скачать книгу бесплатно
В том году начало декабря принесло на древний город снег и ветер. Мощные заряды снега обрушивались на редких прохожих, заметали кучеров, сидящих на облучках своих саней в ожидании клиентов. Да кто рискнёт путешествовать в такую погоду, разве что нужда заставит. Вот и Василий Васильевич отправился в клуб, хоть немного развеяться от мучивших его кошмарных мыслей, коли врачебные микстуры не помогают. В клубе тепло, вина, коньяки, закуски… Женщины тоже были, но Тарновский не стал искушать судьбу. Завтра всё может узнать супруга, у неё знакомые в этих заведениях ещё от прошлых весёлых застолий, тогда последний козырь у него выбьет. Вернулся домой под утро.
Стефан Здиславович, едва получив известие об отъезде хозяина, немедленно явился, в нетерпении занять своё место в супружеской постели. Вдоволь накувыркавшись и утолив свою страсть, они затеяли совещание:
– Ну что ты предлагаешь, Марьюшка, в отношении твоего тирана, хочешь, я просто застрелю его?
– Желаешь пойти на каторгу? Это непременно случится.
– Нет, на каторгу не хочу, лучше уж застрелиться. Но есть же какой-то выход?
– Выход есть, я предлагаю тебе примириться с Васькой, и оставим всё как есть.
Боржевский перевернулся и чуть не упал с кровати:
– Ни за что!
– Обожди, не кипятись. – Мария Николаевна погладила любовника по груди, животу, спустилась ниже, отвлекая его внимание на приятные сексуальные забавы.
Стефан Здиславович замолчал и часто задышал, почувствовав ласковые женские ручки внизу живота.
– Зачем нам сейчас дуэль, только привлекать внимание полиции и жаждущей до спектакля публики?
Мария убрала руку, чтобы любовник немного успокоился и стал способен воспринимать её доводы.
– А если он снова начнёт над тобой измываться?
– Нет, сейчас более того уж не будет, он испугался. А ты будешь по-прежнему навещать меня.
Последняя фраза Тарновской решила исход совещания, Боржевский согласился с её доводами.
– Когда и где произойдёт наше примирение? – поинтересовался поляк, вновь привлекая к себе такое манящее женское тело.
– А вот это нам с тобой и предстоит сейчас обсудить.
Но обсуждение состоялось уже поздней ночью, любовник не мог больше сдерживать свою страсть и набросился на женщину, как изголодавшийся хищник на добычу.
Ушёл он лишь в три ночи, Василия ещё не было.
* * *
День уже перевалил на вторую половину, когда за обедом Мария объявила мужу:
– Ну что ж, милый, я готова примирить тебя с Боржевским.
Она уже давно не называла Василия таким словом, поэтому он понял, что жена что-то надумала, ведь у Маришки ничего не бывает просто так.
– Как это я смогу с ним примириться, когда он хочет меня убить?
– Я всё решу, и сделать это надо при всех, чтобы по Киеву больше не ходили сплетни о нас.
Тарновский попытался заявить протест, но супруга властным жестом остановила его:
– Никаких возражений, как я решила, так и будет.
Следующий день, 7 декабря, стал для Василия самым мучительным. Он никак не мог найти себе места, ходил из комнаты в комнату, потом решил вообще уехать из Киева. И уже собрал саквояж, как появилась Мария, с утра ушедшая по своим делам.
– Куда это ты собрался, Васюк? – спросила голосом, не предвещавшим ничего хорошего.
– Хотел навестить усадьбу, посмотреть, как там идут дела.
– Какие дела зимой? Не выдумывай. Вечером мы идём в театр, а потом ужинаем в ресторане со Стефаном Здиславовичем.
– Нет, нет, – испуганно попятился Василий, – я не пойду.
– Как это ты не пойдёшь? Не хочешь мириться, желаешь, чтобы он тебя отправил на тот свет?
– Нет, не желаю, но и ехать в театр не хочу.
– А как же тогда примириться? Другого пути нет.
– Я не поеду.
– Поедешь, никуда не денешься, собирайся быстро, если не хочешь стать трупом.
Решительность жены, перед которой Василий робел и признавал её лидерство в семье, не позволяла никаких других вариантов.
Вскоре супруги направились в театр. С ними была троюродная сестра Марии Марианна Вишневецкая и другие знакомые. После окончания спектакля всей компанией поехали ужинать в ресторан гостиницы «Гранд-Отель».
В большом зале ресторана было многолюдно, приехавшая компания расположилась за большим столом. Гости весело переговаривались, все выглядели со стороны как дружные, довольные друг другом люди. Рекою лилось шампанское, пустели бутылки с коньяком и водкой, даже сладкий ликёр – любимое питьё женщин – пользовался спросом.
