скачать книгу бесплатно
– Отдай его своему атаману. Скажи, подарок от старого Лавкая.
Уезжая, Федор и не знал, что уже больше никогда не увидит этого душевного человека, который поначалу показался ему хитрым и коварным лисом.
– Прощай, Лавкай! Может еще когда свидимся!
Федор помнил, как они с товарищами возвращались от князя. Сытые, хмельные, довольные. Где-то высоко над головой в голубой прозрачной дали висел жаворонок. Что он там делает? – подумал Федор. Хотя у каждой твари свое место на земле. Кто-то в тайге, кто-то в седле, кто-то на троне. Это у людей. А у козявок всяких, у птиц, у зверей тоже свои ниши. Одни в небе, другие ползают в земле, третьи жрут друг друга на суше или в море…
– Чтой-то бровь у меня чешется, – пришпоривая своего коня, неожиданно сказал старшина ехавшему рядом дружку своему Васюку Дрязгину.
– Это к поклону, – ответил тот.
– Или к свиданию, – усмехнулся Егорша Комар.
– А может и к слезам, – хмыкнув, произнес Ефим Верига, который упросил Федора взять его с собой.
Старшина на это лишь ухмыльнулся.
– Не верю я, братцы, в приметы, – сказал он. – Ну хоть убейте меня! Бывалочи, нарочно рассыплю соль на столе и жду, когда меня жонка поругает. А та, ни слова не говоря, соберет эту соль в горстку, и на том все кончается. Али же вот кошку черную увижу на дороге. Нарочно пойду там, где она мне путь перешла. Потом жду, что будет. И вот приносит мне Наталка новый кисет, вышитый собственными руками. А там и жбанок с медом выставит на стол. Вот вам и беда…
Федор думал, что и на этот раз все обойдется. Но ошибался. Уже скоро с ним случится то, что перевернет всю его жизнь. Однако до поры все шло своим чередом. Кони уверенно несли их в сторону дома, похрапывая и легонько потряхивая гривами.
Обратный путь, говорят, он короче. Хорошо на душе у казаков – чай, домой возвращаются. Едут, весело переговариваются меж собой, трубками попыхивают. Так и пролетел день. А когда на небе высыпали звезды, и стало темно, решили остановиться на ночлег. Тут как раз на пути им подвернулся поемный лесок – урема, где можно было схорониться от чужого глаза. Сняв с лошадей справу, они отпустили их пастись на травах, а потом и сами решили перекусить. После вечери Федор велел казакам ложиться спать, не дав им даже поговорить на сон грядущий.
– Завтри подниму всех с зарей, так что почивайте, – сказал он им. – Ну а я покараулю вас.
Казаки нехотя повиновались, и скоро вся округа огласилась сотрясающим воздух неистовым храпом. Ну а Федор так до утра и не сомкнул глаз. Лежал в траве, задравши голову, и наблюдал за звездами. Так он любил делать в детстве, когда в пору косьбы ему приходилось ночевать в стогу. Это были самые счастливые минуты в его жизни, оттого они и врезались ему в память.
2
А утром чуть свет они снова двинулись в путь. Не успели отъехать и полверсты, как навстречу им, поднимая пыль до небес, выскочил небольшой конный отряд маньчжур. Впереди знаменщики с развевающимися по ветру разноцветными воинскими стягами, следом – конники в доспехах, с мечами и копьями в руках. Все в лисьих малахаях, за спиною – луки с колчанами. Под ними были маленькие мохнатые и быстрые лошадки.
Увидев казаков, маньчжуры поначалу опешили. Однако быстро опомнились и с дикими воплями бросились вперед.
– Двадцать сабель у нас! – приподнявшись в седле, загудел старшина. – Так неужто, товарищи мои, мы не выстоим супротив этой желтой оравы?
– Выстоим, Федька! – выхватив сабли из кожаных ножен, ответили ему дружно казаки.
– Веди нас, разлюбезный наш старшина, в бой! Коль не умрем, то одолеем басурмана! Оп-оппа! Пошел, пошел! – встав на стремена, пришпорили они своих лошадей.
