скачать книгу бесплатно
– Там действительно довольно скучно, – наконец заговорила та, чей голос единственно Митя и хотел наконец услышать.
Мягко ступая, Митя подошел к застывшей рядом с парокотом тоненькой девичьей фигурке.
– Здравствуйте… Митя… – не оглядываясь, почти неслышно прошелестела она.
– Здравствуйте… Зинаида… – так же неуверенно ответил он.
Они поссорились тогда, месяц назад: по-глупому, почти случайно. И Зинаида – сама, первая! – намекнула на примирение! И он бы пригласил ее на танец, и, конечно, они бы поговорили… Но когда узнаешь, что, упокоив мертвое и убив живое, ты не оставил шансов на жизнь и себе, а первую кадриль танцуешь со своим возможным палачом… Как-то вышибает из памяти, что тебя ждет девушка. Тогда он просто ушел с бала не попрощавшись. Это еще больше испортило отношения с отцом, а к Зинаиде он не подходил и сам – навряд ли девушка, первая сделавшая шаг к примирению после ссоры, простит, что ею пренебрегли. А объяснить он ничего не может!
– Я… хотела поблагодарить… что вы забрали моего бедного котика с той дороги, – почти шепотом, так что приходилось прислушиваться, пробормотала она.
То, что сломанный парокот, попросту брошенный на дороге, когда они спасались от убийц, уцелел, было, конечно, чистейшим везением. Варяжский набег поспособствовал, что ни один предприимчивый крестьянин не уволок его на свое подворье: все предприимчивые сидели дома, готовясь отстреливаться. Ну а примчавшийся на следующий день Свенельд Карлович, старший брат Ингвара, помог вывезти сломанную машину Зинины на паротелеге. Но сейчас Митя приосанился:
– Поверьте, это самое малое, что я мог сделать для вас!
– Верим, – раздался из угла конюшни почти детский, но очень уверенный и хорошо знакомый Мите голосок. – Сделать меньше и правда было бы затруднительно! Меньше – это уж и вовсе ничего!
Глава 12
Такой замечательный Митя
Митя повернулся – как поворачиваются под прицелом, когда боятся, что у того, кто стоит за спиной, дрогнет палец на курке.
На него этот… как его… морок! – не действовал, но сейчас она не морочила. Она тихонько сидела в уголке на старой бочке, словно сливаясь с остальными разноцветными сестричками и даже со старой конюшней. Обыкновенная юная барышня. Такая же обычная, как в деревне была обычной тощей деревенской девчонкой, каких сотни, а в городе так и вовсе обыкновенным уличным мальчишкой. Платье блеклой пастели с единственным воланом, ленточка мышиного цвета в волосах – новенькая, но все равно блеклая. Ножки-спичечки, ручки-веточки, остренькое бледное личико и спущенная на лоб прядь, за которой так удобно прятать глаза. Или отбросить ее, как занавес в театре, и уставиться в упор пристальным, жутковато-прозрачным взглядом.
– Дарья Родионовна… – склонил голову Митя.
– Дмитрий Аркадьевич… – Она коротко, почти по-военному кивнула, и это было удивительно… уместно. Сразу понятно – сейчас будем воевать. Осталось понять – за что.
Дарья Родионовна Шабельская, она же Даринка, она же – наследственная ведьма семейства Шабельских, не заставила его мучиться сомнениями. Мрачно зыркнула ведьмовскими глазищами, но улыбнулась сладко-сладко, прямо не девочка – карамель! Слаще, чем та, что на пальцах у Алевтины осталась.
– Мы просто в восторге, что вы столь ответственно занялись… последствиями своих же действий, – в лучших традициях выпускниц закрытых пансионов прощебетала она. Или это всего лишь оправдание, что девиц так учат? Может, у них это просто в крови?
– Дашка, ты – противная! – вдруг объявила Алевтина.
– Аля, ты опять? Что ты говоришь! – скандализированно вскричали Ада и Зина разом, а близняшки-бандитки так и вовсе промолчали, а это для них все равно, что для других девиц в обморок упасть.
