Двуликие. Голос крови

Сгорая со стыда, Васька выскочила из кабинета начальства и отправилась за злосчастным договором. Это уже был не первый раз, когда она так опростоволосилась. Хуже того – это стало происходить постоянно. То она забыла положить сахар в кофе, то пропустила время, в которое надо было позвонить секретарю суда, то вот с договором такая ерунда вышла. Вроде бы мелочи, но Василиса опасалась, что из-за этих мелочей у Сергея Игоревича сложится о ней самое нелицеприятное мнение. Он будет считать Василису безответственным, непунктуальным и рассеянным человеком. А кому нужен такой помощник? Такому помощнику самому нянька требуется.

Скорее бы пятница, а уж там ей придется принимать какое-то решение. С точки зрения здравого смысла, она должна сделать аборт как можно быстрее. Да вот беда – это страшное холодное слово с каждым днем приводило девушку в еще больший ужас. Инстинкты вопили, что она должна защитить маленькое существо, так непрошено и невовремя поселившееся в ней, разум же твердил, что ей ни в коем случае нельзя привязываться к ребенку, которому, скорее всего, не суждено родиться.

Вероятно, из-за психического перенапряжения и физической усталости Ваське стало чудиться, что за ней следят. И как будто пару раз она даже видела, как отъезжала машина Волкова от офисного здания. Предатель! Не успел с ней, с Васькой расстаться, как снова закрутил шашни с Леркой. Кобелина озабоченный! Ну и черт с ним! Вот возьмет и ничего не расскажет ему о ребенке! Сама родит, сама воспитает. А он потом узнает через много лет, и будет сильно раскаиваться, что так обидел Ваську. А она его не простит, ни за что не простит!

Василиса старалась отгонять такие мысли – наивные, в чем-то даже инфантильные. Ведь совершенно ясно, что никого она не родит и не воспитает, просто не сможет физически. Да и Волков вряд ли будет в чем-то раскаиваться, он и переживал-то недолго из-за их расставания, мигом утешившись в чужих объятиях.

30

Жизнь снова распорядилась по-своему, лишив Василису выбора – сообщать или не сообщать Андрею о своей беременности.

Симпатичная пухленькая доктор в очках осмотрела дрожащую от волнения пациентку, и принялась что-то печатать на компьютере. Васька, одевшись, робко пристроилась на краешке стула и принялась ждать вердикта.

Наконец, врач перевела взгляд с монитора на посетительницу, взгляд ее был немного странным – то ли сочувствующим, то ли осуждающим.

– Ваши анализы… Могу ли я поинтересоваться, отец вашего ребенка – амбиморф?

– Да.

– К сожалению, в этом случае мы не можем вас наблюдать. И направление на прерывание беременности я не смогу вам выписать, не имею права. Вы же, наверное, будете прерывать?

– Н-н-наверное, я еще не решила, – неуверенно ответила Василиса.

Гинеколог снова сердито блеснула очками.

– То есть как это не решили? Вам быстрее надо решать эту проблему, беременность – прямая угроза вашей жизни. Неужели вы не в курсе?

– В курсе, но я думала, вдруг…

– Ой, ну что за детский сад! Девушка, руки в ноги, и бежать вот по этому адресу, там вас еще раз осмотрят, и там же все сделают.

Василиса дрожащей рукой взяла визитку, которую протягивала ей врач.

– А что это за место?

– Это специализированная клиника для амбиморфов. Вам не к нам нужно было идти, а сразу туда.

Васька перепугалась.

– Мне нельзя туда! Я хочу в обычной клинике все сделать, у вас.

– Девушка, родненькая моя, да я же вам говорю – не могу я вам направление выдать. Уже два года как постановление Минздрава вышло – обо всех случаях беременности, в которых отцом ребенка является амбиморф, в обязательном порядке сообщать в специальную комиссию, а уже она решает после обследования и выяснения всех обстоятельств, оставлять ребенка или нет.

– Как же так? А если кто-то не хочет или не может рожать? А если беременность – результат изнасилования?

– Ну это вы уже не у меня спрашивайте, а у этих умников из Минздрава. Если бы у вас обычная беременность была, то и вопросов бы не было – хотите – рожайте, хотите – нет. А раз уж вы умудрились от амбиморфа забеременеть, то придется вам идти в их клинику.

– А вы им сразу сообщаете, да?

