скачать книгу бесплатно
– Что ж ты такого спросила у эха, что оно тебе помирать приказало, – напоследок гремел его могучий голос.
– Так и спросила жеж «Жить мне или помирать?», – отвечала та на последнем издыхании, будучи между жизнью и смертью. – Эхо и завопило в ответ «Помирать… Помирать…» – изображала она затухавший голос в горах.
– Глупая старая ты баба, – кривился Бальтазар. – Спрашивать надо было «Помирать мне или жить?», тогда и эхо «Жить! Жить!» подсказало, – раздались последние слова, которые донеслись до её ушей… – Нашла бы здесь добрых людей, кто б гуся подарил, кто телёнка новорождённого, всё бы у тебя было, если б захотела. Старая сморщенная изюмина, – проговорил он, оглядывая валявшееся мёртвое тело.
Некромант продолжил свой путь, растворяя внутри себя остатки энергии незадачливой пожилой женщины. Во всём этом наиболее ценным был её жизненный опыт и вереница воспоминаний, долгая тягучая жизнь, которую она добровольно оставила позади. Но барон Кроненгард в этот поток видений не вглядывался и душой старушки интересовался мало, немного подпитав за счёт неё собственные силы, и вернулся к поискам укрытия местного градоначальника.
Тому бы уже и показаться самому не мешало. Из-под телег никого не виднелось, случайных прохожих вокруг всё ещё не было, так что любое замеченное движение могло принадлежать вылезшему Себастьяну. Тот не должен был где-то там втихаря сделаться добычей для фурии, но наверняка некромант знать всё равно не мог.
Обойдя место краткого ночного сражения, вернувшись туда, где они как раз разделились, он обнаружил виконта в полуразрушенном сарае, отряхивающимся от пыли и щепок. В правой трясущейся руке был зажат изысканный кинжал с обилием самоцветов. Левой же городничий возвращал на место в погреб всякие щётки и ремни уздечек. На вид, вроде как, живой и здоровый. Даже костюмчик нигде не порван крючковатыми когтями этой бестии.
– Вы здесь, – бросил ему Бальтазар, подходя ближе к остаткам постройки, чей хозяин всё ещё мирно спал в преддверии первых петухов.
– Ну, что там? – глянул Себастьян не столько на некроманта, сколько на его меч, ожидая, что тот должен быть запачкан.
– Скрылась дрянь, кружила до утра, искала вас, как будто, а потом нырнула обратно, как крыса в подполье, – отвечал тот.
– У-ух, гадина! Да, на меня позарилась, вон как разнесла тут всё, – показывал он и на дыру в стене, и на валявшиеся инструменты. – Пришлю плотников, есть у нас доски на складах, залатают. Делать-то что, ты мне скажи? Я надеялся, ты её в два счёта прихлопнешь первым же колдовством! Каждую ночь воет тварь, вылезает из своего логова. Даже не нагрянуть к ней, ключ нужен. А он у чародейки, просто так не отдаст. Может, хоть вы авторитетом своим надавите? Прикажите, как барон! – настаивал мужчина, сверкая требовательным взором с расширившимися зрачками.
– Со мной она говорить тоже отказывается. Считает мы, мужчины, слишком высокого о себе мнения. Вы вот не женаты, случаем? Авось, с дамой какой-нибудь она была бы более сговорчива, – предположил некромант.
– Увы, нет, – отвёл тот глаза, убирая кинжал, – с женщинами так непросто находить общий язык в наше время. Такие все упрямые и своенравные стали. Даже служанку надёжную на такую миссию не пошлёшь… И переодеваться нам с вами в женское не к лицу ради такого обмана, – качал он головой. – Кира опытный следопыт, она всякий обман за версту почует!
– Ну, ещё бы! Это ж «имперку» сбрить придётся! – отшучивался чернокнижник.