– А чего она? Будто это Митя Зинкиного парокота сломал? – Алевтина кинула на сестру неприязненный взгляд.
На младшую сестру, хотя об этом забываешь, когда смотришь на Алевтину, очаровательную, как торт с розочками… и на Даринку… Дарью, похожую на вечернюю тень, из тех, что ползет по стенам, проникая куда угодно и несет с собой… Да всякое. Вот сейчас, кажется, ничего хорошего, во всяком случае – ему.
– Митя меня спас! – Зиночка тоже вступилась. – От цыгана на паротелеге!
– О! – Глаза Даринки распахнулись в фальшивом ужасе, а руки в перчатках она прижала к груди. – Цыган! Да на паротелеге! Напал… на тебя? И чем же ты так его разозлила, Зиночка?
– Тшшшсссс… – Митя злобно выдохнул сквозь зубы.
Сперва она потратила свою долю варяжской добычи на альвийский шелк для сестер, а теперь собирается взвалить на него Зиночкиного парокота – причем почти в буквальном смысле этого слова?
– Раньше хоть ты одна ездила, хоть с другими кавалерами, никакие паро-цыгане на тебя не нападали. Думаю, надо еще с маменькой посоветоваться – вдруг она догадается, почему так? Или госпожа губернаторша… Или другие дамы – да вот хоть ваша тетушка, да, Митя? Она дама с опытом, наверняка подскажет. – Даринка улыбнулась, оскалив мелкие, как у крыски, зубки.
– Цыган был обыкновенный, – буркнул Митя, уже понимая, что пропал. Обречен. Он не сможет торговаться с девушкой, которую сам позвал на прогулку, настаивал, интриговал даже… и не сберег! Особенно если его безответственность, а еще больше – скаредность, станет обсуждаться в каждой гостиной Екатеринослава.
Даринка еще раз улыбнулась и кивнула, давая понять, что ход Митиных мыслей ей понятен – и да, станет!
– Я совершенно уверена… – попыталась возразить Зиночка.
– Не спорьте, Зиночка, – остановил ее Митя. – Даша… я могу вас так называть, Дарья Родионовна? Или вы предпочитаете на местный лад… Даринкой?
На редкость бессмысленный и беззубый выпад! Но хоть что-то…
– Дарья права… – чтоб ее вместе с ее правотой! – На вас бы никогда не напали, если бы вы не были со мной. А потому я несу ответственность…
Вот всегда он это слово ненавидел! Хоть на отца поглядеть, хоть на дядюшку, но ответственность – это ужасно! А сейчас понятно, что еще и очень, очень накладно!
– Парокота Зинаиды починить можно? – Он повернулся к продолжающему копошиться в железках Ингвару.
Ингвар замер не поворачиваясь. Подумал… И наконец буркнул:
– Детали некоторые или вручную вытачивать, или с «Рено» выписывать.
Проклятые снобы Шабельские, что им стоили сыночку тот же «Руссо-Балт» взять! А ездить Петр Шабельский так и не выучился – автоматонная езда не для всяких… уланов! Это им не кобылу коленками тискать, тут ловкость нужна. И соображение!
– Делайте как лучше, Ингвар, а я… – Митя растянул губы в улыбке, стараясь не выдать обуревающую его злобу. – Все оплачу! И вашу работу тоже!
– Как это мило с вашей стороны, Митя! – спархивая с бочки, выпалила Даринка. – Я всегда знала… И Зина знала… И Ада говорила… И Капа с Липой… Что вы замечательный!
– И я! Почему ты про меня забыла, я же первая… Я первее всех говорила, что Митя – лучше всех!
– Аля, нет такого слова – первее… – Ада старалась не смотреть Мите в глаза.
– Слова, может, и нет, а я все равно первее! – упрямо набычилась Алевтина. – А Дашка – настоящая ка…
– Аля! – дружно завопили остальные сестры, даже бандитки и те чуть голос не сорвали.
– Аля так и вовсе от вас без ума, – очень серьезно заключила Даринка и с трепетностью, за которой, наверное, только Митя мог уловить издевку, выдохнула: – Спасибо! Вы так добры, так добры!
– Не стоит благодарности. – Митя подал руку, Даринка вдруг вспыхнула злым румянцем, но протянула ему руку в аккуратно, и все равно заметно заштопанной перчатке. Митя принял ее пальцы в свою ладонь и поклонился. – Скоро увидимся… Нам есть что обсудить… – и шепотом добавил: – Панночка-ведьма.
– Как скажете… паныч. – едва слышно выдохнула она.
– Барышни… Зинаида… Надеюсь, мы еще с вами покатаемся!
– Увы… Боюсь… Маменька боится, что для нас такие катания могут стать небезопасными! – еще слаще, до приторной оскомины во рту, пропела Даринка и, подхватив Зину под руку, поволокла к выходу, совершенно капральским тоном скомандовав: – Пойдемте, девочки!
Зинаида послала Мите то ли отчаянный, то ли извиняющийся взгляд и вышла. За ними гуськом потянулись остальные сестры Шабельские. Все, даже непокорная Алевтина.
Как любопытно. Митя задумчиво глядел им вслед.
Ингвар с размаху пнул ящик с инструментами и стремительно повернулся к Мите:
– Не нужны мне ваши деньги!
– Будете выписывать детали за свои? – приподнял бровь Митя, а в душе похолодел. Сейчас Ингвар скажет, что отказывается заниматься Зининым автоматоном, – и тогда… Митя понятия не имел, к кому обращаться за помощью! И окажется он в глазах местного общества пустым человеком, неспособным держать слово.
Таким его и запомнят, когда он… когда он умрет.
Ингвар открыл рот, явно собираясь отказаться, и тут дверь конюшни снова отворилась. Вернулась Ада.
– Митя… Ингвар… – При взгляде на Ингвара самая строгая из сестер опять смутилась. Понадобилось пара мгновений, чтобы она взяла себя в руки, и все это время Ингвар смотрел на нее непонимающим и даже слегка раздраженным взглядом, так что Мите стало Аду еще больше жаль. Не просто дундук – чурбан. Нет, даже не чурбан, а родной брат гаечного ключа! – Простите Дарью, она бывает невыносимой. Она считает, что несет ответственность за всех нас.
– Вы так не считаете? – вежливо спросил Митя.
– Она еще маленькая девочка, и не дело подчинять свою жизнь глупой старой легенде! – зло выпалила Ада.
– Очень… благородно, – задумчиво пробормотал Митя.
Ада стрельнула глазами в сторону Ингвара – он тоже считает, что благородно? Но Ингвару было все равно – похоже, он даже толком не слушал, нетерпеливо ожидая, пока Ада уйдет. Ресницы Ады дрогнули, прикрывая глаза, губы скривила мимолетная болезненная гримаска… Овладев собой, она доброжелательно улыбнулась – и только внимательный взгляд мог заметить натужность этой улыбки:
– Мы с сестрами чуть не забыли – так глупо с нашей стороны! Мы же привели к вам нашу мисс Джексон! Помните, вы хотели – для уроков альвийского? Сейчас она разговаривает с вашей кузиной и ее матушкой, но просила вас с Ингваром быть, как только вы, Митя, вернетесь.
Глава 13
Lle quena I'lambe tel' Eldalie?[10 - Вы говорите по-альвийски? (Квэнья).]
– Вот выдумали еще!
Дверь конюшни захлопнулась за Адой. Проводить не разрешила, наверное, потому, что вызвался Митя. Будь это Ингвар, наверняка бы не отказалась, но раздосадованный Штольц аккуратно пристраивал наполовину обмотанную проволокой трость в ящик.
А элегантно получается. И оригинально. Замечательно бы пошла к тому сюртуку с кожаными вставками, что сделал старый Альшанг. Спросить, что ли, Ингвара, кому и для чего он эту трость делает и нельзя ли и себе такую? Так ведь не скажет, еще и язвить примется.
– Зачем мне эти альвийские мурлыканья? Ладно еще французский, у них публикуют интересные инженерные работы. А цветочных каталогов и модных журналов я, знаете ли, не читаю! – Ингвар наконец выпрямился, давая понять, что готов. – Сами занимайтесь, вам для светской жизни надобно.
– Говорите с отцом, это его решение, – раздраженно буркнул Митя. Ломается, как купчиха на городском балу.
– А вы с ним по-прежнему не разговариваете? – вроде бы безучастно спросил Ингвар.
– Это не я с ним, это он со мной.
– Не разговаривает и не знает, что цыган напал на вас еще до налета варягов? – прилетело ему в спину.
Ингвар стоял у бочки с водой, рассеянно приглаживая влажными руками волосы, и сверлил Митю испытывающим взглядом.
– Вы ведь не случайно тогда нашли тело той рыжей кошки, мадам Сердюковой! Вы все время искали убийцу? Специально? Вы? Почему?
Плещущее в глазах Ингвара безграничное удивление – будто у Мити вторая голова отросла! – показалось обидным. И впрямь, как удивительно: искать того, кто не просто убил… растерзал пять человек!
«Удивительно. Большинство… подавляющее большинство людей, вот хоть тот же Ингвар, убийствам возмутились, жертвам посочувствовали, но убийцу искать не стали. Не их дело». Голос, звучащий в голове, походил на его собственный, но был ледяным и спокойным. Мертвым.
«И не мое!» – мысленно озлился на этот голос Митя и передернул плечами, как от холода.
– От скуки. – Митя полуприкрыл веки, глядя на Ингвара с томной надменностью. Во всяком случае именно это выражение, подмеченное у свитских великих князей, он пытался изобразить. – Может же у светского человека быть, как это называют альвийцы – хобби?
То ли выражение лица, то ли слова подействовали на Ингвара как красная тряпка на быка:
– Это вы людскую смерть хобби называете?
– Почему бы и нет?
– Потому что хобби – это удовольствие, вот почему!
– Да-а… Кой-кого я прибил бы с истинным удовольствием. – Митя мечтательно закатил глаза.
– В прошлый раз вы меня подловили, потому что я не ожидал! – Ингвар набычился и шагнул ближе.
Как мило с его стороны – теперь если сразу кулаком да под вздох… Митя шевельнул локтем, проверяя, не сдерживает ли сюртук движения.
– В этот раз так запросто у вас не выйдет!
Они застыли друг напротив друга, едва не уперевшись носами. Митя бы посмеялся, но пропустить первый удар, потому что в этот момент хихикал, совершеннейший mauvais ton![11 - Mauvais ton (фр.) – моветон, дурной тон, неподобающее поведение.]
Дверь конюшни в очередной раз распахнулась, Маняша шагнула из яркого дневного света в полумрак конюшни и, не поднимая глаз, пролепетала:
– Не угодно ли барышням чаю?
Митя с Ингваром дико поглядели друг на друга, Ингвар растерянным баском ухнул:
– На конюшню?
Маняша вскинула глаза, пронзительно взвизгнула и выскочила наружу. За дверью раздался топот бегущих ног.
– Мышь, что ли, увидела? – растерялся Ингвар.
– Нет. Нас, – фыркнул Митя и, оценив выражение лица Ингвара, все же захихикал. – И даже не надейтесь, что только меня! От меня одного она уже не визжит.
– Ненормальная какая-то… Ладно, идемте уже на эту вашу… бесполезную дурь!
– Не мою. Альвийскую, – кротко возразил Митя.
– Вашу бесполезную альвийскую дурь, – так же кротко согласился Ингвар, запирая конюшню.
– А может, и правда, чаю попросить? – тащась за Митей, продолжал жалобно бубнить Ингвар. – Лесю, она вроде поспокойнее этой… сумасшедшей… А то чувствую, без чая я все эти Andaran atish’an[12 - Приветствие на квенья.] попросту не выдержу!
– Решили отчаяться, Ингвар? – входя в дом, хмыкнул Митя.
– Каламбурист! В прессу свои каламбуры шлите, вон, в «Будильник» или в «Петербургскую газету», – может, там оценят. – Ингвар становился все мрачнее. – Куда хоть идти-то?
Впрочем, голоса они услышали издалека.
