скачать книгу бесплатно
Таша кивнула.
– Наверное, нужно врача вызвать, – сказала она. – Вдруг Богдану что-нибудь… сломали или отбили?
Капитан посмотрел на неё с изумлением:
– Медицинское освидетельствование хотите? Дело будем заводить? Ну, как знаете, конечно…
Наталья пристроилась рядом с Ташей на пыльный стул. Широкая светлая брючина задралась, открыв загорелую ногу, и футболка чуть съехала с округлого плеча. Капитан вздохнул, отвёл глаза и позвал:
– Кондрашов! Кондрашов!
В распахнутую дверь заглянул ещё один мужик, тоже в форме, только помоложе.
– О, – удивился капитан, – Пилипенко, приведи пострадавшего.
Кондрашов, оказавшийся Пилипенко, выпучил глаза и пролаял:
– Заходи! – и в дверях появился Богдан.
– Ну? – спросил капитан у Натальи. – Вроде на своих ногах стоит, не качается, кровью не харкает! Не харкаешь кровью-то?
– Нет, – сказал Богдан, как показалось Таше, с ненавистью.
– Вот и славно, вот и хорошо. Ты садись давай тоже, не отсвечивай! Так чего, будем медицину вызывать или погодим?
– Товарищ капитан, на минутку, – сказал в дверях Пилипенко.
Капитан стал выбираться из-за стола:
– Что там ещё?
Пилипенко заговорил приглушённо:
– Там у одного… это… удостоверение… вы бы взглянули, а то совсем нехорошо выходит.
И они оба скрылись в коридоре.
– За что они на тебя набросились?! – спросила Наталья Павловна у Богдана. – Все на одного?! Что случилось?
– Ничего, – ответил тот сквозь зубы. – Ничего не случилось!
– Как – не случилось?! Да если б не наши мужики, от тебя мокрого места не осталось бы!
Тут Богдан повернулся к ней всем телом и спросил:
– А вам какое дело?! Что вы вмешиваетесь?! Вы вон… играйте с вашей собачкой!
Наталья так удивилась, что уронила на пол поводок. Нагнулась, чтобы подобрать, и спросила у Таши:
– Ты что-нибудь понимаешь?
– Тебе больно? Вызвать врача? – Таша поднялась и подошла к Богдану. – Они же так… ужасно тебя били!
– Они его вполсилы били, шутейно, – сказали в дверях, и все трое оглянулись.
В комнату вошёл Владимир Иванович, за ним протиснулся низенький капитан, а Степан Петрович остался в дверях подпирать косяк.
– Значит, дело не заводим? – деловито спросил капитан Владимира Ивановича. – От это другой разговор, от это понимание вопроса! У моего тестя кобель весной агитатора за штаны тяпнул. Тот самый кобель, – пояснил он Наталье Павловне, – что волков давит. И тоже дело не стали заводить! Чего он на чужую частную собственность прётся, будь он хоть сто раз агитатор!.. Кобель читать не умеет, удостоверение ему показывать без толку! А вот ваше удостоверение, товарищ полковник, – продолжал он, обращаясь к Владимиру Ивановичу, – оно нам подходит, мы-то читать умеем!
– Я ничего не понимаю, – сказала Таша, изо всех сил стараясь собственным голосом заглушить набат в ухе. – Мы все были свидетелями ужасного избиения, да? Да, Наталья Павловна? И что дальше? Вы просто так отпустите бандитов?
– Так… это… ещё поглядим сначала, кто бандит, дочка, – поглядывая на Владимира Ивановича, сказал капитан.
– Как?! Мы же видели, как хулиганы избивали Богдана!.. И если бы не наши, не Владимир Иванович и Степан, они бы его… убили!
Ей совершенно непонятно было, отчего молчит Богдан. Почему не требует разбирательств и правосудия?! Почему Наталья Павловна тоже как будто чего-то ждёт? Почему не вызывают «Скорую», врачей, почему протокол не пишут?!