– Всё бы вам веселиться, барон. А тут дело жизни и смерти, – кусал губы городничий. – Что бы эдакое сообразить…
– Можно на хитрость пойти. Есть у вас в городе воришка один проворный. Повелите-ка найти в кабаках и борделях дворфа-музыканта, что ситар с собой носит, чьи волосы змеям подобны, борода в крупную косу, что у вас хвост волос позади, а звать, как же его… Словно закуска к браге какая-то… Корки… Креко… Кроко… Коркоснек! Так, кажется, представлялся он, если не оболгал самого себя.
– Был дворф, песни пел. А чего ж не разыскать? Разыскать его, это мы мигом! Хоть все ночлежки обыщем, – пообещал виконт. – Сейчас же подниму своих людей.
VI
Днем Бальтазар отсыпался в покоях особняка Гадияров. Там оказалось куда комфортнее, чем в трактире. Одна из гостевых комнат выходила окнами на запад, дабы гостя не беспокоило озорное яркое солнце. Впрочем, синие шторы в узорах со львами и золотистых коронах были столь плотными, что и так бы не впускали сюда лучи света.
Проснулся он уже к обеду, даже позже, но Себастьян распорядился гостя хорошо накормить. Внизу на скамье сидел вздыхающий дворф со скованными руками. Он сильно занервничал, когда встретился взглядом с зевающим заспанным бароном. Но тот собирался ещё помучить ожиданиями арестанта и потому первым делом направился даже не перекусить, а в ванную комнату.
Уже многим позже встретившись с Себастьяном в его кабинете, вновь заставив того бросить все свои дела, они направились к схваченному гному. И повели его отнюдь не в какие-нибудь местные подвалы для допросов или ещё в какую-то комнату пыток, а как раз в столовую, где накормили как пленника, так и некроманта. Цепь меж кандалами была достаточной, чтобы бард нормально орудовал руками, хватая и перепелиные ножки, и накалывая маринованные грибки серебряной хозяйской вилкой. Гостей напоили хорошим некрепким пивом, дабы разум их совсем не поплыл, и, разлив по бокалам бутылку ароматного красного, перешли прямо к делу.
– Так что, если умыкнёшь ключ у чародейки, так и быть, будешь прощён за украденный кошель, – подытожил виконт после изложения задания.
– Будет вознаграждён вдвое большим, – вмешался Бальтазар, пригубив в очередной раз изящный хрустальный бокал багряного вина. – Таким, как он, нужны стимулы поинтереснее.
– У лучницы этой спереть ключи удумали?! – струсил гном. – Она ж меня как кабанчика стрелой пронзит и на вертеле вращать будет в камине!
– А когда не срабатывают деньги, в ход может пойти политика страха, – заявил Бальтазар виконту.
– Так, голубчик, – махнул тот рукой, подозвав к ним мальчишку-виночерпия, – ступай, найди Ноэллу и позови к нам сюда.
– Да, мой господин, – кивнул юнец едва ли старше семнадцати в удлинённом фраке.
– А, и как приведёшь, прикрой дверцы снаружи, – заодно повелел виконт.
В скором времени в зал вошла женщина с аккуратным пучком волос, одна из служанок. Бальтазар узнал её – вчера видел здесь в коридоре. Сейчас она выглядела взволновано, лицо раскраснелось, а когда юноша-виночерпий закрыл зал, оставшись снаружи, и вовсе задрожала губами, захлопала ресницами, словно пытаясь на них взлететь в воздух. Дама принялась теребить металлическую брошку в форме цветка, судорожно водя по его гладким лепесткам подушечками своих пальцев с аккуратно подстриженными ногтями, окрашенными в коричнево-бордовый оттенок «красного дерева».
– Вам ч-что-то нужно г-господин? – поглядывала она на Себастьяна, но с ещё большим страхом косилась на наряд некроманта, сверкавшего на неё своими фиалковыми глазами.
– Ноэлла, солнышко моё, – вдохнул виконт, – разве мы здесь как-то плохо с тобой обращаемся?
– Нет, господин, всё п-прекрасно! – затараторила та тонким голоском, чуть покачивая головой и удивлённо хлопая глазами.
