Межлуние. Том II

Миссионер же ничего не сказал ей, но на утро, выйдя из дома, он нашел свежие следы ягуара, четко отпечатавшиеся в придорожной грязи, и долго стоял над ними, пытаясь понять, что же происходило этой ночью.

Просторная гавань вытянулась вглубь города, вонзившись в него, словно клинок. В наиболее глубокой ее части швартовались линейные корабли всех рангов, фрегаты, бриги и шлюпы. По соседству расположились торговые галеоны. Ближе к руслу реки бросали якоря барки, бригантины, шнявы и шхуны. Особняком, подчеркивая высокий класс и значимость, вдоль берега вытянулись клиперы, чьи мачты взлетали в небеса. Суда малого тоннажа довольствовались мелководьем. Человек в пальто и шляпе потратил некоторое время, рассматривая колыхающийся лес голого рангоута и такелажа. В основном, здесь покачивались на темно-синих волнах баркасы и швертботы, но были и крупные морские яхты. Они выделялись своими плавными обводами корпуса, плоским ютом и центральной надстройкой палубы особой формы.

Затем, обнаружив среди множества кичливых названий золотые буквы «ИМПЕРАТРИЦА», и красный флажок на флагштоке грот-мачты, он спустился на досочный настил и, миновав сторожей, признавших в нем Барина, прогулялся по пирсу. Здесь пахло близким морем и водорослями, а чайки то и дело мелькали над головой, отбрасывая стремительно проносящиеся тени на пенные волны.

У сходней, отражающихся в черном лакированном борте, стоял еще один сторож в ливрее.

Это был один из охранников уважаемого господина, представляющегося не иначе как купцом Шелкопрядовым. Он и вправду любил блестящие ткани и золотое шитье. Когда-то ему удалось выиграть в карты и эту морскую красавицу, ставшую плавучим домом, и кое-какие средства. В отличие от многих картежников, тут же спускающих выигрыш на кутеж или теряющих абсолютно все в следующей партии, хозяин судна предпочитал вкладывать деньги в торговлю. Был ли он ловким на руку шулером? Скорее всего. С ним можно было иметь дело, но с оглядкой.

– Доброго дня. Прошу на борт, – поприветствовал его охранник.

– Благодарствую. Как дочка?

– Вашими молитвами, – отозвался тот.

Спустившись в каюту, Барин сбросил и откинул в сторону шляпу.

– Хорошие деньки, когда нет дождя, – заметил хозяин судна, глядя в окно.

И зевнул, как это делают пресытившиеся однотонной жизнью.

Не торопясь начинать тот разговор, ради которого визитер оказался здесь, он стянул пальто с плеч и скинул его на софу, покрытую разноцветными атласными подушками, оставшись в бриатской рубашке.

– Судя по твоему тону, тебе смертельно скучно.

– Именно! Порадуешь чем?

Владелец яхты сел на стол и налил себе игристого вина.

– Будешь?

– Пока воздержусь.

– В Ведомостях одни свадьбы да война. Хоть бы дуэль случилась, или, скажем, пожар, – протянул собеседник и опрокинул в себя содержимое бокала.

Они встали напротив друг друга.

– Ну, за встречу!

Обнявшись, мужчины смотрели друг на друга мгновение.

– Признавайся, принес новые сведения? Мне пора готовить очередную махинацию на бирже? Чую свежий ветер!

– Вести есть и вполне новые, – ухмыльнулся Барин. – И ветер переменился.

– О! – воскликнул Шелкопрядов, и повторил, подняв к потолку указательный палец с крупным золотым перстнем, – О!

– С чего начать…? – начал подбирать слова Барин, наслаждаясь нетерпением… друга.

Если его нельзя так назвать, то тогда кем? В его деле любые привязанности опасны. Любой может подставить, попытавшись в последний момент схватить капризную удачу за хвост.

Шелкопрядов хитро прищурился. Ему нравилась эта игра. Он сам был в ней великим мастером. Расскажи ему все сразу, выложи, как на духу, и он разочаруется в крайность. Хорошую историю надо подавать красиво, в трех переменах роскошных блюд. А прежде готовить часа по три, дабы от запахов стряпни голова кругом пошла, а у гостей случился голодный обморок. А после, замариновав их до крайности, чтобы от нетерпения покраснели лица, выдать им по ложке бульона постного, приведя в чувство. И лишь затем внести первое с пылу-жару.

– Недавно получил я письмо со странной печатью. Вот, взгляни, – нарочно скучающим голосом сообщил Барин.