– Обязаны в течение двух дней сообщать, так что послезавтра к вечеру информация уже поступит к ним. Если вы не явитесь туда к среде, то, боюсь, они сами заявятся к вам.

Доктор теперь уже сочувственно глядела на Василису, даже стекла очков, казалось, стали сверкать не так строго и холодно, как раньше.

– Спасибо.

Василиса поднялась и медленно пошла к двери.

Нет, она прекрасно понимала, почему амбиморфы настояли на том, чтобы редкие случаи беременности наблюдались и прерывались в их клинике. А вдруг чья-то предназначенная пара сбежит, будучи беременной? Или обычная женщина из сентиментальности решит сохранить ребенка и погибнет?

Был, был резон в этом странном распоряжении чиновников, безусловно, принятом под давлением амбиморфов. Но Василисе все равно было до чертиков обидно, что и здесь лишили ее права выбора. Решит Андрей, что ребенок ему важнее и все, пиши Василиса завещание. Или, наоборот, заставит ее прервать беременность, а она еще сама не решила – прерывать или нет. Это должно быть ее решение!

А может быть, Андрей вообще отнесется к этому, как к некой досадной случайности, не стоящей выеденного яйца? Фальшиво посочувствует Ваське и отделается от нее, отправив на операцию. Вполне может быть, ведь он теперь снова с Лерой.

Васька медленно брела по улице в сторону остановки. Не радовали ее ни яркие новогодние гирлянды, свисающие с козырьков крыш, ни новогодние витрины. Город готовился к очередному новогодью – пьяному, бесшабашному и безудержному, в котором случаются всякие небывалые чудеса. Сейчас бы бродить по магазинам, присматривая подарки для родных и близких, разглядывать убранство новогодних елок, да мечтать о самом несбыточном, которое уж в новогоднюю-то ночь обязательно должно сбыться!

Василисе было страшно, впервые в жизни она стояла перед таким тяжелым моральным выбором – оба решения были фатальными, какое бы из них она не приняла, ей придется рано или поздно пожалеть об этом. Аборт при первой беременности – это всегда риск, даже в хорошей клинике и без негативного фактора в виде отца-амбиморфа. Сможет ли она потом иметь детей? Но самое главное – девушка никак не могла воспринимать растущего в ее лоне ребенка как нечто чужеродное и абстрактное. Она пыталась, но безуспешно – при мысли о том, что этому волшебству внутри нее могут нанести вред, ладони непроизвольно оказывались на животе, пытаясь прикрыть дитя от жестокого чужого вторжения.

А если Волков заставит ее сделать аборт? Сможет ли Васька его простить за это когда-нибудь? Наверное, это правильное и взрослое решение с позиции здравого смысла, но Боже мой, как же ноет и мечется душа!

В состоянии душевного и умственного хаоса, так и не придя к какому-либо решению, Василиса добралась до дома. Ксюшка, лишь увидев лицо сестры, даже не стала ни о чем расспрашивать, лишь молча вскипятила чайник, достала хлеб и сыр и сделала бутерброды.

Смартфон подал сигнал о входящем сообщении. Любопытная сестрица не преминула сунуть свой длинный нос в гаджет, чтобы узнать, кто пишет.

– Ого, Васька, а кто этот симпатяжка?

– Какой симпатяжка? – рассеянно спросила старшая сестра, забирая свою собственность из загребущих Ксюшкиных ручонок.

На экране смартфона маячила фотография Васькиного коллеги – тоже помощника юриста, только из другого подразделения, специализировавшегося на «уголовщине». Стас действительно был симпатягой и дамским угодником – высокий брюнет с синими глазами всегда находил для каждой сотрудницы какой-нибудь неизбитый комплимент. Ночами он их выдумывает и записывает, что ли?

– Это Стас, он у нас работает.

– Он что, на тебя запал?

– Да ну тебя! Просто пару раз вместе ходили в кафе в обеденный перерыв, вот и все.

***

Последние несколько ночей Волков был вынужден провести на ногах – наконец-то им удалось выйти на след неуловимых кукловодов, что так лихо распоряжались чужими жизнями. История была стара как мир – горстка излишне амбициозных двуликих, которым не нравился расклад сил, сложившийся в мире со времени выхода амбиморфов из тени, решила этот мир перекроить под себя. И способ выбрала уже испробованный тысячу раз на протяжении человеческой истории – разделяй и властвуй.