Боржевский весь вечер был в ударе, шутил, смеялся, заказывал любимые Марией Николаевной цыганские романсы. Зато Василий испытывал неимоверные муки, сидя рядом с человеком, которого всею душой ненавидел. Наконец во втором часу ночи наступила пора покинуть гостеприимное заведение. Стефан, который никогда ранее не платил за себя, в этот раз не позволил Тарновскому даже достать кошелёк:
– Нет, нет, мой друг, я сегодня угощаю всех.
– Приглашаю для закрепления договора о примирении отобедать завтра у нас в два часа пополудни! – торжественно произнесла Мария.
– А потом, – подхватил Боржевский, – все поедем на охоту, которую любезно согласился организовать для нас мой друг, барон Владимир Сталь фон Гольштейн.
Поляк взял руку Тарновской и что-то нашёптывал ей на ушко, иногда прерываясь, чтобы поцеловать узкую кисть с длинными пальцами. Василия передёрнуло от отвращения. Он уже ничего не соображал от выпитого, ненависть к наглому бретёру переполняла его.
В вестибюле швейцар подал пальто Марии Николаевне, и она вместе со своей родственницей Марианной Вишневецкой, которая в последнее время сопровождала её выходы в свет, прошла вперёд. За ними шли Василий и Боржевский. Стефан остановил Марию, поцеловал ей одну руку, потом другую.
«– Я люблю тебя, я готов жизнь за тебя отдать», – произнёс он по-французски.
– Тише, пожалуйста, здесь люди, многие знают французский, нас могут услышать, – предупредила его осторожная Тарновская.
К подъезду гостиницы был уже подан экипаж. Стефан вышел вперёд и подал даме руку, чтобы помочь подняться в коляску. При этом наклонился к её лицу и поцеловал. У идущего сзади Василия потемнело в глазах, он и так весь день был на нервах и плохо себя контролировал. Выхватив револьвер, Тарновский выстрелил в Боржевского. Тот упал как подкошенный.
На звук выстрела выскочили работники ресторана и остающаяся в нём публика. Раненого подняли с земли и, поддерживая, повели в тот номер, который он занимал в этой гостинице. Мария Николаевна, забыв о своём супруге, шла рядом, сопровождая любовника, все окружающие сразу поняли, на чьей она стороне.
– Приготовьте мне, пожалуйста, номер, соседний с номером Стефана Здиславовича, – попросила она служащих, – я там буду ночевать.
При этом даже не оглянулась на понуро стоявшего мужа.
К раненому немедленно вызвали карету скорой помощи. Приехавший врач определил, что пуля попала в шею с задней стороны, но сонную артерию не затронула, хотя и засела глубоко в тканях. Он сделал перевязку, успокоив Марию, что рана не опасна для жизни, а пулю извлекут позже.
Тарновский вскочил в ближайшие сани и приказал извозчику:
– Немедленно вези меня в полицию, я человека убил.
Кучер потом на допросе показал, что пассажир выхватил револьвер и пытался застрелиться. Извозчику даже пришлось с ним побороться, чтобы выхватить оружие и убедить не делать глупостей.
– Он вёл себя как сумасшедший, – рассказывал кучер, – кричал: «Я совершил страшное преступление, я не достоин жить».
В два часа ночи подъехали к полицейскому управлению, и Василий в сопровождении кучера прошёл к киевскому полицмейстеру.
– Вот мой револьвер, возьмите, там осталось ещё пять пуль. Я убил человека, я преступник!
– Успокойтесь, Василий Васильевич, возьмите себя в руки. Расскажите всё по порядку о том, что произошло.
Прыгая с места на место, путаясь, Тарновский рассказал полицмейстеру о происшествии.
Кое-как успокоив возбуждённого Василия, которого хорошо знал, полицмейстер, сочтя его обезумевшим, спросил:
– Есть ли у вас, где провести ночь, какие-нибудь друзья, родственники?
– Да-да, прошу отвезти меня к моему другу Михаилу Воронцову.
– Конечно, мы сейчас проводим вас.
Сопровождающий полицейский рассказал Михаилу о происшедшем и попросил попытаться успокоить друга. Но Тарновский был так возбуждён, что, несмотря на все старания, его не смогли утихомирить до утра.
На следующий день весь Киев только и говорил о случившемся, обсуждал участников этой драмы, хорошо известных в городе.
Часть вторая. Развязка
Тарновская
(Сонет с кодой)
По подвигам, по рыцарским сердцам,
Змея, голубка, кошечка, романтик —
Она томилась с детства. В прейскуранте
Стереотипов нет её мечтам
Названья и цены. К её устам
Льнут ровные «заставки». Но – отстаньте! —
Вот как-то не сказалось. В бриллианте
Есть место электрическим огням.
О, внешний сверк на хрупкости мизинца!
