Сталинград. Том пятый. Ударил фонтан огня

скачать книгу бесплатно


– Тьфу, кровишши-то! – Кошевенко чистил мысы сапог о снег.

– Ну так! Этому обое ноги оторвало, этому голову…

– Санитары где? Носилки?! Чёрт вас дер-ри…

– Да какие уж тут санитары, товарищ капитан…Будем живы, сами присыплем, – предложил старший Чижов.

– Добро. Ерёмин, Давыдов, за мной!

* * *

– …отклевались стервятники, наглотались мяса и крови! – Танкаев бросил ненавидящий, полный огненной злобы взгляд на улетевшие бомбить переправу немецкие самолёты. Там – теперь клокотала-бурлила Волга; там, взвихрялись хрустальные кипарисовые рощи воды, окрашенные кровью пехоты, там под ревущим моторами-бомбами каменным небом форсировала кипящую воду 138-я сибирская дивизия. Там, за плечами, был ад. Здесь, на оплавленных, обугленных руинах Сталинграда был эпицентр его чистилища. Эта была битва за мир, за последние идеалы. Сталинград научил каждого осознать и прочувствовать до мозга костей, что такое Жизнь и Смерть.

Между тем свинцовая грозовая стена, плотно сотканная из дымов пожарищ, несусветной пыли, гари и чада выхлопных газов немецкой техники, сотен тысяч ног пехоты, с неотвратимостью Злого рока метр за метром пожирала последние проталины и островки свободных участков города. Теперь уже явственно был слышен ползучий гусеничный лязг тяжлых машин, рыкающий гул мощных моторов. Сквозь толстые подмётки сапог пугающе чувствовалась дрожь стонущей земли.

В эти, звенящие нервами, последние минуты перед атакой врага, Магомед Танкаевич ещё раз пробегался взглядом по стрелковым цепям, артиллерийским-миномётным батареям, укрытым в развалинах танкам, охраняя их всех своим тревожным, строгим, любящим чувством отца-командира.

Смотрел в суровые, замкнутые лица воинов, точно хотел запомнить их на всю жизнь. Вглядывался потому как знал: многих, очень многих он видит в последний раз.

Рукастый, жилистый Зоря сидел на корточках, оглаживая плоский, как блин, воронёный диск «дегтяря», и казался смертником, что наполнен иступлённой решимостью отдать свою жизнь в этой последней жестокой схватке…

Сержант Подкорытов, по прозвищу Корыто добивал окурок, воровато держал смятый мундштук папиросы в кулаке, выпускал струю дыма в порыжелый рукав шинели.

Старшина Петренко, «дядя Митя», «Василич», как уважительно звала его молодёж, спокойно отвечал на вопросы своих бронебойщиков, будто они были вовсе не на линии огня, а сидели на пашне, в окружении грачей и рассуждали о будущем урожае.

Вылерий Рыбаков положил на колени снайперскую винтовку, туго запелёнутую грязными, серыми бинтами, не мигая смотрел на бурый затопленный снег.

Осетин Лазарь Дзотов из Дур-Дур Дигорского района с земляком Рутэном Абжандадзе, как обычно, горячо спорили: кто лучше готовит – грузины или осетины – сырные треугольные пироги, у кого вкуснее жарятся на углях рёбрышки и передние ножки барашка, у кого краше пиво…

Егошин Артур беззвучно шептал молитву, словно хотел испросить у Бога жизнь для своих сотоварищей, дать им возможность выстоять, не дрогнуть в бою.

Многих других верных бойцов фиксировал взгляд комбата Танкаева, но ещё больше – не находил, испытывая ноющую не утихавшую боль.

– Сейчас «крестовики» начнут долбать! – Ротный Безгубов нервно смотрел на часы, на передний край, где за развалинами рокотали моторы. Ожидал, когда на скорости, вращая катки, вырвутся танки. Наведут орудия, выпустят жидкое пламя и, дрогнув от грохота, снова исчезнут за домами.