Создав практически с нуля движение «За чистоту крови» и сформировав из последователей разветвленную организацию, скрывающиеся в тени манипуляторы ждали момента, когда обе стороны обескровят друг друга и точка невозврата для обеих рас будет пройдена. И тогда «благодетели» выйдут из тени, всех помирят, а самое главное, наведут порядок «железной рукой», и уж тогда, разумеется, будут править этим миром вечно.

Не последнюю роль в этом сыграли передовые технологии, случайно попавшие в загребущие руки «спасителей мира». Вполне возможно, что и разработчикам навешали на уши тонны лапши, как тому хакеру, которого Волков вытащил из его логова.

Андрей даже был рад тому, что нет времени на сон – во сне к нему всегда приходила Она. Он не мог разглядеть лица, но был совершенно уверен, что это Василиса. Ему не нравились эти сны, потому что Она приходила, и смотрела на него, а когда он пытался протянуть к ней руки и схватить, исчезала. И не было никакой возможности ее найти, Волков просыпался в холодном поту и долго после этого не мог уснуть. Уж лучше вообще не спать, чем так.

Он несколько раз приезжал к офисному зданию, в котором работала Василиса. Ему докладывали о её передвижениях, но он хотел сам увидеть ее, хотя бы издалека. Его тянуло туда, как наркомана к дозе, он знал, что станет хуже, но ничего не мог с этим поделать.

Дважды он видел, как Василиса вместе с каким-то слащавым выскочкой выходила из здания и шла в кафе, расположенное неподалеку. Кто бы знал, чего ему стоило не оторвать эту типу парочку явно лишних частей тела – например, голову и еще один не менее важный в мужском теле причиндал. Волков честно дал себе слово не вмешиваться в жизнь Василисы, только наблюдать и иногда помогать, но терпеть рядом с ней явного конкурента он был не в состоянии. Андрей старался держать себя в руках, но с каждым разом это становилось все сложнее – чернявый пригламуренный камикадзе все чаще якобы случайно прикасался к Василисе – то приобнимал за талию, то убирал из волос якобы застрявшую там ерунду типа мошки или травинки. Ну самоубийца, как есть самоубийца! Волков в машине скрежетал зубами, яростно сжимал руль и держался в человеческом облике из последних сил – стоит ему сейчас выскочить и сломать этому хрену руки, Васька окончательно решит, что с ним никаких дел иметь не стоит.

А Андрей еще надеялся на что-то, хоть он и сам не смог бы точно сформулировать, на что именно. Что Васька останется его любовницей? Разве что ему придется силой тащить ее в свой дом и силой брать то, на что он права не имеет. Думать об этом и самому было мерзко – Волков искренне не понимал, как можно сознательно причинять физическую боль тому, кого любишь?

Андрей снова поймал себя на мысли о том, что Василиса и любовь в его сознании неразделимы, как такое может быть? Суждено ли ему когда-нибудь разгадать эту загадку природы, или он так и помрет в неведении?

На Город уже опустились первые сумерки, окрашивая небо в темно-синий цвет. Из окон высотки, в которой располагался офис «Альянса», открывался потрясающий вид на главный проспект, залитый огнями витрин и новогодних гирлянд. Люди, как муравьи, ползли по тротуарам, спеша по домам, к своим родным и близким.

Волков почувствовал, что по настоящему завидует им – впервые в жизни он испытывал это досадное чувство по отношению к тем, кто не наделен и сотой долей его возможностей. Не так давно Егор заявил, что боится, что всей его власти и денег может не хватить однажды для того, чтобы защитить дочь. А теперь и Андрей понял, что ни счастье, ни любовь ни за какие деньги не купить – уж такие это странные эфемерные вещи, которые либо есть, либо нет. Он может похитить Василису, может запереть ее в доме, может таскать ей тонны побрякушек, цветов и нарядов, но, как говорится, насильно мил не будешь.

Единственное, что утешало Андрея в этих тяжких раздумьях, так уверенность в том, что Васька его любит. Любит, она сама говорила об этом, он слышал. Только вот возвращаться она никак не желает, да и что он может ей предложить? Женитьбу? Да хоть сейчас, только что они будут делать, когда на горизонте замаячит его предназначенная пара? Разводиться?

От тяжких мыслей отвлек в тиши кабинета показавшийся особенно резким и неприятным телефонный звонок.

– Андрей Ильич, это Самойлов.

– Слушаю.