Ты не привлёк властительного принца:
Поработитель медлил. И змея
В романтика и в кошечку с голубкой
Вонзала жало. Расцвела преступкой,
От электрических ядов, – не моя!.. —
Тарновская.
Игорь Северянин
Веймарн, 1913, август
Глава первая. Барон Владимир Александрович Сталь фон Гольштейн
Старинная приморская крепость Акра[10 - Акра (Акко, Акка) – один из древнейших городов мира, заселённость которого не прерывалась с момента основания. Здесь найдены остатки поселений, существовавших 8500 лет назад. Сейчас Акко является городом государства Израиль.] глядела своими окнами-бойницами на морскую гладь. За 5000 лет со дня основания она пережила множество завоевателей. Во время третьего Крестового похода два года осаждал её Ричард Львиное Сердце, пока, наконец, в 1190 году жители не вынесли ему ключи от города. Акра стала столицей Иерусалимского королевства крестоносцев. Здесь немецкими паломниками был создан госпиталь для лечения раненых и больных соотечественников. Немецкие купцы организовали на базе госпиталя братство, которое взял под своё покровительство герцог Фридрих Швабский и ходатайствовал о получении на него папской грамоты. Это братство впоследствии получило военный характер и стало известно под именем Тевтонского ордена.
Через сто лет Тевтонский орден стал владельцем крупного немецкого города Нюрнберга и продолжил расширяться. К концу XIII века орден укрепляется в Восточной Европе, захватывает польский Гданьск и всё Восточное Поморье, выходит к границам Литвы. Немецкие рыцари-крестоносцы, поселившиеся в Ливонии[11 - Ливония (Лифляндия. Эстляндия и Курляндия) – историческая область в северной Прибалтике. В целом соответствует территории современных Латвии и Эстонии.], образовали Ливонский орден, который объединился с Тевтонским и вошёл в его состав, сохранив свою автономию. Местом пребывания магистра стал Венденский замок[12 - Венденский замок – самый крупный и наиболее сохранившийся орденский замок на территории Латвии. Под его сенью возник современный город Цесис.]. В 1343 году между Тевтонским орденом и Польшей был заключён мир, который открывал немецким рыцарям дорогу в их набегах на Литву.
После ряда войн в 1525 году государство Тевтонского ордена на территории Пруссии перестало существовать, перейдя в вассальную зависимость от Польши.
Ливонская же часть ордена была разгромлена и ликвидирована в 1561 году войсками Ивана Грозного.
Но ещё в середине XV века появляется в Прибалтике барон Иоанн Сталь фон Гольштейн, род которого зародился в германской области Вестфалии в XII веке. Он вступает в братство рыцарей Тевтонского ордена и вскоре становится фогтом[13 - Фогт – чиновник, наместник императора, управитель церковных земель.]. После его смерти в 1515 году потомки постепенно секуляризировались, вышли из орденского братства и стали землевладельцами и торговцами.
В 1629 году Ливонию завоёвывают шведы, и многочисленные ветви семьи Сталь фон Гольштейн стали служить шведским королям.
В 1709 году, после поражения шведского короля Карла XII под Полтавой, балтийские провинции становятся частью Российской империи Петра I. Царь, по своему обыкновению привлекая иностранцев, подтвердил права и привилегии ливонского рыцарства и предложил балтийским немцам руководящие должности в Российском государстве.
Постепенно, в течение XVIII–XIX веков, бароны Сталь фон Гольштейны становились полковниками, генералами и фельдмаршалами, командовали гвардейскими и гусарскими полками и корпусами, были учёными, членами императорского совета, генерал-губернаторами, послами.
Владимир Иванович барон Сталь фон Гольштейн – генерал-лейтенант, последний командующий Петропавловской крепостью.
Алексей Иванович барон Сталь фон Гольштейн – генерал-лейтенант Императорского российского суда, адъютант великих князей Романовых.
В 1838 году полковник барон Александр Карлович Сталь фон Гольштейн служил старшим офицером Гродненского гусарского полка, куда после кавказской ссылки был направлен Михаил Юрьевич Лермонтов. Жена полковника Софья Николаевна была красивой, умной и кокетливой женщиной, о ней мечтали все молодые офицеры полка. Но более всех влюблён в неё был Михаил Иванович Цейдлер – друг и однокашник Лермонтова по юнкерскому училищу, сын губернатора Иркутска, будущий выдающийся скульптор. Это и стало причиной его рапорта о переводе на Кавказ. Проводы с бурным застольем состоялись на станции московского шоссе «Спасская полисть». Тосты и пожелания следовали один за другим, спичи и экспромты сменяли друг друга.
– Господа! – нетвёрдо держась на ногах, попросил внимания присутствующих корнет Лермонтов, – сейчас я вам прочту свои пожелания моему другу Михаилу:
Русский немец белокурый
