На дорогах четырех королевств. Том 2

– Но ведь так точнее…

– Это тебе мой добрый совет. Даже просьба. Это все звучит нелепо.

Он оставил замершего голема переваривать эту идею и заглянул в башню. Ганин увидел, ступени, которые шли по внутренней стене вниз и вверх. Света была достаточно, чтобы все как следует рассмотреть. Улишки здесь не было. И делать здесь нечего ― ни подняться, ни спуститься было невозможно. Лестница была разрушена в обоих направлениях, в пролетах зияли такие провалы, что перескочить их человеку было не по силам.

Разыскивая Улишку, Андрей углубился в кустарниковые заросли в дальней части поляны. Здесь он неожиданно наткнулся на каменный желоб, неглубокий и пологий, идущий в сторону башни. Заинтересованно хмыкнув, Ганин пошел по нему, чтобы посмотреть, чем он кончится. И у стены нашел жерло колодца.

Чуть ниже стояло каменное корыто с выпуском, и желоб брал свое начало именно из него. Видимо, когда-то здесь был и подъемный механизм, и другие приспособления.

Ганин заглянул в колодец. Очень глубоко и темно. Кажется, на самом дне что-то отсвечивает далекой искоркой, но никаких гарантий, что вода там есть. И все же это уже кое-что, стоило вернуться сюда с трековой веревкой… Андрей начал беспокоиться, что не может найти Улишку.

Он продрался сквозь кусты и прошел вдоль нижней стены. Она все еще могла выполнять свою защитную функцию. Но вот в одном месте когда-то случился оползень и здесь стена обрушилась. Андрей схватился рукой за выступ, высунул голову. Внизу был голый и обрывистый склон. На красной глине не могли удержаться даже кусты. Где-то внизу торчали кочки с чертополохом.

Андрей вернулся на стену к спутникам.

Здесь, на траве бастионной площадки уже был разложен костер. На нем скворчал, роняя капельки жира в огонь, разделанный кролик. Управлял процессом Грисам. Тушка была нанизана на две стальные спицы, как на шампуры, гном как раз, взявшись двумя руками, переворачивал мясо на другую сторону. Все остальные спутники были здесь же, только Улишки не наблюдалось.

Андрей беспокойно оглянулся. Конечно, крепость была заброшена и здесь еще много было мест, где можно было укрыться… неужели она еще не возвращалась? Нужно было спросить, но Дежнев опять толкал речь и, к сожалению, с философским уклоном:

– …Да если бы оно так было – доверься человеку с двумя высшими образованиями. Мы живем сообразно не тому, как мир устроен, а как мы его себе представляем. И потому вы идете в этот ваш священный город. А зачем это вам? И почему это он священный?

– Не трещи, Дежнев, – попросил старший гном, морщась.

– Верно, тебе говорю, Эриферн Боордович! Вот смотри, за что ни возьмись, везде одно и тоже: например, земля круглая, а ходим мы по ней, словно она плоская…

– В каком это месте она круглая? – поинтересовался Грисам.

– Так, с тобой все ясно – это потом, – отмахнулся Дежнев и продолжил. – И живем мы так, словно век наш не ограничен на календаре жесткими датами, а будем мы жить вечно, иначе, как можно объяснить желание все вокруг перевернуть и обустроить по-новому. Зачем!? Ведь скоро все кончится! И вы, поэтому идете в этот ваш Нодгар за тридевять земель. А зачем вам это? Почему вам не жилось там, откуда вы пришли?

А Ганин вдруг некстати задумался, и вправду земля круглая? а может теперь она не круглая, а большой диск, и плывет сквозь вселенную на спинах слонов и гигантской черепахи… Ну нет, это было бы уже слишком.

