скачать книгу бесплатно
В конце занятия инструктор вновь «вызвал» Альфреда. Альфред выпалил все слова одним духом, как будто читал алфавит.
Это была замечательная методика, размышлял Альфред. Настолько хорошая, что он теперь до конца своих дней не забудет этот бессмысленный набор слов. Картинка по-прежнему стояла перед глазами, как наяву: они с Ритой Хейворт лежат на траве под огромным раскидистым дубом и курят одну сигарету на двоих. У них с собой есть бутылка отменного вина. Альфред наполняет Ритин бокал, и пока она пьет, пролетавшая мимо иволга задевает крылом ее щеку. А потом они с Ритой целуются. А что касается «седана» – седан он пока одолжил Али Хану.
Его новые способности вознаградились мгновенно и щедро. Он получил повышение по службе. Вне всяких сомнений, благодаря своей натренированной памяти, в которой вся информация теперь сохранялась надежнее, чем записи в картотеке. Начальник Альфреда, Ральф Л. Триллер, сказал:
– Мурхед, я и не знал, что человек может так измениться за какую-то пару недель. Это феноменально!
Счастью Альфреда не было предела – за исключением его удручающих отношений с Эллен. Его память работала, как мышеловка, но он по-прежнему впадал в ступор при одной только мысли о том, как заговорить о любви с невозмутимой красавицей-секретаршей.
Альфред вздохнул и пододвинул к себе стопку счетов. Первый счет предназначался для Давенпортской фабрики сварочного оборудования. Альфред закрыл глаза, и перед мысленным взором возникла живая картина. Он сам составил ее два дня назад, получив особые инструкции от мистера Триллера. Два антикварных стола-давенпорта стоят друг против друга. На одном возлежит Лана Тернер в облегающей леопардовой шкуре. На другом – Джейн Рассел в саронге из телеграмм. Обе шлют Альфреду воздушные поцелуи, но уже через пару секунд он отрывает от них жадный взгляд и позволяет картинке исчезнуть.
Он написал Эллен коротенькую записку: «Пожалуйста, будьте внимательнее, выставляя счета. Не перепутайте Давенпортскую фабрику сварочного оборудования с Давенпортским кабельным заводом». Еще полтора месяца назад он бы точно выпустил это из виду. «Я люблю вас», – добавил он, а потом тщательно зачеркал это признание длинным прямоугольником сплошных черных чернил.
В каком-то смысле хорошая память добавила Альфреду головной боли. Теперь, когда отпала необходимость рыться в картотеках, у него появилась куча свободного времени, которое он тратил на тихие страдания по Эллен. Самые яркие переживания Альфред испытывал не наяву, а в фантазиях – и так было всегда, еще до занятий на курсах по улучшению памяти. И в самых «вкусных» его фантазиях неизменно присутствовала Эллен. Если он скажет ей о своих чувствах и она даст ему от ворот поворот – а скорее всего, так и будет, – она уже никогда не появится в его фантазиях, и он потеряет ее навсегда. Альфред не хотел рисковать.
Зазвонил телефон.
– Это мистер Триллер, – сказала Эллен.
– Мурхед, – сказал мистер Триллер, – у меня тут завал. Похоже, один я зароюсь. Поможешь?
– Конечно, шеф. Что надо делать?
– Ты возьми карандаш.
– А мне он зачем? – удивился Альфред.
– Нет уж, возьми, – сурово проговорил мистер Триллер. – Мне будет спокойнее, если ты все запишешь. Я и сам уже путаюсь в этих цифрах.
Чернила в Альфредовой ручке давно засохли, а чтобы взять карандаш, надо было встать из-за стола, и поэтому Альфред соврал:
– Ладно, я взял чем записывать. Диктуйте.
– Во-первых, мы сейчас заключаем договора на субподряды по крупным военным заказам, для обозначения которых будем использовать новую серию кодовых номеров. Все они начинаются с 16-А. Нужно немедленно разослать телеграммы по всем нашим заводам.
Перед мысленным взором Альфреда предстала Ава Гарднер, производящая сложные манипуляции с винтовкой. На ее свитере было вышито «16-А».