– Ну что, товарищ капитан? – спросил Владимир Иванович будничным тоном, выудил из угла пыльный табурет и уселся напротив капитанского стола. – Мы тогда пойдём потихоньку, что ли?..
– Не-е-ет, – протянул капитан, – чего это вы пойдёте? А за знакомство? По стопочке?
– Жарко больно.
– Да у меня холодная, что ты! Кондрашов! Кондрашов! То есть Пилипенко!
– Слушаю, товарищ капитан!
– Давай, из морозилки которая! Ну, одним махом! И пирогов Зининых, осталось там чего? И в темпе, в темпе, видишь, люди торопятся!
– Я с вами пить не стану, – выговорил Богдан сквозь зубы.
– А я тебе и не налью, – отозвался капитан безмятежно. – А будешь бузить, в обезьянник отправлю! Там как раз други твои заседают!
– Наталья Павловна, – проскулила Таша, и Веллингтон Герцог Первый, услышав её скулёж, моментально подбежал и вспрыгнул к ней на колени.
– Во зверок! – восхитился капитан. – Сам непонятно кто, а понимает, как собака!
– Так он и есть собака, – сказала Наталья Павловна. – Ташенька, видишь ли, мы пока не в курсе дела, ты не переживай, нам объяснят. Вы нам хоть что-нибудь объясните, Владимир Иванович?! – повысила она голос.
– Да всё просто, – сказал Степан Петрович, подпиравший дверной косяк. – Наш Богдан – известный в узких кругах блогер.
– Он копирайтер, – перебила Таша, – это совсем другое дело, я знаю!..
– Нет, он ещё и блогер, – продолжал Степан Петрович как ни в чём не бывало. – У него есть поклонники и подписчики, так это называется? В общем, аудитория. И он как апенин-лидер время от времени устраивает разные акции. Так это называется?
Наталья Павловна вдруг улыбнулась.
Она улыбнулась, села свободней – при этом футболка ещё самую малость открыла совершенное плечо, – сложила на коленях руки, словно приготовилась слушать занимательную историю.
…Что такое? Почему она перестала волноваться и нервничать?
– Блог называется «Великодушие и отвага». Богдан делает большое и важное дело, – продолжал Степан Петрович как ни в чём не бывало. – Он борется с коррупцией во всех её проявлениях. Его второе имя Дон Кихот.
Мимо, обстреляв Степана Петровича глазами, протиснулась фигуристая блондинка в форме, он немного посторонился, давая ей дорогу.
Блондинка несла в руках красный пластмассовый поднос, накрытый сверху вафельным полотенцем. В центре подноса из полотенца получалось возвышение, и форма этого возвышения не оставляла сомнений – там бутылка, та самая, ледяная!..
– Он борется со всеми и везде, собирает единомышленников, ездит по разным местам в Москве и окрестностях, снимает всякие безобразия и ликвидирует их немедленно, так сказать, на месте. При нём всегда гоу-про камеры, можно всё увидеть. Вот пример: на прошлой неделе в Москве наш Богдан мужественно кинулся на дворников. Дворники катили тачки с мусором по велосипедным дорожкам. Велосипедные дорожки не предназначены для дворников и тачек с мусором, верно?..
– Зачем вы издеваетесь? – спросил Богдан тихо. – Если попустительствовать в малом, в большом так и останется бардак!.. У нас в стране кругом сплошной бардак и никто не борется! А велосипедные дорожки предназначены исключительно для велосипедов!.. И это закон! Если закон повсеместно нарушать, а ублюдкам попустительствовать, значит, это ублюдочная страна.
– Та-ак, – протянул капитан и начал подниматься, но Владимир Иванович махнул рукой, и тот послушно плюхнулся обратно.
Пухлявая блондинка стояла рядом с подносом, пристроенным на край стола, и никто не предлагал ей сесть.
Таше стало нехорошо.
– Дворников Богдан и его поклонники победили, – продолжал Степан Петрович как ни в чём не бывало. – Мусор из тачек высыпали на проезжую часть, тачки поломали. Вызвали наряд, полицейские убрали мусор, тачки дворникам, видимо, выдали новые.
