скачать книгу бесплатно
Фатум. Том четвёртый. На крыльях смерти
Андрей Воронов-Оренбургский
1815 год. В результате революции в Мексике русско-американским колониям грозит война. В Калифорнию отправляются два посланника – из Мадрида и Санкт-Петербурга. Каждый из них везёт секретные директивы, способные предотвратить нарастающий конфликт. Но вмешиваются третьи силы, и коронных гонцов подкарауливает смертельная опасность на каждом шагу. «Фатум» продолжает традиции старых добрых романов, невероятно насыщенных событиями, географическим размахом путешествий, калейдоскопом ярких персонажей.
Содержит нецензурную брань.
Андрей Воронов-Оренбургский
Фатум. Том четвёртый. На крыльях смерти
РоссиИ посвящается
Хвала вам, покорители мечты,
Творцы отваги и суровой сказки!
В честь вас скрипят могучие кресты
На берегах оскаленной Аляски.
С. Марков. «Предки»
Часть 1 Отравленная любовь
Глава 1
Надвигалась ночь. Солнце садилось за горизонт, затянутый полчищем туч, и будто тонуло в адовой топи. Где-то у реки звучали грустные переборы кавакиньо[1 - Кавакиньо – маленькая четырехструнная гитара. (Прим. автора).], в которые вплетались тоскливые ноты беримбау[2 - Беримбау – небольшой духовой инструмент из меди. (Прим. автора).].
– Ваша светлость, сеньор де Аргуэлло, люди Сан-Ардо никогда не забудут, что вы сделали для них.
– А я, как Иисус, смог допустить это,– капитан устало посмотрел на сидевшего перед ним Лопеса и язвительно улыбнулся.
– Вы крепко самолюбивы,– покачал головой трактирщик и заботливо подлил капитану душистого вина.
– Есть такой грех… – дон надкусил яблоко.
– Как говорится,– Лопес осекся, понимая, что в своей хмельной откровенности идет на краю дозволенного, но под требовательным взором офицера продолжил: – Как говорится в народе: каков корень – такой и плод. Батюшка ваш тоже, точно неприступный бастион… Не случайно же его кличут не только Святым, но и Железным Доном…
Луис усмехнулся: трактирщик был прав, только он, конечно, трусил и оттого не сказал крепче.
– Да… Эти скоты успели много здесь наломать дров,– капитан выпустил в потолок облачко дыма и задумчиво поглядел на мерцающий кончик сигары.
Трактирщик согласно затряс головой, болезненно придерживаясь рукой за изуродованную щеку.
– Это не жизнь, сеньор, а горящая земля под ногами… Но что нам делать, ваша светлость? Разве овца способна спорить с волком?
– Встать! Прежде всего встать с колен и драться, если в дом лезет зверь. Ведь ты здесь не один, Лопес…
Наступило молчание. Трактирщик пару раз вздохнул и с недоверием к тому, что жить можно как-то иначе, по-смотрел из-под бровей на капитана – человека, спасшего жизнь их пуэбло. Он долго и внимательно, точно хотел понять скрытый секрет, разглядывал его руки, лицо, шпагу… Затем шепнул сдавленным голосом:
– Я понимаю вас, сеньор де Аргуэлло, в жизни наступает момент, когда пропадает страх, но…
– Что «но»?
– Зверь зверю рознь… – Лопес перекрестился и потупил глаза.– Простите, ваша светлость, но моя таверна не церковь для исповедей.
– Ну вот что… – дон Луис пристально посмотрел на трактирщика, и того передернуло от горячего взгляда черных, что кофе, глаз.– ОН был здесь?
– Нет, нет,– втягивая голову в плечи, совсем тихо пролепетал Лопес.– Я даже не знаю, о чем вы говорите, сеньор…
– Зачем врешь? Ты разочаровал меня, старик. Я думал, мы как пальцы на одной руке, сжатые в кулак против зла, а ты…
– Прошу вас, дон Луис! – взмолился Лопес.– Не просите от меня так много… Боже мой, за что вы так пытаете меня? И что хотите доказать?
– Только то, что я доказал себе в очередной раз,—Луис грустно усмехнулся и затушил сигару.– У меня нет настоящих союзников и друзей… Ладно, это был всего лишь экзамен для вас всех… И вы его не сдали. Но в следующий раз оценок не будет. Мой эскадрон просто проедет мимо.
– Только не это, только не это, ваша светлость!
Трактирщик мгновенно припал к руке капитана.
– Тогда какого беса вы все молчите?! Я опросил каждого, и каждый словно без языка. Вы должны стать мужчинами, наконец! Женщин из вас, один черт, не получится. Проще всего твердить: ничего не вижу, ничего не слышу, не говорю… Так здесь пропадали люди до прихода бандейры, Анжело? Ты понял меня?
