Трилогия «Планета свиней»

Но кабанов не проведёшь. Где это видано, чтобы в Якутводоканале работали волки. Никогда такого не было, чтобы волки крутили гайки.

После того, как задержанных рассадили по камерам гарнизонной гауптвахты, пришло время весёлой попойки. Боевые свиньи обожали ночные гуляния. Спирта у них всегда было вдоволь. А тушёнкой, сухарями и луком можно разжиться на продскладах. Только жаль девочек сейчас не найти. Жирнобокие свинки не помешали бы… да с упругими сиськами, да усиками над губой!

Гарнизонная гостиница была в полном распоряжении офицеров. Боевые свиньи звенели рюмками, произносили бравые тосты и смачно закусывали консервами. Сын генерала Щербы под воздействием нейтрализатора продолжал крепко спать и отдыхал всю ночь. Начальник дежурного караула трижды будил капитана Ахлеса и трижды пускал горючую слезу, сожалея, что генеральский сынок так и не присоединился к пиру.

Но дежурный офицер даже не догадывался, что точный выстрел Стаса Зубова спас капитану жизнь. Потому что Ахлес тоже участвовал в мятеже, и должен был сейчас валяться в «Молоке», накрытый белой простынею.

***

Ночью коты прятались на чердаке. Шёл густой снег. Мороз пробирался под шкуру. Но коты – гибриды выносливые. И не такое могли стерпеть.

Пушистым бандитам хорошо было слышно, как в гостинице у служебного входа неистово гремела музыка. Время от времени кабаны в обнимку выходили на улицу, громко смеялись и оправляли малую нужду.

Скрываться на чердаке в темноте было скучно. Потому Шмаль загрустил. А ещё противно стонала рана, к тому же она невероятно чесалась.

Тогда чёрный забрался на массивную деревянную балку и, свесив лапы, посветил фонариком вниз, помогая своему другу, проводить медицинские процедуры.

Рыжий раскладывал на фанерном ящике одноразовые шприцы и ампулы, которые принёс с собой.

– Ты можешь работать живее, лепила?! – требовал ускорить процесс лечения чёрный кот. – Грудь ломит, трындец! Сейчас сознание потеряю! Боль – просто жуть!

– Я тебе доктор, что ли? – распаковывал пакет со шприцами рыжий Барс. – Сейчас сделаю, не боись. Ты потерпи, босс, чуть-чуть осталось.

Но бесконечная суета внизу, не давала сосредоточиться. Несколько кабаньих рот загрузились в машины и выехали из части. Коты подумали, что все военные покинули гарнизон, но ближе к полуночи послышалось повсеместное завывание. Пели в курилке, у штаба, на плацу. Пели отвратительно и гнусаво. Кабаний гимн звучал весьма уныло. Возможно, лишь потому, что исполняли его недавно призванные на службу новобранцы.

– Ну, вроде готово, – довольный собой мякнул Барс.

Наконец-то, ему удалось наполнить шприц лекарством. Пока рыжий готовил дозу – испортил четыре иглы и разбил пять ампул. Шприцы валялись на пыльном полу; там же под светом фонарика блестели осколки тонкого стекла.

Шмаль шустро спрыгнул с балки, приземлившись одной лапой точно между двумя стекляшками. Барс заметил лёгкость походки босса, прищурился, но промолчал.

– Заканчивай канитель, земеля, а то помру прямо на этой чёртовой крыше, – нехотя повернулся спиной к другу чёрный кот и поднял хвост.

– Этот укол надо в вену ставить. Лапу давай.

Шмаль закатил глаза и пожалился:

– Живого места на мне не осталось. Замучил ты своими уколами.

– Подсвети лучше – и не дёргайся, – спокойно говорил Барс; его терпению могли позавидовать гибридные ленивцы из очень далёкой Страны Гондурас.

Ещё в больнице место для инъекции один ловкий енот выбрил наголо лезвием. Потом он продезинфицировал лысую кожу и залепил пластырем.

Рыжий, будто знающий толк лекарь, нащупал вену и максимально нежно ввёл под кожу иглу.

– У-уф, ну, ты садист, в натуре! – зашипел Шмаль.

– Всё, босс, уже не больно. Сейчас поможет и отпустит, – успокаивал друга Барс.

Чёрный страдал, словно его резали по живому. Но долго притворяться не мог. У него много дел в мире непредсказуемых гибридов – и разводить нюни не в его правилах.

– Присядь, босс. Отдышись. Пять минут и ты снова целенький, – советовал рыжий.

– Да грязно здеся, – мякнул чёрный и, ловко подпрыгнув, снова устроился на балке. – Братан, ты фонарик выключи. Но батарейку береги. Сейчас перекурю и пойдём посмотрим, что наши кабанчики творят.

***

Три часа ночи. Было холодно, потому что гарнизонную гауптвахту отапливали отвратительно.

Капитан полиции Зубов и старый Шульц сидели в отдельной камере. Камера оказалась просторной. В ней даже была труба отопления. Но тепла труба не давала. Она ржавела под потолком и годилась лишь для того, чтобы закрепить на ней солдатский ремень и повеситься.

За окном валил снег. Через дырку в стекле задувал уже не осенний ветер. Зубов пристроился на узенькой доске, торчащей из стены размером не больше обычного кирпича, и кутался в бушлат. Шульц лежал на бетонном полу, подстелив под спину курточку, подаренную сегодня Гомвулем. Он пялился в потолок и совсем не жалел о ночном приключении.

– Нам хорошо, мы-то с тобой вдвоём. Ты, конечно, молчун, но всё равно вдвоём веселее. А вот другу твоему тоска, – причитал старый волк, переживая о Гомвуле, который отбывал арест в соседней камере, совершенно один. – Стас, как ты думаешь, когда нас отпустят?

– Утром, – сухо ответил Зубов.

– Хорошо, если утром. А лучше прямо сейчас отпустили бы. Потому что я есть хочу. Вообще-то, я ем мало. На вечер мне достаточно маленькой косточки. Знаешь, есть такая жилистая косточка? Ну и пусть, что она искусственная, зато вкусная и жуётся долго. Ведь я непривередливый стал. Могу и ночью питаться. Поскольку всё время один и один – и времени у меня много. Привык я жить отшельником, Стас… А ты что, жрать совсем не хочешь?

– Не хочу, – коротко бросил Зубов.

Старый волк приподнялся, посмотрел на человека, вздохнул и снова прилёг.

– Давай-ка, я тебе историю расскажу, – предложил Шульц.

– Не надо, – прятал озябшие пальцы в рукава Стас.

Зубову было жутко холодно. И сидеть неудобно. А спать на полу не позволяет предательский бетон. Через час тело остынет, так и почки недолго оставить в камере. Сейчас бы бутерброд с петушиной колбаской и горячего чаю.

– А я всё-таки расскажу, – улыбнулся старик и продолжил: – Ещё в бытность мою, когда я служил в полиции, на Сергеляхе, где живут только люди, как-то произошло ДТП. Врезались две машины. Ну, авария и авария, с кем не бывает. Никто не пострадал, да и машины помялись совсем чуток. Но почему-то водители так озлобились, что оба впали в «ярость». И, представляешь, началась драка… Кто-то из свидетелей вызвал полицию. Ну, я и мой напарник Роман Бескровный оказались неподалёку и приехали первыми. А та-ам… месиво! Дерутся смертным боем, поскольку человек, впавший в «ярость» – чудовищное существо. В общем, Роман мне говорит: ты, брат, держись-ка в сторонке, а то, не ровён час, свернут тебе шею в горячке. Ну, я на обочине дожидаюсь… а Ромка отважный был – никогда, ничего не боялся. И представляешь, разнял драчунов. Отряхнулись они, огляделись… успокоились. Им даже неловко стало. Извиняются, мол, так и так, сами не поймём, как всё вышло. А я подхожу к ним и говорю: господа-товарищи, документики предъявите, пожалуйста. Они протягивают мне права, СНИЛС, паспорт. Послушные такие. Я читаю: у одного фамилия Баранов, у второго, Муфлонов. Так мы всем отделом хохотали, когда я рассказывал об аварии и фамилии драчунов называл. Надо же так встретиться. Нарочно не придумаешь: Муфлонов и Баранов.

Зубов покосился на старика и улыбнулся. Будь у него хорошее настроение, он обязательно поддержал разговор. Но сейчас не было ни сил, ни желания. Потому Стас лишь пожал плечами и сказал:

– К чему ты ведёшь, Шульц? Хочешь сказать, что мы не достойны работать в полиции, раз прокололись?

– Нет, конечно, Стас! – рассмеялся старик. – Просто скучно вот и болтаю… И пожрать очень хочется.

Человек снова посмотрел на волка.

Классный дед. Не унывает. О Гомвуле волнуется. Байки травит. Мужик!

– Каково это – потерять напарника? – спросил Зубов.

Шульц присел и прокашлялся.

– Кхе-кхе… тяжко это… – вздохнул он. – Помню, было мне четыре года. Я в лесу заплутал. Со мной человеческий мальчик двенадцать лет. Волки взрослеют быстрее, чем люди, и к тому времени я уже окреп на фоне пацана. Выглядел уже по-взрослому. Высокий был, зубастный… Так вот, пошли мы как-то с ним по грибы. Если честно, грибочки я совсем не ем, а парнишка хотел родных побаловать. Зашли мы в лес и так увлеклись, что учесали за три горы. И заблудились. Волк потерялся в лесу, кому расскажи, ни за что не поверят, – хрипло рассмеялся Шульц.

– Ну да, ну да, – поддержал старика Зубов. – И что дальше было?

– А дальше, ходили мы, кричали «ау-ау», пока не наступила ночь. А уже конец августа. Холодно. Мокро. И огонь развести мы не можем – спичек-то нет. Построили, значится, мы шалаш и завалились на настил из веток. Хорошо дождя тогда не было, но комаров туча. Парнишка прижался ко мне, отогрелся и уснул. А я всю ночь зубами щёлкал, ловил паразитов. Охранял его, как собака, честное слово!

– И когда рассвело, вас нашли люди и почесали тебя за ушком… – усмехнулся Зубов, думая, что уже разгадал историю.

– Да не-ет… если бы нашли и почесали, то и рассказывать нечего… Поутру и днём мы ягоды собирали. Есть хотелось, больше, чем сейчас. Бродили мы по лесу, разговаривали. И сдружились, конечно… Потом наступила вторая ночь. Завалились мы в шалаш, и парень снова ко мне прижался и грелся-грелся, а я мух да комаров гоняю, лапами машу. Меня-то им не достать, у меня шерсть уже в полтора сантиметра – густая такая шерсть. В общем, пошли пятые сутки наших мытарств. Я подумал, что всё конец моему дружку приходит. Парнишка кашлял, хрипел, нос забит; температура у него – жар как от печки! Но ничего – мальчишка не сдавался… выживал. Я днём собирал ягоды, ночью грел его. Днём ягодные плантации, ночью сон в детском бреду. Но сам-то я ещё малец. Моим мозгам всего четыре года. На пятую ночь, стало быть, слышу волчий вой. Настоящий, дикий вой! Струхнул я сначала, а потом спросонья и сам завыл по-звериному. Да так у меня здорово получилось, что вокруг нас собралась целая стая. Громадные волки. Глаза светятся, осматривают нас, кто мы такие есть… А я парня ветками накрыл и к зверю вышел. Стою в темноте. Волки меня обнюхивают. Я испугался, хвостик поджал, не шевелюсь, а потом думаю, а вдруг!.. и на чистом русском языке попросил их вывести нас из леса. Говорю: серые братья, отведите меня домой – туда, где люди живут, иначе, говорю я – иначе человеческий мальчик умрёт; он ведь совсем слабый… Волки смотрели на меня и даже хвостами не виляли. Самый крупный, что-то прорычал, и я понял, что надо идти за ним… Парня еле расшевелил. Он видит волков и не боится, будто чувствует, что звери помочь ему хотят. Человек, а понимает лесного жителя. Во так, Стас! Я пацана под руку и повёл по тёмному лесу; ну, наверное, часа три шли. Огромный волк впереди, мы сзади. И что ты думаешь, вышли мы прямо на то место, откуда наш злополучный поход начался. Обидно только, что спасибо серому братцу не сказал. Он посмотрел на нас и, не прощаясь, в лес, как рванул. В общем, всё хорошо закончилось. Мальчишку врачи выходили, а меня все хвалили – только не верили, что нам волки помогли. Думали, я сам дорогу нашёл, а историю эту выдумал.

Шульц замолчал, вспоминая своё босолапое детство с колючками за ушами, а Стас проникся к старику и даже забыл о холоде.

– Слушай, Шульц… а человека этого, ну мальчика, ты ещё, когда-нибудь встречал в своей жизни?

– Встреча-ал. И не раз.

– Ничего себе! И где он сейчас?.. кем он стал?

– Да ты его знаешь. Это наш генерал Жуков.

Стас невольно привстал с узенькой скамейки, услышав имя.

Вот это поворот! Шульц спас товарища генерала, его непосредственного начальника, когда тот был ещё мальчиком. Получается, что Жуков не протянул руку помощи, когда брату по оружию была необходима его поддержка? Жуков что, бросил волка? Не помог гибриду, спасшему ему жизнь в диком лесу?

– Очуметь история, – поразился рассказу Зубов. – Так товарищ генерал – твой должник! Это же несправедливо жить в бараке при таких-то друзьях.

– Успокойся, Стас, – рыкнул старый волк. – Он хотел мне помочь, но я был глуп и горяч. Я сам себя загнал в угол. Всё сделал сам…

Уши Шульца развернулись к входной двери в камеру.

– Кто-то крадётся по коридору, – прошептал волк и принюхался, уловив знакомые запахи. – Да ладно… не может быть?

– Кто там? – насторожился Стас.

Послышал скрип затворки, дверь визгливо открылась. За порогом камеры стояли два кота: один был рыжий, второй – невероятно борзый и чёрного цвета.

Глава 22. Ах какой он милый, этот чёрный кот!

Первым в камеру зашёл Барс.

– Здесь он наш родненький! – радостно вскрикнул рыжий, раскручивая на мохнатом пальце связку ключей.

– А-а, попался, человечишка! – вразвалку вошёл в камеру Шмаль, словно чалился здесь не первый месяц. – Слышь, баклан в бушлате, я к тебе обращаюсь! Где картинка с моим дедулей?

Зубов не верил своим глазам. Два наглых кота каким-то невообразимым образом открыли дверь камеры и требуют у полицейского вернуть фотографию, которую сами же выкрали из 47-й свиношколы

– Ты чего разорался, киса? Угомонись уже. Мы, чай тебе, не пионеры, – предупредил лохматых бандитов Шульц. – Да и караул могут в ружьё поднять. Лучше успокойся.

– Чихал я на кабанов с самого верхнего чердака! – скалил морду чёрный кот. – Барс, обшмонай человека. Ищи моего деда!

– Будет сделано, босс. Без проблем!

Пряча голову в плечи и покачиваясь, рыжий направился к Зубову. Он обошёл сторонкой старого волка и встал перед Стасом.

– Чего уставился? Фото Шмалева деда давай! – протянул лапу Барс и щёлкнул когтем о коготь.

Зубов пристально разглядывал парней-удачи. Он мог сразу отдать бесполезную вещицу, а мог и шею свернуть обоим, но кошачья наглость его умиляла.

– Ты как сюда попал, бродяжья твоя душа? И куда часового подевал, неужели убил?

– Картинку мою верни! Ты мне фотку, а я тебе дверь открытой оставлю. Хочешь, беги с кичи, хочешь, сиди-жди амнистии, – конкретно предложил Шмаль.

Чёрный, конечно, удалец, каких в Сибири больше нет, но разве он знал, что в самом конце длинного коридора имеется туалет для караула и сушилка для вещей… Подложив под голову портянки, в сушилке отдыхал ефрейтор Хрякофф. Кабанчик сладко спал на деревянном лежаке, а когда услышал неуставной шум, то проснулся и с автоматом ППШ на изготовке, снова приступил к исполнению своих служебных обязанностей.

Шмаль получил чувствительный пинок под хвост и кубарем влетел в камеру. Затем тяжёлая дверь захлопнулась и скрипнула задвижка.

Шульц хохотал, словно вернулась молодость. У Стаса тоже поднялось настроение. Кот, за которым он гонялся, сам его нашёл – и где нашёл?.. в камере гарнизонной гауптвахты? Зачем ловить чёрного кота, Шмаль такой сознательный, что сам «лапы вверх»!

– Годы летят, а ничего не меняется! – смеялся Шульц. – Какими они были забавными гибридами, такими и остались. Развеселил ты меня котофеюшка, и чтоб не прочувствовать тебе силу препарата «Вар-250».

Шерсть на Шмале стояла дыбом, будто его ударило током; хвост торчал трубой – уши назад. Он шипел, расставив широко верхние лапы, прижимаясь спиной к стене. Его друг Барс упал сразу на четыре конечности, выгнулся дугой и скрёб когтями о бетонный пол. Оба кота гортанно завывали, словно Зубов и Шульц вот-вот набросятся на них.

– Вы долго шипеть собираетесь? – поинтересовался Зубов.

Шмаль осмотрелся. Перестал злобно урчать, нервно облизнул перепуганную морду и осторожно похлопал рыжего по спине.

Барс заткнулся, выпрямил спину и встал рядом с боссом.

Они синхронно шевелили ушами, поглядывая то на человека, то на волка.

– Во-от… уже лучше, – тихо сказал Зубов. – Ты за картинкой пришёл, дружище?

– Да ты вор! Ты украл у меня дедулю! А я поймал тебя. Верни моё добро, сволочь! – снова стал заводиться чёрный кот.

– Верну, верну, только расскажи, что в «Молоке» произошло. Меня интересует, кто стрелял в тигра. Расскажешь… верну…

– Ага, сейчас. Расскажи ему! Я тебе выложу всё, а ты меня обманешь. Вам верить нельзя, – показал клыки Шмаль и зашипел, но, уже наигранно, не проявляя былой агрессии.

– Кому нам нельзя верить: людям или полицейским? – уточнил Зубов.

– Копы вруны. Люди нормальные.

– Ты посмотри на меня, я же человек. Значит, мне можно верить, – мило улыбнулся Стас; показалось, что сейчас Зубов подойдёт к котику и почешет ему загривок.

– Бля, люди на блюде! Ладно, давай в карты сыграем. В «очко», слабо тебе рискнуть? Ты на кон ставишь мою картинку, а я рассказ о перестрелке. Идёт? – выжимал максимум чёрный.

– Не играю я в карты, тем более с крутыми котами. Про тебя слухи разные ходят, что ты счастливчик с другой планеты. Говорят, всех побеждаешь, любого без порток оставишь, – нахваливал Шмаля Зубов.

Стас ничего не знал о карточных талантах антропоморфного кота, но попал в самую точку.

К Шмалю сразу вернулось спокойствие и рассудительность. Чёрный успокоился и присел на холодный пол.

Барс поделился с ним сигареткой, и оба они закурили.

– Угощайтесь, бедолаги-сокамерники, – щедро предложил рыжий.

– Благодарствую, – ответил Шульц и взял из пачки две сигаретки. Одну оставил себе, вторую передал Зубову как главному в камере.

– А ты, старый, играть со мной будешь? Или тоже зассал? – хитро прищурился чёрный кот.

Шмаля похвалили – назвали великим карточным гуру. Теперь чёрный чувствовал себя чемпионом, а рядом вероятные жертвы или ученики: просто фраера в сравнении с его кошачьим мастерством.

– Я б сыграл, но ничего у меня нет. Если только вот это, – старый волк когтем показал на пропуск сантехника Якутводоканала.

– Небогато, – хмыкнул Шмаль. – Ладно, человек, слушай мой рассказ. Только картинку покажи, чтобы я видел.

Зубов достал фотографию из кармана.

– Она? – спросил Стас.

– Она самая, – замурчал чёрный кот.

Шмаль рассказывал без лишних домыслов и вполне правдиво. Он не упомянул только о любимой кошке Муре, привидевшейся ему в кабаке среди танцующих кабанов. В остальном ничего не выдумал, не утаил.

– Что-то я не пойму, ты видел, как Ахлес стрелял или нет? – уточнил обстоятельства трагического вечера капитан Зубов.

– Нет, не видел. Но а кто же ещё? – пожал плечами Шмаль.

В его правой лапе дымилась сигарета, в левой лапе он держал железную кружку с холодной водой. Чёрный чувствовал себя в камере привычно, по-хозяйски, как дома. Хотя своего дома у кота не было никогда.

– Ты не видел, Барсик не видел – за что тогда возвращать картинку? Ничего нового ты не сказал, – сделал серьёзное лицо Зубов.

Глазки Шмаля снова забегали. Чего больше в Зубове: полицейского или человека? Что перевесит: служебная выгода или честное слово? Чтобы дать точный ответ, надо самому потрудиться. «Нужно вспомнить и выложить всё по максимуму, тогда человек не обманет», – решился Шмаль.

– Не стрелял он, – снова заговорил чёрный, возвращая надежду вернуть картинку. – Порвал меня бивнями, но в тигра не стрелял.

– Ты уверен? – играл желваками Стас.

– Склоняюсь к такому выводу, – умничал чёрный. – Начальник, посуди сам. Ты пальцы его видел? У кабана пальцы, как колбаса докторская. Как он может курок спустить? Пистолет-то маленький для него. Не убивал он тигра, начальник. Не убивал…

– Эх… работал бы ты в полиции, Шмаль – цены б тебе не было, – вполне реалистично восхищался сообразительность чёрного кота Зубов. – Может быть, пойдёшь всё-таки к нам в отдел? Возьму тебя в свою команду. Звание получишь. Мы с тобой таких дел наворотим!

Шмаль причмокнул, затянулся и крепко задумался.

– Слышь, Зубов, я бы мог тебе помочь, но не пойду. В падлу мне… Да ещё Страну Сибирь спасать надо. Потом ещё императора выручать, – кот выпустил табачное облачко, помахал лапой, разгоняя дым, и спросил у Барса: – Напомни мне, старина, как звать того человека, который велел нам Роберта Варакина похитить?

– Не помню, босс. Какая-то пиратская у него фамилия, – почесал за ухом рыжий.

– Попугаев, что ли? – вспоминал Шмаль.

– Не-е… другая…

– Может быть, Кораблёв или Бригантинов?

– Мимо, босс… – размышлял Барс, прикусив коготь.

– Ой, бля!.. вспомнил! Одноногов он! – завопил Шмаль.

– Точно, босс! Одноглазов бля! – тоже заорал рыжий.

Пушистые бандиты так обрадовались, словно их уже выпустили с кичи и накрыли шикарный стол в самой разгульной «малине». Чёрный бегал по периметру бетонного склепа и подпрыгивал. Рыжий болтался на ржавой трубе у потолка и громко мяукал, словно оттуда увидел побережье Страны Крым.

Бессонная ночь в камере без отопления предполагала уныние, но общение с котами затмило все неудобства. Зубов хохотал, не скрывая свои чувства. Старый волк издавал тихий рык. Ему давно не было так весело. Он наблюдал, как молодой полицейский выуживал под разными предлогами необходимые для себя сведения. Работал Стас отменно, а Шульц не мешал оперативной работе.

– Одноглазов, это кто, это человек князя? – отдышавшись, как бы между прочим спросил Зубов.

– Ну конечно, ментовская твоя душа! Он за маниторами во дворце следит. Главный охранник, мать его! – всё выложил Шмаль, а потом опомнился и сердито посмотрел на человека: – А ты с какой целью интересуешься? Ты меня не путай, Зубов! Ты лучше картинку мою верни!

Стас сжалился.

– Ладно, держи… заслужил! Если я обещал, то слово своё держу, что бы ни случилось, – передал фотографию Макса Иллариона капитан Зубов.

Фотография местами была помята и заляпана кровью. Что в целом только увеличивало её ценность.

Шмаль замурлыкал и погладил картинку пальцем. Его распирала гордость за далёкого родича и за себя – и за миссию, возложенную на него.

Роберта Варакина спасать, это вам не Ахулая на тушёнку разводить!

***

Дежурный по части раскачался только после завтрака. Ровно в 9:00 майор Маслина лично прибыл к гарнизонной гауптвахте, чтобы освободить задержанных полицейских: человека и двух волков.

– Ошибочка вышла, ёбана рот! – рапортовал огромный секач с майорскими погонами на плечах. – Вы поймите, товарищи, в городе бунт! Даже связи мобильной не было, ёбана рот. Некоторые военные части восстали против князя Витольда. Представляете, безобразие какое? Эти мятежники центр города захватили и на штурм дворца пошли, ахуеть можно! Но наш князь не идиот, а великий воин! Он всех нахер в одно рыло перебил!

В коридоре собралось несколько секачей с оружием. За их спинами стоял Гомвуль. Его выпустили первым. Он ожидал напарника и старика Шульца – и ему не терпелось встретиться с котами. Волчья отрада выбить кошачий дух из бандита, чтобы не пахло хитрым гибридом – ни в марте, ни в октябре.

– А наркоманов мы не отпустим, ёбана рот. При них уговора не было, – отказался выпускать Шмаля и Барса дежурный майор.

– Это наши ребята. Алданский отдел, – вступился за котов Зубов. – Вот только почему наркоманы? Откуда такая информация?

– Какой отдел?.. какие нахер из них полицейские? Не заливай, капитан. Эти бродяги на крыше четвёртой роты по вене дурь пускали. Вот, ёбана рот! – майор Маслина показал на ладони несколько грязных шприцев.

Ещё ночью один из караульных заметил свет фонарика на крыше. Вепри поднялись на чердак, котов не обнаружили, зато нашли битые ампулы и использованные шприцы.

Чёрный виновато посмотрел на Зубова.

– Это всё ранение. За правду страдаю; век воли не видать, начальник! – Шмаль почесал грудь, демонстрируя шрам.

Стас прятал улыбку:

– Майор, это мои сотрудники. На чердаке они выполняли специальное задание и принимали лекарства вследствие тяжёлого ранения. Товарищи гибридные коты следили за подозреваемым из боевых вепрей. И кстати, я хочу видеть капитана Ахлеса. Где он сейчас? У меня ордер на его арест.

Майор Маслина ещё рано утром сам выпустил машину с пьяными офицерами, среди которых находился и Ахлес. Но рассказывать об этом вовсе не хотелось. Много чести унижаться перед копами.

– Нет Ахлеса, ёбана рот. Пропал он нахер! Поговаривают, что Ахлес погиб. Сказывают, что его отец возглавлял восстание против князя. Возможно, капитан ещё жив, но папашу завалили, это точно, – вертел рылом майор, потому что мысли его путались, оттого что врать он совсем не умел. – Всё капитан, забирай торчков нахер, и выметайтесь из части к собачьей матери! Не до вас нам сейчас!

***

Дороги замело. Мотоцикл Гомвуля отогнали в гараж, где обслуживались армейские грузовики. Трёхколёсная техника останется в войсковой части до весны. Теперь важно, чтобы кабаны не разобрали драндулет на запчасти или не пропили его. Потому Гомвуль взял расписку с майора Маслины, что тот лично опечатает мотоцикл и выделит для него надёжное место хранения.

К гарнизону вызвали «буханку» с мигалкой. Старенькая полицейская машина была вместительная. По ухабам «буханка» пробиралась уверенно, но очень медленно.