– Ясно, шеф.
– И у меня тут директива от…
Спустя четверть часа изрядно вспотевший Альфред в сорок третий раз проговорил: «Ясно, шеф» – и повесил трубку. Перед его мысленным взором растянулась процессия, по сравнению с которой даже самые безумные фантазии Сесиля Б. Де Миля показались бы пресными и не стоящими внимания. Все знаменитые кинодивы, которых только знал Альфред, выстроились перед ним, и каждая держала в руках что-то такое, или была одета во что-то такое, или сидела верхом на чем-то таком, за что Альфреда сразу выгнали бы с работы, если бы он это забыл. Картина была грандиозная, и она требовала полной сосредоточенности. Если бы Альфред отвлекся хоть на секунду, все бы рассыпалось вмиг. Нужно было немедленно все записать, пока не случилось трагедии. Нужно срочно взять ручку и лист бумаги. Альфред прошел через комнату, как охотник, крадущийся за дичью, – стремительно и бесшумно. Даже немного пригнувшись.
– Мистер Мурхед, вы хорошо себя чувствуете? – встревоженно спросила Эллен.
– Мм-м. Мм-м, – промычал Альфред, нахмурившись.
Он схватил карандаш и блокнот и только тогда сделал выдох. Картинка уже начинала тускнеть, но пока что держалась. Альфред рассматривал женщин одну за другой, записывал всю информацию, которую они ему передавали, и позволял им исчезнуть.
Ближе к концу, когда их число сократилось, он немного замедлил темп, чтобы насладиться соблазнительным зрелищем. Вот Энн Шеридан, предпоследняя в очереди, подъехала к нему верхом на необъезженном мустанге и легонько стукнула по лбу электрической лампочкой, напомнив Альфреду фамилию главного доверенного лица из компании «Дженерал электрик». Мистер Бронко. Энн зарделась под пристальным взглядом Альфреда, спешилась и исчезла.
И вот осталась одна, последняя. Она стояла перед ним, держа в руках стопку бумаг. Альфред смотрел на нее в замешательстве. Бумаги явно должны были что-то ему подсказать, но на этот раз память его подвела. Альфред шагнул вперед и привлек красотку к себе.
– Ну, рассказывай, малышка. Что у тебя на уме? – прошептал он.
– Ах, мистер Мурхед, – вздохнула Эллен.
– О господи! – Альфред разжал объятия. – Эллен… прошу прощения. Я забылся.
– Слава богу, вы все-таки вспомнили обо мне.
Любое разумное предложение
(Перевод И. Дорониной)
Несколько дней назад, как раз перед тем как отправиться сюда, в Ньюпорт, на отдых, хоть я и был на мели, мне пришло в голову, что нет другой такой профессии – или аферы, если угодно, называйте как хотите, – в которой получаешь от клиентов столько тумаков, сколько получает их торговец недвижимостью. Если ты стоишь на месте, тебя охаживают дубиной. Если убегаешь – стреляют вслед.
Разве что у дантистов еще более суровые отношения с клиентами, хотя я в этом сомневаюсь. Окажись человек перед выбором, с чем расстаться: с зубом или с комиссионными агенту по продаже недвижимости, он наверняка предпочтет щипцы и новокаин.
Взять хотя бы Делаханти. Две недели назад Деннис Делаханти нанял меня продать его дом, он просил за него двадцать тысяч.
В тот же день я повез предполагаемого покупателя осмотреть его. Обойдя дом, покупатель сказал, что тот ему нравится и он готов его купить. И в тот же вечер заключил сделку. Напрямую с Делаханти. У меня за спиной.
Тогда я послал Делаханти счет на мои комиссионные – пять процентов от суммы сделки, то есть тысяча долларов.
– Да кто вы такой? – пожелал он узнать. – Знаменитая кинозвезда?
– Вы с самого начала знали, какой процент составят мои комиссионные.
– Конечно, знал. Но вы проработали какой-нибудь час. Тысяча баксов за один час?! То есть сорок тысяч в неделю, два миллиона в год! Я все подсчитал!