– Ведь что такое материя? – продолжал вещать Дежнев. – Объективная реальность, данная нам в ощущении. Спасибо дедушке Ленину, за лаконичную формулировку. Теперь перейдем к консенсуальной реальности, или, по Чарльзу Тарту, к «обусловленной реальности», поскольку никто не спрашивает у нас согласия, хотим ли мы жить в общепринятой реальности, а грубо и непреложно приучают к ней путем «обусловливания» – то есть дрессировки социальных условных рефлексов в процессе взросления…

– Молот Гвааля мне на ногу! – вскричал Эриферн. ― Человек Ганин, вели своему товарищу прекратить это! У меня взорвется голова!

– Сергей, в самом деле… не грузи.

– И пусть он говорит на общем языке! ― грозно потребовал Грисам.

– Я только хотел сказать, что человек часто действует не в своих интересах, а руководствуясь ложными, навязанными представлениями, ― примирительно сказал Дежнев.

– Разве этого кто-нибудь еще не знает? – весело изумился Ассандр Биорк. ― Мы только этим всегда и занимаемся ― действуем, вопреки нашим интересам. Но разве мы такие одни? Вот возьми хотя бы нашего уруктая… ― в голосе рыцаря послышалась насмешка.

– Да, чувство товарищеского локтя не чуждо и нашему Шарки, ― гордясь подопечным сообщил Дежнев.

– Шарки? А что Шарки? ― спросил Грисам.

– Ради товарищей он готов рискнуть своей зеленой шкурой. Скажи им, приятель… Лучше я сам. Шарки говорит, что у этих степных уруктаев на тотемном шесте ― знак претендента. Возле их вигвамов. Значит, у них старый айбактин умер и они будут выбирать нового.

– И что? ― заинтересовался Ганин. ― Ты думаешь, они займутся этим прямо здесь? И это как-то поможет нам?

– Любой сайби может участвовать в играх… ― сказал орк. – И Шарки может.

– Сайби ― это у них типа вождь племени, ― пояснил Дежнев.

– Так ты, значит у нас не простой орк? Ты у нас из благородных? ― спросил Грисам с неприятной гримасой.

– Шарки ― сын когункана. А когункан правит всем жамбалом. Двадцать айбактинов у него в ногах.

– Вижу, куда вы клоните. Опасная затея, ― сказал Ганин.

– Еще раз, для тех, кто на бронепоезде ― мы здесь в ловушке! ― воскликнул Дежнев. ― Если мы ничего не предпримем, мы все передохнем.

На площадку выскочила Улишка. Запыхавшаяся и страшно довольная. Проказливая улыбка играла на ее губах.

– Я тебя потерял, ― сказал Ганин.

– А я воды принесла! ― воскликнула девушка, показывая мех. ― И еще могу принести. Сколько угодно.

– Где же ты взяла?

– А в ручье за стеной! Я себе дорожку нашла.

– И орки тебя не видели?

Ганин понял, что Улишка снова оборачивалась. Против своей воли он представил лисицу – несущую в пасти кожаный рукав, набирающую воду в ручье и снова поднимающуюся по крутому склону. Или она набирала, опять превратившись в девушку. И сидела голышом на корточках у воды… А вот что случается с ее одеждой, когда она меняется? Нет, одной физиологией здесь не обходится. Волшебство – штука сложная. У Улишки словно свернутое пространство в запасе. Как у компьютерного героя. Здесь должно быть какое-то рациональное объяснение. Несомненно. Может, как в квантовой механике: сколько там по теории суперструн у нас измерений? чуть ли не одиннадцать?

– Да, ну у нас и компания, ― сказал Дежнев, протягивая руку к емкости с водой. – В такой компании не пропадешь. Мы один другого стоим.

Улишка улыбалась, но не спешила отдавать ему мех. Ее милый Ганин еще не напился. Куда ты, рыцарь?

Чудеса на сегодня не закончились. В воздухе над ними раздался хлопающий звук. На сложенные грудой каменные ядра опустилась большая черная птица – огромный, отливающий иссиня-черным блестящим оперением ворон.

– Охренеть! ― закричал Серега. ― Это что еще за штука тут свалилась!

