Энео

– Что… что… это всё… – Софья забилась в истерике. Доктор Кшесинский осторожно взял её за руку, осматривая уже начавшие исчезать золотые прожилки. Его большой палец легонько скользил по ним, словно повторяя рисунок таинственной паутинки.

– Да ты ещё лучше, чем я думал. Я не просто в тебе не ошибся, я воистину клад нашёл. Ты уникальная. Перфекция, – глаза Витольда возбуждённо блестели, он будто не мог поверить собственному везению.

– М-м-м… мед…

– Медведи? Они очухаются. И подрастут. Превратятся в беров. Три-четыре, а то и пять метров – ты же понимаешь, сколько это – в холке.

– Так это вы их… на нас…

– Ну, не лично я, это сделали ещё до моего прибытия.

– Но… но зачем?

– Для вашего же блага, поверь. Для блага всей страны. Увы, Борейск пришлось временно изолировать, потому как именно здесь…

Перед глазами у Софьи всё поплыло, голос Витольда звучал далеко, переливался стеклянным эхом, и она едва понимала его слова. Девушке снова привиделась та странная женщина, оплетённая белёсыми нитями, потом над ней пролетела огромная золотистая сова, а из-за скалы выполз ярко-красный китайский дракон и сказал человеческим голосом, да не просто человеческим, а голосом Софьиного пропавшего отца: «Они пустые, они мёртвые».

*

…– Софья Сергеевна! Софья Сергеевна, очнитесь!

– А? – девушка открыла глаза. Она лежала на кушетке в кабинете доктора Кшесинского. Витольд обеспокоенно склонился над ней.

– Ох, и напугали вы меня, – он снова стал обращаться к ней на «вы».

– А что случилось? – Софья осторожно села, бросив украдкой взгляд на свою руку. Пальцы выглядели совершенно обычно.

– Вы пришли ко мне, начали расспрашивать про вакцину, а потом вдруг побледнели резко и потеряли сознание… Похоже, нервное истощение. Вы же такое потрясение пережили, вот и даёт это о себе знать… Ох, не рано ли я вас выписал… Вы как спите? Кошмары не мучают?

– Плохо сплю, – Софья со вздохом кивнула. – И кошмары снятся. Даже сейчас бесовщина какая-то привиделась… будто люди в медведей превращаются.

– Так, я дам вам лекарство, будете спать как младенец. И нервы в порядок придут.

– Спасибо… Ах да, Витольд Сигизмундович, так что там с вакциной? Кому-то уже прививки делали?

– Нет, её даже ещё не привезли в город. Ещё раз повторю: не забивайте голову всякой ерундой. Люди чего только не болтают. Вот ваше лекарство, принимайте по десять капель за час до сна.

На выходе из госпиталя Софья столкнулась с Теодором.

– Покорнейше прошу меня простить, – он приподнял шляпу, быстро оглядев девушку с ног до головы, довольно улыбнулся и вошёл в здание. Софья наморщила лоб. Ей показалось, что с этим человеком она уже где-то встречалась, но где – вспомнить так и не смогла.

Теодор тем временем поднялся по лестнице и без стука открыл дверь в кабинет Витольда.

– С тех пор, как я её видел в последний раз, она определённо изменилась в лучшую сторону. Дошла, как я и надеялся, до нужной кондиции, – сказал Пильцер прямо с порога.

– Охотно верю, – Кшесинский встал, повернувшись к гостю спиной и принялся расставлять какие-то склянки в шкафу. – Я сегодня ещё кое-что проверил. У неё есть направление. Как вы там говорили, у местных это называется… Тава Нуктэ, кажется?

– О майн готт, ты уверен?

– Уверен. Софья Сергеевна тут разволновалась, я хотел её успокоить слегка с помощью силы бэюна и… кое-что почувствовал. Я ради эксперимента отнёс её на одну из площадок… Госпожа Белова продемонстрировала свой дар в лучшем виде.

– Невероятно, значит направление проявилось в ней, русской девочке, кто бы мог подумать. Хотя, если учитывать, кем был её отец… Но плохо то, что она теперь слишком многое узнала и увидела…

– Не волнуйтесь. Софья, то есть госпожа Белова думает, что это ей почудилось. Нервы, волнения от пережитого… Но боже мой, этот её дар… Просто загляденье, на такую силу можно бесконечно любоваться. И я хочу… – Витольд кашлянул. – Хочу её всесторонне исследовать.

