скачать книгу бесплатно
Зачерствев в упражнениях некромантии, не ведая морали и заботясь лишь о самом себе, он был вполне доволен короткой, но насыщенной жизнью, полной потрясений и путешествий. Запомнят ли его? Конечно, нет. Тот, кому было предначертано быть принесённым в жертву ещё в детстве… Как он вообще дожил до нынешних лет? Молодой мужчина и сам, по большому счёту, не понимал. Сила духа? Смекалка? Везение? Быть может, всё вместе. А, возможно, и нечто совсем другое…
И, как отрицающий всякие религии, он не ждал среди всей этой черноты никакого света с вратами в иной мир. Лучший или худший, было не важно, ведь он не верил ни в один. Как никто другой, он знал то, что будет за порогом смерти. Был готов уйти, раствориться, исчезнуть… Быть может, стать одной из мириад мерцающих на небе звёзд, чтобы с интересом наблюдать, что же происходит по всему Иггдрасилю…
И затем вновь погребальные колокола пронзили спокойствие и умиротворение. Казалось бы, вот она – вечность. То самое спокойное забвение, где уже ничто не будет его отныне тревожить… Протяни руку и коснёшься этой вязкой, как смола, сладкой, как мёд, и чёрной, как дёготь, окутавшей и осязаемой темноты. Растворишься в ней, падая в небытие, в бесконечный полёт средь бескрайних глубин мироздания… А уши резало до боли знакомым голосом.
Отнюдь не тем, который так хотелось бы услышать. Этот, прежде всего, был мужским. Немного гранита, немного духовых инструментов Таскарии, нотки гнусавости, скрип старой двери, и вот уже сам собой вырисовывается образ, словно готовое зелье из верно подобранных ингредиентов.
– Долго же проспал. Ну, ты и соня! – проговорил Ильдар где-то совсем близко, покуривая подаренную махорку в длинной трубке из дерева вишни, как у того торговца, видимо им же и подаренной.
Веки нехотя открылись, впуская в жизнь Бальтазара опять этот отталкивающий бренный мир, преисполненный в первую очередь разливающейся по телу болью с покалыванием, будто затекли абсолютно все конечности и сейчас ими дружно пировали несколько сотен клыкастых пауков.
Чем сильнее болело тело, тем лучше он его ощущал. Шевелил пальцами ног, отозвавшимися болью в колене и левом бедре. Сжимал кисти, отчего заныли недавно сросшиеся рёбра. Некромант чуть ли не слышал весь собственный кровоток по венам и артериям, приходя в себя столь медленно и постепенно, что никак не реагировал на всё то, что пытался спросить у него рядом сидящий волшебник.
– Эй, эй! Ты вообще меня слушаешь? – склонился тот к нему ещё ближе, выдохнув ароматный дым махорки.
Бальтазар обнаружил себя в лунном свете на берегу озера, с деревянными поленьями под головой в качестве подушки, её приподнимавшей, раздетым по пояс, да ещё и без обуви. Пальцы рук медленно сжали песок с целью тут же бросить его в бородатое лицо пучеглазому чародею. Он едва удержался, чтобы сделать это сразу, и нехотя повернулся к настырному типу.
– Чего тебе ещё? Я же убил змея? – не дожидаясь ответа, он повернулся в другую сторону, где застал эту разлагающуюся тошнотворными ароматами громадину. – Наконец-то хоть выспался! – потянулся он, вдыхая полной грудью. – Уй, – и скорчился от боли в рёбрах от каждого вдоха и движения в верхней части туловища.
– Ещё как! Яротруск весь хвост растащил, супов наварили, в бочках засолили. Даже кислотные железы забрали, пальцы сожгли, но пристроили в хозяйстве, – с усмешкой рассказывал Ильдар. – Остальное вот уже гнить начало, девать некуда. Скоро всякая нечисть пожалует, а это уже по твоей части, – всё улыбался бородач, посасывая дым сквозь широкий и плоский загубник мундштука резной трубки.
– Так какого ж чёрта ты, Хитрый Лис, вообще здесь делаешь? – опять поглядел на него некромант.