– Голубчик, – причмокнул Шелкопрядов, проглотив наживку так, что крючок из-под жабр выглянул наружу блестящим зазубренным острием. – Давай все сюда немедля!

Письмо было представлено и немедленно изучено. Откинувшись на подушки, и разглядев конверт со всех сторон, хозяин сделал предположение:

– Давы?

– Они самые.

– Интрига! – оскалился тот.

Лицо гостя по-прежнему было непроницаемым, однако глаза его улыбались. Он буквально чувствовал, как пойманная рыба натягивает удило, как передается в пальцы вибрация ее сильного хвоста.

– Понимаю, о чем ты сейчас размышляешь. Но нет. Не в этот раз. Думаю, пойду я на встречу, уж больно странно. О таком Роде я не слышал. Быть может, удастся поквитаться. И вот, встречаюсь я на бульваре, в заведении мадам Д`Жави с гадалкой. Кожей смуглая, но говорит без акцента. Украшения иностранные. Муж в карете снаружи ожидает.

Барин щелкнул ногтем по краю пустого бокала, и хрустальный звон наполнил каюту. Шелкопрядов развел руками, ничего не понимая и требуя продолжения. Рыбак терпеливо подтягивает к себе будущий улов, ослабляя снасть каждый раз, когда появляется сопротивление.

– Карты Гимо она перетасовала и предлагает сделку. Оплата щедрая каждому участнику. Их я назову ей при следующей встрече в этот четверг.

– Так совсем скоро!

– И я о том помню. Подобрать кое-кого мне уже удалось, но вот в чем суть. Если согласишься, как сделал я, то обратного пути не будет.

– Уйти на дно или наполнить трюм золотом?

– Поэтому я здесь, морской волк.

Он знал, что только одно любопытство будет жечь Шелкопрядова. Он день и ночь будет метаться по палубе, пока не согласится на предложение.

– Так тебе нужна помощь? – раскрыл друг его карты.

– Твоя помощь. В этом деле нужен проверенный человек. Такого дерзкого ограбления никто ранее не совершал.

– Якорь мне в печень! – расхохотался шулер, и вдруг нахмурился. – С ведьмами шутки плохи.

– Кому как не мне об этом знать? – меланхоличным голосом спросил Барин. – Они взяли у меня волосы.

Шелкопрядов запустил пальцы обеих рук в свою кучерявую шевелюру и зачесал ее назад.

– Да, брат, дела… – протянул он, – ты помнишь, как мы встретились? Я же обчистил твои карманы, а потом ты смог вытянуть все обратно. Эх, столько лун миновало…

Рыба пыталась сорваться, меняя направления и порываясь уйти на глубину. Он зашагал по каюте, и в какой-то момент схватил бутылку и испил из горлышка. Вытря губы рукавом, молодцевато, с чувством, как гусар после боя, Шелкопрядов вздохнул, выдыхаясь:

– То, что ты предлагаешь… это не просто большой риск! Знаешь, как расправляются давы с неугодными? Будь уверен, они сбросят нас в кипяток, или заразят какой-нибудь дрянью. И ты будешь медленно терять человеческий облик, превращаясь в дерево.

Их взгляды встретились.

– Да, я бы рад тебе помочь. Виктор, мне смеялись в лицо, когда я учил тебя играть в карты и шарить по карманам. Ты был неуклюжий как медведь. Я понимаю, почему ты все поставил на кон. Мне есть что терять.

– Сто тысяч каждому, – подсекая, сообщил Виктор. – Сверх этого премия, которая мне не известна.

Шелкопрядов секунд пять молчал, сопоставляя цифры в своей голове.

– Дорогой мой Арно! Тебе удалось остановить мое падение. Я этого никогда не забуду.

Первые перья для новых крыльев были сотканы из шелка.

– Да тьма с тобой! Что так может стоить? Уж не собрался ли Ковен похитить корону?

– Ты догадался, – с теплотой в голосе подтвердил Барин, – заказ от Ковена. И если ты согласишься, то не сможешь уплыть куда глаза глядят. Не в этот раз.

Рыба беспомощно трепыхалась в сачке, и ее сопротивление с каждой секундой ослабевало.

– Тебе нужны самые отчаянные и ловкие на руку.

Он потер подбородок и резко опустил ее, хлопнув ладонь по столу.

– Соблазн слишком велик! Кого грабим?