Андрей напрягся – Самойлов был амбиморфом, приставленным приглядывать за сестрами. Парня и его сменщика удалось поселить в одном подъезде с Сибирцевыми, что значительно облегчало задачу по наблюдению. Самойлов работник толковый и опыта подобной работы ему не занимать, просто так по мелочам он бы не стал звонить. Что могло случиться?

– Андрей Ильич, в подъезде произошел взрыв, мы пока не знаем точной причины. Все службы на месте, жителей эвакуировали, объект на улице вместе с остальными жильцами. Какие будут распоряжения?

– Ждите меня, я выезжаю.

31

Васька толком не поняла, что произошло – жуткий грохот, дом затрясся, и пол под ногами, казалось, заходил ходуном. Она тут же выключила плиту, на которой жарились котлеты, и ринулась в комнату. В комнате такая же взбудораженная и ничего не понимающая сестра застыла со шваброй в руках – в этот момент она как раз делала уборку.

– Ксюш, бросай швабру! Хватай деньги, документы, телефоны и быстро одевайся! Одевайся как можно теплее, чем больше одежды напялишь на себя, тем лучше. Попробуем выйти из дома и посмотреть, что случилось.

Обе сестры собрались с феноменальной для обеих скоростью. Когда в дверь позвонили и велели быстро спускаться по лестнице вниз, Сибирцевы уже были наготове, держа в руках рюкзаки и стоя в прихожей.

Выйдя из квартиры, они сначала не увидели ничего необычного. Ксюшка попыталась было вызвать лифт, но кнопка вызова не реагировала.

– Ксюш, нельзя на лифте, пешком надо.

– Столько топать!

– Ничего, лучше потопать, чем вместе с железной коробкой в лепешку разбиться.

Только выйдя на улицу, сестры увидели, что весь последний этаж подъезда разрушен, кое-где еще оседала пыль, а из дверей подъезда продолжали выходить люди. Это было самое жуткое и одновременно нелепое зрелище, которое когда-либо видела Васька. Впопыхах и с перепугу хватали кто что мог – кто-то выскочил в тапках и шубе, кто-то тащил за собой по рыхлому снегу огромный чемодан, а один седой как лунь старичок вышел увешанный переносками, в которых сверкали глазами представители семейства кошачьих. Васька насчитала целых четыре штуки и с уважением посмотрела на кошатника – надо же, какой молодец, не бросил питомцев!

Жильцы сбивались в небольшие группки и с жаром обсуждали происходящее, разумеется, версии выдвигались самые разнообразные – от банального теракта до приземлившейся на крышу инопланетной тарелки, которую якобы видела за час до происшествия эксцентричного вида дама в широкополой шляпе.

Хмыкнув, Васька взяла за руку Ксюшку и отвела ее в сторонку.

– Вась, чего делать-то будем? На улице ночевать?

– Не знаю, Ксень. Наверное, пойдем искать гостиницу.

Оказалось, что никакую гостиницу искать не нужно. Для жильцов пострадавшего от взрыва подъезда нашлось муниципальное жилье – ведомственная гостиница, по счастью, в это время практически пустовавшая.

Немного повеселев, сестры двинулись было на остановку, чтобы добраться оттуда до места временного размещения, как вдруг Ваську окликнул хорошо знакомый голос.

– Вася, постой!

Девушка изумленно оглянулась. На нее смотрел никто иной, как Волков Андрей собственной персоной. А он-то что здесь забыл?

– Явился не запылился, предатель! – прошипела Ксюшка.

– Вась, куда вы собрались? – подошедший Андрей смотрел на сестер нечитаемым взглядом.

– В гостиницу, там всех сегодня размещают, – пожала плечами Василиса, и уже собиралась было обойти Волкова, как вдруг дорогу ей перекрыли два амбиморфа, неизвестно откуда взявшиеся.

– Василиса, не дури, поехали в Райский, поживете пока у меня.

Ну уж нет! Ни за какие коврижки! Это уже было – привезут, а потом не выпустят. Кроме того, теперь у Васьки есть пока еще совсем крошечная, но все же тайна, которую ей почему-то совсем не хочется выдавать Андрею раньше времени.

– Нет, Андрей. Спасибо за приглашение, но мы никуда не поедем с тобой. У нас есть свой дом.

– Вась, если ты не заметила, у вашего дома крыша отвалилась. А на улице зима.

– Ничего страшного, над нами еще несколько этажей, не замерзнем.

– Это не приглашение, Васька. Садись в машину, иначе мне придется усадить вас туда силой.