– Так почему же тогда вся грудь у тебя звенит моими деньгами? – полюбопытствовал виконт. – Ты шагаешь, а звон монет на весь коридор раздаётся, – явно преувеличивал он, хоть и дал понять, что она поймана на краже.
– Я… я… ваше благородие, – пыталась она найти, что сказать.
– Когда ты берёшь втихаря из тайника себе по монетке, это ещё куда ни шло, – наклонился Себастьян вперёд через стол, перебирая сложенными вместе пальцами. – Но человеческая жадность не знает границ, ведь так? Думала, если я не замечу пропажу одной монеты, то не замечу и пропажу двух. Да и денег там столько, что не замечу и пропажи десятка. Но это вот уже перебор, – рванул он резко вперёд, потянув ткань её платья на себя и порвав лиф, откуда на стол и тарелки посыпались мелкие серебряные монеты, заодно открыв мужскому взору всех троих её большую грудь с крупными бледно-розовыми сосками.
– Я… я хотела взять совсем немного, отложить на старость или детям, может, будущим внукам, – блеснули в её каштановых глазах слёзы, а руки даже не решались пристыжено прикрываться.
– Воровка в моём доме! – хлопнул он по столу ладошкой под звон посуды. – Пригрел змею на груди, называется.
– Господин, я всё верну, всё отработаю, я ничего не потратила, – заверяла она, хотя по глазам было видно, что это не так, просто саму себя она явно пыталась убедить, что растраты были пустяковыми, самую малость из украденного и запасённого дома в шкатулках, куда складывала принесённые звонкие монеты.
– Она ваша, Бальтазар. Покажем нашему гостю, – поглядел он на дворфа в кандалах, – что мы делаем здесь с воришками.
– Нет-нет! Постойте! – задрожала та, отшагнув подальше, прикрыв, наконец, грудь правой рукой, когда к ней подходил поднявшийся с места некромант.
Длинноволосый мужчина разглядывал её, будто изучая. Его ледяной сиреневый взор врезался внутрь, заставляя дух трепыхаться, отделяясь от тела. Сосредоточенное лицо Бальтазара чуть исказилось напряжённым оскалом, движения пальцев творили чёрный и мерцающий изнутри дым вокруг роптавшего женского тела. Та сопротивлялась, готова была закричать и молить о пощаде, но вдруг застыла и выгнулась, как парализованная, будто бы в спину её пронзили копьём.
Обмякшие руки опали кистями, протянутые в сторону ковра. Нагая грудь была приподнята, спина выгнута колесом, а голова совсем потеряла опору расслабленной шеи, запрокидываясь куда-то назад. И вот, словно верхний слой её визуальных очертаний, с женщины сошла призрачная душа, повторявшая контур её тела. Нагой призрак, не содержащий в себе детальных ореолов одежды. Но мерцающая аура вокруг создавала ещё один полупрозрачный желтоватый слой поверх, будто в память о последнем наряде.
И вся это серебристо-золотая субстанция под неистовый предсмертный вопль, изданный несчастной и замершей в неестественной позе жертвой, начала впитываться некроманту в лицо. Он поглощал её испепеляющим сиянием фиолетового огня своих глаз, впитывая целиком, без остатка.
Несколько мгновений, и душа была вынута из тела несчастной, рухнувшей на ковры столовой бледнее снега, с почерневшими губами и остекленевшим взглядом. Вся её дрожь и волнение, словно заразная болезнь, тут же передались затрясшемуся от увиденного дворфу, чьи цепи застучали звеньями друг о друга, а сердцебиение в тишине можно было бы слышать с любого угла просторного обеденного зала.
– Теперь-то уж он должен нам помочь отыскать горн, – проговорил Себастьян барону-некроманту.
– Горн? – оживился дворф. – Отыскать горн?! Господа хорошие, я, быть может, и щипковым делам обучен, но зачем вам этот ключ, если я могу помочь со взломом замка? – приподнимались толстые лохматые брови синеглазого Коркоснека, всеми силами пытавшегося не заикаться, хотя голос весьма и весьма подрагивал.