– Ну, ты ж мой янтарь поливал всякой гадостью, обзывал, как только мог, а я говорю, лекарь-то из меня неплохой будет! – ухмыльнулся городской маг. – Чародейство да камушки агата с ядом боролись не менее отчаянно, чем ты с этой тварью. Как видишь, справились. Не хуже тебя будут, хе-хе. Плечо вправили, лопатку склеили, рёбра на место вернули, что-то ещё с ногой у тебя было, мышцы все разорваны при падении, – припоминал он.
– Избавь от анатомических подробностей, – прокряхтел Бальтазар на такую заботу. – В этом мире главное, чтобы член был цел и стоял, как надо. Остальное вторично. Материальных удовольствий слишком мало, чтобы размениваться по мелочам.
– Вот уж чего не проверял, того не проверял! – обижено отвернулся чародей, пока тот пытался приподняться на руках, но рухнул на спину также, как та обессиленная куртизанка в борделе, только ещё и затылком об остатки костра ударился.
– Уй-йа! – скривился некромант и занёс кое-как к затылку правую руку, – А гадости вам подливал ваш бородатый председатель, – смутно припоминал он, чем всё дело кончилось перед вязким забвением. – Вы, главное, череп змея сохраните на память, всем будете показывать потом, – повелел он, морщась. – Пригодится…
Конечности потихоньку приходили в себя. Иглоукалывание по всему кровотоку постепенно отступало, хотя каждый вдох ещё отдавался болью в грудине, особенно в рёбрах с левой стороны. Было даже опасение, что они от этого недоучки как-то там не так срослись, с него станется. Черноуст велел никогда не доверять слабым магам с янтарными посохами.
– Шуму ты, конечно, наделал, это да… – всё ещё не поворачиваясь, поглядывая вдаль, на горизонт, произнёс волшебник, левой рукой придерживая дымящуюся ароматную трубку.
– Тем, что червячка заморил этого? Видали мы и покрепче бронтозавров, знаешь ли, – всё-таки принял, наконец, не без труда, сидячее положение Бальтазар, отряхивая кожу от песка.
– Тем, что на чистую воду старосту вывел. Избавил этих чешуйчатых дикарей от их, так сказать, «бога». Змеелюди и явились в деревню, приволокли Тадеуша, поставили его на ноги, связанного по щиколоткам и запястьям, и пинали раскалённой головешкой по заднице, гоняя по городу, пока он скакал, как сайгак степной, да не рассказал всем, что лично готовил яд да лил в колодец. Ну, и всё такое прочее, – ленился погружаться в подробности чародей.
– Так что там? Мир, дружба, лакрица? – вздохнул Бальтазар.
– Как сказать. Ящеры… тьфу ты, змеи! Всё время ж их путаю, рептилии эти, боже! В общем, серпенты обыскали хижину, запросили всяких ингредиентов недостающих, наварили зелий. Что-то мы носили вёдрами к яблоням, что-то в колодцы городские, в общем, очистили нам воду, сады, да ушли восвояси со всеми пожитками, – сообщал тот. – Даже еды в дорогу не взяли, ни платы никакой. Сказали, мы, люди, мол, добро быстро забываем. Если останутся они жить рядом с нами, то уже через пару поколений снова пакостить начнём им да войной пойдём. Мол, сколько раз такое было. Они нас лечат, мы их калечим. А у нас даже поверий и легенд никаких нет о чешуйчатых спасителях и помощниках. Ничего в памяти народа не осталось, ей богу.
– И даже репоголовый бард их в песне вряд ли упомянет, – пробубнил себе под нос некромант. – А ты ж у нас, вроде, не за церковников был, – припомнил уже погромче некромант от таких выражений собеседника.
– Ну, так я и не уточнял, какому именно богу, – хохотнул тот. – Пока тебя лечил, то богу врачевания молился, например. А дабы ты проснулся, то богини ночи, чтобы выпустила тебя из своих когтей к нам обратно.
– Да на кой? Я пришёл тебя убить и город уничтожить. А ты меня спасать удумал, старый дуралей… – фыркнул мужчина.