– Вперед, вперед, товарищи мои! – крикнул на скаку старшина, и в его руке блеснула булатная сталь клинка. – Не посрамим казачье племя!
Его боевой клич подхватили казаки.
– Не посрамим! Бей басурмана, бей!
Ох, и отвели казачки в тот день душу скрестив клинки с басурманами! Звон стали, крики раненых, кровь, стоны, проклятья – все это была их жизнь, суровая и веселая одновременно. Рубились так – будто бы в последний раз. И летели головы басурман наземь, и ничто – ни их воинственные вопли, ни копья, ни стрелы – не смогли рассеять по полю казаков.
– А ну скажите мне, братья-казаки, хорошо ль мы погуляли на Дону?! – сбросив с лошади очередного маньчжура, крикнул товарищам Федор.
– Хорошо, старшина!
– А как Астрахань брали, помните?
– Помним, Федька, помним!
– И Самару помните?
– И ее тоже!
– Неужто мы щас не одолеем этих узкоглазых?
– Одолеем, старшина! Дай только время…
И снова звон стали, крики раненых, кровь, стоны, проклятья.
– Гридя! Бык! Жив ли?! – прокладывая клинком себе путь, кликнул товарища старшина.
– Жив я, Федька, жив! Турка грозного били, тогда отчего ж с манзуром нам не справиться?
– Любо! А ты, Семен? Хорошо ли держит тебя седло?
– Хорошо, друже! Лучше некуда!
– Карп! Живой ли? – взяв за шиворот маньчжура и сбросив его с лошади, не унимался старшина.
– И еще долго жить буду! – услышал он голос старого товарища.
– Хорошо говоришь! – натягивая поводья, чтобы сдержать коня, который, казалось, готов был в запале броситься на вражеское копье, крикнул он ему. – А где Фома?! Что-то я не вижу его…
– Здесь я! – откликнулся Фома Волк.
– Жив, значит?
– Жив!
– А ты, Иван Шишка?..
– Здесь я, здесь!
– А как там братья Романовские?
– Живы мы, друже, живы! – услышал Федор голос Леонтия.
– Ну так давай кончать басурмана! Чтой-то мы долго с ним возякаемся.
И стали казаки еще шибче работать клинками, и уже скоро вся вражья дружина лежала порубленная на сырой земле.
– Добре, братцы! – когда казаки покончили с маньчжурами, похвалил товарищей старшина, глядя на густо залитое кровью поле брани. – И так будет со всеми, кто решится пойти супротив нас!
– Твоя правда, старшина! Всех побьем! Слава казакам! – звучали голоса еще не успевших остыть после битвы товарищей.
Федор отер рукавом кафтана пот с лица и спросил:
– А что у нас? Есть ли убитые?
– Есть! – ответили ему. – Митяй Суворин и Остап Сковорода.
– Жаль, – покачал головой старшина. – Что будем делать, товарищи мои? В чужой земле их похороним али домой повезем?
– Да неужто оставим? Домой, конечно, домой! А то жонки их нам не простят.
– Так и порешили, – сказал Федор. – Ну а врагов чужим воронам на съеденье оставим. Пусть попируют.
Привязав мертвых товарищей к седлам оставшихся сиротами лошадок, казаки отправились в путь. Вокруг такая лепота, что невозможно было глаз оторвать. Больше всего поражали окрестные горы, чьи вершины были укрыты прозрачной пеленой сизого тумана. Красивы были и леса у подножия гор, и травы в полях, усеянных поздними цветами. Только любуйся! И в этот самый момент, когда казаки стали потихоньку отходить от недавнего боя, раздался встревоженный возглас Фана:
– Маньчжу!
И снова руки казаков потянулись к оружию. Только напрасно так лихорадочно забились их сердца, ибо на этот раз никакой опасности не было. Вместо маньчжурских конников они увидели впереди каких-то странных людей, которые, заметив казаков, тут же повернули вспять.
– А ну, братцы, давай глянем, шо там таке! – предложил Фома.
