассказывал, как по детской забаве сплел из металла косичку, никогда не брав в руки щипцы.
– Тебе легко говорить, Ингольв! Только темные альвы могли нашептать Норнам подобное проклятье, – ужаснулся Хродмар от этой мысли, – неужели в моем роду кто-то провинился перед ними?
– Поверь, ты заблуждаешься, это куда сложнее, чем просто оседлать морского коня и попасть под стрелу. Если хитрость – это война Одина, а сдержанность – война Тюра, то тебе, как я вижу, больше по нраву война Тора.
– Ты пойми, я бы все отдал, только бы не сидеть здесь от заката до рассвета, лишь бы отплыть на чужбину с морской да пивной пеной во рту, как завещал нам конунг Рагнар Лодброк, – с отчаянной мечтательностью сказал Хродмар, затем внезапно ожесточился. – Я жажду выбить дверь родного дома мешком богатств и рассыпать их перед отцом. Я возьму в жены Фриду и вот тогда, как ты заметил, продолжу традицию Дарри. И моя история будет длиннее и богаче, да так, что конунг Бьорн Железнобокий лично будет являться в мою кузню, чтобы позвать собой в поход!
Ингольву не понравились такие речи, он как обычно свел брови и сказал:
– Помилуй! Твоему Бьорну плевать на все, кроме самообогащения.
– Не надо! За его отцом большая удача, поэтому он, как сын, прославит свой род, а его соратники станут героями, о них будут говорить веками.
– Не будь так наивен! Я сомневаюсь, что он закопал хотя бы часть нажитого, [23 - Богатство – воплощение удачи, поэтому викинги часто закапывали разные драгоценности, чтобы сохранить удачу.] – пренебрежительно говорил Ингольв.
– Конечно! Он раздает все награбленное своим воинам!
– Ты хотел сказать – подкупает.
Хродмар сплюнул. Ингольв продолжил:
– Кто тебе поведал эти сказки? Ты видел вернувшуюся дружину Сидрока, того самого, что с Бьорном отправился в земли франков? На его корабле половина мест пустели! Половина! Знаешь почему? Потому что перед отплытием домой, они при берегах Луары бились друг с другом из-за золота! Слава Одину, что все кончилось мирно, но потом, благодаря этой глупой ошибке, когда отряды разделились, на Сидрока напал Карл Лысый!
Ингольв прав, Хродмар это понимал, тут не поспоришь, но признавать свою неправоту считал слабостью, поэтому заявил:
– И что? Обычное дело, удивил! Они дрались ради славы своих родов, просто стоило быть поосторожней…
– Ах вот оно что, тогда я прямо сейчас могу выпрямить тебе ребра и так прославлю свой род, хорошая затея?
Хродмар, расстроившись, встал со скамьи и отложил свой фартук со словами:
– Уже поздно, надо бы идти спать.
Кузнец пожалел, что вывернул всю свою душу Ингольву, пожалел, что он вообще пришел, лучше бы Хродмар остался один, хотя… с другой стороны, кто-то же должен был его выслушать.
Ингольв понял, что сейчас выдалась лучшая минута для осуществления своего намерения, ради которого он, собственно, и прибыл к данам… он легонько толкнул друга в плечо со словами:
– Прости мою грубость. Если тебе и впрямь невыносима твоя доля, я готов тебе помочь ее изменить.
– Это как? – усомнился Хродмар. – Такое возможно?
– Я ульфхеднар и знаю о чем говорю, но поверь, это тяжелая ноша. Готов ли ты изменить путь своего пребывания в мире? Он будет несравнимо сложнее, зато щедрее.
– Нет уж, верится с трудом. Ведь даже боги подчиняются Норнам.
– У каждого человека схоронен свой клад, если ты согласишься, то я тебя отведу к этому месту. Твоя жизнь кардинально поменяется.
– Ты сейчас серьезно? Не обманываешь? Не шутишь? Так можно?
– Даю слово.
Хродмар не верил своим ушам и недоумевал, он боялся и сомневался, затем поразмышлял и в конце концов собрался с силами, придя к выводу, что если не рискнет, то ничего не изменится, а это самое страшное. Он нуждался в переменах, хоть и трусил пойти на риск.
– Я согласен… наверно… да, согласен.
Ингольв знал, что тот согласится и иронично ответил:
– Что ж, мой «хромой» друг, возможно, я помогу тебе и ты выкуешь себе железные крылья, но научиться летать тебе придется самому, тут уж уволь, не помощник. Пойдем, что ли, уже поздно.
– Да, пойдем.
Хродмар почтенно вернул все предметы кузнечного дела на свои места, потушил горн, поблагодарив огонь, и направился домой. На пути Хродмар вдруг остановился, задумавшись с таким видом, словно ему чего-то хотелось сказать, но почему-то застеснялся. Ингольв поинтересовался в чем дело.