– Да я знаю, что от добра добра не ищут. Кстати, на лице у тебя какие-то синяки ещё остались, сам долечивай, – говорил чародей о следах от ударов древками копья. – Я б и не пошёл, вообще, зачем ты мне сдался, – вновь отвернулся он к луне, продолжая изображать обиженку. – Это она всё потянула…
– Кто? – аж вздрогнул и протёр глаза Бальтазар.
А из-за плеча полосатой мантии чародея робко выглядывал невинный кареглазый лик в оформлении жемчужных, переливающихся в серебристом небесном сиянии, девичьих волос. Тихо сидевшая за старым волшебником Люси с лямками сарафана на голы плечи всё это время даже не встревала в их разговор, скрываясь от взора аметистовых глаз пробудившегося некроманта.
– Нет! – удивлённо выдохнул и чуть попятился он ползком. – Я ж тебя заклинал, гипнозом подчинил, держись подальше, не смей влюбляться, – определённо был он крайне не рад молчаливой гостье, прятавшейся за чародеем.
– Да я, может, и не влюблялась вовсе! Потому и не подействовало, – порозовели молоденькие щёки, а вид тоже стал слегка обиженным, как и у Ильдара. – Просто волновалась, как вы тут. Проснулась, а вас нет. А эти две ещё дрыхнут. Скучно стало, я фрукты доела, сарафан накинула, да и вышла во двор воздухом подышать. А там наш волшебник рассказывает кузнецу, что скоро нас кое-кто пришлый ото всех бед вмиг избавит, я и удивилась! Думала, вы и лекаря нашего убили, и ещё там пол городка себе в зомби или в вампиров превратите. Чем вы там обычно занимаетесь…
– Некроманты-то? – выдвинул вперёд нижнюю челюсть и дунул на лезущие в глаза волосы Бальтазар. – Ну, судя по всему, как видишь, скромные городки от нашествия гигантских змей выручаем…
– Никто даже не знает, что это вы! Это так несправедливо! – на эмоциях ударила она кулаком прямо по плечу чародея. – Ой, простите…
– Ты без выкрутасов давай это, – отсел тот подальше, кашлянув дымом махорки. – Я и так лечил господина барона, сколько сил потратил! Мне покой и отдых нужен, я уже не молод!
– Одетта делает отличный массаж, зайдите к ней, – посоветовала девушка.
– Чего прячешься-то там за чужой спиной, малявка? – ругался на неё молодой чернокнижник.
– Вы же сказали, не говорить с вами без разрешения, я и сижу, помалкиваю, – фыркнула та, кокетливо повернувшись в профиль и запуская тонкие пальчики с длинноватыми, прямоугольно обстриженными, ноготками в свои длинные перламутровые волосы, косясь на него: смотрит ли.
– Что теперь? Будешь вместо покойного лекаря людей Яротруска исцелять? – полюбопытствовал чернокнижник.
– Нет уж, на тебя одного столько сил ушло, теперь без сил в лихорадке валяться ещё предстоит незнамо сколько. Найдём в город травника неглупого, надеюсь. Не хорошо такому городу без врачевателя быть, – с серьёзным видом отвечал ему Ильдар.
– Что со старым хрычом-то? Простили и снова на трон посадили? – поинтересовался тогда некромант.
– Ха! Скажешь тоже! Это Яротруск, это тебе не Бон Мешаль, где власти сидят, свергаются, потом снова сидят, снова свергаются, опять возвращаются и всякий раз одни и те же. Весь совет старейшин, которые никак богам души не отдадут, уж полвека как правят, если не больше… – ворчал чародей.
– Да не отвлекайся ты, брюзга старый, – нашёл на ощупь среди песка чернокнижник маленький гладкий камушек и бросил им в мага.
– Сожгли его на костре сегодня ночью, – повернулся тот. – Зрелище было, ты бы видел! Вопил похлеще любой ведьмы! На кол через задний проход посадили, воздвигнув голого среди башни хвороста повыше, что б все видели, пока он тушкой своей жирненькой по пике сползал, да подожгли всё вокруг. Плясали, словно сами дремучими дикарями сделались! Ух, безудержное веселье! Захаб столько денег урвал на ставках, от чего хрыч сдохнет: от пронзённых органов или от огня. Все пари выиграл. Так что ты о его несостоявшейся выручке за меч не переживай, кстати, вон он лежит возле одежды.
– Я постаралась заштопать все порванные места, – скромно и тихо произнесла Люси, – где их прокусили мелкие или крупные эти… существа…
– М-да уж, толку теперь к вам идти ужасы наводить, сами без меня прекрасно справляетесь с людскими мучениями, – хмыкнул некромант на слова Ильдара, а сам поглядел на бережно сложенный девушкой мундир, лежавший поверх тканей новый клинок, изрядно помогший в бою, и стоявшие неподалёку начищенные сапоги.
– Зато вода свежая и фрукты не отравлены, – заявила девушка. – Но обидно, что героями стали ящеры.
– Змеи, – поправил Ильдар.
– Да какая уже разница?! – не понравилось ей, как он встрял с поучениями, едва ли не подтверждая их слова о людях. – Они про вас даже слова не сказали! – глядела она с сожалением на Бальтазара. – Стали героями, будто они сами разоблачили старика Тадеуша. Потом, под конец, уже уходя, заявили, мол у озера туша змея… Теска… Туска… Текта… Да не важно. Там уж вас-то и нашли, все думают, вы умерли. Погибли в бою с этой штукой. Так про вас дворф какой-то пел, уехал уже.
– Может, так даже лучше, – потягивался и неспешно разминал мышцы сквозь боль и кряхтение молодой некромант. – Ещё не хватало перед завоеванием соседней деревушки прослыть каким-нибудь местным героем, – скривился он. – Потом отбоя не будет от всех этих «Моих детей похитили, помогите», «Моя кошка залезла на дерево», «У меня в подвале завелись крысы»… – изображал он тоненьким писклявым голоском потенциальные просьбы. – Сжечь всех, и дело с концом! Никаких проблем сразу! – гаркнул он, занизив голос.
– В общем, – поднялся чародей, – нового старосту не избирали, я теперь в Яротруске за главного. Если что, обращайся. Они не помнят, я-то помню! – поглядел он на некроманта.
– Вот уж не хватало ещё когда-нибудь в жизни просить помощи у мага с янтарным посохом, – покачал головой сидевший на песке Бальтазар.
– И не благодари за меч. Смотрю, он тебе уже сослужил добрую службу. Пусть будет благословлён на новые подвиги! – напоследок стукнул этим своим посохом Ильдар.
– На завоевание остального человечества, ага, – усмехнулся лишь на это всё чернокнижник.
– Оставлю вас, телесные раны залечены, душевными пусть девка распутная занимается, – побрёл неспешно чародей от озера.
– Да ну тебя, это ж не серьёзно! Какие душевные раны, да она ж едва созрела, маленькая ещё совсем! – вскидывал белёсые брови домиком некромант, глядя ему вслед, пока та уже уселась ему на бёдра, вызвав очередные приступы боли и попытки её оттуда стащить да скинуть на песок.
– Да?! – возмущённо пищала она от щекотки, сопротивляясь его пальцам на порывы себя сбросить, – А маленькие умеют делать так? – юркнула она рукой под тёмную дорогую ткань его кашемировых брюк, доступных лишь в одноимённой дальней провинции, и принялась нескромно поглаживать, при этом ловкими пальчиками другой руки ловко расстёгивая пояс, чтобы было куда удобнее.
– Ты! Ну, ты! – ёрзал он, а она щёлкнула одной из пуговичек лямок сарафана и начала из него вылезать, пока тот спадал, оголяя её молоденькое тело.
– А что? Ты сам сказал, что для тебя в жизни это главное! Я же всё слышала! – заявляла она, слегка краснея, что было заметно даже ночью в бледноглазом лунном сиянии, двигая рукой и чувствуя его сильное возбуждение, а затем страстно повалила Бальтазара на песок, навалившись и прижимаясь округлой девичьей грудью так, что он снова стукнулся головой об обугленные деревяшки.
– Ай! Маленькая негодница! Накажу ведь! Совсем не думаешь, что творишь! – раздавался его голос, скорее в шутку, нежели с реальной угрозой.
Естественно, она могла быть сверху, лишь пока он слабо сопротивлялся или сам этого хотел. Столь лёгкая для него, она быстро сама оказалась голой спиной на песке. Ёрзала и извивалась под ним, словно змейка, знойно и игриво вылезая из своего сарафана, как из прежней кожи. Будто перерождалась в небесных серебристых переливах, и поглядывала таким взором, в котором похоть и невинность грациозно танцевали друг с другом вихрями бесконечного гипнотического вальса, тесно обнявшись, на тонком лезвии наточенного клинка.
И клинок этот был уже в её власти. Пыл битвы вновь готовился смениться сладострастием плотских утех, губы их соприкоснулись, мужские пальцы в мелких песчинках нагло вонзились в разбросанную жемчужную причёску, и хрупкая девчушка ощутила себя целиком в жгучей власти крепких объятий своего спасителя, безрассудно ласкавшего и пронзавшего её всегда там, где ей и хотелось.
Она не ждала, что теперь её жизнь изменится. Совершенно не надеялась, что он возьмёт её куда-то с собой, увезёт прочь, что они стали бы близки и у них всерьёз могло бы хоть что-то реально получиться. Молоденькая куртизанка и высокомерный повелитель нечисти. Они были слишком разные и никогда не должны были встретиться в одной постели. Да и унесись они вместе на белом коне, уже днём позже он мог бы вот так умереть уже взаправду от сражения с кем-то ещё… Сколько может продлиться подобный союз? И сколь счастливым он вообще может быть? Скорее всего, уже поутру он исчезнет или она сама сбежит в городок, оставив его дремать на пляже у озера, сколько тому вздумается. И всё будет, как раньше. Может, чуточку лучше.
Но сейчас, под любопытным взором полнолуния с чёрно-фиолетового ночного неба, усеянного россыпью подмигивающих им и хитро улыбающихся жемчужин-звёзд, они вновь могли поиграть в то чудесное театральное представление, где были друг для друга самыми-самыми. Самыми желанными, самыми единственными, самыми счастливыми в этом мире. И у них впереди была вся ночь на чувственные прикосновения, сочные ласки и поцелуи, тесные объятия, жаркие стоны и нескончаемые всплески ни с чем несравнимого наслаждения, переплетаясь нагими телами и сливаясь вместе будто бы в одно целое в стремительном пылком полёте бурлящего экстаза.
Никому из них неважно было прошлое друг друга, как и несовместимое грядущее будущее, что каждого понесёт по руслу собственного извилистого, как кованный фламберг или туша убитого бога-червя, пути. Не требовалось даже слов. Тела и несдерживаемые звуки высшего блаженства всё говорили сами за себя. И пока они живы, этим, безусловно, надо было пользоваться снова и снова… Опять растворяясь яркими светлячками в вязкой тишине медовой околдовывающей бездны, в затмевающей разум и взор темноте удовольствий, но уже вдвоём. И наплевать, что об этом подумает и что скажет на это царица-тьма. Всё, что потом – то, право, не важно. Волшебство творилось здесь и сейчас.
Башня ужаса
I
Бархатная ночь простирала вокруг плащ своих непроглядных крыльев. Хмурые тучи застилали блики звёзд, словно запрещая всякое проникновение вниз нежеланного света, укрывая детей тьмы от чужих глаз. Мягкой. почти бесшумной, поступью сооружённые из частей мёртвых животных твари, окружённые чёрным и фиолетовым дымом, пронизывающим их обглоданные белёсые кости, шагали вперёд под руководством повелевающих рук некроманта.
Големы – искусственные создания-слуги, оживлённые при помощи магии и обычно создаваемые из неживого материала – камня, глины, металла, порой даже из дерева, но в данном случае из костей давно умерших животных, послушно следовали рядом со своим хозяином и во всём ему преданно повиновались.