Пришпорив коней, они бросились в погоню.
То были четверо молодых китайцев-кули с выбритыми до блеска лбами, одетых в синие мокрые от пота длиннополые халаты, на плечах которых покачивался украшенный разноцветными лентами паланкин. Двигаясь усталой рысцой, китайцы пытались оторваться от чужаков. Их голые грязные пятки, мелькавшие впереди, вызвали у казаков дружный смех.
– А ну, стой! – приказал Федор. – Кто такие?
Егорша Комар тут же перевел его слова.
Кули замерли, и в следующее мгновение шелковая занавеска паланкина отдернулась, и на казаков глянуло хорошенькое девичье личико.
– Охо! – увидев это хрупкое луноликое создание, почесал затылок Мишка Ворон. – Ничего себе краля!
– А ну, неча тебе на чужих девок пялиться – своя в Албазине ждет! – прикрикнул на него старшина.
Та, что ждала Мишку, была Федоровой дочкой Аришкой. Молодые гуляли уже почти год, и в крепости стали поговаривать об их скорой свадьбе. Старшина был не прочь иметь такого зятя. И сам недурен, и башка неплохо варит. И что важно – будущий зять его потомственный казак.
– А краля-то не из бедных, – подъехав к Федору, проговорил Иван. – У нее, поди, и цацки золотые имеются. Может, поживимся?
– Цыц! – строго глянул на него старшина и вдруг приказал ханьцам опустить тяжелую ношу. Когда они это сделали, он предложил девице выйти из паланкина, однако она наотрез отказалась. Тогда он силой вытащил ее оттуда. Она сопротивлялась, царапалась, кусалась, плевала казаку в лицо, а тот только весело смеялся и все время приговаривал:
– Ай, да девка, ай, да молодец! Ну-ну, хватит, хватит!
Это была молоденькая азиатка, одетая в атласный халат коричневого цвета, скромно украшенный незатейливым орнаментом и перетянутый в талии красным широким поясом. Маленькие ее ножки были обуты в расшитые бисером туфельки. Она была гибка, тонка в талии и легка на поступь. Длинные ее черные с синевою волосы были уложены в прическу и украшены золотой заколкой. Нос был тонкий и с маленькой горбинкой. Кожа белая и нежная, как персидский шелк. Ресницы пушистые, словно лебединый пух, брови же ее были похожи на крылья черной чайки, парящей над белым мраморным озером ее припудренного чела. Когда она взмахивала ими, сердце останавливалось у Федора. А губы!.. То даже не губы были, а розовые лепестки, волею случая занесенные ветром на эту утопающую в пыли дорогу.
Удивительными были и ее глаза. Черные, словно бархатное ночное небо, и с небольшой раскосинкой, они даже во гневе были хороши.
Наверное, дочь какого-нибудь знатного мандарина, решил Федор. Вон и герб родовой начертан на ее укутанном в тяжелые шелка теремке.
Он угадал. Это и в самом деле была дочь большого богдойского военачальника, отправившаяся в далекое путешествие к новому городу Чучару, где офицером служил ее старший брат. Она давно его не видела и вот решила проведать.
3
Сан-пин, а так звали девушку, родилась и выросла в долине Сунляо, в родовом поместье своего отца, что в десяти ли от древней столицы Маньчжурии Мукдена. Там, где высокие горы граничат с рисовыми полями, где бегут по распадкам холодные ручьи и небо такое синее, что в него больно смотреть. Она была внучатой племянницей первого цинского правителя хана Абахая, поэтому двери императорского дворца были всегда открыты для нее.
У нее были хорошие манеры, которым ее научили выписанные из Японии гувернантки. Она выучила все правила, которыми руководствуются женщины в Японии. Она знала, что приличная женщина должна быть здоровой, держать спину прямо, у нее должна быть культурная речь, она должна всегда с улыбкой говорить «Доброе утро», быть той, о ком говорят, что она всегда опрятна. Кроме того, приличная женщина не должна испытывать скуки и посвящать себя чему-то. Она должна говорить приятным голосом, отвечать на письма и послания, не говорить о том, чего не знает. Она должна иметь красивые зубы и сияющие блестящие волосы. Каждый вечер она обязана хорошо засыпать и рано вставать, часто говорить «спасибо», самостоятельно преодолевать страдания, не переносить в завтрашний день неприятности, которые случились сегодня, стараться не простужаться, иметь много приятелей для встреч, знать методы самолечения, красиво писать иероглифы, иметь любимое изречение, больше плакать о других, чем о себе, думать, что сегодня ты красивее, чем вчера, быть счастливой и выглядеть счастливой, иметь хорошую кожу и еще многое, многое другое…
Сан-пин с детства знала, что все, что делается вокруг, делается именно для нее. Для нее ткут знаменитые на весь мир тяньцзиньские ковры, чеканят золотые монеты, идут в поля, держа на плечах тяжелые лопаты и мотыги, собирают ясак. Ради нее захватывают чужие земли, покоряют народы, строят большие города. Ее род один из самых древних и самых уважаемых в империи. И она гордится этим.
В жизни никто не смел не то чтобы сказать грубое слово – косо посмотреть на нее. А тут эти русские мужланы не только перебили ее охрану – они еще и норовят ее ограбить. Особую ненависть в ней вызывает этот огромный светлобородый казак, который бесцеремонно вытащил ее из паланкина. Жаль, у нее нет с собой кинжала, не то бы она показала ему! Сам, небось, голь перекатная, а туда же. Хотя, если честно сказать, он недурен собой. Мало найдется в ее империи столь же сильных и красивых воинов, как он. Его бы взять к себе охранником и платить хорошие деньги – тогда б уж ей точно некого было бояться.
– Ты кто? – когда девушка немного успокоилась, спросил Федор через толмача.
Вместо ответа она фыркнула и отвернулась. Гордая, надменная, она всем своим видом показывала, насколько ей неприятна эта встреча.
– Ну так как, сама назовешься али я тебя пытать начну? – улыбнулся старшина и демонстративно разрезал воздух нагайкой.
– Не трогайте! Не трогайте мою госпожу! – неожиданно услышали казаки испуганный девичий голос, и в ту же минуту из украшенного цветами и богатой канчою паланкина выскочила невысокая узкоглазая девчушка, обернутая в камку. На голове у нее было множество тонких косичек, туго сплетенных из смоляных волос. В каждой из них звенело множество серебряных и золотых монет.
– Так у нас, оказывается, не одна, а две пленницы! – радостно воскликнул Федор.
Он обратился к девочке-подростку, пытавшейся заслонить собою ту, которую она назвала госпожой:
– Ну а ты, ты-то хоть скажешь, кто вы такие и куда держите путь?
Боясь, что казаки учинят им пытку, она с испугом что-то залепетала.
– Ну же, Егорша, перескажи, что она там прощебетала, – попросил толмача старшина.
Так казаки и узнали, кто такие эти две крали, как их зовут и куда они держат путь.
– Вот те на! Саму принцессу богдойскую в полон взяли! И что ж мы с ней будем делать? – восхищенно воскликнул Гридя Бык, обращаясь к старшине.
Тот мгновение подумал:
– А возьму-ка я ее, братцы, в наложницы! Пущай у меня тесто для пирогов месит.
Услышав это, казаки весело заржали.
– Вот тебе Наташка-то покажет наложницу! Ведь ты ж эту девку, поди, не только тесто месить заставишь, а и на сеновал поведешь, – подначил его Карп, вызвав тем самым новую волну смеха.
– Послушай, Федька, отдай мне эту кралю, – подъехав к Федору вплотную на своей каурке, негромко попросил его Ефим Верига. – Ну на кой она тебе? У тебя жена, а у меня, сам знаешь, пустая изба. Отдай, прошу тебя! За это я тебе по гроб жизни благодарен буду.
Федор насупился.
– И не проси, – сказал. – Если хочешь, бери служанку.
– Так ведь она ж еще ребятенок! – в сердцах бросил Ефим.