– Ага, а в иной год я зарабатываю по десять миллионов, – съязвил я.
– Я работаю шесть дней в неделю, пятьдесят недель в год и, оказывается, должен заплатить вам тысячу долларов за один час улыбочек, пустой болтовни и пинту бензина? Я пожалуюсь своему конгрессмену. Если это законно, значит, черт возьми, закон надо изменить.
– Он и мой конгрессмен тоже, – напомнил я, – и вы подписали договор. Вы его хоть читали?
Он повесил трубку. Комиссионных я до сих пор не получил.
Старая миссис Хеллбрюннер позвонила сразу после Делаханти. Ее дом вот уже три года был выставлен на торги и представлял собой почти все, что осталось от семейного состояния Хеллбрюннеров. Двадцать семь комнат, девять ванных, бальный зал, малый рабочий кабинет, большой кабинет, музыкальный салон, солярий, башни с бойницами для стрелков из арбалета, фальшивый подъемный мост, ворота с опускающейся решеткой и высохший ров. Где-нибудь в подвале, полагаю, там имеются дыбы и виселицы для провинившейся челяди.
– Что-то тут не так, – сказала миссис Хеллбрюннер. – Мистер Делаханти продал свою страшненькую конфетную коробочку за один день и получил на четыре тысячи больше, чем заплатил за нее в свое время. Видит Бог, я прошу за свой дом всего четверть его стоимости с учетом переоценки.
– Понимаете ли, миссис Хеллбрюннер, для вашего дома нужен специфический покупатель, – ответил я, представляя себе такового разве что как сбежавшего из психушки маньяка. – Но рано или поздно он появится. Как говорится, на всякого покупателя есть свой дом, и на всякий дом – свой покупатель. В здешних краях не каждый день встретишь человека, который ищет дом ценой в сто тысяч долларов. Но, повторяю, рано или поздно…
– Когда мистер Делаханти стал вашим клиентом, вы тут же принялись за дело и заработали свои комиссионные, – сказала она. – Почему бы вам не потрудиться и на меня?
– Но в вашем случае придется проявить терпение. Не…
Она тоже повесила трубку, и тут на пороге офиса появился высокий седовласый джентльмен. Было в нем – а может, во мне – что-то такое, от чего хотелось тут же вскочить, стать по стойке «смирно» и втянуть отвисший живот.
– Дассэр! – отрапортовал я.
– Это ваше? – спросил он, протягивая мне вырезанное из утренней газеты объявление. Он держал газетную вырезку так, словно возвращал мне грязный носовой платок, выпавший у меня из кармана.
– Дассэр! Мое, так точно! Речь идет об имении Хёртли.
– Да, Пэм, это здесь, – сказал он, обернувшись назад, и к нему присоединилась высокая, строго одетая женщина. Смотрела она не на меня, а в какую-то воображаемую точку над моим левым плечом, как будто я был метрдотелем или каким-нибудь другим незначительным персонажем из обслуги.
– Может быть, вы хотели бы узнать, что они просят за имение, прежде чем осматривать его? – предположил я.
– Бассейн там в порядке? – спросила женщина.
– Да, мэм. Всего два года как построен.
– А конюшни? – поинтересовался мужчина.
– Дассэр! Мистер Хёртли держит в них своих лошадей. Они свежепобелены, обработаны огнеупорными материалами и все такое. Он просит за имение восемьдесят пять тысяч, и это его окончательная цена.
Он скривил губы.
– Я упомянул о цене только потому, что некоторые покупатели… – начал было я.
– Мы что, похожи на других покупателей? – перебила меня женщина.
– Нет, разумеется, нет. – Они и впрямь не были похожи на других, и комиссионные в размере четырех тысяч двухсот пятидесяти долларов с каждой секундой представлялись мне все более реальными. – Я сейчас же позвоню мистеру Хёртли.
– Скажите ему, что полковник и миссис Брэдли Пекем интересуются его усадьбой.
Пекемы прибыли в такси, поэтому я повез их в усадьбу Хёртли в своем стареньком двухдверном седане, за который извинился, что, судя по выражению их лиц, было нелишне.