14. Ассандр Биорк

Той ночью было темно. Свет давали только звезды – смотрящие с неба и отраженные в море. Да еще призрачно мерцал посох мейстера Воона. Нехорошо мерцал, от его свечения в животе становилось пусто и тошнота подкатывала к горлу, словно Биорк снова был юнгой и его пробовала на зуб морская болезнь.

В том неверном свете трудно было хорошо рассмотреть птицу, и все же теперь Ассандр был уверен, что это тот самый ворон. А звали его…

Нет, имени птицы он не знал. Но это не важно. Ворон сам знает имена всех, к кому прилетает. Биорк шагнул вперед.

– Черный Шептун, – сказал он, и в его голосе прозвучал упрек, – наконец-то ты прилетел ко мне. Ты нашел ко мне дорогу даже сюда – за Драконий хребет. Хотя у меня к тебе и не осталось жгучих вопросов. А ведь я ждал тебя полжизни. Что же ты не появился раньше. Еще в Капертауме, когда Альда уезжала из Овечьих Холмов, когда ты так был нужен мне…

Ворон посмотрел на него одним глазом.

– А я прилетел в эту степь не для тебя, капитан! – каркнул он. – Не для тебя.

– Ого! – воскликнул Дежнев. – Что за новые чудеса! Что за кот ученый?!

Ассандр сжал зубы и оглянулся вокруг; все смотрели на него. Ему стало неловко. Он думал, что единственный здесь, кто знал о Черных Шептунах. О птицах, возвещающих хорошую судьбу, птицах, отвечающих на вопросы.

– Ты прилетел… к гномам? К новым людям? Мне нужно объяснить им твое предназначение?

– Я и сам справлюсь, Ассандр Биорк! А ты пока подумай, почему это у тебя не осталось вопросов. Ты уже уладил свои делишки с Биорком Ассандром?

Ассандр в смятении отступил.

– Подойди ко мне Шарки сын Грогла! – каркнул ворон. – Ибо я принес свои слова тебе!

Орк шагнул боком в сторону птицы и, недоверчиво глядя на нее, остановился.

– Сказал ты в сердце своем, смирюсь на время, – начал вещать Шептун, – никто не узнает о позоре моем. Потом вернусь. Но не пережидай плохие дни, Шарки, твои ноги уже на главной своей дороге. Взревновало сердце твое к силе Кипаги. Но разве не ест и не пьет он, и не заворачивается от ночной сырости в плащ, и разве не откидывает он тени, как и ты? Пределы ждут твоих шагов, – зачем еще асы послали тебе союзников. Или ты слеп?

Шарки выглядел озадаченным.

– Это что сейчас происходит? – спросил Дежнев. – Что это сейчас за акт? Пророчество? Скажи что-нибудь и нам. Только скажи хорошее.

– Серега! – негромко воскликнул его приятель.

– Новые люди нетерпеливы, – повернул ворон голову. – Но ваше время еще не пришло. Вы лишь пишите первые слова в истории Восточного и Дальнего Пределов, – ворон дернул крыльями и одним прыжком перескочил на зубец стены.

Биорк смотрел на него, стоя между торжественно застывшими гномами Эриферном и Грисамом.

– А тебе я все-таки скажу, хоть ты и не спрашивал, – известила птица капитана, – не загоняй Биорка Ассандра в дальний угол. Иначе он вырвется оттуда сильнее, чем был. И в самый неподходящий момент. Помни, что он – это тоже ты, и будь одним человеком. Когда научишься этому и найдешь свой меч – может быть, станешь счастливым.

– Между прочим, ты ошибаешься, – возмутился Ассандр. – Давно я научился быть счастливым – бескрайним морем, что…

– Прощай, Биорк-мореход! – ворон захлопал крылами и тяжело взмыл в вечернее небо.

Все стояли и провожали птицу взглядами, пока она не превратилась в точку и не скрылась из вида. Ассандр опустил глаза. Дежнев сложил руки на груди и ждал пояснений Биорка.

