Васильки

Простодушна, и, даже, наивна.

Остается добавить единственный штрих:

Так случилось – скажите на милость! —

Повстречалась ей Гордость – завидный жених,

И Любовь (извините) влюбилась.

Гордость к ней снизошла, завязался роман

(Ненадежное, броское слово:

Он дурманит как ром и читающий пьян,

Дочитал – и рассеялся сладкий туман,

Не устал – перечитывай снова).

Ну а Гордость устала, роман надоел

И к Любови – увы! – охладела.

А Любовь – что поделать, таков, знать, удел —

Разлюбить и забыть не сумела.

Жизнь имеет свой план, и роди́лось дитя,

Ворвало́сь в этот мир, иль прокра́лось.

И, быть может, отцовские чувства так льстят,

Только Гордость осталась – играя ль, шутя, —

Превратившись из Гордости в Жалость.

Что ж, семья так семья. И Любовь зацвела,

И в заботы, и в быт окунулась.

Но, хоть Жалость бездельницей и не слыла,

Равнодушием вдруг обернулась.

Повздыхала Любовь, погрустила тайком,

Да подушкою вытерла слезы.

«Значит, это мой крест, жить с таким мужиком», —

Размышляла она и мечтала о том,

Что воскреснут увядшие розы.

И Любовь пуще прежнего холила дом,

Свое чувство сверяя с терпеньем.

Ну а муж лишь совсем изменился лицом —

Равнодушие стало Презреньем.

«Ей ну все нипочем, – думал муж о жене, —

Ей в лицо наплюешь – улыбнется».

Хоть не мерился он добродетелью с ней,

Не хотел для нее выше быть и сильней —

Все равно был ей светом в оконце.

Все усилья Любви унеслись в пустоту —

Ведь мелодия гибнет без такта.

А Презренье последнюю стерло черту,

Превратившись вдруг в Ненависть как-то.

Так Любовь и с ней Ненависть вместе живут

Как в иссушенном зноем колодце.

И вы спросите: как же дитя их зовут?

Он Цинизмом с рожденья зовется.

Оставайтесь собою всегда, до конца,

И не потчуйте ближнего ядом.

Не скрывайте под маской живого лица,

Лучше пусть ваш ребенок растет без отца,

Чем с Презреньем иль Жалостью рядом.

От Любви и до Ненависти только шаг;

Не петляйте, коль чувство не прочно.

Будьте честным во всем – ложь первейший наш враг,

А иначе пойдет все неверно, не так,

Если первый ваш шаг был неточным.

15-17 мая 2003

Пишите письма

На крыльях снов качается рассвет,

И снова тает звезд холодных россыпь.

Зачем мы здесь? – кто может дать ответ,

И почему нас мучают вопросы?

Нам не поможет созданный кумир.

Пойдем след в след за добрым верным другом.

И прежде, чем объять пытаться мир,

Себя познать придется. Круг за кругом.

Спроси́те – и услышите ответ.

Лишь только СЛУШАТЬ нужно научиться.

Нельзя бояться вдруг услышать «нет» —

Такой ответ нам тоже пригодится.

Глаза и уши нам, бывает, лгут.

Нельзя терять терпенья и упрямства.

Пишите «Письма» – и они дойдут,

Преодолев запретное пространство.

Пусть тишина натягивает нерв,

Пусть только эхо нам в ответ смеется.

Вдруг на другой, неведомый манер,

Когда-нибудь нам Вечность отзовется?

23 июня 2003

Всерьёз

Андрею

Жил на свете чудак не от мира сего.

Я всю жизнь с ним, наверно, дружил.

Чудаком не считал он себя самого,

И как думал, так, в общем, и жил.

Он картины писал – он художником был —

И раскрашивал мир за окном.

Он был занят всегда, но совсем не спешил,

Успевая везде и во всем.

Кукол он мастерил и куда-то девал —

Может, просто раздаривал всем.

«Оживают они, – подмигнув, объяснял. —

Оживляют и нас. Но не всех».

Идя следом за ним, отставал вечно я,

Пот ронял и дышал горячо.

Он всегда поджидал терпеливо меня,

Улыбаясь мне через плечо.