В их собственном лимузине, сообщили они мне по дороге, появился какой-то опасный скрип, поэтому пришлось поручить его заботам местного мастера, который поклялся своей репутацией, что устранит этот скрип.
– Чем вы теперь занимаетесь, полковник? – спросил я, чтобы завязать беседу.
Брови у него поползли вверх.
– Чем занимаюсь? Тем, что мне интересно. А в критические времена тем, в чем нуждается моя страна.
– В настоящий момент мой муж наводит порядок в государственной сталелитейной промышленности, – вставила миссис Пекем.
– Там творится что-то подозрительное, – сказал полковник, – но потихоньку разбираемся, разбираемся…
Мистер Хёртли лично вышел встретить гостей, в твидовом костюме, начищенных штиблетах и приподнятом настроении. Его семья пребывала в Европе. После того как я представил полковника с женой мистеру Хёртли, они больше не обращали на меня никакого внимания. Тем не менее им нужно было еще хорошенько постараться, чтобы моя гордость, стоившая в данном случае четыре тысячи долларов с хвостиком, почувствовала себя оскорбленной.
Я вел себя смирно, как собака-поводырь или дорожная сумка, слушая лишь, как с легкой непринужденностью обменивались добродушными шутками покупатели и продавец восьмидесятипятитысячной собственности.
Никаких мелочных вопросов о том, во что обходится отопление и содержание дома или налоги и нет ли сырости в подвале. Ничего подобного.
– Я так рада, что здесь есть оранжерея, – сказала миссис Пекем. – Я возлагала на этот дом большие надежды, но в объявлении об оранжерее ничего не было сказано, так что мне оставалось лишь молиться, чтобы она здесь оказалась.
«Никогда не следует недооценивать силу молитвы», – мысленно вставил я.
– Да, хорошо вы все здесь устроили, – сказал полковник. – Лично я больше всего рад тому, что бассейн у вас сделан на совесть, не то что эти лужи в бетонном корыте.
– Есть еще кое-что, что вам будет интересно узнать, – заметил Хёртли. – Вода в бассейне не хлорирована. Она обезвреживается ультрафиолетовыми лучами.
– Я очень на это надеялся, – признался полковник.
Хёртли довольно хмыкнул.
– А есть ли у вас лабиринт? – поинтересовалась миссис Пекем.
– Что вы имеете в виду? – не понял Хёртли.
– Лабиринт из декоративного кустарника. Они так живописны.
– Простите, вот этого нет, – ответил Хёртли, дергая себя за ус.
– Неважно, – примирительно сказал полковник. – Мы можем сами его устроить.
– Да, – согласилась его жена. – О господи, – пробормотала она вдруг, глаза у нее закатились, и, схватившись за сердце, она начала сползать на пол.
– Дорогая! – Полковник поймал ее за талию.
– Пожалуйста… – задыхаясь, прошептала она.
– Что-нибудь взбадривающее! – скомандовал полковник. – Бренди! Что угодно!
Нервничая, Хёртли схватил графин и плеснул немного в стакан.
Жена полковника, почти не разжимая губ, с трудом влила в себя глоток, и щеки у нее чуть-чуть порозовели.
– Еще, дорогая? – спросил полковник.
– Капельку, – шепотом ответила она.
Когда стакан опустел, полковник понюхал его.
– О, какой отличный букет! – Он протянул стакан Хёртли, и тот снова наполнил его. – Первоклассный напиток, ей-богу! – произнес полковник, смакуя и вдыхая аромат. – М-м-м. Увы, все меньше остается людей, наделенных терпением, чтобы по-настоящему наслаждаться такими изысками. Большинство просто глотают, глотают, не распробовав, и продолжают свою безумную погоню неизвестно за чем.
– Верно подмечено, – согласился Хёртли.
– Тебе уже лучше, дорогая? – обратился к жене полковник.
– Намного. Ты же знаешь, как это у меня бывает: накатывает – потом проходит.
Полковник снял с полки книгу, посмотрел выходные данные – видимо, чтобы убедиться, что это первое издание, и сказал:
