скачать книгу бесплатно
Малой нехотя поднялся, подошёл к краю могилы, протянул Индусу руку, но тот не успел за неё схватиться. На дороге у забора остановился заляпанный дорожной грязью джип, чёрный и блестящий. Медленно, с тихим гудением, опустились тонированные стекла на передней и задней дверцах.
Серый судорожно сглотнул. Он узнал машину, а внутри увидел Светку Поляну, рыжую Ирку с Дзержинского, почему-то завернувшуюся в жёлтое махровое полотенце, Лёньку в вязаной шапочке и… и Клюкву.
Его Надю.
За рулём небрежно развалился сын Флинта – Игорь, всему городу известный как Сын. Или Сынуля. Ровесник Серого.
Девки посмеивались, глотали джин-тоник из зелёных банок, Ирка курила коричневую сигаретку «Море», тонкую и длинную, все время смеялась и кашляла. Дым она выпускала тонкой струйкой, похожей на мохеровую нитку.
– Привет, пацаны! – улыбаясь, сказал Поляна.
Малой вскочил, словно щенок, которого позвали гулять.
– Привет, девчонки! Айдате с нами тусоваться.
Поляна захихикала.
– А у вас грязь лечебная? Мне кожу отбелить надо.
Малой уверенно кивнул.
– На самом деле лечебная. Иди сюда, я тебя отбелю. Всю!
Поляна отрицательно помотала гривастой головой.
– У меня туфли новые, не пройду.
Она на мгновение исчезла из окна джипа, и тут же оттуда появилась голая нога в красной туфле. Ирка за спиной Поляны фыркнула, едва не выронив сигарету, захохотала.
Серый смотрел на Клюкву, маячившую в соседнем окне. Она улыбнулась, что-то сказала Сынуле, тот снисходительно усмехнулся.
Поляна продолжала веселиться.
– Видал? Давай, я пойду к тебе… если куртку постелешь.
Малой тут же стушевался.
– Не, у меня куртка на самом деле новая…
Сынуля решил, что пора завязывать с этим «аншлагом». Он перегнулся через Клюкву и крикнул:
– Э, ёрики! Чтоб яма как у людей была, на два с половиной метра! Стёпа у нас мальчик крупный был, сто сэмэ в холке. Поняли-нет? Батёк сказал: «Лично проверю».
Серый тихо пробормотал:
– Да пошли вы оба… проверяльщики.
Он поднялся, рукавом стер с лица дождевую воду, сделал несколько шагов по жирной, скользкой глине к забору и сказал, стараясь не смотреть в красное, лоснящееся лицо Сынули, торчащее сбоку от Клюквы.
– Надя. Можно тебя на два слова?
Клюква мельком, как-то очень быстро, мазнула взглядом по лицу Серого, нарочито громко засмеялась.
– Не, сыро. Так говори. У меня от подруг секретов нет.
Серый почувствовал, как каменеет лицо, сжал кулаки.
– На ярмарку в воскресенье пойдёшь?
– Не-а, – все также глядя в сторону, покачала головой Клюква.
У неё был яркий макияж, длинные серьги-подвески в ушах, и они плясали, словно живые, в такт движениям головы.
– А чё? – проклиная себя за косноязычие и непонятную злость, которая только мешала, спросил Серый.
– Не чё, а что. Я днём не могу, занята.
– Чем? – Серый задал этот вопрос машинально и тут же проклял себя за него. Не надо было. Не надо…
Клюква перестала смеяться, в упор посмотрела на Серого, прямо ему в глаза.
– В гостях буду. Видик смотреть. Новые кассеты привезли из Москвы. «Эммануэль». «Греческая смоковница». Тинто Брасс. Хочешь, дам?
Девки засмеялись. Серый не знал, кто такой Тинто Брасс и стушевался, отвёл взгляд. Сынуля бесцеремонно перегнулся через Клюкву, прижав её к сиденью, и рявкнул:
– Заценишь. Заодно подрочишь перед сном.
Девки в джипе зашлись от хохота. Сынуля с довольным видом уселся на своё место, выжал педаль, и машина, разбрызгивая грязь, уехала вниз, в сторону трассы.
Дождь перестал моросить. Теперь он падал отвесно, холодный, мелкий, но частый, и ощущался кожей как тактильные стробоскопические вспышки.
Малой проводил джип долгим взглядом.
– Чёткая тачка, – сказал он и посмотрел в сторону могилы. – А Стёпа зверь был. Сынуля его гулять пускал на коробке. Он тогда у Боряна с Карла Маркса полжопы откусил. Собака Баскервилей такая, блин. Жалко, помер. Говорят, чумка.
– Ага, от Боряна заразился. Руку-то дай, Баскервиль! – напомнил о себе Индус. – Все уже, склеил Стёпа ласты, капец ему. Давай, вытягивай!
Малой протянул руку Индусу, но тут в его мокрой лохматой голове возникла новая мысль и он повернулся к Серому.
– Серый, а ты курить-то мне оставил?
Серый не ответил, глядя в хмарную даль за линией ЛЭП. Сигарету он давно докурил до фильтра, выкинул и забыл о ней.
Малой от досады дёрнул руку, Индус, почувствовав, что его ладонь выскальзывает, перехватился повыше. Малой, потеряв устойчивость, тонко, по-заячьи, вскрикнул и полетел на Индуса.
Оба свалились в могилу, в раскисшую глину, и завозились там, глухо матерясь и вскрикивая.
Индус первым встал на ноги. Одним движением, теперь уже не боясь испачкаться, он выбросил своё сильное тело наверх, повернулся и с силой пнул поднявшегося на ноги Малого в лицо.
– Козел, мля! «Пирамиды» новые, мать вчера принесла!
Малой, молча зажав лицо, скорчился на дне могилы. Через его мокрые, грязные пальцы начала сочиться кровь, несколько капель упало прямо в глину.
– Угрёбок! – заорал Индус, распаляясь. – Убью, тварь!
Его останавливало только то, что убивать Малого нужно было в могиле, а лезть обратно в грязь Индусу не хотелось – он и так весь уханькался по самые гланды.
– Я не спецом! Э, не бей! Ты чё… – заканючил Малой, благоразумно вжимаясь в скользкую земляную стенку.
Индус с досады пнул лопаты, посмотрел на Серого.
– Серый, слышь? Все, мля. Я ухожу, понял?
Серый отвёл взгляд от мглистого горизонта.
– Куда ты уходишь? А работать кто будет? Не, ну, а чё? Там ещё метр копать.
Индус махнул рукой.
– Меня не пашет!
– Афганец за полработы не заплатит, – это был последний аргумент Серого.
– Да мне пох, на, понял? – заорал Индус. – С тебя пятихатка. Всё, я ушёл.
Обойдя кучу выброшенной из могилы земли и постоянно поскальзываясь, Индус двинулся к воротам.
– Ну и вали! – крикнул ему в измазанную глиной спину Серый. – Олимпийку ему стало жалко… Маменькин сынок!
Индус резко развернулся и молча двинулся на Серого, растопырив руки.
– Не, ну всё, всё! Я это… не хотел… – дал заднюю Серый.
Индус также молча развернулся и вскоре скрылся за будкой Афганца.
– Sic transit gloria mundi[9 - Так проходит мирская слава (лат.)], – негромко сказал Челло.
– Ты хоть завали, – окрысился на него Серый и повернулся к могиле. – Малой, ты чё там, жить остался?
Малой выпрямился. Теперь он торчал из могилы по грудь, мокрое лицо его было измазано глиной, из разбитой губы шла кровь.
– Зу-уб тут! Индус мне зуб выбил, сука… – простонал Малой. – Второй уже… – он наклонился. – Сейчас найду…
– На хрена тебе выбитый зуб? – пожал плечами Серый.
Малой, размазывая кровь и грязь по лицу, ответил не сразу:
– Вставлю-ю… Серый, ты курить оставил?
– Дороем – пачку дам, – рявкнул Серый. – Копай давай!
– Да-а… Ладно, – Малой взял лопату Индуса, оглядел себя, всхлипнул. – Лучше бы я куртку Поляне постелил…
Он начал копать. Слишком засадив лопату в землю, навалился на неё всем весом и легко, как спичку, сломал черенок.
– Блин, всё!
– Вот ты и правда урод, – серьёзно сказал Серый, сунув руки в карманы.
И тут Малого прорвало.
– Сам ты урод! Заманал! Тебе надо – ты и копай!
Малой нелепо, враскоряку, выбрался из могилы, весь обляпанный глиной.
– Голем, – сказал Челло. – Из глины мы вышли и в глину уйдём.
– Заткнись, – посоветовал ему Серый, поднимая лопату.
Малой подошёл к залитому дождём окну будки, заглянул внутрь. Телевизор у Афганца был включён на полную громкость. Шла передача «Это было, было, было…» и какая-то молодёжь бодро исполняла «Мой адрес Советский Союз». Малой толкнул форточку – музыка стала оглушительно громкой – и заорал, стараясь перекрыть телевизор.
– Афганец! Э, мы полмогилы откопали, заплати нам!
Афганец резко вскочил, бросился к окну, выставил красную морду так, что Малой отшатнулся в испуге.
– А ты видал «крокодил», который заходит на штурмовку? – оскалившись, как пёс, закричал Афганец. – Он НУРами отрабатывает, а потом винтами дым от них начинает месить – шух-шух-шух! Красиво! Кайф!
Афганец захохотал, цепляясь за шкаф, чтобы не упасть. Малой попятился от окна, потом повернулся и побежал. Над кладбищем гремел «Мой адрес Советский Союз».
Челло подошёл к Серому, тронул его за рукав.
– Я свою работу сделал, – сказал Челло. – Прошу пардону, но у меня в восемнадцать ноль-ноль вечернее рандеву на бульваре Звёзд. Так что я откланиваюсь.
И Челло пошёл прочь от могилы.
– Ну и вали! Все валите! Дристуны, – Серый воткнул лопату и огляделся.
Дождь и не думал заканчиваться. Серый остался один.
Один на один с могилой. Один на один с дождём.
* * *
Малой старше Серого на полгода и выше на четырнадцать сантиметров. И здоровее, у него кулак не меньше Индусовского. Но все равно он – Малой. Так по жизни получилось. То ли папа с мамой не достарались, то ли от бабушек-дедушек гены перешли такие, но Малой как бы застрял в детстве. Не в том, где куличики лепят и сопли вытирать не умеют, и не в том, где зимой, в мороз, спорят, что лизнут качелину, а в том, где на стене дома девочки, которая нравится, пишут тайком: «Смирнова шлюха!»
Челло как-то рассказал хохму: «Мальчик бежал по улице, и задыхаясь от восторга, вопил: «А король-то голый!» Люди смеялись, показывали пальцами, сочувственно качали головами, и мальчик был уверен – ещё чуть-чуть, и он станет героем, низвергателем и победителем. Мальчик не знал, что на языке этой страны фраза «А король-то голый!» звучит как: «Люди, я обосрался!» Все тогда посмеялись, а Малой – нет. Он задумчиво смотрел в сторону, и Серый вдруг понял, что история Челло – про Малого.
Серый в глубине души жалел его, как младшего брата. И всегда заступался, если кто-то пытался Малого обидеть, а обижали часто. В школе, классах в седьмом-восьмом, дня не проходило, чтобы кто-то не разыгрывал его, не предлагал заведомо проигрышное пари, да просто не вешал на спину Малому лист бумаги с текстом типа: «У кого нет коня, все садитесь на меня или пните меня. Ишак»