И не мог я понять, как он Время провел

Вокруг пальца, как кольцами дым.

Словно это не он вдоль по времени шел,

А оно семенило за ним.

Как-то раз его тайну я все же узнал

(Будто вспышка блеснула во мгле) —

Он ручные часы из кармана достал

И забыл, положив на столе.

Целый день за часами следил я тайком,

Часто пряча испуганный взгляд:

То стояли они, то пускались бегом,

То вращали вдруг стрелки назад.

Он вернулся, и встретились наши глаза.

Он не стал напускать мне туман.

«Торопись повзрослеть», – он всего лишь сказал

И часы снова спрятал в карман.

Он от этого мира порой уставал

И чудил, упиваясь мечтой.

А однажды он красками пририсовал

Два крыла за своею спиной.

Я смеялся над ним до икоты, до слез,

К крыльям тем прикасаясь рукой.

Он шутил мне в ответ, только взял и всерьез

В небо взмыл над моей головой.

Я смотрел ему вслед и не верил глазам,

А он крыльями рвал облака.

Я рукою блуждал в забытьи в волосах,

Не заметив, что в краске рука.

…Жил на свете чудак с беспокойной душой,

Пряча тень от рисованных крыл.

И однажды, задумавшись, в небо ушел.

И дверей за собой не закрыл.

Он все делал всерьез, даже если шутил,

И смеялся как будто навзрыд.

Он воздушные замки из ветра кроил,

Сам имея монашеский скит.

Я чуть-чуть не дошел, не догнал, не доплыл…

Вот и время теперь как зола.

Вдруг все то, что он мне не всерьез говорил,

Это чистая правда была?..

Я ощупывал спину, у зеркала встав,

И примеривал кисти в руках.

И я понял теперь: был во многом он прав.

И не запер ту дверь в облаках.

10-15 июля 2003

Ощущенье полета

Над головой перелетные птицы

Взмахами крыльев приветствуют ветки.

Мне же твое одиночество снится

С небом чужим, разлинованным клеткой.

Книги сорвались с насиженных полок,

Лестницей в Вечность натянуты строки.

Где тот непонятый мной орнитолог,

Окольцевавший тебя ненароком?

Облаком рваным прикрыто бездонье.

Звезды – застывшие капли мгновений.

Ветер своею щекотной ладонью

Ласково треплет твое оперенье.

Я, закрывая глаза, тебя вижу,

Как наяву. А когда засыпаю,

Ты словно ветер становишься ближе —

Ведь у надежды не может быть края.

Ты мне даешь ощущенье полета;

Пусть я, проснувшись, летать и не стану.

Я тебя слышу звенящею нотой

В струнах столбов – строках нотного стана.

Ты окунешься крылатою кистью

В мира палитру – от грусти до счастья —

В теплое море, в осенние листья,

В радугу, влажную после ненастья.

И это небо, промокшее синью

Ты, лишь на вдох в высоте замирая,

Ярко распишешь. И будет полынью

Пахнуть картина. Ты сможешь, я знаю.

Сжалось на лапке кольцо из металла.

Не поддаются стремленья учету.

Птица, конечно, бывает усталой,

Но на земле она ждет только взлета.

Птица в руках – как корабль на суше.

Дайте ей небо, смотрите – ей больно!

Сломаны клетки, распахнуты души —

Птица лишь в сердце останется вольной.

Прячешь напрасно ты взгляд под ресницы,

Ведь твоих глаз я уже не забуду.

Важно поверить в пугливую птицу

Как в окрыленное, светлое чудо.

2003

Пути

Кто в этой жизни Свет, а кто – лишь Тень?

И выбрать нам дано: решить или решиться.

И чей-то путь Голгофой завершится,

А для кого-то и Голгофа – лишь ступень.

2003

Звёздная соль

Что родится в строке, зашифрованной ноющей болью?

Чем закончится день – неужели молчаньем опять?

Значит, надо терпеть, задыхаясь, как ветром, любовью,

И стихами стонать, и надежду лелеять, и ждать.

Я боюсь не понять, что мне шепчет подсказчица – Совесть.

Я считаю шаги, пробираясь тропою Судьбы.

Я от страха устал, к неожиданным битвам готовясь,

И твержу слово «быть», и гоню роковое «не быть».

Нет покоя душе: ни в заоблачном мире, ни в этом;

То смеется она, то от боли стихами кричит.

И вокруг никого, кто помог бы мне мудрым советом —

Самому все решать, глядя в строгое око свечи.

Что творится со мной, мне порою не кажется странным.

Только, все же, течет по щекам, как нарочно, вода.

И луна, над листом наклонясь, как над свежею раной,

Сыплет звездную соль.

И не спрятаться мне никуда.

2003

Хватит

А у вас еще всё

будет —

У меня лишь в глазах

лужи.

Отпустите меня,

люди!

Ну, зачем я теперь

нужен?

Отчего сединой

крашен —

Я ли радостен был

часто?

Что же я не разбил

чашу,

Из которой хлебнул

счастья?!

Первый был, да вдруг стал

крайний.

Облетели мои

крылья.

Стал могилой мне ход

тайный,

Что к тебе, дурачок,

рыл я.

Сыпьте комья – уже

хватит.

Отсмеялся за всех,

видно.

Пусть Земля без меня

катит.

Как же мне за себя

стыдно.

Заберу я с собой

всю боль,

Чтоб она не зашла

с тыла.

Вам добуду Любви

вдоволь,

Чтобы счастья на всех

было.

Там мне будет не так

ново,

Мне ль бояться еще

круга?

Два крыла мне дадут

снова.

И еще – мне вернут

Друга…

2003

ПОЭТому

Опять тишиной чьи-то чуткие струны задеты,

Из дома зовет неподвластное что-то уму.

И бродят по миру – как звезды по небу – поэты,

И бредят стихами, тревожа безмолвную тьму.

Под этим исписанным небом иссиня-чернильным

Поэтов находит Любовь, не давая им спать.

Поэтому есть у поэтов волшебные белые крылья,

Поэтому пишут поэты стихи, и умеют летать.

И тянут из крыльев чудесные перья поэты,

И, в душу макая, терзают листы облаков.

Вот так и живут – между былью и небылью где-то,

Вдыхая Любовь, выдыхая узоры стихов.

И стаи щемящих стихов поднимаются в небыль,

И острыми крыльями рифм рассекают эфир.

Понятным становится путь, кем-то пройденный в небе.

И чуточку лучше становится этот запущенный мир.

А крылья всё тают – не сразу заметишь подвоха, —

Распущены перья на строчек неровную нить.

И воздуха меньше для каждого нового вдоха —

Уходит Любовь, ведь не вечно поэтов любить.

Привычно шагнув из окна, и с обрыва, и с крыши,

Растерянно видит поэт все растущую твердь.

Иссякла Любовь, и поэт уже больше не дышит.

Его подбирает с земли равнодушная Смерть.

…Уходит поэт, в ослепительном солнце растаяв,

Плиту над могилой как дверь за собой затворив,

И тотчас сорвется стихов беспокойная стая,

Мгновенье – как вдох – в небесах за него покружив.

2003

Подарок для друга

С.

Такую открытку не стыдно

На полке в квартире держать.

Ее хорошо будет видно

И в руки захочется взять.

…Вот вечером, прямо с порога,

Усталый от многих забот,

Посмотрит на полку Серега,

Глазами открытку найдет

И кейс позабытый уронит,

И эту открытку возьмет,

И друга (меня, то есть) вспомнит,

И от умиленья всплакнет.

Средь путаных жизненных лоций,

В бессонницу и в холода,

Столь щедрую долю эмоций

Приятно доставить всегда.

Полдня я не спал и не кушал

(Потея, заметьте, при том).

Вложил я в открытку всю душу,

Бумагу вложил, и картон,

Фломастеров пачку истратил

(И нажил на пальце мозоль),

И после – а ну-ка, приятель! —

Принять сей шедевр изволь.

…Пока же в открытку Серега

С дурацкой улыбкой глядит,

Скажу по секрету вам строго

И чур! – чтобы все без обид.

Вы в спешке подарок искали

И тратили деньги. А я…

Слова здесь уместны едва ли.

Дарите открытки друзьям!

24-25 декабря 2007

***

То ли в дреме, то ли в грёзе,

В ветку будто врос,

Черный ворон на березе

Мерз, повесив нос.

«Чем ты, Ворон, опечален? —

Я его спросил.

– Иль завьюженные дали

Вдруг лишили сил?»

Еще пуще леденея,

Ворон глаз открыл:

«Есть тоска еще чернее

Моих черных крыл».

«Что случилось, Ворон черный?» —

Снова я спросил,

Но остался он безмолвен,

Как я ни просил.

И ни слова больше Ворон

Не ответил мне.

Снялся с ветки черным вором

И исчез во тьме…

30 ноября 2007

Возвращение в Иерусалим

М.

И снова здравствуй, Иерусалим.

Я в северных лесах надолго задержался,

Где твой двойник средь страшных русских зим

Мне островом надежды оставался.

В тени твоей Стены всё видится ясней:

Звучит негромкий плач – то Храм скорбит по людям.

Не так уж, верно, плох суровый мир теней,

Где Храм уже давно, а мы лишь только будем.

Печальный Моисей меня от рабства спас

Коварного тельца покоя и достатка.

Твоих пророков здесь все явственнее глас.

Пойму ли их теперь – в прозренья вспышке краткой?

Крепки ли рубежи обещанной Земли?

Ведь где-то фараон лелеет час расплаты.

Терзаем всеми Иерусалим

И вновь сюда идут его врагов солдаты.

Он всем найдет приют: ему ли привыкать?

На Ма́сличной горе иные в землю лягут,

Другие – не сыскать, где до́лжно им лежать.

Они еще идут. И не сбавляют шагу.

Вот я уже брожу по улицам его,

И тщусь постичь язык сих каменных скрижалей.

Здесь правил царь Давид. А мудрый Соломон

Вплетал в свои псалмы тугую нить печали.

И лишь один восстал из сей земли сухой,

И гроб его пустой все стерегут безумцы.

Он всех благословит усталою рукой

Пробитою гвоздем несчастных скудоумцев.

Голгофы грозный лик сокрыт здесь все еще,

Глаза ее полны животным черным страхом.

Голгофы хватит всем: обрезан ли, крещен.

И я свой крест несу, запрятав под рубаху.

…Незримый птицелов к губам поднес манок,

Мне родина опять в кормушку яд насыплет.

Я все еще с трудом читаю между строк.

Бродяга и изгой – я вновь бегу в Египет.

2-8 июля 2009

Про Иваново

В Иваново едут по разным причинам:

Во-первых здесь есть первоклассные ситцы,

Еще, во-вторых, неженатым мужчинам

Здесь можно невесту найти. И жениться.

Ведь очень неплохо, подумайте сами:

Во-первых, с товаром домой возвратиться,

А также (конечно же, к радости маме)

Приехать с красивой женой-мастерицей.

И кто его знает: а может ведь статься

Совсем в этом городе взять да остаться…

2014

Заграничная ода

За границей солнце ярче,

Зеленей трава.

И прохожие не прячут

Лица и слова.

Улыбаются навстречу,

Долго машут вслед.

Упоительные встречи,

А разлуки нет.

Дольше там живут, конечно,

Радостней живут.

Льется в кружки бесконечно

Бо́чковый верму́т.

Утомившись на прогулке,

Ляжешь на скамью —

Горожане свежей булкой

Рот тебе набьют.

Поистратишь денег всуе —

Сядь на мостовой:

Всяк прохожий евро сунет

В твой карман пустой.

Иностранцы сердобольны,

Щедры и просты.

Вечно всем они довольны,

Мыслями чисты.

Бабы страшные в Европе —

В этом лишь беда!

То ли рожа, то ли жопа —

Ясно не всегда.

Дяди местные, однако,

Ухом не ведут —

Сочетаться можно браком

Даже геям тут.

Не грустят там и не плачут,

Счастлив весь народ.

Там и дышится иначе

И душа поет.

А на родине тоскливо,

Тучи да туман.

Позаброшенные нивы,

Ветхие дома.

Пруд заросший в ряске, тине,

Камыши да муть.

Соловей поет, скотина,

Не дает уснуть.

Ждет в лесу погибель злая

Промысловый люд:

Леший морок насылает —

Норовом он крут!

То потоп, то полыхает —

Ах, унылый край!

Пес безродный где-то лает

Да вороний грай.

То сугробы за оконцем,

То идут дожди.

Не выглядывает солнце,

Хоть все лето жди.

Комары размером с утку

По дворам кружат.

Унесут собаку в будке

Да и пир вершат.

Дым Отечества приятным

Быть не может, нет!

Вызывает он невнятный

И опасный бред.

Петр Первый ведь не зря же

Прорубил окно.

Но поныне стекла в саже —

И не мудрено!

Поднажмем! А ну-ка, други!

Пусть услышит всяк:

Надо выставить фрамуги

И создать сквозняк.

…Я окно что было силы

Распахнул тогда,

А внизу чадит уныло

Проклятый майдан…

2014

Заграничная ода-2

Плохо стало за границей,

Смех веселый стих.

Кутежей не слышно в Ницце —

Нынче не до них.

Улыбаться стали редко,

Пахнет здесь бедой

И паскудничает едко

Лишь Charlie Hebdo.

Гениталии попрятав,

Геи разбрелись:

Здесь теперь не до парадов,

Пенисов и сись.

И пустынны перекрестки

По ночам совсем:

Без блядей в чулках и блестках

Очень грустно всем.

Еврофлаг теряет звезды

Словно зубы дед.

Вместо звонких «Happy birthday»

Слышно только «Death!»

А на берег алчным скопом

Следом за волной

Члены будущей Европы —

Мухамед с Зухрой.

Как прекрасен и уютен

Был Евросоюз!

Всё испортил лично Путин,

Негодяй и трус.

Путин гений злых талантов,

Дьявол он, точь-в-точь!

Это он прислал мигрантов

И придумал ночь.

И Обама не поможет:

Полон Старый Свет

Тех, кто ходит с черной рожей.

Только толку нет.

Ну, а вдруг необходимо

(Ох, и резкий шаг!)

Всей Европой вслед за Крымом —

Под Российский флаг?..

2016

Беспокойная ночь

Не становятся ближе друг к другу столицы.

Не видать с колокольни взведённых мостов.

Мне в не спящей Москве непременно приснится

Перестук уходящих во тьму поездов.

Вновь знакомой дорогой – от двери до двери —

Фонари я увижу, бегущие прочь.

Я не раз и не два расстоянье измерил:

Между нами опять беспокойная ночь.

Древний сфинкс по-кошачьи уснул на граните —

Верный страж, охраняющий наш поцелуй.

Вместо солнца сияющий ангел в зените:

Здесь с погодой не ладно – горюй, не горюй.

Да, не часто от солнца случаются тени

И луной редко щурится небо порой.

Достоевский и Пушкин, царь Пётр и Ленин —

Вот такие здесь «тени» плывут над Невой.

А в полуденном выстреле – эхо набата.

Мне всё слышится этот суровый набат!

Отразятся в Неве как два берега-брата

Петербург и сберегший Москву Ленинград.

Здесь теченье Невы, дождь и снег – всё неспешно.

Штора белой ночи́ на окне замерла.

И всё штопает небо – да всё безуспешно —

Золотая, с фрегатом на шпиле, игла.

Мне твой город опять не случайно приснится,

Укрепляя надежду, лелея мечты.

Я сумел в Петербург безоглядно влюбиться

Потому что в нём есть чудо-чу́дное – ты.

2017

Коллекционер слов

Видит бог – мне нумизматом

Быть не суждено.

Нет, не чахнуть мне над златом:

Больно мудрено!

И над кляссером потертым

С лупой не корпеть.

Не скакать в трусах по корту

И в Большом не петь.

Щедр для каждого Создатель.

Мой талант таков:

Я ловец и собиратель

Самых разных слов.

Раньше в строфы их сгребал я,

Рифмами крепил.

Был и ловок, и удал я,

Было много сил.

Лишь потом пришло прозренье,

Словно с гор вода.

Стало горьким вдохновенье,

Голова – седа.

Не бросай слова на ветер

Ни единый раз!

Не луна на небе светит —

Это чей-то глаз.

Коль в стихах не то словечко —

Лыко не в строку.

Это если за уздечку

Лошадь на скаку.

У Судьбы сурова нитка:

Все бежим по ней.

Режет пятки нитка прытко

Прямо до костей.

То, что пишется поэтом

Может явью стать.

У стихов есть свойство это —

Всё овеществлять.

Это – ядерный реактор

И Пандоры ларь.

Этим пользовались фактом

Все шаманы встарь.

Ну а я набаловался

Рифмами навек.

Хорошо, что жив остался,

Глупый человек.

Я устал лить кровь и слезы.

Долго ль до греха?

Перешел теперь на прозу

С жуткого стиха.

Но пою не то, что вижу

Из окна подчас,

И не то, о чем предвижу:

Слеп мой третий глаз.

Я пишу о том, что снится

Мне ночной порой.

И о том, что вдруг не спится,

От чего больной.

Потому что сердце ищет

Тропы в никуда,

Потому что троп тех – тыщи

Убегают в даль.

И в конце любой из этих

Неизвестных троп

Нечто манит, ждет и метит

Непременно в лоб.

Метит в душу, в разум, в совесть,

Не дает уснуть

Нерассказанная повесть,

Непройдённый путь.

5 февраля 2018

***

Со Спасской башни канула звезда,

Порвав огней тугое ожерелье.

Стучат пустые метропоезда,

Ведя свой чат в ребристом подземелье.

Куда-то разом делся весь народ —

Туристы, москвичи, иногородцы.

Остановился вечный хоровод

И время не бежит, и не крадется.

Затих Арбат, мой говорливый друг:

Стал молчалив, просторен, пуст и гулок.

И как покойник выпрямился вдруг

Родной Кривоколенный переулок.

Исчез поток машин, гудёж и смрад,

И в пустоту мигают светофоры.

Исчезло всё. Но что-то я не рад,

Что всё вернулось вновь в ларец Пандоры.

Так что стряслось, за что не стыдно слёз?

И отчего здесь так безлюдно стало?

Всё потому, что в ночь Тебя увез

Состав от Ленинградского вокзала…

29-30 октября 2018

Мостик

Было дело – Мир творил Создатель.

Твердь и воздух, свет и тьмы чернила,

А еще пилу, топор и шпатель —

Чтоб творить сподручней Ему было.

А потом, склонившись над волною,

Он, решив, что стоит освежиться,

Зачерпнул натруженной рукою

Воду, чтоб попить и чтоб умыться.

Расплескал водицу. Наземь споро

Пали капли, чтобы здесь навеки

Оказались чу́дные озёра,

Озерки, ручьи, а также реки.

Человек, чтоб в мире этом выжить,

Переправы норовит расставить:

Чтоб друг к другу оказаться ближе,

Берега скрепляет он мостами.

В Петербурге влаги не убудет —

Речки и ручьи, и ливни льются.

А мосты, как ветреные люди

Сходятся и снова расстаются.

Мне бы тоже мостик перебросить

От меня к тебе, такой желанной.

У меня же только буквиц русских россыпь —

Матерьял для возведения престранный.

Будет ли по нраву моей гостье

То, что оказалось мне по силам?

Выходи, любимая, на мостик

Что из слов к тебе я перекинул.

30-31 октября 2018

Беспокойные строки

А. С. Б.

Что нам бард пропоёт, взяв гитару привычной рукою?

Что-то грустно ему, и заныла, как сердце, струна…

Он, конечно же, знал, что не может быть в жизни покоя.

Все покойники там, и не нужно уж им ни рожна.

Потому и писал он свои беспокойные песни,

Чтобы нам их пропеть, и напомнить, что жизнь коротка,

И что жить – беспокоясь и радуясь – всё ж, интересней.

И вилась, словно пульс, торопливою вязью строка.

Жизнь покатит вперед, отмеряя всё новые вёрсты.

Мы остались одни, и гитара стоит сиротой.