– Ещё и взломщик? Хорош музыкант, – произнёс с усмешкой чернокнижник, слегка покачивая головой.
– Снимите кандалы, покажу интересное, – протянул гном свои руки в цепях к Себастьяну.
Тот, нехотя, не спрашивая одобрительного кивка у Бальтазара, всё-таки отомкнул широкие дуги сковывавших колец на толстых запястьях низкорослика, и тот, отойдя от стола на полшага, взял в руки свой ситар, какое-то время настраиваясь. А затем заиграл толстыми пальцами весёлую пляску, да так, что вилки с ножами на поверхности атласной поблёскивающей скатерти сначала задрожали, зашевелились и завертелись, сменяя своё местоположение, позвякивая о тарелки, чашки и полупустые блюда, с которых господа втроём уже разобрали разные закуски.
Когда бард перестал играть, все прекратилось. Он убрал инструмент за спину и подошел к хозяйскому столу, поглядывая на недоумевающих и переглядывавшихся господ. Те отметили, что сила вибрации и какое-то чародейство имеет место быть, а потому может отомкнуть механизм в башне и без ключа, однако же, не были уверены, стоит ли так рисковать.
– А если сами стены вдруг затрясутся? Пойдут трещинами, обрушатся на нас? – опасался Бальтазар.
– Или же замок завертится внутри не так, как надо, – заодно дополнил Себастьян.
– Будем крутить, пока не выкрутится. А стены, это совсем для иных заклятий, – гордо заявил им Коркоснек.
– Что ж это за магия-то вообще такая? Музыкальная, – удивился некромант.
– Хороший фокусник своих секретов не выдаёт! Ну что, пойдём пробовать или так и будем жуткой ночи дожидаться? – укоризненно поглядели на них васильковые большие глаза гнома.
– Не хотелось бы внимание привлекать, – проговорил виконт. – Но, с другой стороны, выйдем в потёмках, опять наткнёмся на фурию.
– Вот уж дудки! До неё надо успеть всё сделать, поторапливаемся! – махнул дворф, будто желал возглавить компанию и пойти первым, развернувшись и направившись от стола.
– Удерёт? Не удерёт? – тихо поинтересовался Себастьян у Бальтазара.
– Удерёт, – уверенно произнёс тот. – Хватать надо.
А Коркоснек и вправду шаг за шагом всё ускорялся, прокручивая в голове страшное убийство служанки, и потом вовсе перешёл на бег, стремясь поскорее выбежать из зала через другие двери, ближайшие к нему. Но к тем метнулась резвая тень, посланная некромантом, отчего створки вздрогнули, гулко щёлкнув в нанесённом на них тёмном очертании жуткой морды, заставив низкорослика остановиться и нервно сглотнуть, глядя на этот теневой театр.
Но затем ему на плечо легла рука Бальтазара, быстро оказавшегося сзади, словно намекающего, что от них ему просто так не уйти и не отделаться. Задыхавшийся от испуга бард, сотрясаясь, повернулся к нему, пытаясь изобразить добродушную улыбку на своём бородатом лице.
– Да чего ж вы? Я бегом вперёд, к этой вашей башне. А вы чего? Объелись и животы налёживаете! Давайте-ка к делу поскорее! – демонстративно поднял он кулак, оправдывая своё бегство обычной спешкой.
– Да, вы только кое-что забыли, – движениями пальцев распахнул его боковой карман Бальтазар с помощью магии, не прикасаясь к ткани.
И взору предстали столовые приборы – ножи и вилки из начищенных до блеска дорогих металлов, которые недавно плясали по столу и были частично собраны и утаены здесь, пока они с Себастьяном переглядывались и обсуждали, что им делать.
– А! Так они ж попадали сами! Я-то причём! – хлопнул себя по лбу Коркоснек. – Это не я. Это всё музыка! Вот придём замки ломать, сами всё увидите! Хе-хе! – поглядел он и на некроманта, и на подходящего к ним Себастьяна, возвращая тому протянутые серебряные приборы.