Знал-учитывал всё это и комбат Танкаев, но приказ «открыть огонь», покуда держал за зубами. В тайниках души он вынашивал план, с которым поделился лишь с начальником штаба и командиром артиллерийской батареи капитаном Антоновым. План до смешного был прост, но чертовски эффективен, – наглухо блокировать танковую колонну фон Дитца, подбив пару головных машин впереди и пару замыкающих. Вопрос был в другом: выдвинется ли барон колонной, покажет ли уязвимые борта своих машин…или ударит в лоб по всей линии обороны? Если бы этот бой происходил на открытом пространстве, Танкаев бы и не ломал голову. Но бои шли в городе, в тесных ущельях улиц, на запруженных подбитой-сгоревшей техникой площадях и это давало шанс. Более того, позиции танкаевцев тянулись по верху искусственного земляного возвышения, которое от бульвара было отделено бетонным бордюром, с узкими для пешеходов лесенками. Высота заграждения была не велика, не многим более метра, однако его конструкция под прямым углом, внушительная толщина, за которой сразу же шёл земляной вал, да и сама протяжённость, – становилась для танков врага серьёзным препятствием. Но и это ещё не всё…

В трудных, отчаянных переплётах Танкаев всегда полагался на интуицию. Как волку, вышедшему на тропу крови, инстинкты предков подсказывают, куда жертва бросится от его клыков и когтей, так и Магомеду сыну Танка природное чутьё подсказывало, что враг вынужден, будет выбрать именно этот путь. В памяти стрелой промелькнул разговор в штабе полка…

– …Конечно, это крайне самонадеянно, чистой воды безрассудство…но дерзкое и, бес его дери, красивое безрассудство! Похвально, майор, – отрываясь от оперативной карты, кивнул седой головой начштаба. Но ежели на чистоту, что-то мало мне верится в успех…Штандартенфюрер СС фон Дитц матёрый зверь. Этого саблезуба на ложном следе не проведёшь….

– Готов взат все послэдствия операции на сэбя, Борис Константинович-ч.

– Экий ты скорый,. Танкаев! Как бы в горячке…дури не напороть! А гибель батальона…в случае провала? Ты, тоже готов взять на себя?!

– Мертвые сраму не имут. А если фашист к Волге выйдэт? Что товарищу командующему Чуйкову докладывать будэте? – сверкнул глазами комбат.

– Майор-р! Здесь я распоряжаюсь! Мне дела нет до благосклонности к вам комдива Березина, – налился жаром начштаба полка.

– Вот я и жду ваших распоряжений, товарищ подполковник.

– Эх, язвить тебя в душу, джигит. И родят же таких настырных горы!

Ивченко хрустнул суставами пальцев, выбил из пачки папиросу, пыхнул дымком. Глянул искоса на бравого горца.

– Хм, с другой стороны, майор…победу не выбирают, её добывают. Значит говоришь: побеждает тот, кому принадлежит инициатива?

– Так точно.

– Ну, а сам, что думаешь? Пан или пропал?

– Так точно, рискованно.

– Вот и рискуй. Это война, майор. Кто хитрей, кто смелей – тот и цел. Отступать, один чёрт, некуда. Живы будем….Жду тебя на чай с огурцом, Танкаев. За мной не заржавеет.

Глава 10

Мистический сон, который преследовал Железного Отто раз за разом, вновь повторился. Сон, который протащил его со своим ударным танковым батальоном через огромную западную часть большевистской России из оккупированной Скандинавии.

Впервые он приснился ему три месяца назад и повторялся потом таинственным образом, снова и снова. …

В этом вещем сне – он всякий раз находился в бронированном доспехе своего 60-тонного гиганта мощностью 700 лошадиных сил. «Тигр» по имени «Конрад» продвигался по разбомбленному городскому шоссе, вдоль которого с двух сторон стояли продуваемые ветрами скелеты выжженных изнутри многоэтажных домов и покосившиеся виселицы разбитых фонарей.

…Свет был какой-то странный гранатово-красный и мутный, будто солнце застряло на границе горизонта в каменных челюстях гор.