– А ты, мой мальчик, смотрю, неравнодушен к ней, а? – Теодор язвительно усмехнулся. – Ты уж сделай милость – постарайся держать себя в руках. Энео, конечно, не обязательно должна быть непорочна, но лучше, если Софья Сергеевна сохранит невинность до приживления. Сам понимаешь, дело серьёзное, не стоит рисковать.

– Да что вы такое говорите, у меня и в мыслях не было, – пробурчал Витольд, не оглядываясь. Щёки его слегка порозовели.

– Моё дело – предупредить. Да и Игнатий не будет рад. Ему, понятное дело, никто и не даст на ней жениться, но формально Софья Сергеевна – всё же его невеста.

– Господина Горового удалось стабилизировать?

– Да, почти. Говорит, что тигр его едва не прикончил, еле отцепиться удалось.

– Вы что-то разузнали про того тигра?

– Практически ничего. Но что-то подсказывает мне, что это могут быть недобитые родственнички нашей нынешней энео. Лучше поскорее от неё избавиться. Поэтому, как только Софья будет готова, мы её ликвидируем.

– А разве можно убить энео?

– Не убить. Ликвидировать. Это, мой дорогой, разные вещи, – и Теодор поднял палец, на котором сверкнул перстень-печатка с гербом: колесо, камень, кристалл и греческая буква «пси», перечёркнутые крест-накрест.

Глава 6.

Огненная река.

Доктор Витольд не обманул – от его лекарства Софье и правда стало легче. Следующие две ночи она спала крепко и не видела никаких снов. Но вот на третью ночь выспаться не удалось. Ни свет ни заря Софью растолкала Сана:

– Софья Сергеевна, Софья Сергеевна, проснитесь! Там Ванюша пришёл, вас спрашивает!

– Ванюша? – Софья, с трудом разлепив глаза, села на кровати. – Какой ещё Ванюша?

– Ну Иван, солдат тот высокий, белобрысый! Ему ещё вчера Варвара Петровна винтовку английскую отдала.

– Маменька? Отдала Ивану винтовку? – Софья, пытаясь прогнать остатки сна, машинально просунула руки в рукава протянутого Саной пальто. Крестовский действительно приходил вчера и о чём-то долго разговаривал с Беловой. Дочери Варвара Петровна сказала, что расспрашивала солдата о Богдане. «Надеюсь, про тигра он маменьке не рассказывал», – девушка была уверена, что образ мальчика верхом на дьявольском хищнике Крестовскому просто померещился, точно так же, как и ей – огромный золотой орёл.

Софья, зевая, вслед за Саной вышла на заднее крыльцо, выходившее в палисадник. Иван сидел на ступеньках. Увидев его, девушка ахнула. Рядовой Крестовский был грязным, растрёпанным, его изодранную гимнастёрку покрывали какие-то тёмные пятна. Но что самое странное – Иван словно в одночасье заметно исхудал, и у него появилась небольшая борода, которой ещё несколько часов назад не было.

– О боже мой! Что случилось? – Софья тут же бросилась к нему. Иван поднял голову. Его щёки были чёрными от сажи, а кончики волос слегка обгорели.

– Да самому бы знать, – устало выдохнул Крестовский. – Софья Сергеевна… меня долго не было?

– Да вроде вчера утром вас с маменькой видела…

– О-хо-хо… – солдат осел на крыльцо, почти улегшись на ступени. – Как же так? Я же с месяц по лесу болтался…

– Давайте в дом пойдём, там всё и расскажете, – Софья наклонилась к Ивану и помогла ему встать. В последнее время она уже устала чему-либо удивляться.

Спустя полчаса Крестовский сидел на кухне, сжимая дрожащими руками чашку с чаем. Сана помогла ему умыться и привести себя в порядок, а Софья принесла чистую одежду – из гардероба отца. Рубаха статного генерал-губернатора была откровенно велика поджарому Ивану и свисала, обнажая узкое острое плечо и шнурок с нательным крестиком и маленькой иконкой на шее. Софья заметила, что за образком есть ещё какой-то длинный кулон. Иван немного успокоился, сделал шумный глоток из чашки и поставил её на стол.

– Значит, по-вашему выходит, что я вчера сюда приходил?

– Да-да-да! – энергично закивала Сана. – И Варвара Петровна вам винтовку английскую отдала!

– Да что за винтовка? – Софья с недоумением посмотрела на Ивана.

– А вон она, в углу стоит, – Иван устало мотнул головой. – Варвара Петровна сказала, что это его превосходительства… батюшки вашего… мол, мне хорошее оружие понадобится.

– Но зачем?

– Матушка ваша хотела, чтобы я Богдана отыскал. Потому как возле железной дороги лес прочесали, нашли несколько трупов, но только…

– Да, Богдана среди них не было, – кивнула Софья.

– Ну а дальше искать никто и не хотел… боязно, ясное дело. Вдруг опять тот тигр появится? Или медведи…

– А ты, значит, не испугался? – Сана со смесью недоверия и уважения посмотрела на Ивана.

– Я помочь хотел Варваре Петровне… и вам, Софья Сергеевна, тоже. Из гарнизона маменька ваша меня отпросила – мол, по хозяйству помощь нужна. Наш начальник с его превосходительством дружен был, отпустил без вопросов. Потом Варвара Петровна меня в путь снарядила: винтовку, патроны, припасы всякие… Я дорогу вроде хорошо запомнил… да и что там запоминать, мы же ехали и ехали себе прямо, никуда не сворачивая. Через кордон я прошёл, у меня ещё с прошлого раза бумага от его благородия – жениха вашего – осталась, он нам всем выписал. Точнее, не он сам… Какой-то немец из Петербурга прислал… как там бишь его… Пильцер, что ли… его подпись была. И рядом с гербовой – ещё печать такая странная, с крестами…

– Ну а дальше-то что? – Сана с силой дёрнула Ивана за рукав. От этого рубашка расстегнулась и совсем съехала с плеча. Пока Крестовский поправлял её, Софья успела-таки разглядеть кулончик. Это было золотистое птичье перо в пару вершков6 длиной.

– Дальше? – Иван застегнул рубашку и хмуро посмотрел куда-то в сторону. – А дальше чертовщина какая-то началась…

*

…Он уже несколько часов брёл вдоль насыпи, но пейзаж вокруг не менялся. Всё те же деревья, всё те же сопки вдали. Вечерело. Гарденовку Иван прошёл примерно в два пополудни, а значит должен бы уже добраться до окрестностей Кругловского. Но село это окружали поля, а их всё не было видно. Вокруг по-прежнему чернел густой лес. Сбиться с пути Иван не мог: он шёл строго вдоль железной дороги. Крестовский решил отдохнуть и собраться с мыслями. Он сел на траву под раскидистым деревом и глотнул воды из фляги.

Солнце уже почти скрылось за сопками. Внезапно в темноте, в кустах под насыпью зажглось несколько крошечных рыжих огоньков. Иван опустил флягу и пригляделся. Это были саранки7, но их лепестки светились, словно драгоценные камни. Крестовский медленно поднялся и сделал пару осторожных шагов. Один из цветков потянулся к солдату. Из сердцевины медленно выплыло облачко золотистой пыли и окутало Ивана. Несколько песчинок попали ему в нос, он чихнул и… проснулся.

Крестовский чертыхнулся. Задремал, похоже. До него донёсся шум воды. Иван нахмурился. Никаких рек здесь отродясь не было. Тем не менее, звук он слышал явственно. Солдат поднялся и пошёл на плеск воды. Спустя несколько минут он оказался на берегу неглубокой узкой речки. Рельсы уходили прямо в прозрачную воду, тянулись по дну и выныривали на другом берегу. Вдалеке маячили поля и огни какого-то поселения, возможно даже Кругловского. Но река? Откуда она здесь? И почему течёт поверх железной дороги? Иван подумал немного и решил перейти реку вброд. Заночевать всяко лучше в посёлке, а не в лесу под деревом.

Крестовский разулся, закатал штаны по колено и ступил в воду. Она была холодной, но с каждым шагом становилась всё теплее. Когда Иван дошёл до середины, вода уже обжигала. А потом по поверхности разбежались сотни непонятно откуда взявшихся красных бликов, миг спустя они превратились в языки пламени и стеной окружили Ивана. Тот, стиснув зубы и зажмурившись, рванул вперёд и выскочил на берег. Огненная завеса спала так же внезапно, как и появилась. И всё вокруг изменилось. Вместо гальки под ногами был тёмный, чуть поблескивающий песок. Железная дорога исчезла. На пути у Ивана выросла отвесная скала. В небе над ней висела, слегка подрагивая, серебристая полупрозрачная пелена, сквозь которую с трудом можно было различить луну и далёкие мелкие звёзды.

А река… река стала красной. Вода в ней переливалась, сияла, словно огонь. Волна плеснула на босые ноги Ивана, и тот понял, что она больше не обжигает. А вот сама река теперь была намного шире. Противоположный берег едва виднелся вдали. Над ним тоже возвышалась отвесная скала, вершины которой терялись в серебристой дымке. Иван пригляделся и увидел человека с другой стороны. Солдат помахал ему рукой. Незнакомец ответил тем же.

– Эй! – крикнул Крестовский. Голос его звучал глухо, звук словно застревал в странном вязком воздухе. Иван снова помахал. Человек на том берегу повторил его жест. Солдат помахал обеими руками. Неизвестный сделал то же самое. Потом вслед за Иваном сел, подпрыгнул пару раз, взял винтовку, повесил её обратно на плечо, наклонился вправо-влево…

– Да чтоб тебя! – солдат сплюнул и сел на камень. Выходило, что и другой берег, и человек на нём были всего лишь отражением. Иван вспомнил про лекции, который устраивал для солдат генерал-губернатор Белов. Сперва это были заседания географического кружка, где собирались лишь офицеры и немногочисленные образованные горожане. Но после того, как один солдат, нарядившись со скуки чёртом, по ночам начал пугать людей, на встречи решили приводить и служивых – «чтобы дурью не маялись». На одной из лекций Иван и услышал про пустынную фата-моргану, когда путешественникам мерещились озёра, пальмовые рощи, даже целые города… Правда, Крестовский совсем не был уверен, что нынешний мираж был того же свойства.

Иван вздохнул, обулся и побрёл вдоль берега. Где-то же должна эта чёртова скала закончиться. Он шёл, луна скрылась, небо посветлело, но конца и края каменной стене так и не было видно. Иван присел, прислонившись спиной к валуну, достал из вещмешка ломоть хлеба и картофелину. Он уже давно ничего не ел, и голод давал о себе знать. Поужинав, или, скорее, позавтракав, Крестовский так и заснул сидя.

Когда он проснулся, солнце над серебристой пеленой стояло уже высоко, но здесь, внизу, по-прежнему было мрачно, будто свет досюда и не доходил вовсе. Иван потянулся, потёр глаза и с удивлением обнаружил, что мираж на другом берегу, да и сам берег тоже, пропал. Теперь красная водная гладь простиралась до самого горизонта и исчезала в темноте. Крестовский помотал головой, вытряхивая остатки сна, но всё осталось по-прежнему.

– Фата-моргана, тоже мне… бесовщина и есть, – солдат закинул на плечи вещмешок, поднял с песка винтовку и продолжил путь. Он всё брёл и брёл по берегу, лишь пару раз делая недолгий привал. Солнце уже ушло за скалу, а вокруг по-прежнему были тот же песок, река и отвесная гладкая каменная стена.

– Да что же это такое получается! – Крестовский остановился, опершись на очередной валун, который выглядел точно так же, как и десятки других, что остались позади. – Как выбраться-то отсюда?

Иван поднял голову и вдруг заметил, что со скалы свисают какие-то две длинные железяки. Приглядевшись, он понял, что это – обломанные рельсы.

– Чего-о? – в Ивановой голове зашевелились нехорошие мысли. Он порылся в кармане и достал медную копейку. Крестовский сел на корточки, сгрёб песок в горку и положил монетку на верхушку. Потом встал и решительно зашагал вдоль берега. Через некоторое время перед глазами Ивана снова возник рукотворный холмик, увенчанный медяком. Солдат хмыкнул, снял монетку, положил у подножия горки, развернулся и быстро пошёл в противоположном направлении. И снова оказался рядом со знакомым холмиком. Сомнений не оставалось: Иван ходил кругами.

Он устало опустился на песок, протянул руку, чтобы взять монетку и вздрогнул. Крестовский точно помнил, что положил копейку решкой. Теперь же на него смотрел гербовый орёл.

– Отче наш, иже еси на небеси, – пробормотал Иван и медленно перекрестился. Монетка сверкнула. На неё упал яркий луч света сверху. А потом на песок прямо перед ошеломлённым солдатом опустилась сова. Обычная сова, если не считать перьев с золотистым отливом, да размера: ростом она была выше самого Ивана. Птица внимательно осмотрела Крестовского с ног до головы, а потом молвила певучим женским голосом:

– Дайдзёбу дэс ка?8

Иван с шумом выдохнул. Сова-переросток, похоже, была ещё и японкой. В Борейске жило немало уроженцев Нихонских островов. Они держали прачечные и сапожные мастерские, торговали на рынке и нянчили детей. Общаясь с ними, Иван и выучил пару фраз на японском. В Борейске было до того невыносимо скучно, что даже уроки иностранного языка казались вполне достойным развлечением. Крестовский напряг память и сообразил, что сова, похоже, поинтересовалась, всё ли у него хорошо.