– У меня есть одно поручение для вашего мальца, и можем идти, – проговорил виконту некромант, сверкая аметистовым взором.
VII
К башне данжеона они шли, обойдя особняк с противоположной стороны и скрываясь в зарослях рощи, в которой народ опасался даже гулять. Нельзя сказать, что их никто не видел, однако кандалы с гнома были очень предусмотрительно сняты ещё на застолье, так что вид их троицы не шибко привлекал сейчас к себе внимание.
– Здесь три замка, – первым нарушил молчание виконт Себастьян ещё на подходе. – Дверь башни, вход в темницу и там внизу ещё, – пояснил он.
– Не страшно, просто дольше провозимся. Но, раз с нами некромант я, хе-хе, нечестии не боюсь, – заявил дворф, хотя весь его трясущийся и вспотевший вид выдавал совершенно обратное.
Благо он не знал, что местная нежить командам Бальтазара не подчиняется. Его не просвещали в подробности. Он мог даже не знать о летающей по ночам фурии, если мирно спал где-нибудь в это время в съёмной комнате, если только сам не слышал вчерашнего сражения в миниатюре, пронзающего до костей свиста, хлопанья крыльев и каких-либо местных легенд. Хотя за столом уверял всё же, что им нужно успеть «до неё», значит, так или иначе, был в курсе. Или испугался со слов господ упоминания такой твари.
– Итак, господа хорошие, разойдитесь-ка. Мне нужен конус, – чуть разведёнными руками показал он от себя пространство в сторону обитой досками металлической старинной двери.
Бальтазар и градоначальник встали у него за спиной на расстоянии в два шага. Попасть под чужую магию не хотелось, но и быть слишком далеко на случай, если этот проныра опять решит сбежать – тем более. Был, конечно, и вариант, раз они стоят близко, то он просто развернётся и собьёт их с ног, как уже было с некромантом буквально вчера, но тот тайно оплетал их бесшумным барьером на этот случай.
Звуковая или магическая волна сорвёт морок тумана, никак не задев их, скрывавшихся за вуалью, словно величественные недвижимые статуи или монолиты древности, которым следовало бы поклоняться. Предусмотреть всё они, конечно, не могли. Например, бард мог с размаху покрутиться на месте, задев их ситаром по головам. Инструмент, вероятно, повредится так, что шансов восстановить будет мало, зато убежать этот гном, скорее всего, сумел бы при таком раскладе.
Ветер шелестел в кронах так, что скрипели старые массивные сучья. Пения птиц в роще не раздавалось, будто даже всякая живность обходила эти проклятые места стороной. Ни щебетания, ни стрёкота белок, разве что насекомые периодически сновали по коре. Вальяжные жуки, сражавшиеся за самок, скидывая друг друга, вечно занятые муравьи, на которых с презрением поглядывал Себастьян, считая их аналогом имперских порядков, где с рождения за каждым закреплена его функция.
Оно и понятно, если нет птиц, способных склевать всё это многообразие членистоногих да выковырять из коры их личинок, значит, жучки-паучки найдут себе целое раздолье, пожирая друг друга и размножаясь на ветвях, листьях и кустарниках. Вероятно, где-то здесь могли быть осиные и пчелиные ульи, хотя до ушей не доносилось характерного жужжания. И, вероятно, к ним виконт относился бы с таким же отвращением, как и к муравейникам, хотя вот есть мёд он любил и с ближайших пасек всегда заказывал оный в своё поместье, как делали и многие другие здешние дворяне.
Хотя хищные вороны где-то там, в развалинах башни, гнездились. Но насекомым они шибко не угрожали, улетая отсюда в ближайшие леса за всякими грызунами, высматривая полёвок на полях и пастбищах подле города. Да и было их всего несколько гнёзд на самом деле.