– Ты знаешь, Ингольв, за этот короткий срок ты мне стал не просто другом, лучше сказать… ты мне как брат, – наивно произнес кузнец.
Ингольв сохранил холодное выражение своего лица, но внутри не получилось остаться равнодушным: с одной стороны выглядело все это глупо, по его мнению, а с другой, Хродмар так искренно произнес свои слова, что было приятно их услышать.
– Тебя от жара разморило что ли? Хм-м, ладно, ты тоже хороший друг, – смущенно сказал Ингольв.
– Ты знаешь… Ингольв! Знаешь! Мне хочется, чтобы мы прямо сейчас пошли в лес и заключили нерушимый союз побратимства… – Хродмар запнулся, будто сам не поверил в то, что произнес. – Гол ведь тот, у кого сзади нет своего брата. Думаю, родители будут только рады, они уже успели привыкнуть к тебе, что скажешь?
Ингольв не предвидел такого исхода. Он даже ощутил уязвимость перед Хродмаром в силу причины, по которой он оказался в Ютландии, и заколебался. Ему понравилась семья Хродмара, быть может и сам Хродмар, но в первую очередь не стоило забывать: он – его испытание, поэтому вряд ли станет когда-нибудь дорог и небезразличен Ингольву. В тоже время, он был обязан всегда находиться рядом с ним, ведь смысл его испытания заключался в следующем: перевоспитать Хродмара, изменить его, выковать в нем истинный северный дух, иначе наступит Рагнарёк. Таково слово Хеймдалля.
– Ты чего молчишь? – допытывался тот.
– Это очень серьезное решение, Хродмар, я не готов брать такую обязанность на душу. Подобные ритуалы нельзя проводить вот так просто, как с дубу…
– Да ладно тебе, я знаю одних тут…
– Нет, – отрезал Ингольв.
Хродмару горько было это слышать, особенно после недавнего разговора. Поддавшись возникшим чувствам, его лицо исказилось отчаянным гневом, и он ненамеренно выплеснул свое негодование:
– То же мне друг! Приживала, чтоб его!
Ингольву стало тяжело и неловко, но в первую очередь он испугался того, что все силы, брошенные им на завоевание доверия Хродмара, могли оказаться потраченными впустую. Что делать?
– Д… добро… давай… – нехотя произнес Ингольв.
– Я возьму копья! – радостно вскликнул Хродмар, устремившись обратно в кузню.
Затем, под шляпой Одина[24 - Шляпа Одина – ночь.], когда он приоткрыл свое левое веко[25 - Приоткрытое левое веко Одина – месяц.], они отправились в лес, к тому самому ясеню, у которого им суждено было встретиться. Хродмар принес копья и принялся вырезать длинный слой дерна с землей, пока Ингольв, разведя огонь, занялся вырезанием рун вдоль древка. В голую почву он воткнул четыре исписанных рунами копья. Они держали на себе кров из срезанного слоя земли. Несколько раз Ингольв и Хродмар прошли под аркой клятвы, потом встали друг против друга. Хродмар резанул лезвием вдоль ладони, кровь засочилась. Тоже самое сделал Ингольв. Они опустились на колени под аркой и багряными ладонями смешали землю с росой жизни[26 - Роса жизни – кровь.]. Затем они пожали руки. Во время кровавого рукопожатия Хродмар вдруг прошептал:
– Ты знаешь, что говорить?
Ингольв смутился пуще прежнего, ему придется еще и самому провести ритуал побратимства, но другого выхода он не видел, поэтому начал неуверенно говорить:
– Я призываю в свидетели трех богов, Фрейра, Ньёрда и великодушного Аса-Всеотца. Я, Ингольв сын Хьялма, и Хродмар сын Бранда, обмениваемся кровью и словом пред вашим взором. Станьте свидетелями ритуала кровных уз, ибо в эту минуту мы собираемся принести клятву друг другу в верности и преданности. Отныне мы клянемся мстить друг за друга, как брат за брата. Клянемся в любой миг поспешить на зов о помощи. Клянемся защищать свои спины как в мире, так и в бою. Клянемся помогать друг другу всегда и во всем, всегда и везде, дома и на ратном поле… О боги! Отныне все вы – наша матерь!
Ингольв, понизив голос, попросил Хродмара произнести следующую фразу: «Я клянусь оберегать тебя в этой жизни». Хродмар искренне заволновался, ибо никогда не был участником такого действа и с радостью повторил:
– Я, Хродмар, клянусь оберегать тебя в этой жизни. Ингольв, клянешься ль ты оберегать меня в этой жизни?
Ингольв приоткрыл рот, собравшись закончить ритуал, но не произнес ни звука. Он словно окоченел. Глаза забегали, ему захотелось сбежать. Он ведь и подумать не мог, что Хродмар вознамерится провести ритуал, обязывающий блюсти друг друга! Как же Хродмар глуп… как же глуп. Он вообще понимал, что это такое?! Ингольву не хотелось проводить ритуал, но и доверия терять было нельзя! А что, если… такова воля Хеймдалля? Раз он сказал, что Хродмар его испытание, значит так и должно быть. Значит такова судьба.