– Что?!! Ты спятил? Уходи немедленно, никуда мы с тобой не поедем.

Волков молча подошел к Ваське, схватил ее на руки, и легко, как игрушку, понес к машине.

– Ксюша, там Ксюша осталась! – Девушка пыталась вывернуться, но безуспешно.

– Вась, ну неужели ты думаешь, что я здесь Ксюшу одну оставлю? Её следом несут, не переживай! – засмеялся Волков.

– Да ты… Да ты…

– Что? Негодяй? Подонок? Пусть так. Только пока ваше жилье в порядок не приведут, будете жить у меня.

– Мы завтра снимем себе другое жилье, с целой крышей!

–Вот завтра и решим.

Сгрузив недовольно сопящую девушку на заднее сиденье, Волков уселся рядом с ней. Через минуту рядом с ними уже сидела взъерошенная разъяренная Ксения и злобно поглядывала то на Андрея, то на притащившего ее двуликого. Тот, судя по всему, прибывал в совершеннейшем шоке от девчонки, не постеснявшейся пустить в ход одновременно и зубы, и ногти, и матерную брань. Последней Ксения владела в совершенстве – недолгое пребывание в детском доме позволило запастись таким количеством виртуозных ругательств, что любой сапожник бы умер от зависти. Справедливости ради следовало отметить, что этим грозным оружием девочка пользовалась крайне редко – только в таких вот форс-мажорных обстоятельствах. Пока незнакомый амбиморф отряхивался и приходил в себя, время от времени к чему-то принюхиваясь, Волков ехидно заметил:

– Ксения Батьковна, вы меня поразили в самое сердце своими познаниями в матерщине.

– Это еще не все, я и половины не сказала того, что знаю. Да я вообще с тобой не разговариваю, предатель!

Волков хмыкнул неопределенно и повернулся к Василисе.

– Вась, позволь вам помочь.

– Ты нас похитил, а теперь позволения просишь? Ты уж определись – похититель ты или спаситель, – недовольно пробубнила девушка.

– Получается, что и то, и другое. Я же двуликий, а значит, един в двух лицах.

***

Впервые за многие недели Волков чувствовал, что наконец-то все идет как надо – Василиса снова в его доме, где ей и положено быть. Мысли о предназначенной паре протекали фоном на заднем плане и причиняли дискомфорт, но он отбрасывал их как нечто несущественное и назойливое.

Только вот из своих комнат сестры выходить не желали. Васька заявила, что пленникам и заложникам не положено шляться по всему дому, а посему, из уважения к своему нынешнему статусу, она останется у себя в комнате пребывать в неволе.

Вот ведь дурочка! Ну какая неволя, скажите на милость? Что, так невыносимо жить с ним под одной крышей? Ведь жили же раньше…

Раньше…

Волков понимал, что как раньше больше не будет, не дурак ведь он совсем. Обидел, ясное дело, хоть и не хотел этого, сейчас-то он бы все по-другому сделал – поговорил, объяснил. Да вообще бы, черт побери, перестал искать эту пару, носят ее черти где-то, да и ладно! Неправильно это, конечно, но сердцу не прикажешь. Любит он Ваську, уверен, что это и есть оно – то чувство, которое с древности в стихах и песнях воспевалось, ради которого возводили города и затевали войны!

Вчера, услышав от Самойлова о взрыве, Волков в один миг пережил такую гамму эмоций, которую не хотел бы испытывать никогда более – ступор, ужас, отчаяние и еще огромное сожаление. Лишь на мгновение представив, что Василисы больше нет в этом мире, он почувствовал, как что-то внутри, наверное, его душа, взорвалось болью. Такой душевной боли и такого вселенского одиночества он не испытывал доселе никогда. Если Её нет, то ему зачем быть? Существование без нее было лишенным смысла, ведь нельзя же, в самом деле, существовать без души и сердца? Так могут бродить по земле лишь бездушные големы, созданные для исполнения воли своих хозяев.

И тотчас же все благие мысли насчет того, чтобы позволить Василисе жить ее собственной жизнью, растаяли как дым. Пожила уже собственной жизнью, хватит! Только рядом с ним, в его доме она может быть в безопасности! Где гарантия, что в следующий раз не случится еще чего-нибудь? Человеческая жизнь хрупка и недолговечна, есть сотня способов ее отнять, уж Волкову-то об этом хорошо известно! А если болезнь? Взрыв? Автомобиль на дороге? Грабитель в подворотне? Нет уж! Пусть что хочет делает – ненавидит, проклинает, да хоть пусть куклу вуду сделает, назовет Андреем и втыкает в нее ножи! Но все это она будет делать рядом, под его неусыпным надзором. Если для этого надо жениться – что же, он совсем даже не против.

