Между Светом и Тьмой. Том 2

– Да не то чтобы, – пожал плечами наследник Тьмы. – Просто зачем? Ладно я роюсь в запрятанных в шкафах скелетах моего прошлого, но к тебе это не имеет никакого отношения.

– Любопытно… Нечасто услышишь о демонах, которые могут подарить кому-то жизнь или, тем более, пожертвовать собой во имя ребёнка.

– Полагаю, больше и не услышишь. Таких чудиков, как мой отец, в преисподней днём с огнём не сыщешь.

– А твоя мать?..

– Куда рациональнее с моей точки зрения – когда её известили, что жизнь ей сохранят, только если она откажется от меня и моего отца, она сразу заявила, что больше ничего общего с нами иметь не собирается. Типичная позиция для демона – приоритет заботы о своей шкуре. Правда, я не в курсе, оправдались ли её надежды… Как ты понимаешь, я её и в глаза не видел.

– Она тебя бросила? – поразилась Веката. – И ты так спокойно об этом говоришь?

– Не вижу в её решении ничего вопиющего – она поступила так, как сделал бы каждый из нас – выбрала личное благополучие.

– Но она твоя мать! Как она могла отказаться от единственного сына, рождение которого для тёмных – настоящее чудо?!

– Видимо, без особых сложностей. Мол, родила, и хватит с неё проблем.

– Но как же… – казалось, Веката никак не могла смириться с решением Витары. – Это неправильно! Ты же её ребёнок, почему ей всё равно, что с тобой произойдёт?

– Повторяю: моя мать была демоном, – раздельно произнёс Хайрэс. – И для нас такое абсолютно нормально (насколько в принципе можно назвать нормальным факт наличия у демонов потомства). То, что у неё появился я, ничего не изменило в её приоритетах, главной в которых оставалась она сама. Любой тёмный на её месте сделал бы то же самое – это разумно и практично во всех отношениях.

– Любой? А как же твой отец, одаривший тебя амулетом и обрёкший себя на гибель?

– Это как раз то исключение, которое подтверждает правило. Но я не уверен, завершилось ли его обращение на тот момент и насколько верно называть его полноценным демоном… Вероятно, тогда он ещё находился в промежуточном состоянии перебейщика, а потому и действовал менее канонично, чем ему полагалось по всем законам жанра.

– И неужели ты не благодарен ему за это?.. Неужели не жалеешь о его смерти и ничего не испытываешь, держа в руке оставленный им медальон?

Хайрэс задумчиво покачал головой.

– Ничего. Я совсем не помню его, ангел, и при всём желании не могу воспринимать не как безликую тень прошлого, а как того, кому можно сострадать. Да и не способен я на такие сентиментальности.

– А если бы помнил, думал бы иначе?

– Без понятия. Дотяни он до тех лет, когда я достиг бы возраста, в коем научился воспринимать окружающий мир более осмысленно, не исключено, что он повлиял бы на формирование моего умения привязываться к другим и эмпатировать им, а потому всякое возможно. Но, увы, моим воспитанием занимались те, в чьи цели входили прямо противоположные задачи, и подобных навыков я так и не приобрёл. Впрочем, оно и к лучшему, – негромко добавил наследник Тьмы.

– Потому что это опасно для тебя и того, с кем ты сойдёшься? – тихо уточнила Веката.

– Естественно. Ну и плюсом куча лишних заморочек, отравляющих жизнь дурацкими переживаниями за то, что меня не должно касаться.