Нередко таких лепили в виде людей или хотя бы антропоморфных многоруких и многоглавых чудовищ, охраняющих врата или входы в сокровищницу. Големы некромантов же чаще всего представляли собой именно костяные нагромождения, в лучшем случае походящие на зверей, а чаще – вообще нечто неописуемое.
Бальтазар двигался на Сельваторск с собранным по пути небольшим воинством лесного зверья. Молодой мужчина в косом тёмном мундире аристократа, с пышным каскадом светлых волос оттенка платины активно жестикулировал. Кружевные белые манжеты из-под чёрных рукавов ягнячьей кожи только и мерцали в потёмках, словно порхающие ночные мотыльки, привлечённые далёким светом городских огней.
До поселения было ещё далеко, однако даже отсюда виднелись рыжеватые маячки уличных фонарей и некоторых окон домов на окраине. Некромант чувствовал, что по левую руку где-то неподалёку расстелились своей гибельной обителью топкие торфяные болота. Место смерти людей и животных, чьи кости можно было поднять оттуда прямо сейчас.
Но это требовало дополнительной затраты сил и времени, а с ним и так была его стая, способная навести ужас на окружённый лесами городок. Древесные стволы создавали сейчас непроглядную темень, а в плохую погоду так и вовсе сельская дорога смотрелась мрачнее обычного.
Хотя для него-то погода была в самый раз. Бальтазар из рода Кроненгард недолюбливал яркое солнце. Как-то в детстве, в ясный день, его попытались принести тому в жертву. Но всё тогда пошло не так, и жизнь его, которой судьбой было уготовано оборваться на седьмой день рождения кровавым ритуалом, внезапно метнулась в другое русло.
Царица-тьма подсказала ему новый путь. Для него это был путь жизни, для многих других он сулил смерть и неминуемую мучительную гибель. Посаженное глубоко в груди чёрное зерно сомнения окутывало лоскутами сумрака огрубевшее сердце. Жизненный путь делал юношу свидетелем несправедливости мира, боли и отчаяния, что грызут этот мир на каждом шагу. Не спасла его душу даже первая любовь, обернувшаяся катастрофой и разочарованием.
С тех пор Бальтазар предпочитал истинным чувствам лишь звериную страсть, а жертвенность ради других он разбил, как фамильную вазу, пронзённый осколками предательства, обмана и безразличия. Жизнь для себя казалась теперь осмысленным выбором, жестокость – бронёй от внешних воздействий, а силы тьмы, полученные в ходе обучения, средством к достижению своих желаний.
Захватив в Вольных Землях замок одного барона, теперь он стремился к расширению своего влияния в разные стороны от него. Нужно было заставить ближайшие города уважать себя и бояться. А для этого, как он считал, не помешают вот такие визиты с прожорливыми «питомцами».
Где-то недалеко раздавались во тьме хлопки больших крыльев. Не то кто-то возвращался с добычей в гнездо, не то лишь пробуждался для ночной охоты, разминаясь перед полётом. Создания-гибриды, имевшие в основе туши оленей, кабаний хребет, волчьи черепа и змеиные головы на хвостах, сверкали полыхающим тёмно-сиреневым огоньком в тёмных пещерах своих глазниц и шагали подле барона Кроненгарда. Уродливые истлевшие порождения мрака. Они должны были наслать на городок панику, заставить дрожать население и укоренить таким образом власть Бальтазара.
Тому могли понадобиться здешние кладбища для войска и даже живые люди. Никогда прежде не бывавший в этих землях, он всегда с интересом узнавал местные обычаи разных сёл и городов. О чём-то был наслышан, с чем-то сталкивался впервые, а иногда визиты его и вовсе проходили совсем не по плану.
Было похоже на то, что и сейчас внезапно нападение на готовящийся ко сну Сельваторск рисковало оказаться под угрозой срыва. С ветви одного крупного раскидистого дуба фигура в капюшоне натянула сразу три оперённые стрелы и выпустила так, что те, засверкав, тут же поразили ближайших костяных големов, рассыпая их на бессвязные кусочки.
– Что? – оскалился ошарашенный некромант. – Магические стрелы? – его прищуренный фиалковый взор метнулся к источнику выстрела.
Некто в тёмно-зелёном капюшоне не мешкал, а вовсю готовил следующий тройной залп. Крупные четырёхгранные наконечники упругих стрел сверкали серебристой аурой, пульсируя изнутри, будто кто-то пытался раскалить их в кузнечной печи.
Они со свистом взмыли в воздух, оставляя после себя яркие лучи света. На этот раз чернокнижник попытался защитить от них своих тварей и даже вовремя выстроил наспех сплетенную защиту, но его тёмная магия оказалась пробита столь же легко, как керамический горшок, стеклянный купол или полая скульптура из тонкого льда.
Осколки, разлетаясь вокруг, лишь сильнее разбрызгивали частицы заклятья. Тем самым стрелы поражали ещё больше костяных безвольных чудовищ, слушавших лишь то, что приказывает им воля молодого барона. Тот же всерьёз хмурился тонкими бровями на гладко выбритом лице, исказил фактурные угловатые губы в новом оскале и бормотал вслух о собственном удивлении всеми этими сверкающими выстрелами.
– Лучник-маг? Быть такого не может! – Раздувались от гнева ноздри его прямого аккуратного носа.
Глаза горели ненавистью и таким же фиолетовым пламенем, как и в звериных черепах, словно сам он был из подобных созданий, а отнюдь не их хозяином. Впрочем, это никак не волновало охотника. Тот с удовольствием выпустил стрелы, засиявшие в этот раз ярко-зелёным, и в самого Бальтазара.
Две просвистели мимо, однако третья всё-таки угодила в плечо, вонзившись глубоко, заставив некроманта пошатнутся и вскрикнуть. Стрелок в капюшоне тем временем сменил положение, прыгая по веткам, отстреливая отдельных особей из костяного войска, разрушая тех частично или даже целиком.
Наконечники его верных стрел сверкали то серебристо-белым, то тёмно-синим и даже ярко-зелёным. Один раз ещё каким-то малиново-розовым, когда стрела угодила Бальтазару уже в печень, вновь пронзив свою цель. Он формировал защитные купола, пытался сосредоточиться, выдохнул астральный огонь, чтобы сжечь мерцавшие магические снаряды в полёте, а когда это начало помогать, лучник попросту начал стрелять быстрее.
Обломав древко стрелы, торчащей из плеча, и испепелив его прямо в ладони, тёмный маг расставил руки в стороны и выстроил спереди своих существ шипованные панцири, сосредоточенно произнося заклинание вибрирующим голосом. И когда новые стрелы угодили прямо в них, материальная часть стрелы отскочила, словно от выгнутого металла или каменной кладки. А вложенная магия отразилась обратно в стреляющего.
И теперь уже охотник стал жертвой, оказавшись сбитым с ветки, полетев шумно вниз. Клацающие костяными зубами монстры были тут же направлены туда растерзать ещё не успевшего подняться лучника, но и тот был на деле не промах.
Постукивающие костями туши с внутренним сиянием, магическим дымом и танцующим пламенем в горящих глазах ринулись по приказу хозяина. Но зачарованный лук будто сам служил колдовским инструментом охотнику, и фигура в накидке умело защищалась от некромантии, образовывая спирали защитных барьеров, прогибавшихся, но не так-то просто ломавшихся под натиском воющей нежити. А иногда путешествующие охраной по своей траектории рыжеватые и голубоватые шары переливающейся энергии срывались в атаковавшую зверюгу. Сверкая, они врезались в любого, кто подходил близко или имел наглость коснуться такой защиты.
Бальтазар на это сплёл паукоподобное заклятье, направляя его разверстым жестом пальцев из сложенных рук туда. Но многолапая стрекотавшая тварь из чёрной энергии прилипла к щиту, словно насекомое на стеклянной поверхности. А потом ещё не поднявшийся на ноги лучник вновь начал сыпать стрелами, раня сущностей вокруг, пронзая и разрушая тех, кто так стремился ему навредить.
От этих выстрелов некромант уже уворачивался перекатом, лишь добавлявшим боли в боку и плече. Причём внизу всё ещё торчало цельное древко. Часть сил уходило на поддержание самочувствия, дабы не шататься, не хромать и сосредоточиться. Были посланы новые команды костяным ищейкам, вот только дополнительной защитой окружить их он позабыл, и те рассыпались в прыжках ещё на подлёте к цели.
Новый тройной выстрел барон Кронхольда остановил прямо в воздухе, а точнее сжал мрак вокруг снарядов настолько плотно, что те по итогу замедлились и упали на землю, продолжая ещё угасающе мерцать какое-то время.
Вынув отчаянным рывком стрелу из собственного бока, он попытался унять хлещущую кровь. Целительством некромант, понятное дело, не обладал, но на такие случаи Гродерик Черноуст обучил его иным сподручным приёмам. С ранами на теле можно было делать разные вещи, а из человеческой крови, в том числе собственной, благо даже тёмный маг на деле оставался человеком, можно было вытащить уйму крайне полезной энергии.
Многие ритуалы вообще, так или иначе, требовали истязать себя ножом, например, порезать ладонь или запястье, дабы окропить что-либо кровью: символ, алтарь, жертвенное животное, порой даже книжную страницу или отдельно переписанный свиток с заклинанием. Сейчас же ничего такого совершенно не требовалось, а вот два серьёзных увечья на теле незнакомец ему нанёс.
Плотная тёмная дымка окутала ноги в чёрных кожаных штанах, которые чаще носили простолюдины, нежели аристократы, но он предпочитал именно их под свой наряд, чем какие-нибудь кюлоты, лампасы, шаровары или чулки. Иногда разве что, чередуя с кашемировыми брюками, которые шили на заказ только в одноимённой области. Да и мода в его родном Фуртхёгге серьёзно отличалась и от Империи, и от Северных Королевств. Впрочем, от Дайкона и жаркой Таскарии тоже, и даже куда сильнее. Там носили то, чего практически не встретишь в других землях материка, но, конечно, были и какие-то довольно общие для всех, весьма похожие от региона к региону костюмы, особенно у бедняков: шорты, рубахи, жилеты…
Сейчас, правда, было совсем не до мыслей сожаления о проделанных неизвестным стрелком дырах в дорогом мундире. Можно было и вовсе внезапно лишиться жизни от стычки с таким странным противником. Бальтазар совсем не ожидал с кем-либо столкнуться на пути к Сельваторску. В чужих заклятьях он довольно легко читал природную магию. Но встретить друида, который вместо посоха орудует луком – было вообще за пределами понимания барона-некроманта.
Похожий больше на тёмного джинна, так как ниже торса ноги его скрывал густой дым, Бальтазар ринулся вперёд, запретив на время колдовством себе чувствовать боль. Некромант на ходу обнажил из изящных узорчатых ножен прочный полуторный меч клэйбэг с навершием-черепом и крестовиной в форме крыльев летучей мыши.
Лихой удар должен был настичь и пронзить охотника прямиком на траве среди старой листвы, мелких веток и валявшихся желудей, но лишь ударился о сотворённую взмахом мерцавшего грациозного лука защиту. Ноздрей достиг аромат эльфийской магии. Чуждой человеческому роду, такой дикой, с нотками лаванды и ванили под букет таинственных заморских специй с земель Бушваля или архипелага Настронд, либо полуострова Лонгшир, запах сырой земли и скошенной свежей травы горных лугов.
Чародейский лук был явно особым. На нём в моменты наиболее яркого свечения можно было заметить украшения в виде орлиных голов по обе стороны рукоятки и стилизованное оперение вверху и внизу древка с симметричными многослойными узорами. Крупное изделие с четырьмя изгибами, инкрустированное драгоценностями зелёных и голубых оттенков в своём декоре служило стрелку не просто орудием, но ещё и действительно катализатором всех его чародейских умений, как служит магам посох, колдовской жезл или волшебная палочка.
Удар клинка рассёк защиту, но потерял оттого всю вложенную в замах силу. Казалось, что некроманта попросту перехитрили, зная, сколько всего он собирается вложить в этот удар. Да, барьер не выдержал, но функцию свою всё равно выполнил, замедлив лезвие, как если бы то попало во что-то густое и вязкое.