– Может быть, сеньор… может быть… Пощадите, я хочу жить. Это дело правосудия и церкви… У меня ничего нет, кроме впечатлений…
– А убийства в Сан-Лукас, в Санта-Инез, в Пасо-Роб-лес, в Чуаларе, черт возьми, не прибавили тебе впечатлений? Нет, Лопес, это дело и твое и мое, а не только правосудия. Оно верит в случайность этой крови только из-за лени и страха, списывая всё на смуту в стране. Но ты ведь знаешь, старик, что это не так… Что это дело рук…
– Санта-Мария! – трактирщик обхватил голову руками. С его лица начала сбегать краска, оно приобретало восковой сероватый оттенок. Колени мелко задрожали. И он шепотом, в котором звучал предельный ужас, сказал:
– Заклинаю вас ранами Господними! Зачем вы произносите ЕГО имя?
– Что же в сем дурного?
– Как что? Или вы жаждете, чтобы сюда явился его призрак? – Лопес зашептал молитву, когда через порог на веранду шагнул Аракая.
– Что тебе? – Луис вскинул строгие глаза на сержанта.
– Есть дело, команданте! – сбивчиво протараторил Винсенте, склоняясь к уху капитана.– В Сан-Ардо, похоже, нашелся один смельчак, который готов развязать язык…
– Deo gratis![3 - Deo gratis! – Благодарение Богу! (лат.).] Кто он?
– Слепой.
– Боже, гончар Рипозо… – вырвалось из груди трактирщика.– Я так и знал!
Луис нетерпеливо перекинул ногу.
– Слава Христу, что в этой дыре еще не все мужчины стали вязать чулки. Зови же скорей! Где он?
– Сейчас подойдет, ваша милость,– глаза сержанта вдруг заблестели.– Вот… – он положил два кожаных мешочка перед капитаном.
– Что это?
– Грабленое добро, ваша светлость, найденное в поясах мародеров.
Луис без особого интереса расшнуровал один: он был полон явно крадеными безделушками из серебра и золота, причем у большинства из них рубины и сапфиры покрупнее были выдраны «с мясом», впрочем, как и коронки, выломанные у жертв вместе с костью.
– Хорошо, оставьте, сержант. Разберусь. Всё?
Вместо ответа Винсенте лукаво улыбнулся:
– Вас просят на выход, сеньор.
– Кто?
– Та самая пташка, команданте, голос у которой, как ручей озера Буэна Виста.
«Черт, опять она со своей любовью, ведьма… От такой скорее повесишься»,– подумал Луис, нехотя поднялся и вышел.
Глава 2
Оставшись вдвоем с лавочником, Винсенте не замедлил бросить себе в желудок жареного цыпленка, выпить кружку вина и разжиться сигарой.
– Это тебе чаевые, амиго,– прихватывая со стола пару яблок, скупо звякнул монетой довольный сержант.
– Всего два сенса? – Лопес возмущенно приподнял брови.
– Перестань орать как мышь, рожающая ежа,– сержант грозно надулся.
– Помилуйте, уважаемый! Но какие же это чаевые?
– А ты, дурак, всё разом-то не трать! Ну-ну! Не таращь на меня свои наглые глаза, плут… Ты и так с любого сможешь снять сапоги на ходу… Радуйся, что остался жив… Ты вообще должен по гроб жизни бесплатно кормить королевских драгун, так-то! Мы в вашей деревне потеряли семь человек!
В это время на веранде заслышался голос капитана; сержант, погрозив кулаком хромоногому Лопесу, поспешил навстречу своему командиру.
* * *
– Калифорния… – слепой Рипозо растянул спаленные солнцем губы.– Ставлю свой гончарный станок против твоего коня под седлом, капитан… Это край духов и убийц,– он провел иссушенной глиной и водой ладонью по морщинистому лбу, поправляя черную повязку на глазах.– Что, разве не так?
Голос старика резанул слух. Он напоминал глухие удары бубна, в который бросили горсть речной гальки.
– Да, трупов хватает,– кивнул Луис и брезгливо поморщился, когда индеец вновь улыбнулся, на ощупь похлопав его по щеке, как умную собаку.
– Вот-вот, сынок. Целые лиги савана для гробов, вот метка этих гор. Уж мне-то ты можешь верить. Жутью здесь веет… и слугами Омолу[4 - Омолу – бог оспы, чумы и других болезней (индейск.).].– Он помолчал, будто прислушиваясь к голосу предков, а затем продолжил, развалившись на стуле: – Это теперь я, распухший от пива и тулапая[5 - Тулапай – разновидность мексиканского самогона.], никому не нужный бродяга, а раньше…
– Эй-эй,– запротестовал Луис.– Давай не будем ворошить старое. Знаешь, если б я был на двадцать лет моложе, то с удовольствием слушал бы твои истории… Я и так верю, что раньше ты был лихой воин, имел много жен и делал лучшие в округе горшки.
– Не в округе, а на всем побережье, сынок,– поднимая палец, многозначительно поправил слепой.– Ладно, я понял тебя… Ты хочешь услышать от меня о Vacero… я прав? Знаю, знаю, что прав… но ты уже, похоже, убедился, что в Сан-Ардо найти болтливого дурака не так уж и просто. Тем более из индейцев. Ты только не торопи меня, белый,– слепой обнажил остатки зубов, пытаясь изобразить добродушную улыбку.– Это до гринго[6 - Гринго – прозвище янки у мексиканцев.] туго доходит, о чем речь. До гринго, но не до индейца.
– Верно, папаша, верно. Но ты, похоже, уже собирался поведать мне свою историю о… Vacero.
– Кое-что о нем,– вновь поправил краснокожий.—Хотя, конечно, история эта длинная, как хвост Пернатого Змея. Я расскажу тебе всё без утайки, но на своих условиях, согласен?
– Что он сказал? – де Аргуэлло, теряясь от наглости бродяги, посмотрел на сержанта.
– Послышалось, команданте, такое не говорят.
– Нет, нет, белый. Уши тебя не обманывают… Но если тебе не нравится, я могу встать и уйти…
– Черт с тобой. Какие условия? Только быстрее!
Индеец самым серьезным образом поправил древнюю шляпу на голове, что-то шепнул своему талисману, висевшему на темной морщинистой груди, и спокойно продолжил:
– Ты купишь мне пива и табаку, сколько я захочу, немного тортильи, мяса и дашь несколько песо[7 - Песо (пезо) – монетная единица в республиках Южной и Цент-ральной Америки, равнялась 1 руб. 87 1/2 коп. (Время правления в России Александра I). (Прим. автора).], чтобы слепой Рипозо продержался на плаву какое-то время.
Луис с минутным колебанием расстался с десятью песо.
Ушлый старик, попробовав каждую монету на клык, сунул их в кошель за поясом и крикнул:
– Лопес, черного пива! Разве ты найдешь, хромоногий, лучший бычий пузырь,– он похлопал себя по голому грязному животу,– чтобы перелить столь драгоценную влагу? А ты не смочишь глотку со мной, сынок? – краснокожий тряхнул длинными седыми космами. Черная повязка уставилась на Луиса.
– Нет, Рипозо,– капитан нетерпеливо посмотрел на слепого, потом на притихшего рядом сержанта. Винсенте хмурился. Его приводила в бешенство наглость краснокожего. Если б не терпеливость команданте, которая путала все карты, он бы дано уже выпнул под зад это вонючее пугало. Испанское имя – Рипозо – вот что, по мнению Аракаи, было единственно стоящим в этом бродяге.
– Так, значит, не пьете? – усмехнулся старик, бисерные и костяные украшения трякнули на его шее.– А я вот никогда, сынок, не отказываюсь ни от еды, ни от питья, так как неизвестно, когда духи улыбнутся мне, и я сумею набить брюхо в следующий раз.
В это время Лопес принес миску с горячими лепешками в топленом масле дендэ, истекающий жиром кусок мяса, немного каруру[8 - Каруру – пюре в Латинской Америке из плодов каруру иликиабо с креветками, рыбой, приправленное маслом дендэ и перцем чили. (Прим. автора).], перец и две добрых кружки пива, искрящихся пенными шапками.
Краснокожий на миг замер, сморщив лицо, которое приобрело сходство со сжатой в кулак рукой в потертой кожаной перчатке. Но склонился к тарелке, принюхался, после чего с довольной ухмылкой навалился на еду.
Луис старался не смотреть на это раздражающее зрелище, предпочитая глядеть на быстро меркнущее небо. Прикончив последнюю лепешку и запив ее основательно пивом, Рипозо вытер жирные руки о свисающие на грудь пряди волос и сыто рыгнул. Затем совсем как койот облизал губы, сплюнул под ноги и начал:
– Это было четыре зимы назад… Тогда мы рыли шурфы и добывали глину у горы Желтая Женщина – гринго ее называют Пайн. Отвалы на реке Салинас иссякли, и поэтому гончары перебрались туда… Славная там была глина, нежная, без зерна, как кожа молодой бабы… Там мы простояли весь месяц Ягод… Наши повозки были полны, когда появился ОН.
Глава 3
Старик замолчал, вставил черенок самодельной трубки в дыру между пеньками последних зубов и долго курил.
Потребовалась новая кружка пива, прежде чем он соблаговолил продолжить исповедь. При этом он о чем-то вновь шептался со своей священной связкой. Его темные губы беззвучно шевелились, а голова мелко тряслась.
– Это для духа Vacero,– напряженно прохрипел он.—Никогда нельзя предугадать: слушает он тебя сейчас или нет. ОН вездесущ, как и быстрый Ошума[9 - Ошума – дух воды. (Прим. автора).].
– Эй, дед,– не удержался Аракая.– Хватит пугать нас. Этих историй и у нас целый фургон. Ближе к делу! Ты пришел сюда не набивать брюхо и вспоминать молодость. Перед тобой сын губернатора, а не твои вшивые внуки!
Старик встрепенулся, как гриф, и мрачно повернул голову.
– Дай-ка, я погляжу на тебя,– сказал он и внезапно сдернул с лица черную тряпку.
Плечи Винсенте дрогнули, гнойные бельма таращились на него из-под седых бровей.
– Да ты никак баба, сержант,– проскрипел краснокожий.– Что ты заткнул язык? – Старик вдруг стремительно, словно змея, выбросил свою правую руку и вцепился в сержанта.– Так и есть! – загоготал он.– Ты рыхлая жирная баба, с которой я был бы не прочь провести ночь.