…На нём был чёрный по фигуре комбинезон и чёрный, с каучуковым ободом глянцевитый противоударный шлем, на руках перстатые кожаные краги, а за пятнистой кормой его танка гремела-лязгала сталью целая армия механизированных частей Вермахта, на самых разных боевых машинах, какие только мог вообразить возбуждённый ум. Моторы их ревели, как огнедышащие драконы. Эта армия, выкованная для побед, выглядела грозной, непобедимой железной армадой: гусеницы, колёса, копыта и сапоги которой пережёвывали-перемалывали в крошево-пыль решительно всё, что встречалось на её пути. Их были тысячи, возможно, сотни тысяч, их тренированную, закалённую в боях плоть прикрывали ладно скроенные мундиры Третьего Рейха, видавшие виды, выцветшие на солнце, задубевшие от пота и крови пройденных дорог и пролитой крови покорённых народов. Стальные тевтонские каски рябили-мерцали в многокилометровых шлейфах пыли, как свинцовые волны сурового Рейна; фары бронированной техники зловеще светились в пепельном безбрежье барханов руин, словно глаза хищников, мигали рубиновые угли габаритов….И под грохот наступательного маршевого шага, под журчливый гусеничный лязг, под треск полковых барабанов, они вдруг начали тянуть все громче и громче бравую песню, состоящую из одного слова: «Фюрер. Фюрер! Фюрер!! Фюрер!!!»

В этом чарующем, пророческом сне Отто видел грандиозную панораму: ещё не остывшей от пожарищ, курящийся седыми-грязными дымами, стёртый с лица земли злой Сталинград…Багровую от крови Волгу, запруженную трупами иванов, круто вышедшую из берегов…Понтонные мосты инженерных частей, сковавшие вольную грудь великой русской реки, что упирались в противный чугунный берег…Впечатляющую переправу войск великой армии Третьего Рейха…И свежий дорожный указатель со стрелкой на северо-восток, на белом щите которого чётким готическим шрифтом чернел трафарет «Москва. 970 км».

Зиг хайль! Колоссаль! Endgeil!

…А две ночи назад с ними случился приступ лунатизма. Дважды он просыпался, открывал глаза и обнаруживал что стоит – в буквальном смысле! – снаружи своего постоялого двора, где ему с адъютантом и денщиком пришлось ночевать в спартанских условиях три недели подряд, дожидаясь от командования 6-й армии нового решительного наступления.

…Каждый раз его будил голос, усталый голос шестнадцатилетней проститутки, с которой он скрашивал свои военные будни, – худощавой длинноногой норвежской девушки Марэт с блестящими, белыми, как лён, волосами и глазами смотревшими так, будто ей было все сорок. Она настойчиво звала его с порога: «Гер полковник, гер полковник…Где вы-ы? Мне холодно, зябко!..Ответа не было. Но она упрямо продолжала стоять на крыльце в прозрачном кружевном пеньюаре, в длинных вязанных скандинавских гетрах, выставив чуть вперёд перламутровое колено, освещённая тусклым шафрановым фонарём. Ветер трепал её волосы, стягивал с плеч розовый пеньюар, обнажая крепкие, заметно выпиравшие небольшие с кулак, груди, обведённый тенью плоский живот со смуглой ямкой пупка, крохотный лунный осколок лобка.

– Гер полковник! Зачем ушли? Надоела вам? – вскрикивала в темноту она, горестно, каждый раз пугаясь ответного молчания. – Прогонишь – в реку брошусь! Или на перекладине удавлюсь! Бог свидетель, будет моя смерть на вас, гер полковник! – наивно угрожала она, растирая смявшиеся от холода соски.

…но за мгновение до того, как её зовущий хныкающий голос достигал полу спящего сознания Отто, ему казалось, что он слышал другой голос, далёкий и холодный, словно арктический ветер, дующий сквозь его душу. И ветер этот привычно шептал всего три слова: «Следуй за мной». И каждый раз, просыпаясь в этот момент, Железный Отто обнаруживал: он стоит лицом на Восток.

…Но в эту ночь сон был много богаче на события, чем прежде. Сквозь паранджу дымов и всполохи огня он силился услышать путеводный вездесущий глас Повелителя, приказание, кое когда-то прозвучало в сознании с такой силой, что мозг его едва не раскололся на части. Ему вдруг снова увиделся мерцающий синим свечением угнездившийся на отвесной гранитной скале, угрюмый, гордый в своём одиночестве готический замок, начертанный словно электрической искрой на фоне чёрного неба.