– Зато они теперь ходят где положено, – огрызнулся Богдан. – И это маленькая, но победа!
Степан Петрович пожал плечами:
– По ходу следования нашего теплохода у Богдана намечены акции в разных городах – в рамках борьбы с коррупцией, разумеется. Я почитал, пока нас в участок везли. – Тут Степан Петрович извлёк из заднего кармана джинсов гигантских размеров смартфон. – Здесь много всего, да у нас и городов впереди немало, вот в Мышкине была намечена следующая акция: в своём блоге Богдан призывал думающих и честных людей, жителей города, собраться возле памятника мышам и облить его краской.
– Зачем?! – поразилась Наталья Павловна.
– Во-первых, памятник изготовлен местным скульптором, – тут Степан Петрович заглянул в смартфон и что-то там пролистал, – скульптором Миловидовым, а тендер на лучший проект объявлен не был. Ведь мышей вполне мог изваять Эрнст Неизвестный или Зураб Церетели, или ещё какой-нибудь большой художник! Если бы тендер на мышей-то объявили – в соответствии с законом, – всякий бы взялся за такое дело! Во-вторых, памятник установлен в сквере, земля находится в общественной собственности, а референдум по отводу земли под памятник не проводился. В-третьих, в семидесятых годах на этом месте была детская площадка, и по документам никаких мышей там быть не может, а должны быть карусели и качели. Всё? Или ещё есть нарушения?
– Этот памятник поставлен незаконно, – сказал Богдан. – Небось столько взяток раздали, чтобы его поставить! Я же говорю – ублюдочная страна!..
– Та-ак, – опять протянул капитан, но подниматься не стал, просто поглядел на Владимира Ивановича и остался сидеть.
– Но вместо честных и думающих людей, – вздохнув, продолжал Степан Петрович, – к мышам пришли подростки, и не для того, чтоб памятник краской поливать, а для того, чтоб Богдану навалять, это же гораздо интереснее!.. И наваляли.
– Ты бы башкой своей подумал, парень, – сказал капитан и постучал себя крепким загорелым кулаком по лбу, – чем город наш живёт! Одними туристами он и живёт! Летом, пока теплоходы идут, мы хоть дышать можем – вон музеи придумали, мышей этих!.. Забегаловки, кафе – всё работает, когда турист прёт! А турист прёт на мышей глядеть, у нас больше не на что! А ты мышей призываешь краской поливать! Хорошо тебе башку-то напрочь не открутили, только бока малость намяли!
– Но если незаконно!..
– Да чем он тебе помешал, памятник этот?! – вдруг рассвирепел капитан. – Возле него дети фотографируются, там рядом мороженое продают, шары воздушные! Клумбу насадили, сирень!.. Это ж всё копеечка в карман! Людям зарабатывать надо! Будь моя воля, я б на каждом углу мышей этих понатыкал, раз народу нравится и едет народ! У нас артель фарфоровая с девяностых не работала, так заработала! Гонит тарелки, кружки, пепельницы, фигурки – всё мыши! И берут! И люди получку получают!
– Всё равно незаконно, – упрямо твердил Богдан.
– Да что ты будешь делать-то!..
– Наливай, – распорядился Владимир Иванович, видимо, он тут был главным, – а то была ледяная, сейчас закипит уже! А борца мы на борт заберём, чтоб тут у тебя революция не разгорелась!
Блондинка уже снимала вафельное полотенце, расставляла стопки, изящно оттопыривая пухлый мизинец, капитан откручивал с запотевшей бутылки хрустнувшую пробку и приговаривал: «Вот пирожком закусить, и рыбкой, рыбку тесть сам солил!» А Таша всё смотрела в пол и сквозь набат в ухе уныло думала, что отпуск совсем пропал, и герой её оказался каким-то странным – вроде бы герой, но какой-то не окончательный, не героический!..