Вечерний звонок от Егора немного отвлек от раздумий.

– Привет, ты, говорят, опять Сибирцевых похитил? Не надоело еще?

– Что значит опять? Это в первый раз, между прочим. Да и не похитил, а просто настойчиво пригласил пожить в своем доме.

– А то, что они не хотели принимать твое щедрое предложение – это несущественная мелочь, видимо?

– Егор, я рад, что тебе не надо объяснять такие банальные вещи. Кстати, я приглашаю тебя на свадьбу в качестве свидетеля, дату сообщу позднее. Я, правда, не имею ни малейшего понятия, что должен делать свидетель на свадьбе, но у людей, кажется, так принято. А Ярослава пусть будет свидетельницей, а то у Васьки подруг нет, а Ксюшка маленькая еще. Да и не положено, наверное, сестре, свидетельницей быть.

В трубке повисло долгое выразительное молчание. Наконец, прокашлявшись, Ларионов заявил:

– А что, она уже согласилась?

– Она еще не знает, но узнает сегодня непременно. А насчет согласия – ты же знаешь, я умею быть убедительным.

– Ну-ну. А когда предназначенная найдется, что будешь делать? Разводиться?

– Нет, пусть живет своей жизнью, а я своей. Может она вообще никогда не найдется!

– Андрюх, ты не хуже меня знаешь, что противостоять влечению к предназначенной невозможно. Могу отдать голову на отсечение, что ради того, чтобы быть с ней вместе, ты бросишь Василису. Возможно, не сразу, возможно у тебя хватит сил сопротивляться собственной природе, но итог известен уже сейчас. Дело твое, конечно, но я тебя прошу – не ломай девочке жизнь.

– Вопрос решенный, так что обсуждать тут нечего.

Ларионов вздохнул в трубку и как-то грустно попрощался. Странно, чего это он? Опять, наверное, родительские закидоны? Как будто он Василису съесть собирается, в самом деле. Тут и думать нечего больше – без Васьки Андрею жизни нет, Василиса его тоже любит, так чего мудрить?

С этой мыслью Волков направился в Васькину комнату наводить дипломатические мосты. Нет, он конечно, не думал, что она тут же согласится, но, как говорится, вода камень точит!

– Вась! Пойдем ужинать, скоро заказ из ресторана привезут, все твоё любимое. Я и мороженое заказал.

– Заключенным не положено! Я согласна только на хлеб и воду!

– Вась, ну чего ты опять? Ну какой хлеб? Нет, если хочешь, я и хлеб закажу, конечно. Только мороженое вкуснее… А еще там твои любимые баклажаны в кисло-сладком соусе и паста с морепродуктами.

– Это нечестно!

– Ну почему? Поешь и голодай себе дальше, сколько душе угодно. На сытый желудок голодать гораздо приятнее, согласись?

Андрей увидел, как Васькины губы непроизвольно дрогнули в улыбке. Ну вот, кажется, лед тронулся, может еще не все потеряно? Он, оказывается, скучал по этой улыбке – немного ассиметричной и робкой, как будто ее обладательница боялась показаться слишком дружелюбной, а оттого еще более уязвимой.

С Ксюшкой было и сложнее, и проще одновременно. Сначала она вообще закрыла уши и не желала ничего слышать, но постепенно сквозь преграду к ней каким-то образом просочилась фраза про шоколадное мороженое, и это порядком подточило возведенную младшей Сибирцевой крепость.

32

Василиса успела полюбить этот особняк – оказавшись здесь вновь, она как будто вернулась домой. Но ведь это не ее дом – это дом Андрея и его будущей жены, Василиса же здесь совершенно чужой человек. Странное дело – ее привезли сюда против воли, можно ли в такой ситуации чувствовать себя в безопасности? Однако именно это девушка и ощущала в настоящий момент – поглядывая то на Ксению, то на Андрея, она ловила себя на мысли, что этот ужин – самое правильное и само собой разумеющееся, что все теперь идет так, как должно идти, как будто где-то в сломавшемся механизме сама собой встала на положенное ей место маленькая, но очень важная шестеренка, и механизм снова ожил.