«Scheibe! Что со мной? Что это?.. – мучительно думал фон Дитц. – Окопная лихорадка? Эхо контузий? Фата Моргана? Или голос Рока, зовущий с Запада?» Был ли это то самый голос, который он слышал в духоте летней воронежской ночи? Или в тяжком воздухе того африканского лазарета в пустыне под Бенгази, когда двигаясь по береговой дороге через Эль-Ангели, Анжедаби, Мишли танки и мотопехота Африканского корпуса Эрвина Роммеля теснили англичан. Что-то звало, тянуло его всякий раз сюда, в волжские степи, на берега могучей древней реки. Он был в этом уверен, как и во всём том, что видел и делал за свою жизнь, за годы, проведённые в подразделениях штурмовых отрядов СА, а позднее в СС, где все командиры именовались фюрерами, то есть вождями-руководителями, начиная от роттенфюрера (ефрейтор в армии) до самого высокого – оберстер – СА – фюрера. Это звание носил сам Адольф Гитлер. «А может, – подумал Отто, – это вовсе и не рок звал меня, – он судорожно усмехнулся при мысли об этом, – быть может, эта звала меня сама Смерть? Вот так, взяла безносая сука, да и воткнула в гнездо линии, ведущее прямиком в мой мозг, штепсель своего телефона, набрала номер своим милым костистым пальцем: «Это ты?.. А это я…Жду, следуй за мной…»

Как знать? Возможно, так оно и было…И чёрт побери, какая разница между смертью и судьбой? Обе химеры в конце концов вколотят тебя в одну и ту же яму, вырытую в земле.

…Перед глазами промелькнули: грандиозные под барабанный бой ритуальные факельные шествия, грозные пламенеющие штандарты с рыцарскими крестами и свастикой, нацистские приветствия, неистовые, полные очистительного огня и яростного побуждения к действию-обращению фюрера к нации. Во всей красе новая геральдика-атрибутика, при этом создателями оного – активно использовалась давняя неистребимая притягательность в глазах немцев и женщин, и мужчин красивой в своей воинственной строгости униформы, зловещей символики и прочих всяческих военных аксессуаров, которые красноречиво сообщали к какому разряду-категории новых армейских-полицейских структур Третьего Рейха относится тот или иной субъект.

…Вспоминая фюрера, Отто вспомнил и других вождей движения. В большинстве своём это были ветераны – недавние участники ?-й Мировой войны, социально дезориентированные, страшно озлобленные поражением Германии, своим продажным либеральным правительством, унизительными условиями Версальского договора, жуткой безработицей, чудовищной инфляцией, нищетой и откровенным жидовским засильем.

Перед его мысленным взором всполохом промелькнули лица ближайших соратников фюрера времени «первых рубежей». Предводитель штурмовиков неистовый Эрнст Рем, гигантоман и отчаянный прожектёр Герман Геринг, гипер-радикальный идеолог нацизма, расовый доктрины Роберт Лей, Юлиус Штрейхер – патологический антисемит и прирождённый палач. От членов других военизированных организаций штурмовики СА отличались зверской жестокостью-агрессивностью, круглосуточной готовностью и нацеленностью на кровавые драки, жуткие пытки, убийства.

Политическая программа Гитлера – знаменитые «25 пунктов», умещавшиеся на полутора страницах машинописного текста, была до изумления проста и нереальной для выполнения, но ориентированной именно на таких фанатиков, вернее на питавшие их классы и социальные слои униженной Германии. А потому и работала эта программа на все 100% – без боёв!

К моменту прихода НСДАП к власти в СА состояло уже свыше трёх миллионов человек. К этому времени Гитлер прозорливо и своевременно создал в недрах штурмовых отрядов, а более в противовес им новую архевоенизированную, с железной дисциплиной структуру, которая, в конечном счёте свела на нет влияние и реальную угрозу со стороны СА. Это были так называемые «шутцштаффельн» – отменно подготовленные и вооружённые первоклассным оружием – «охранные части», или сокращённо «СС». В отличие от коричневых рубашек, чёрных бридж, круглых фесок с козырьком и высоких сапог СА, повседневная униформа СС была чёрной, как смоль. Эмблемой СС стало серебристое изображение «мёртвой головы» (черепа над скрещёнными костями и рунические знаки молнии «SS», соответствующие латинским литерам «SS».

…внезапно электрическая искра снова в мгновения ока начертала контур средневекового замка, который был теперь значительно ближе…На самом краю каменной бездны, как стервятник, усевшийся на верхушке скалы.