Всё перемешалось у неё в голове – выброшенный из тачек мусор, перепуганные дворники, которые катили эти самые тачки как-то не так, залитые краской мыши, драка, лица в серой пыли…
Всё это было вязкое, липкое, похожее на длинные грязные космы, которыми оказалась заляпана её блузка.
Веллингтон Герцог Первый посматривал на неё с оленьим сочувствием.
Таше очень хотелось обратно на теплоход в прохладу и простор её каюты. Улечься на кровать, прикрыть ухо подушкой и забыть обо всём вязком и липком. Но до теплохода ещё далеко!
Она зачем-то выпила стопку водки, которую подсунула ей пухлявая блондинка, съела кусок пирога, не почувствовав никакого вкуса, словно кусок бумаги прожевала.
Потом все выпили «ещё по одной» почему-то за Владимира Ивановича.
– Вот не думал я, не гадал, – высоко, на уровне груди держа полную стопку и отставив локоть в сторону, сказал низенький капитан, – что с таким человеком доведётся вместе пить! Тестю расскажу, ни за что не поверит! Ну, ваше здоровье, товарищ полковник, и, как говорится, честь имею!..
Потом ещё всем отделением зачем-то фотографировались – всей компанией, и каждый отдельно с Владимиром Ивановичем, и к отходу теплохода они едва не опоздали!..
Вернее, опоздали бы, если б капитан Воробьёв не распорядился «доставить гостей по назначению», и таким образом они прибыли к трапу в полицейской машине. Теплоход уже гудел на всю реку горделивым басом, и со всех палуб на них, выбирающихся из машины, смотрели пассажиры!..
Ещё одна полицейская машина стояла на опустевшей пристани, и навстречу им попались люди в форме, которые тоже проводили всю компанию глазами.
Когда они поднимались по сходням, Таша споткнулась и схватилась за Богдана, который шёл впереди. Тот оглянулся.
– Хорошие же мыши, – сказала она какую-то ерунду. – Всем нравятся. Туристы фотографируются, дети мороженое едят. Зачем их краской?..
Богдан ускорил шаг и почти бегом бросился прочь по палубе. Таша, держась рукой за ухо, побрела к лестнице наверх, а Наталья Павловна что-то негромко сказала Степану Петровичу.
Тот подумал немного и взял Ташу за руку. Она посмотрела на него.
– Пойдём со мной, – душевно предложил Степан Петрович. – Пойдём…
Он хотел добавить «дочка», но вовремя остановил себя.
Таше к этому моменту было уже решительно всё равно, куда её ведёт этот самый Степан Петрович. В ухе гудел набат, и было больно так, что ломило зубы и локти. И очень холодно, просто невозможно холодно! Как это ему не холодно в одной футболке?..
– Я вас наверху подожду, – сказала Наталья Павловна откуда-то издалека. – Я на это не могу смотреть, в обморок упаду. Мы с Герцогом к Розалии Карловне заглянем.
Степан Петрович зачем-то привёл Ташу в медпункт. Она не сразу сообразила, что это медпункт, только когда из-за железного шкафчика вышел теплоходный доктор Сергей Семёнович, вытирая руки вафельным полотенцем, и уставился на них, сделав вопросительное лицо.
Вафельное полотенце напоминало о чём-то неприятном и гадком, произошедшем в полицейском участке.
– Ухо болит, – сказал Степан Петрович, кивнув на Ташу. – Как я понимаю, сильно.
– Девушка, – громко позвал доктор, усаживаясь напротив, – вы на ухо жалуетесь?
– Набат, – выговорила Таша и улыбнулась, – как будто колокол бьёт. Можно попить?
– Попи-и-ить? – удивился доктор. – Конечно, конечно, можно и попить! Сейчас попьём!
Он нацепил на лоб круглое зеркало с дыркой посередине, придвинулся и крепкой, холодной, волосатой рукой взял Ташино ухо и оттянул. Внутри головы что-то лопнуло, и стало так больно, что она тихонько взвыла и попыталась вырваться.