Веката вздохнула – несмотря на то, что Хайрэс уже точно заинтересовался, по крайней мере, одним посторонним существом, с которым нынче по собственной инициативе с удовольствием разводит долгие беседы на самые разнообразные темы, он, кажется, до сих пор отказывается принять, что не так уж безразличен к кому бы то ни было. То ли считает ниже своего достоинства продемонстрировать хоть малую увлечённость кем-то, то ли пока сам о ней не догадывается, то ли настолько привык к одиночеству и самодостаточности, что банально не допускает мысли о том, что ему нужен кто-то ещё, а потому рьяно отрицает даже потенциальную возможность сблизиться с кем-то и регулярно напоминает себе о массе негативных последствий подобного исхода. Вот чего ему не занимать, так это упёртости – не может же он быть настолько слеп, чтобы не замечать очевидного! Но сколько ещё он будет убегать от себя и прятаться за хлипкие оправдания нелепых немотивированных желаний?.. Она-то, конечно, постарается не сильно усердствовать в том, чтобы «открыть ему глаза» и перечеркнуть чрезмерным напором робкие нити постепенно укореняющегося контакта, однако так хочется, чтобы он, наконец, осознал значимость связи с кем-то, радость взаимопомощи, товарищества, дружбы… Чтобы он потянулся к тому, чего не приемлет Тьма и что дарует Свет, чтобы сделал первый шаг к новому пути и образу мысли, пусть не по твёрдому уверенному решению, а практически наугад – пусть только захочет измениться, она подхватит и поведёт его дальше. Да, она полагала, что Хайрэс неисправим, но чересчур много событий произошло, чтобы убедить её в обратном. Так почему не попытаться? Кроме того, она вовсе не прочь и дальше общаться с ним, пока он держится столь благонравно по сравнению с другими хвостатыми представителями преисподней. Приятное с полезным, как говорится.

– Но провести время за беседой с кем-то ты, тем не менее, совсем не прочь? – мягко спросила Веката.

– Если он меня интересует, – кивнул демон. – А это, смею тебя заверить, достаточно редкое явление.

– Значит, мне повезло попасть в ряды избранной элиты? – улыбнулась ангел.

– Можешь с чистой совестью гордиться собой – такое не каждому под силу, – уголки губ у Хайрэса тоже слегка приподнялись.

Расставаясь с Векатой, Хайрэс в кои-то веки чувствовал удовлетворение. На душе царило давно позабытое спокойствие, словно бы из груди вынули мучившую его много дней и ночей занозу, что он никак не мог вытащить, и теперь его окружала лишь мирная безмятежность облегчения, в которой его ничего уже не тревожило. Как мало, однако, ему на самом деле требовалось, чтобы избавиться от бередящих волнений и тягостных раздумий! Всего-навсего заурядная беседа с ангелом!.. Форменное сумасшествие… И, самое занятное, что, поговорив с ней, он перестал так подозрительно коситься на амулет Мирала. Как там Веката его назвала?.. «Символ великой жертвы и необъятной любви»? Какое громкое заявление. Но что-то в нём тронуло Хайрэса едва ощутимым прикосновением не то растерянности, не то согласия, не то отголоска теплоты. Всё же его медальон – знак небывалой искренней любви и единственная вещь, доставшаяся ему от отца, благодаря которому он вообще коптит небосвод. И этот предмет, несомненно, был ужасно дорог Миралу, как и каждому высшему существу, берегущему свой амулет как зеницу ока. Он наверняка напитывал его самыми яркими положительными эмоциями, прежде чем решиться (думается, не без труда) передать его сыну, видимо, ставшему для него ещё большей ценностью, чем источник его энергии. Магический медальон, будто тонкая призрачная нить, пронизавшая время, соединяла демона, нарушившего все законы и так и не примкнувшего к Тьме, и его сына, из Тьмы никогда не выбиравшегося, но с той же завидной регулярностью перешагивающего через её нормы и догматы. Хм, а не так уж разительно он отличается от Мирала, если подумать… Гризэй ошибся – пренебрежением общепринятыми правилами мироздания во имя личных идеалов и стремлений и тягой к немыслимым экспериментам наследник Тьмы всё же пошёл в отца.

И пусть Хайрэс по-прежнему не испытывал к нему каких-то особых чувств, грызущее его смятение немного улеглось, уступив место некому подобию принятия случившегося две тысячи лет назад. Амулет изначально принадлежал не ему? Пусть. Он так же согревался заботой хозяина, как и все другие, и, главное, нёс в себе то, что недоступно иным медальонам – любовь столь уверенную и безграничную, что перед ней оказались бессильны страх гибели, потеря самого себя и даже законы вселенной, связавшей воедино амулет с его прирождённым владельцем. Мирал смёл все преграды на пути и сделал то, что считал правильным – подарил Хайрэсу шанс выжить, оторвав от себя самое драгоценное, что у него было. И не существует на целом свете ещё одного амулета, доставшегося обладателю такой неизмеримо высокой ценой. Так почему не считать его ещё более уникальным, чем все медальоны ангелов, демонов и перебейщиков, вместе взятые? Кому ещё из них принадлежит необычайное сокровище, овеянное загадочным ореолом самоотречения самого неправильного демона за всю историю Рая, Ада и Земли?..

2

По прошествии ещё нескольких дней Хайрэс вновь активировал личный знак Векаты. Её долго не было, и наследник Тьмы уже заволновался, на Земле ли она и дошло ли до неё его послание, когда воздух наполнился волшебным мерцанием, и перед ним появилась запыхавшаяся ангел.

– О, ты ещё здесь! – радостно воскликнула она.

– А где я, по-твоему, должен быть, если сам тебя позвал? – осведомился демон, которому, несмотря на невозмутимый тон, очень польстила её реакция. Значит, она и в самом деле хотела с ним увидеться, если боялась, что он уже ушёл.

– Я же не знала, сколько времени прошло с тех пор, как ты использовал руну… Давно ждёшь?

– Не так уж и много, особенно если учесть, сколь велик мой печальный опыт унылого прозябания в полнейшей неизвестности заточения, – драматично вздохнул Хайрэс. – По сравнению с сей горестной безнадёжностью твоё опоздание – мелкая песчинка в нескончаемой вечности…

– А ты, как я посмотрю, сегодня пребываешь в лирическом расположении духа и поглощён прелестью возвышенных метафор, – с улыбкой отметила Веката, подхватывая его мудрёный слог.

– Если только самую малость, – он слегка улыбнулся. – Накатывает временами, знаешь ли. Я, конечно, не светлый, в облаках поэтичного вдохновения не витаю, однако и меня порой тянет на созерцательно-философские измышления о смысле всего сущего…

– Что ж, тогда вперёд. Я и не такое слышала на курсах философии, когда в школе училась – думаю, мне вполне по силам осознать и обсудить с тобой все виражи витиеватых речей с закрученными интригами потаённых смыслов, кои ты пожелаешь мне изложить.

Хайрэс не уставал удивляться, насколько просто и естественно протекает их общение. Казалось, это не их с Векатой диалоги ещё несколько месяцев назад с треском продирались сквозь дебри споров и противоречий, впивавшихся в тело шипами колких выпадов и презрительных насмешек и оставлявших на языке неизменную горечь послевкусия из непонимания и раздражения. И вот сейчас они спокойно болтают о какой-то ерунде, то обмениваясь беззлобными ироническими репликами, то играючи выплетая красивую сеть из изысканных слов и нисколько не беспокоясь о том, что напротив сидит опаснейший противник, которого абсолютно ничего не сдерживает и который может в любую минуту обнажить клинок и вогнать его в грудь недавнему собеседнику. Оба это знают и то ли забывают, увлекаясь очередной любопытной темой, то ли стараются забыть, вытеснив подозрения всё глубже укореняющейся верой в то, что рядом скорее друг, нежели враг. Как наивно. Как глупо. Как приятно…

На третью встречу, к огромному изумлению наследника Тьмы, его позвала сама Веката. В тот день у него и в мыслях не было связываться с ней, хотя, в сущности, эти намерения мало что значили – в целом он предпочитал поддаться влиянию момента и настроения, а не планировать график предстоящего свидания, ведь теперь их с Векатой не сковывал договор, вынуждающий его точно обозначить обязанности сторон, а вероятность положительного ответа на внезапное приглашение была достаточно велика, чтобы не переживать насчёт затянувшейся тоски покинутого одиночества. И всё же для него стало настоящей неожиданностью, когда принятый им сигнал именной руны зазвучал в голове голосом Векаты.

– Хайрэс, я хочу с тобой увидеться. Если сможешь, то приходи. Я буду ждать тебя здесь.

Перед его мысленным взором всплыл образ зелёного луга, пестреющего яркими пятнышками белых, жёлтых, сиреневых и голубых соцветий, превращающих травяной покров в сказочный узорчатый ковёр. Немного недоумевая, почему ангел решила изменить привычное место, Хайрэс перенёсся туда, где должна была находиться Веката. Она уже сидела там, обхватив колени руками и задумчиво глядя в пространство перед собой. Заметив Хайрэса, она улыбнулась и приветственно махнула ему ладонью.

– Я думал, этого никогда не случится, – произнёс наследник Тьмы, опускаясь на землю рядом с ней.

– Чего именно?

– Что ты сама позовёшь меня.

– А почему нет? – приподняла брови Веката. – Мне казалось, ты уже понял, что я не возражаю против того, чтобы провести с тобой пару свободных часов.