– Хродмар, ты уверен?
Хродмар повторил все точь-в-точь. Ничего не оставалось, кроме как произнести заветные слова:
– Клянусь! Я, Ингольв, клянусь оберегать тебя в этой жизни – выдохнул волк.
– И будем мы вместе пить нескончаемые реки Хейдрун[27 - Хейдрун – коза, щиплющая листья Мирового Древа Иггдрасиль с крыши Вальхаллы, неиссякаемое медвяное молоко которой питает эйнхериев.] в покоях Одина, освещаемые огненным блеском мечей! – провозгласил Хродмар.
– И будем мы вместе пить нескончаемые реки Хейдрун, освещаемые огненным блеском мечей…
Они встали и снова крепко пожали друг другу красные от крови руки.
***
Хродмар идет вдоль леса. Сквозь иглы пихт пробиваются лучики лунного света. Корни деревьев время от времени словно специально хватают его за ноги. Он спотыкается, и вдруг проход начинает сужаться. Заросли все ближе. Они простираются к нему, ему кажется, словно он идет между стен из ветвей, как по узкому коридору. Листья, иглы щекочут лицо. Запах хвои бьет в нос.
Теперь Хродмар стоит на распутье. Перед ним две тропы, каждая ведет в свою глухую часть леса. Одну покрывает луна своим серебряным одеялом, а другая окутана в тернии, где-то в четыре локтя высотой. Что-то говорит ему идти сквозь шипы. Но разглядывая предоставленный путь, Хродмара посещает яркое ощущение кровоточащих ран по всему телу. Он выбирает первый путь и двигается дальше. Его тревожит необъяснимый трепет в груди.
К его волосам обильно тянутся ветви, словно они живые.
Они обернулись змеями. Чешуйчатые головы, напоминающие широкие наконечники копий, бросаются на Хродмара, раскрывая свои пасти и шипя у его ушей, подобно мерзким навязчивым мыслям. Весь лес оплетают гадкие, склизкие твари. Они обвивают кроны деревьев и шипят. Хродмар бежит. Он мчится, закрывая голову руками. Он задевает их холодные тела, а им все нет конца. Они извиваются под ногами, падают сверху на спину, на голову, обвивают шею скитальца.
Хродмар снова спотыкается, но на этот раз подворачивает ногу и падает. Он поднимает голову и видит вверху: разрастающийся из темной бездны невероятных размеров корень древа, который подобно орлиной когтистой лапе обхватил серую гладкую глыбу. В глыбе широкая трещина, из нее льется изумрудный поток в колодец, наполненный до краев. Там перебирает свои перья белый лебедь. У колодца восседают три девы. Их бесконечные волосы раскинуты повсюду. На каменной ступеньке сидит молодая девочка, выше стоит зрелая женщина, а рядом с ней, на плоском валуне лежит пузатая старуха. Изумрудный свет едва озаряет их лица, спрятанные в тени. Девы плетут красные нити. Красные нити намотаны на их пальцы, на их локти, ноги и даже волосы, нити паутиной простерты между ними, выросшие из-под их ногтей, вышедшие из-под их век. Их светящиеся глаза, резко двигаясь, слегка встряхивают весь этот красный ковер душ, будто где-то задувает ветер.
Хродмар встает. Что-то движется под его одеждой. Он пугается и быстро достает оттуда двух черных птиц размером с ладонь. Каждая рука держит по ворону. Они медленно и одновременно поворачивают к нему свои головы.
Вдруг они начинают увеличиваться в размерах.
Более не в силах их удержать, Хродмар ослабевает хватку, и те бросаются на его глаза. Он истошно кричит, пытаясь отделаться от них, но тщетно. Падальщики вырывают по глазу и взлетают. Однако Хродмар не лишается зрения, а продолжает видеть, более того, он в состоянии управлять своим телом. Внезапно один из воронов проглатывает глаз. Хродмар чувствует и видит, как один глаз падает в темную бесконечную пропасть, а вторым замечает, как старуха молча поднимает нож, намереваясь обрезать одну из нитей.
Это его нить жизни! Он знает это! Он пытается добраться своим телом до источника, открыто наблюдая за всем происходящим сверху. Тело с окровавленными глазницами путается ногами в волосах, оно падает, снова встает и продолжает идти.
Оно неуклюже поднимается по каменным ступенькам… старуха перерезает нить. Тело Хродмара, путается в нитях судьбы, не может освободиться и падает лицом в воду. Кровь из глазниц смешивается с изумрудной водой и кроваво-черным туманом тянется к лебедю. Его белые перья окрашиваются в багровый…
***