То, что делал гном, относилось к какой-то загадочной и совершенно не человеческой магии. Движения пальцами, рунические символы, использование звука, как чародейского орудия, и музыкального инструмента в качестве катализатора вместо посоха. Пусть дворф был и не местный, но Сельваторск продолжал поражать и удивлять Бальтазара, впервые его посетившего, всеми своими нынешними обитателями от странной старушки до вот такого барда-низкорослика.
А самым интересным было то, что разрозненные бренчанием его толстых пальцев аккорды и вправду складывались в полноценную мелодию. Пусть не похожую на те мотивы, что обычно играли странствующие артисты на площадях, и уж совсем не имевшую ничего общего с фоновой музыкой на пирах и званых вечерах аристократии. И, тем не менее, во всём этом была своеобразная жёсткая гармония, определённые закономерности, лиричные перепады и, куда важнее, воздействие на входной замок.
Что-то там скрипело и лязгало, постукивало и тёрлось друг о друга, пока со скрежетом старая дверь не отворилась перед ними, проехав на петлях и поднимая небольшую пыль своего внутреннего запустения. В лицо помимо этой дымки серости ударил мерзостный запах тлена.
Гниющая человеческая плоть скопилась где-то там внутри, все неупокоенные с кладбищ прорыли за столетия себе ходы к подземным тоннелям и сейчас ждали к себе гостей. Не зная сна, усталости и голода, впрочем, в последнем наверняка нельзя было быть уверенным, они могли сколько угодно терпеливо охранять это место и отбивать костями ритм должного часа, когда к ним спустятся новые жертвы. И это ожидание неустанно полыхало внутри их мёртвых исчахших сердец.
И делать было нечего, вся троица зашагала внутрь, а Бальтазар предусмотрительно соорудил из пальцев серебристый сверкающий шар, порхавший впереди и освещающий им путь. На полу были отдельные кости и валявшиеся без нижней челюсти черепа. В некоторых кандалах виднелись останки рук, но это пока ещё была совсем не та нежить, что обитала в этом месте.
В подземелье вела округлая каменная дверь, чьи крупные петли казались столь плотными и могучими, что переломать их кувалдами выглядело бы наперёд тщетным занятием. Нужен был ключ, о чём свидетельствовала едва заметная и запылённая замочная скважина.
– Ну, мистер взломщик, продолжайте свою работу, – скрестил на груди руки Себастьян, а Бальтазар оглядывал изломанную винтовую лестницу, ведущую в верхние помещения тюремщиков и надзирателей.
Там же когда-то располагались и хранилища важных бумаг об узниках, кто, за что и на какой срок, с какими приказаниями по пыткам, кормёжке. Вероятно, была какая-нибудь комната для допросов, а ещё смотровая площадка, чей функционал был обособлен от темницы и призван приглядывать за порядком в городе, наступлением врага или возникновением каких-нибудь лесных пожаров, дабы вовремя обо всём таком подать сигнал страже, властям, жителям Сельваторска.
Дворф вновь начертил в воздухе руны, которые начали мерцать и пульсировать, наливаясь металлическим золотистым блеском по мере его продолжительной игры. Струны резонировали с эхом полуразрушенной кладки, осыпая ещё больше пыли со щелей между блоками, распугивая стаи летучих мышей и птиц, что нашли себе здесь приют, но всё-таки взаимодействуя с тяжеленной дверью.
В одиночку, быть может, Себастьян или Бальтазар даже не смогли бы поднять её без воздействия магии. За Коркоснека говорить было сложнее, он хоть и выглядел пузатым, был при этом широкоплечим и невероятно крепким, напоминая комплекцией богатыря-кузнеца из Яротруска по имени Родерик. У него тоже были тайные подвалы, и именно там нашёл для себя свой верный меч-клэйбэг барон Кроненгард.
Заклятье на этот раз сработало немного не так. Петли не выдержали и треснули, так что тяжёлая дверь обвалилась вовнутрь, раздавив собой с хлюпающими брызгами весь ворох собравшейся там под ней живой мертвечины, ожидавшей прихода гостей.