– Между «не возражать» и «хотеть» пролегает огромная пропасть намерения, готовности и желания, – качнул головой Хайрэс. – Ради «невозражения» ты крыльями лишний раз не взмахнёшь, а вот ради «желания» знатно поработаешь и не побоишься чем-то рискнуть.

– Ну хорошо, ты покорил меня настолько, что я не просто не возражаю, а хочу тебя видеть, – с коротким смешком заключила Веката. – Такая формулировка тебя устраивает?

– Более чем. Моему эго она импонирует куда сильнее.

– Хм, какие непритязательные вещи способны тебя порадовать…

– Сам себе поражаюсь, – хмыкнул Хайрэс. – К слову, раз уж мы упомянули перемены в нашем общении, то чем тебе не угодил старый добрый пустырь? Почему ты решила встретиться здесь?

– Захотелось разнообразия, – пожала плечами Веката. – Там всё какое-то обыденное, одинаковое, серое… А здесь, посмотри, какая красота, – она обвела рукой окружающий пейзаж.

– Ну, поживей немного, – признал демон, вспомнив, как сам сетовал на монотонность избранной для регулярного общения территории. – Не знал, что для тебя так важно, где болтать с наследником Тьмы.

– Нет, тема разговора для меня, разумеется, в приоритете. Однако почему бы не сопроводить занятную беседу приятным глазу антуражем?

– Нравится – на здоровье. Лично мне это не кажется чем-то принципиальным, но и проблемы в том, чтобы перемещаться за тобой по Земле в поисках впечатляющих природных экспозиций, я тоже не вижу.

– Вот и замечательно, – удовлетворённо сказала Веката. – Ностальгия ностальгией, но раз уж мы не стеснены никакими пространственно-временными рамками, что плохого в том, чтобы посмотреть мир? В нём столько великолепных и изумительных мест…

– Как будто у тебя раньше не было возможности ими полюбоваться, – прокомментировал Хайрэс.

– Возможность-то была, а вот стремления… – задумчиво протянула Веката. – Никогда не задумывалась о том, что это может быть увлекательно. Созерцание Земных или даже Райских красот никогда меня не воодушевляло – я всегда искала себя больше в действии, чем в безмятежном наблюдении за всем сущим. Не моё это. Правда, многие ангелы считают, что умение раствориться в том, что тебя окружает, слиться с миром, прочувствовать его всем сердцем есть высшая форма блаженства и гармонии… Не знаю. Наверно, я слишком молода, чтобы понять такие вещи, но пока жизнь для меня – это движение и динамика, а не статика и покой. Да и потом, на Земле я всегда больше волновалась или об успешности операций, или о смертных и их судьбе, чем об удовольствиях или отдыхе, какими бы заманчивыми они ни казались.

– То есть нынче твои предпочтения изменились? – осведомился Хайрэс.

– Скорее открылись с новой стороны. В частности, благодаря тебе.

– А я-то тут при чём? – недоумённо спросил демон. – Как раз я к таким мелочам равнодушен – хоть на Адской пустоши встречу назначай.

– Нет уж, спасибо, в Ад меня как-то не тянет. Обойдусь без такого экстрима. А что до тебя, то по чьей милости я столько времени провела на Земле без возможности сменить обстановку, да ещё и в компании, которая поначалу вовсе не была приятной?.. Когда мы телепортировали в лес, это был настоящий праздник для глаз – деревья, зелень, тропинки… Хоть что-то после практически голой земли и замшелых камней!

– Ну, знаешь ли, меня намного сильнее заботила уединённость этого места, чем его эстетические характеристики! – раздражённо бросил наследник Тьмы.

– Да, понимаю… – вздохнула его собеседница. – Меня бы тоже не порадовал внезапно нарисовавшийся посередь диалога визитёр. Но общих нерадужных впечатлений это, увы, не отменяет. А потом, когда я вспомнила о твоём цветке…

– Каком ещё цветке? – быстро перебил её Хайрэс.

– О том, который ты посадил…

– С чего ты взяла, что это цветок? У этого стебля, кроме листьев, никаких отростков и в помине нет.

– Это пока, – мягко отметила Веката. – Но я уверена, что через месяц-другой он покажет себя во всей красе… Вот увидишь, он ещё распустится, превратившись из неказистого побега в прекрасное соцветие.

Хайрэс с сомнением хмыкнул, но оспаривать её оптимистичное утверждение не стал – в конце концов, он и сам не в курсе, что за семечко подобрал в тот удачный день возле грядок припозднившейся садовницы.

– Так вот, он навёл меня на мысль, как там могло быть красиво, если бы повсюду росли такие цветы… А потом мне пришло в голову, что на Земле и без того огромное количество чудесных живописных панорам, и, раз так, мы можем посмотреть на них воочию вместо того, чтобы изо дня в день наблюдать одну и ту же надоевшую картину.

– Если тебе охота попутешествовать, не смею препятствовать – твоё право, – махнул ладонью Хайрэс. – Но лично мне больше по душе те уголки, в которые не нагрянут непрошеные гости – издавна питаю огромную нелюбовь к скопищам народа.

– Я надеюсь, что и туда, где мы решим побывать, они тоже не станут наведываться, – кивнула Веката.

Хайрэс абсолютно безразлично относился к тому, в какой конкретно обстановке ему предстоит общаться со своей избавительницей от изматывающей тоски, и потому не особенно заботился о том, чтобы сменить дислокацию на более красочную, и продолжал чертить её руну там, где привык. А вот Веката уже не единожды пользовалась выпавшим шансом, и наследнику Тьмы каждый раз приходилось теряться в догадках, куда она позовёт его для очередного разговора. Нет, сама телепортация на новое место не доставляла ему проблем – будь это иначе, он трижды подумал бы, прежде чем предоставить светлой право самой выбирать локацию для их рандеву, но всё же ему было в диковинку столь часто перемещаться по миру смертных без особой на то надобности, да ещё и на такие внушительные расстояния. Но коли ей это нравится – пусть. Ему несложно, а она лишний раз убедится в его добрых намерениях и утвердится в решении и дальше проводить с ним время.

Никогда прежде Хайрэс не предполагал, что с кем-нибудь из ангелов ему может быть настолько легко и интересно. Да что там ангелы, он и демонов-то с трудом выносил, а тут естественный враг, да ещё с противоположными ценностями, непостижимым мировоззрением и несгибаемой моралью. И вот же, беседуют, как ни в чём не бывало, и коренные различия менталитета не раздражают и почти не мешают, напротив, даже разжигают любопытство – а как посмотрит на то же явление существо, мыслящее совершенно иными, нежели ты, категориями?.. Что ощутит, что скажет, к каким выводам придёт? И что его слова изменят или затронут в твоём собственном восприятии происходящего?

И почему раньше он не испытывал ничего подобного?.. Слишком много играл на публику и слишком мало доверял другим? В те несколько часов, что они виделись с Векатой, он едва ли не полностью отказывался и от первого, и от второго, и хотя не считал нужным открыто демонстрировать все чувства, которые вспыхивали у него внутри, но не скрывал их в той мере, в которой мог бы (а перед сородичами не выказывал бы вовсе). Неизменная дымка напускной невозмутимости, по крайней мере, держалась в приемлемых рамках честности и не перетекала в приторную фальшь, и он искренне наслаждался возможностью вести себя так, как хочется, а не так, как диктует статус гордого и надменного наследника Тьмы, который в состоянии позволить себе грубость или немотивированную агрессию, но не имеет права обнаружить и толики тепла или участия к кому-либо. Или не исключено, что никто из тех, кого он до этого знал, не вызывал в нём тех ярких и живых эмоций, что дарила ему Веката, и потому с ней он по-настоящему раскрывался, частично скидывая доспехи лицемерного притворства и жадно вдыхая полной грудью воздух, пропитанный постепенно усиливающимся ароматом запретного удовольствия душевного единения с ангелом. Да, с каждой встречей это ощущение проступало всё явственнее – в нём уже отдавался не тихий робкий отзвук потенциального контакта, а смелый и зычный звон крепнущей связи с ангелом, невозможной и дикой, но настолько очевидной, что отрицать её существование было бы глупо. Да и зачем?.. Пусть они не упоминают об этом вслух, но оба отлично понимают, что их отношения давно перешагнули все рамки дозволенного и теперь движутся в неизвестном направлении, которое ни один из них не взялся бы предсказать. Наскучит ли им компания друг друга, захочет ли один из них или оба сразу нарушить установленную договорённость, помешают ли их общению посторонние или же оно продлится ещё долгие месяцы, годы или века?.. Им оставалось только гадать.