– Значит, это была вещая птица? – Ганин в этот раз опередил своего товарища.

Биорк растерянно перекладывал стило, которым до появления вестника вычерчивал на карте контуры крепости, из руки в руку. Слова Шептуна требовали осмысления. Нельзя было отмахнуться от напоминания о его двойнике – тени… а тут еще к чему-то добавился и меч Биорков.

– Судя по всему, этот источник считается авторитетным, – Андрей ждал от Ассандра ответа. – И я понял так, что вот эти замысловатые слова имели для тебя смысл.

– Он знает то, что знаю я один, и позабыть хотел бы навсегда… еще он мне загадку загадал… как можно разыскать фамильный меч, уплывший из родного дома… и почему же это будет важно для меня?

– Значит, еще и детерминизм, – сказал себе под нос Дежнев непонятное слово. – Этого нам, конечно, не доставало.

– Снова ты… – вскинулся Грисам.

– Предопределение. Судьба, – поспешил пояснить новый человек.

– Судьба – конечно, – сказал Эриферн. – Можешь не сомневаться. Но для этого нам не нужно разговаривать с птицей, мы и так знаем, что нас ждет – нас ждет возвращение домой и слава новой эры огнебородов! То, что должно, обязательно сбудется, но это не гарантирует тебе, что ты получишь все даром. Придется закатать рукава, чушка металла никогда не превратится сама по себе в боевой молот. Весь свой путь придется пройти самому. И никто не пообещает, что на нем у тебя ежедневно будет жаркое.

– Понял. Божественное великодушие все же оставляет нам свободу воли набить собственные шишки.

Дежнев повернулся к своему уруктаю:

– Ну что, дорогой Шарки, раз спасение осажденных, дело рук самих осажденных, то будем делать ставку на ваши традиционные ценности. Для начала нужно сделать тебе тотемный знак. Что-то птица-гамаюн об этом каркала.

Биорк вздохнул с облегчением. Дежнев займется своим чудовищем и даст ему подумать над тем, что произошло.

Ассандр вышел на стену. Черная туча, закрывшая днем Восточный Предел, опустилась, скукожилась и утратила значительную часть своей грозности. Красный шарик закатного солнца выглядывал в просвете между ее нижнем краем и зубцами Драконьего хребта. До границы родного мира оставалось два-три дня перехода. Как некстати они попали в эту ловушку. Еще бы чуть-чуть.

Но внизу под стенами крепости раскинулся лагерь степных уруктаев. Горели костры, раздавались варварские звуки. Рев варанов, гогот кочевников.

Если бы они были в море, Биорк знал бы, что делать. В такую ситуацию он бы не влетел. А здесь, на суше, – другие правила. И все же он верил, что они выберутся. Он выберется. Иначе, зачем прилетал шептун? Он каркнул, что к этому узкоухому – невероятно, немыслимо, неправдоподобно, зачем древним и мудрым существам благоволить мерзким созданиям, снисходить до их жалких судьбишек… но все же и ему он сказал на прощанье несколько слов. А значит, линия его жизни еще не прервется. Ведь так?

И что значит, обрести меч Биорков. Он знал, конечно, об этом печальном событии. Отец его Гедерик Биорк – ярл Биорк-Дола, в черную минуту отчаяния продал фамильный меч какому-то ловкому купцу. Продал, когда думал, что слава его дома закатилась. Он только поставил условие, чтобы Коготь Ворона не достался никому из мужей домов Восточного Предела. Ни великих домов, ни больших, ни малых. Он предпочел, чтобы меч урбантингов покинул эти земли и сослужил безвестную службу в далеких краях. Обрел новую славу в совсем чужих руках – благоволи, Создатель, оказаться ему в руках чистых и некровожадных.

Разве Ассандру придется покинуть Восточный Предел, разыскивая Коготь? В этом будет его счастье? жить на чужбине?

От костра раздался хохот, такой дружный, что уруктаи внизу на миг остановились, отвлеклись от своих дел и подняли узкоухие головы к зубцам крепости. Чему там радуется их будущая добыча?

Биорк вернулся к товарищам.

На траве было разложено пестрое содержимое нескольких баулов. Ассандр не понимал назначение большей части вещей: у этих новых людей много было необычных приспособлений – неожиданных и всегда полезных. Примус, например, палатки, спальные мешки – они оказались шутками очень удобными, в них даже неженка сможет спать под открытым небом, фонарики с холодным светом, которые они цепляли ночью на голову, раскладные стульчики, вот эти мягкие полосы, которые новые люди пристегивают к своему седалищу… – седушки. Да мало ли…

– Сейчас, Шарки, мы сделаем тебе такой тотем, – говорил Дежнев, ползая по траве и перебирая свертки, – что обзавидуются все вожди в округе. Будут писать в подгузники кипятком, а уж нижние челюсти им всем придется подвязывать в обязательном порядке. Толкнем дизайнерскую мысль вперед на пару-тройку столетий! Даешь угля стране!

Он еще много разных необычных девизов высказал, но выходило и вправду нечто необычное. За основу Сергей не пожалел отдать свое собственное копье. В верхней части особой липкой лентой уже было прикреплена какая-то круглая вещица, напоминающее золотое блюдо. Под самым наконечником была устроена перекладина и на нее навязаны пучки разноцветных полосок. Эти полоски Дежнев отрывал от всего, что попадалось на его глаза. Выбирал самые яркие.

– Герб нужен, – авторитетно посоветовал Грисам, отрываясь от своего куска крольчатины и тыкая в сторону золотого круга жирным пальцем. – У каждого уважающего себя засранца должен быть внушительный герб. И посмотрел, словно опомнившись, на своего господина. Биорк давно уже понял, что спутник его – гном очень непростой, очень…

– Лучше, что-нибудь страшное, – сказал Эриферн. Двусмысленность фразы Грисама он легко пропустил мимо своих благородных ушей. Он развалился в кресле и грыз крепкими зубами полоску сушеного мяса. – Что может напугать орка?

– Ничего! – клацнул зубами Шарки. – Мы хотел умереть! Мы – воины!

– Ну-ну, – поднял подбородок гном. – Это все говорят. Я помню, как ты хотел умереть за Ледяными горами. Не очень-то ты спешил подставить шею под меч Дежнева.

Уруктай насупился.

– Мыло и зубной порошок, – предложил Ганин. – Мойте руки перед… и зад. Банный веник, клизма.

– Глист в тюбетейке, противоракетный комплекс, – подхватил Дежнев. – АК-47, Лев Давидович, Че Гевара!

Уруктай смотрел непонимающе. Ассандр, честно говоря, тоже.

– Да… проблемка, однако. Разница менталитетов и нравственных ориентиров. Но ничего, еще три тысячи ведер и золотой ключик у нас в кармане. Так что рисовать будем? Вон, у Попова даже маркеры были припасены. И красный, и черный…

Дежнев задумался, раскупорил красный цилиндрик, поднял руку над золотым кругом:

– Что ж, придется обратиться к проверенным в кровопролитиях символам… к духовным, можно сказать, скрепам.

– Поосторожнее там, – посоветовал Ганин.

Биорку было любопытно, что там у них получится. Понятно, ребята веселятся. Тащат из своего мира что-то вызывающее усмешку, иронию. Тоже правильно: хуже нет, когда заранее голову ниже плеч повесил и согласен со своим поражением.

Подняли вертикально копье, превращенное в тотем, расправили ленты. Вышло неплохо. Внимание, по крайней мере, к себе притягивал. Вон, как уруктай ушами от удовольствия прядет, и ему знак понравился. Два перекрещенных окровавленных орудия – остроносый боевой молот и зазубренный серп. Впечатляюще.

– Герб прекрасный, этот засранец его не заслуживает. Но мне непонятно, зачем вы все это затеяли, – сказал Эриферн. – Надеетесь, что орк одолеет прочих претендентов и заполучит титул степного царька? Ну допустим, ему сильно повезет и его отчего-то не растерзают свои же собратья, сразу же после выхода из твердыни. Затем ему вдруг разрешат биться, и в битве удача повернется к его безносому лицу. Но нам-то какая с этого радость? Был у тебя, Сергей Олегович, вьючный раб, а теперь не станет. Неужели ты думаешь, Потрошитель, поднявшись над собратьями, останется верен своей клятве? С чего бы это?

– Шарки есть верный слову, – привычно рявкнул уруктай, не сводя утонувших во впадинах глазок от расфуфыренного копья. Он привык к наскокам гномов.

– И даже, если наш орк захочет нам помочь, – продолжил Эриферн. – Как мы выберемся из западни? Нам придется ждать здесь, чем кончится их состязание? Нас же живыми за стену не выпустят.

– Убейте меня об стену, орки будут очень довольны, если мы выползем из своей норы. Тут-то нас и порубят на бекон, – сказал Грисам. – Но такого удовольствия я им не доставлю. А если они решатся атаковать крепость, много узкоухих познакомятся с моим славным молотом. Не так жалко будет пропадать.

– А как же детерминизм, говорящий ворон? – напомнил Дежнев. – Нужно пробовать, последний бой от нас никуда не денется. Успеем еще.

Ассандр не мог довериться уруктаю и не очень верил в успех дела, но с этими словами был согласен. Действительно, схватка с узкоухими их не минует. Не сейчас, так позже. Пусть сначала враги займутся своим сородичем…

– Дадим Шарки в сопровождающие Малыша, – сказал он. – Пусть они нашего голема хорошенько рассмотрят. Может, они такого синего оруженосца еще не видели. Глядишь, стразу и не накинутся, а там уж слово за слово…

– Подождем утра? – спросил Ганин хмурясь. Биорк видел, что по какой-то причине ему не понравилось такое предложение, хотя он и не стал спорить.

– Зачем утро? – удивился уруктай. – Ночь хорошее. Урукт-Хай лучший время – ночь. Урукт-Хай ночью самый крепкий.

– Днем, если все пойдет не по плану, нам будет проще вмешаться, – объяснил Андрей. – Мы еще успеем вас отбить, а ночью, даже такой лунной, у нас меньше будет возможности.

Кого отбивать, не понял Биорк. Одного уруктая у других? Зачем? Гномы вон тоже переглянулись недоумевая. А-а-а… он опасается, что Потрошитель тут же перебежит на другую сторону. Ну, тут уж ничего не поделаешь. Скорее всего, так и выйдет. Или он беспокоится об истукане? Ничего ему не будет…

– Нужно еще все Малышу объяснить, – сказал Ганин. – Нашу задумку. Может, он еще не захочет в пекло лезть.

– Захочет, – сказал терпеливо Дежнев своему приятелю. – Ассандр скажет, и захочет. Ты неправильно на него смотришь. Не с той стороны. Он не человек… в смысле, не разумная личность, каким является хотя бы наш дорогой Шарки. Воспринимай Малыша, как бытовую технику. То, что он складно говорит, еще ничего не значит. Ты же не будешь беспокоиться за голосового помощника.

Все стали готовить уруктая к выходу за ворота. Он и так уже был в красной куртке (наверное, при той давешней атаке противника узкоухие степняки из-за такого необычного наряда даже не распознали в нем своего), а теперь на него надели мягкие штаны из такой же ткани, на голову натянули пеструю шапочку, пожертвованную Андреем. Мир еще не знал такого нарядного уруктая.

Помимо тотемного копья новые люди вернули ему тесак, отобранный у него раньше. Уруктай обрадовался ему, как старому приятелю. На пояс повесили еще и небольшой блестящий топорик.