На дубовую столешницу легла последняя карта, и в это же время тоненький озорной луч солнца воспользовался подувшим сквозняком и проник в щель между двумя шторами. Попав в большой мистический шар на подставке, он осветил лица девушек, склонившихся над раскладом Гимо, и тут же бесследно исчез. Комната погрузилась в полумрак, и только множество свечей, расставленных то здесь, то там, отгоняли темноту.

– Это знак! – прошептала посетительница и закусила губу от нетерпения. – Что там?

Гадалка провела пальцами по лежащим картам.

– Что нам расскажет Белая Луна… Ты на распутье. У тебя есть выбор, по какому пути пойти. Я вижу, от кого зависит твоя судьба.

Ухоженный ноготь скользнул по изображению закованного в латы рыцаря на горячем скакуне, при копье и щите.

– Он благородного происхождения. Тот, что запал тебе в сердце, – лукаво подмигнув, сообщила дава.

Посетительница прижала ладошку к губам и на миг отвлеклась, вспомнив того, о ком пошла речь.

– Я ему нравлюсь?

Гадалка потянулась за еще одной картой, которую пронесла «рубашкой» кверху от колоды до расклада и ловко перевернула в последний момент, сохраняя интригу.

– Стрела? – нахмурилась посетительница.

Пришлось тянуть еще одну карту. Ей оказалась «натянутый лук».

– Он в поиске. Не отчаивайся, – поспешно успокоила дава разочарованную девицу. – Иногда они не в упор не видят своего счастья.

Вернув ей надежду, Аэрин уложила к дополнительным двум картам третью, составив «башню» под изображением рыцаря. Совместно сложенные они явили более понятную картину. Дава хитро улыбнулась. Ох уж эта согнутая в локте мускулистая рука!

– Все гораздо лучше… Он делает вид, что не замечает тебя. Гарцует перед тобой, пока ты исходишь на пену от ревности и терзаешься подозрениями. Не изводи себя.

– Ах, он подлец! – больше с восхищением, чем со злобой, вскрикнула девушка.

Она быстро отсчитала монеты, вскочила, и сердито застучала каблучками, торопливо спускаясь по лестнице.

Аэрин отдернула одну штору и с улыбкой проследила за удаляющейся девицей.

– А я бы еще погадала, когда будет первенец…

Она заперла дверь и собрала монеты. Ей было приятно узнавать о благополучном завершении поисков и душевных метаний, однако, скорее всего, у Аэрин станет одной клиенткой меньше. То был естественный ход вещей, и, казалось, грустить было не над чем, но собственная загадочная судьба была ей неизвестна. Встретит ли она сама кого-нибудь, пока молода? Ни одна дава не могла узнать свое будущее, и от осознания непреодолимой преграды хотелось расплакаться.

В дверь постучали, и мгновенно позабывшая о своих рассуждениях девушка метнулась к списку и проверила время по часам. Кто-то пришел к ней без записи и это пугало. Поспешно схватив и удерживая длинный мундштук за спиной, Аэрин отперла замок.

На темной лестнице замерла незнакомка, скрывающая лицо под длинной вуалью, ниспадающей на плечи и спину. Черный элегантный костюм наездницы сидел на ее фигуре идеально, и, начиная с выбора ткани, и заканчивая мельчайшими деталями, например, приколотой брошке, говорил о наличие вкуса. Вуаль была накинута поспешно и в последний момент, выдавая желание дамы нанести визит гадалке инкогнито.

Она жестом попросила войти.

С первых секунд Аэрин распознала знакомый аромат духов, настороживший ее больше прежнего.

– Чем могу помочь? – настороженно уточнила дава, отступая на шаг.

В конечно счете, если за ней прислали убийцу, то бежать особо некуда. В небольшой каморке с единственным круглым окном невозможно спрятаться, а ненадежная дверь не предназначена для длительной осады.

Вместо ответа женщина указала на колоду.

– Входите, – гостеприимно впуская ее в комнату, Аэрин, тем не менее, не спускала с незнакомки взгляда.

Заняв свое место у столика, и собираясь определить, кто перед ней, Аэрин виртуозно перетасовала карты Гимо, зажав мундштук между колен. Поскольку в полной колоде до разделения на две Луны – подлую Черную и благородную Белую, было 190 карт, то для удобства их делили на три, а то и на четыре пачки и перемешивали отдельно, прежде чем сложить воедино. Не разделяя колоду и не раздумывая, дава бросила на стол три случайные карты. Мельком взглянув на свой выбор, она подняла взгляд на незнакомку. Пора понять, зачем она пришла. На стол легли новые карты. Ну конечно, причина совсем другая…

– Белая или черная? – спокойным профессиональным тоном спросила дава.

Ее пальцы сомнулись в две окружности, – таков был ответ. Обе Луны.

Аэрин собрала карты и привычно перемешала. Затем положила полную колоду перед незнакомкой и выразительно посмотрела на нее. Продолжая хранить молчание, та сдвинула часть, указав как ее делить. Выбор сделан. В тишине зашелестели раскладываемые по столику карты: ценная находка, чайка, зеленое яблоко, благородное дело, золотая чаша, меч правосудия, дикий огонь, стая воронов, важные письма, веццианская маска, боевой конь, молния, раскидистый дуб… Аэрин поморщилась. Ни ответной любви, ни даже симпатий, и на горизонте абсолютно пусто. Самое время готовить любовное зелье. Не известно, чем именно занимается незнакомка, но, похоже, что не рукоделием, а военным ремеслом. Колода выдала расклад, больше соответствующий мужчине, чем женщине. Как она ни пыталась найти во всем этом какой-то смысл, ничего не получалось.

Посетительница указала на карты. Ей было нтересно, что гадалка увидела в этом раскладе. Аэрин наклонила голову набок и прищурилась, разглядывая собеседницу.

– Вас ждут великие свершения, Сестра.

Произнеся это, она бросила на столик колоду, и красиво упавшие карты накрыли расклад. Незнакомка встала и Аэрин поднялась вслед за ней.

Посетительница учтиво поклонилась.

– Из какого ты Ковена, и зачем пришла на самом деле?

Дава отвела взгляд, нервно вращая мундштук в длинных пальцах. Ответа не последовало.

– Ты изгнанница? – предположила Аэрин, уверенная в своей правоте.

И вновь молчание.

Незнакомка развернулась и вышла, без стука прикрыв дверь. Несколько секунд дава задумчиво смотрела на дверную ручку, а потом прильнула к окну. К ее удивлению, ни через минуту, ни спустя пять дава не появилась в ее поле зрения.

Выйдя на лестницу, Аэрин перегнулась через поручень и заглянула под марши, но и здесь никого не было. Куда она делась? Вернувшись в комнату, Аэрин распахнула шторы и задула свечи, наполнившие помещение мистическим дымом.

Кем бы она не являлась, но нападать не стала, – сделала вывод девушка.

Напрашивался вопрос о том, как же легко ее найти? Вот на столько, что дава, не принадлежавшая к местному ковену, чужестранка, стучится к тебе в съемную каморку, куда обычно приходят по записи? А если бы это была ликвидатор Круга? Тогда что?

Аэрин задрожала и обхватила ладонями предплечья, пытаясь неосознанно защититься.

– Мелисса! – охнула она, внезапно подумав о сестре, и кинулась к лестнице.

Безучастный ветер сдувал с дюнных вершин пыльные шлейфы и трепал волосы и одежду двух девушек, мнущихся перед входом в свой дом. После проведенной бессонной ночи прятаться внутри него не было ни малейшего желания.

– Я знаю, что надо делать, – медленно проговорила одна из них.

Вторая взяла паузу, надеясь услышать продолжение.

– Мне нужна лопата, – не объясняя свой замысел, Анна закинула орудие труда на плечо и посмотрела на подругу.

– Идешь со мной? – требовательно спросила она.

Марина нерешительно отвела взгляд.

– Давай, хотя бы не сегодня?

– Ты не поняла. Я не собираюсь разгребать заносы. Есть более важное дело.

Травница вздохнула.

– Далеко идти? Я хотела сходить…

– К берегу, – перебила Анна. – Послушай, сидя на камнях, ты ничего не изменишь.

Дава не стала дожидаться, пока подруга найдет в себе силы для борьбы и направилась к ближайшему опуску. Каждая секунда была на вес золота. Конечно, можно заниматься чем обычно, а затем снова вздрагивать от каждого скрипа в ночи. Анна разозлилась на Марину, не желающую что-то менять в своей жизни и продолжающую вариться в жалости к самой себе.

– Да и тьма с тобой, – девушка сплюнула хрустящий на зубах песок.

Не то что бы дава передумала спасать подругу. Разумеется, ее планы остались прежними, но внутри все сжималось от негодования. Как можно с таким равнодушием относиться к собственной судьбе? Или она ждет и надеется, что Смотрительница изменит решение? Ха! Не раньше, чем истечет срок ссылки Марины. И даже отбывание наказания, как показал сегодняшний разговор, не дает никаких гарантий свободы.

Неужели ей все равно? Или же она сломалась?

Анна не оборачивалась, но все-таки с надеждой вслушивалась в завывания ветра, надеясь услышать торопливые шаги за спиной и знакомый обиженный голос, просящий подождать. Увы, ничего подобного не случилось.

Съехав по крутому склону, Анна сориентировалась и по-мужски широко зашагала по направлению к краю деревни. Благодаря познаниям матери, им удалось утаить от Каристоля столь мощный Каф, что в случае обнаружения, его бы непременно предали огню. Подозревала ли о существовании оружия Смотрительница? Очень маловероятно. Ее знания были весьма ограничены, а чтобы предположить, чем могла обладать Анна, что ей досталось по наследству, необходимо прочесть не одну дюжину книг. Библиотеки здесь, конечно же, не было. Так откуда Смотрительница узнала бы о Каф, способном перемещаться самостоятельно? Следовать за давой на удалении, будто на привязи? Род, к которому принадлежала Анна, обладал множеством секретов, недоступных никому более. Этот факт, без сомнения, и послужил основной причиной, почему они оказались здесь, вдали не только от Каристоля, а от деревьев вообще.

Могла ли прежняя Смотрительница предупредить преемницу о существовании тайного Каф? Наверняка имелись инструкции, предписывающие постоянный поиск неразрешенной к использованию древесины. Опять же, надо знать, где искать. Ни один обыск ни на одном из этапов по пути следования осужденных дав, не принес результатов. Не имея поводов для беспокойства, Смотрительница и не принимала в расчет угрозу прямого противостояния. Для нее Анна была молодой и гордой выскочкой, которую следовало поставить на место. Ее беззащитность была очевидной для любого неискушенного взгляда.

– Тварь! – прошипела дава и вспышка ярости затмила окружающий мир.

«Неужели она думала, что я ничего не замечу?» – эта мысль крутилась у нее в голове, не давая покоя.

Письмо запомнилось ей так, как будто оно до сих пор было перед ее глазами.

Отогнав видение, Анна втыкала лопату в дюну, опираясь не нее и взбираясь по крутому склону. Оказавшись на вершине, дава осмотрелась, выискивая ориентиры в постоянно меняющейся картине окрестностей. Ей не потребовалось много времени на поиски. Время от времени она навещала сакральное место и помнила, куда надо идти.

Продолжив путь, девушка подняла платок, защитив лицо от ветра, но ее глаза, блестящие над неровным краем, горели внутренним пламенем. Куда подевались сомнения? Где былая неуверенность? Перед ней было решение всех проблем. Видят Луны, настал тот день, когда приходится прибегать к крайнему средству. Она могла бы остановиться прямо сейчас, смириться с судьбой, с несправедливостью и жестокостью обличенных властью. Увы, уповать на милосердие и мудрость венценосных не приходится. Каристоль начнет задумываться о реформах только когда столица захлебнется в протестах, и пламя пожаров взметнется выше дворцовых крыш. Махаши сложит полномочия не раньше, чем остро заточенные вилы упрутся ее живот.

В этих стылых и безжизненных землях сурового края люди быстро грубеют телом и душой, забывая о нежности и любви. Благодаря усилиям матери Анне удалось избежать превращения в волка-одиночку, но изменения все-таки произошли. Незримо меняя ее изо дня в день, неприветливый северный берег закалил характер молодой давы.

Здесь! Анна воткнула лопату и принялась за работу. Отбрасываемый ею песок неохотно оседал, и некоторое время летел по ветру, прежде чем с шорохом осыпаться на землю. Поднятая пыль оседала на нее, но она игнорировала ее, ожесточенно втыкая лопату, словно добивая врага, лежащего пред ней.

Еще была возможность отказаться от плана, но она зашла слишком далеко, чтобы отступать. Никто не проявит к ней сострадания. Не войдет в положение. Не согласится с ее позицией. Ей скажут столько же раз, сколько удастся спросить – ты сама во всем виновата. Ты не пошла законным путем. Но слово закона пустой звук для тех, кто обладает всей полнотой власти и богатством. Им нет дела до блага общества. Им нет дела до справедливости. Их интересует лишь сохранность своего статуса, и возможность творить все что вздумается. Даже если Круг решит сместить Махаши, сколько времени пройдет перед тем, как новый председатель разберется в произошедшем? Да и не узнает он об этом, пока на местах сидят Смотрительницы, упивающиеся мелким, но абсолютным влиянием.

Долгожданный стук заставил ее замереть. Утерев рукавом пот со лба, Анна отбросила инструмент и, упав на колени, стала разгребать песок руками. Очень скоро на свет появилась старая широкая половица, на которой осталась свежая отметина от удара. Еще одна, добавившаяся к нескольким другим – и последняя. Приподняв доску, дава схватила края видневшейся парусины и, упираясь ногами и выгибая спину, вытянула спрятанное в земле сокровище.

Стряхнув вездесущий песок, она развернула сверток, и на солнце показались полированный дуб длинной изогнутой рукояти, матовый кованый каркас, защищающий наполненный мутной жидкостью сосуд, и потрепанное кожаное седло. Анна прикоснулась к Жасси, с трогательной заботой погладила древесину и сердито смахнула набежавшие слезы.

– Спасибо мам, спасибо за все, – прошептали ее губы.

Внутри сосуда зародилось жемчужное сияние, и это не была игра солнечного луча. Запустив руки в глубину свертка, дава извлекла два широких пояса, прошитых нитью и украшенных резными деталями. Не теряя ни минуты, Анна накинула на талию один из них и блаженно задрала голову, почувствовав отозвавшийся Каф. Кольцо призрачного света опоясало ее и прерывалось только там, где были прижаты ладони девушки.

«Время не ждет» – напомнила она сама себе.

В любом деле есть ключевая фигура, без которой невозможно добиться цели. И если нужный тебе человек находится во враждебном лагере, то задача значительно усложняется. Конечно, Виктор или Арно не переходили дорогу одному весьма влиятельному господину, известного большинству горожан под именем Александра Петровича Наевского. В районах трущоб и Девятипалово его называли иначе – Цирюльником.

Что можно сказать о том, кто своими руками обрил прежних тузов? Он запустил руки в теневой Петр и смог удачно стравить прежних весьма влиятельных и уважаемых людей между собой. В прямом противостоянии у него не было шансов. Именно в этом и раскрылся преступный гений. Умело используя потаенную вражду, нажимая на старые раны, массируя больные мозоли и расшатывая ноющий зуб, он добился новой войны. Тираны редко приходят тихой поступью. В этот раз было также.

Собираясь сесть на черный трон, он не собирался оставлять позади себя тех, кто может отомстить. Когда к нему привели оставшихся в живых владельцев сомнительных заведений и главарей уличных банд, Цирюльник собственноручно перерезал каждому из них глотку. Затем он посадил на освободившиеся места преданных приближенных и с тех пор ревностно следил за появлением способных бросить ему вызов. При свете дня его знали как мецената, коллекционера и рантье. С наступлением ночи он превращался в бездушного изверга.

Виктор и Арно были ему неинтересны. Мелкие мошенники и проходимцы не угрожали могущественной нелегальной империи, контролирующей поставки опиума. Что могут они против нескончаемого потока окровавленного золота? И понимая расклад, друзья были бы слишком самонадеянными, если бы искали встречи с взломщиком на территории Александра Петровича.

Медвежатник работал на теневого короля, выкрадывая определенные вещи, имевшие коллекционную ценность или опустошая сейфы. Цирюльник ничем не гнушался. Послужной список взломщика был достаточно длинным, а он сам никогда не попадался.

– Как думаешь, согласится? – озираясь по сторонам, спросил Арно.

Виктор достал из внутреннего кармана часы на цепочке. Послышался тихий металлический скрип.

– У него есть только один способ отойти от дел. Не сомневаюсь, ему удалось кое-что припрятать. Так бывает, когда человек держит в руках ассигнации.

– Видимо, не так много, если до сих пор ломает сталь.

– С такими деньгами он растворится в воздухе. Другому нет смысла предлагать.

– Да, это надо уметь.

Они остановились возле неприметного склада и, не сговариваясь, оглянулись на дорогу через полураскрытые ворота, откуда они пришли.

Тем временем, внутри лабаза кипела бурная деятельность. В темном помещении трудилось двое. Тот, что был значительно старше, руководил работой. Второй был подмастерьем, учеником известного в воровском мире взломщика. Юнец частенько уходил выполнять мелкие поручения, исчезая во мраке – освещение было скудным. Прямоугольные стекла оконных переплетов были закрашены краской цвета охры и покрылись темно-серой пылью. Единственный источник света представлял собой одну масляную лампу внутри металлического конуса. Углы и тени под верстаками и стеллажами тонули во тьме и только теряющий форму, деформированный корпус его величества сейфа, сиял в луче славы.