И всё же странно, почему с Векатой их диалоги льются, как ни в чём не бывало, а с той же Акриликой он почти постоянно ощущал утомительную натянутость. Обе молодые светлые, обе относятся к нему очень положительно (причём Акрилика симпатизировала ему гораздо больше, чем Веката), от обеих он не ожидает подвоха. И всё же… Самое логичное объяснение, разумеется, в том, что с одной он говорил, потому что это давало ему шанс на избавление от осточертевшего плена, а с другой потому, что хотел этого. Одну он бессовестно использовал и постоянно лгал, представляя себя в выгодном свете, другая вызывала в нём живые эмоции и каким-то чудодейственным образом поддерживала его ровное душевное состояние, побуждая быть с ней более или менее искренним и не прятаться за масками добронравных иллюзий. Но и это объяснение не исчерпывало всего вопроса – Веката и Акрилика не просто встретились ему при разных обстоятельствах, они сами были разными. По характеру, по наклонностям, по тому, как они смотрели на мир в целом. И вспыльчивая, упрямая, подозрительная и боевая Веката казалась ему куда понятнее и ближе, чем впечатлительная, сострадательная, наивная и открытая Акрилика. Нет, нельзя сказать, что они диаметрально противоположны друг другу: обеих объединяют ценности Света с присущими им добротой, благородством, склонностью к самопожертвованию и прочими чуждыми ему штуковинами, но именно на их примере он впервые осознал, что ангелы уникально-неповторимые личности, к каждой из которых необходим собственный индивидуальный подход. Эта естественная и непритязательная по своей природе мысль так зацепила его, что он не преминул озвучить её Векате.

– Раньше мне казалось, что светлые очень похожи друг на друга: одинаково отчаянны, правильны и до ужаса альтруистичны, – заявил он, наблюдая за тем, как Веката машинально накручивает на палец тонкую белую прядь и, заметив, как она приподняла брови, продолжил. – Нет, в целом я и сейчас считаю, что все вы обладаете этими чертами, но каждый немного по-своему. Да и характеры у вас разные… Ты, например, совсем не такая, как Акрилика, хотя старше её всего на пару веков. Сколько тебе, кстати? – мимоходом осведомился Хайрэс, вдруг вспомнив, что до сих пор не знает возраста собеседницы.

– Одна тысяча девятьсот двадцать семь, по-моему, – чуть помедлив, ответила та. Оно и понятно – в отличие от смертных, высшим существам, живущим тысячелетиями, не так уж легко удерживать в голове точные цифры лет, прошедших с момента их рождения. – А тебе?

– Две тысячи сто пятнадцать, – отчеканил Хайрэс, которому после возвращения из Сумрачной долины пришлось наводить кучу справок о том, сколько времени он проторчал в заточении и что за эти годы успело произойти в Аду и на Земле.

– Хм, а мы с тобой почти ровесники, – произнесла Веката, с любопытством скользя по нему глазами. – Я подозревала, конечно, что ты не намного старше, но не думала, что всего на два века…

– Ещё скажи, что тебя что-то не устраивает, – чуть уязвлённо бросил демон.

– Да нет, мне не так уж принципиально, сколько столетий нас разделяет, – пожала плечами та. – Даже к лучшему, что мы находимся на одном уровне – так гораздо проще найти общий язык.

– Наверное. Но я полагал, что ты чуть моложе – в рамках тысячи восьмиста лет. Однако, как выяснилось, я не так уж далёк от истины.

– А сколько было Акрилике? И какой она была? – спросила Веката с интересом, в котором сквозила не то робость, не то опасение, будто она сама не могла решить, стоит ли спрашивать об ангеле, погибшем из-за наследника Тьмы, и не будет ли предательством по отношению к ней подобный разговор с виновником её смерти.

– Тысяча шестьсот или около того, – протянул Хайрэс, припоминая ночные диалоги. – Совсем ещё юная и неопытная – никогда не покидала Рая, не бывала на Земле и не имела дела с демонами. А в целом обыкновенная ангел: добрая, отзывчивая, честная, эмоциональная, самоотверженная… и, как ты понимаешь, чрезвычайно наивная, раз имела неосторожность спутаться с наследником Тьмы.

– Как я? – негромко уточнила Веката.