Что ж все было готово. Лучше уже не сделаешь. Путники спустились вниз и стали все вместе разбирать завал у ворот. Наверху оставили только девицу Улишку – посматривать, не засуетятся ли раньше времени степняки.

– Пойдешь с нашим уруктаем за стену, – сказал Биорк Малышу. Голем разогнулся с камнем в руках, стал слушать. – Будешь ему как будто добрый оруженосец.

– Понял, – сказал истукан.

– Если что с уруктаем станется, постарайся обратно с боем пробиться. Мы со стены будем смотреть, – Малыш слушал и, конечно, никакого возражения или беспокойства на его лице не появлялось. – А если свои Шарки примут, то с ним дальше поедешь. Поедешь на уруктаевское ристалище и будешь там, пока его не убьют, или он тебя обратно не отошлет.

– Ты не против? – спросил голема Дежнев, со значением поглядывая на Ганина.

– Малыш готов услужить хозяину и его товарищам.

– Прекрасно. Мы тобой все очень довольны.

Завал разобрали. Шарки встал у выхода, скособочился и выглянул в проем с крысиным выражением на физиономии. Малыш ожидал за его спиной – ему поручили нести тотемное копье.

– Ох, халтура! – воскликнул Дежнев. – Ну что же ты так перекосился, друг мой Шарки! Расправь свои плечи и ступай, как подобает принцу крови. Все время помни, что ты не тварь дрожащая, а право имеешь! Говори внушительно, членораздельно – не мямли…

Грисам хмыкнул. Гномы, конечно, ожидали скорого представления.

– Вот они тебе встретят… будут все твои члены – раздельно, – с ехидцей сказал он.

– А знак претендента? – спросил Ганин, по-прежнему хмурясь.

Уруктай ткнул пальцем в подвешенную к наконечнику копья узкую змейку. Когда он успел ее поймать? Желто-черные полоски хорошо были видны при взошедшем серпе Селены.

– Э-э, ребята… – Шарки и голем повернулись к Андрею. – Удачи вам, берегите себя!

Уруктай смотрел не отвечая. Было ли в их среде такое напутствие? вообще, добрые пожелания?

– Да. Спасибо, – ответил Малыш за двоих. – Позитивные совпадения очень желательны.

Уруктай и голем вышли. Путники поспешили завалить камнями ворота. Чтобы это вышло ловчее, Малыш предусмотрительно составлял валуны высокими, неустойчивыми башенками; теперь их обрушили за несколько приемов. Очень хитро – Ассандр и не понял сразу, зачем он так делал.

Завалили и скорее поспешили наверх, на стену.

– Что думаешь, человек Дежнев, выйдет что-нибудь путное из этого? – спросил Грисам, выглядывая за зубцы. Внизу в сторону лагеря уруктаев двигались две фигурки. Шарки шел медленно, таким образом, видимо, последовав указанию Дежнева изображать значительность своей персоны; позади, шаг в шаг, ступал голем. Тотем в его руках сверкал золотом, искрился пестрыми ленточками.

Возле костров заворочались – степняки увидели процессию.

– Подожди… – Дежнев покусывал губу.

Враги повылазили все. От костра и из теней потянулись корявые фигуры. Они двигались крадучись, с согнутыми спинами, словно не веря своему счастью, боясь спугнуть глупую добычу, и медленно, но верно окружали Шарки и Малыша со всех сторон. Биорк, не отдавая себе отчета, затаил дыхание, каждую секунду он ждал, что уруктаи набросятся всем скопом и произойдет короткая бойня. Голем, конечно, в долгу не останется, но даже с его недюжинной силой с такой прорвой невозможно совладать. Круг сомкнулся, уплотнился…

В ночи тяжело ухнул барабан. Даже Грисам дернулся и выхватил из-за пояса топор. Было плохо видно, что происходит в центре круга. Хотя Селена и заливала пространство своим зеленоватым светом, тени переплетались с отблесками от костров, и ничего было невозможно понять. Неужели уже все кончено. Быть не может!