Запах гниющего некрополя стал ещё более тошнотворным. В зияющую дыру нырнул шарик света, а вторгшимся гостям, зажимавшим носы, пришлось по обломкам лестницы спускаться друг за другом в дьявольский склеп подземелья, ставший последним пристанищем и могилой для множества заключённых, среди которых была и последняя из рода Роарборх. Та самая Ребекка.
Но она была явно не среди скопившейся обезумевшей мерзости, как-то проникшей к самому входу. Раздавленные туши ещё трепыхались в луже собственных расплескавшихся останков, но поднять каменную плиту никак не могли. Дворф хотел бы развернуться от такого зрелища с торчащими обрывками бледной плоти и ошмётками мяса на шевелящихся высунутых из-под обвалившейся двери конечностях, но шагавшие за ним Себастьян и Бальтазар, разумеется, никуда бы его не выпустили.
Затхлый коридор из красного кирпича арочным вытянутым проёмом змеился пред ними, иногда разбегаясь на перекрёстках в несколько путей. Тут были кладовые, помещения с давно испорченной одеждой, среди которой в основном оказались мантии и рясы. Свечи и подсвечники, один из которых тут же взял в руку виконт, судорожно разыскивая и огниво, дабы поджечь фитили. Попадались какие-то ритуальные маски, диадемы и прочие носимые атрибуты-побрякушки для церемоний.
– Вот он, кабан, герб Роарборхов. Само имя рода, если расшифровать с древних языков, будет означать «ревущий вепрь», – показывал и рассказывал Себастьян, водя таки зажженными свечами подле запылившейся фрески.
Чем дальше они шли, тем отчётливей были слышны вопли и стоны бродящих здесь зомби. Но по правую и левую руки от них теперь уже располагались прочные приваренные к проёмам решётки, не позволявшие тем к ним пройти. Живые мертвецы алчно тянулись, постукивая зубами, пытаясь их схватить. Шагать можно было только чётко по центру друг за другом, в надежде, что протянутые руки не смогут до них добраться. И вся компания двигалась вперёд по этим подвалам некогда величественного замка, от которого за исключением тюремной башни уже над ними не осталось и следа.
– Стоять! – хватал за шиворот Себастьян гнома, оттаскивая от какой-нибудь ловушки.
То лезвия или копья вылезали из стен при нажатии на подножную плиту. То под ними разверзалась пропасть с кольями, которую необходимо было перепрыгивать. Место скрывало немало секретов, приходилось быть внимательными и не попадаться в такие капканы.
Могильный холод будто бы отступал, несмотря на пугающее присутствие множества шевелящихся трупов. Здесь было тепло, как будто где-то рядом или под ними протекал горячий источник. И всё же было довольно сыро, с запахами плесени, сырой земли и гнили, пронизывающими незримыми нитями весь воздух.
– Кстати, – заговорил вдруг Бальтазар, – вы мне сказали, что приваренные решётки ваших рук дело. Как же сюда проникли ваши мастера, если ключ был недоступен? – поинтересовался он.
– Ключ всегда хранился у чародея. Отец Киры был куда более сговорчивым. Он хотел покончить с тьмой, изгнать отсюда всю эту нежить. Но когда мы продвинулись вплотную к главному залу, на выходе его унесла и растерзала фурия. Открыть последнюю дверь его дочь отказывается. Вот мы почти к ней и подходим, – слегка вскинул виконт головой, как бы указывая вперёд.
В свете сияющей сферы и подрагивающего пламени трёх свечей золотого подсвечника красовалась ещё одна металлическая, но обитая также ещё слоем дерева дверь главного зала, повторяющая арочные контуры коридора, открываясь вовнутрь.
– Что ж, внутри должен быть легендарный горн, – произнёс Себастьян. – Играй, музыкант. Если поверья верны, эта последняя дверь.
– Как прикажете, ваше благородие, – взял Коркоснек снова ситар в руки с определённым воодушевлением.