– Ох… это… как же там будет-то по-вашему? Дай Бог памяти… А, хай! Хай!9

Сова в ответ разразилась тирадой, понять которую Иван при всём желании не мог. Он лишь слушал птицу, открыв рот. Та, похоже, сообразила, в чём дело, и сочувственно спросила:

– Не понимай?

– Ага, – кивнул Крестовский.

– Туда нада? – птица указала крылом наверх.

Иван снова кивнул. Сова тут же метнулась к нему, схватила когтями за воротник, с лёгкостью оторвала солдата от земли и поднялась в воздух. В пару взмахов крыльев она добралась до серебристой пелены у вершины скалы и пролетела сквозь неё. И тут Иван понял, что это была вода! Тонкая водная плёнка колыхалась в воздухе над его головой всё это время! Сова вынырнула из реки, приземлилась на берегу и аккуратно опустила насквозь промокшего солдата на песок. Иван огляделся. Это была та самая речушка, которую он на свою беду решил перейти вброд. Сова – она, в отличие от Крестовского, была совершенно сухой – покачала головой и осторожно похлопала его по плечам крыльями. Ивана окутала полупрозрачная золотистая дымка, и через пару минут его одежда высохла.

– Ёй10, – удовлетворённо кивнула сова.

– Большое вам… это… аригато… спасибо, то бишь, – Иван неуклюже поклонился.

– Домой нада? – сова склонила голову. – Борейсуку мадэ?11

– В Борейск, в Борейск! – Крестовский так энергично закивал, что фуражка чуть не слетела с головы.

– Пока нерюзя, – птица вздохнула и указала крылом в сторону реки. – Пурохой тама. Пурохо осени.

– Очень плохо?

– Хай! На тебе пурохой. Фуремя нада, пурохой уходи. Ты ходи, муного ходи, домой не ходи.

– Мне надо много ходить, чтобы от меня это ваш «плохой» отстал, так что ли?

Сова кивнула, вытащила клювом перо из крыла и протянула Ивану. Когда тот взял его, птица продолжила:

– Перо не гори. Загори – пурохой уходи, ты домой иди.

Сказав так, сова взмахнула крыльями и растворилась в воздухе, превратившись в облачко сверкающей пыли. Она осела на голове и плечах Ивана и спустя несколько секунд тоже бесследно исчезла…

*

– А дальше что было? – заворожённо прошептала Сана, уставившись на Ивана.

– А дальше я по лесу бродил. Сова же эта мне сказала домой не ходить, мол время нужно, чтобы какая-то гадость от меня отстала… Я так и не понял, что это. Может, чёрт какой прицепился ко мне у реки этой красной, и в город его тащить нельзя… Но я не смог бы вернуться, даже если и захотел. Я шёл вдоль железной дороги, а вокруг только лес был… Без конца и края… Так я и бродил, где-то месяц почти, припасы все съел. Тот лес совсем мёртвый был – ни зверей, ни птиц. Хорошо хоть, ягоды попадались, а то точно с голодухи бы помер… А потом перо вдруг золотом засветилось. И я приметил, что если его в одну сторону направить, то оно ярче становится. Тут я смекнул, что это оно мне путь показывает. Так и вышел обратно. А после Гарденовки перо маленьким сделалось и затвердело, вот оно, – Иван отодвинул ворот рубашки, показывая кулон.

– Ну и ну, – Сана покачала головой. Тут перо снова засветилось.

– Дай-ка мне, – неожиданно попросила Софья. Иван отстегнул кулон и протянул его девушке. Та взяла его и направила на запад. Перо загорелось, словно редкая в этих местах электрическая лампочка.

– Так ты говоришь, что бродил по лесу месяц, а здесь и дня не прошло?

Иван кивнул. Софья прищурилась и провела по перу пальцем:

– Так это же прекрасно. Значит, и моего отсутствия никто тоже не заметит.

Глава 7.

Господин Рю.

По узкой кривой улочке, петляющей между заброшенных складов, семенила невысокая женщина в пуховом платке и мешковатой телогрейке не по размеру. В предрассветный час на окраине Борейска было темно, но незнакомка прекрасно ориентировалась в лабиринте грязных запутанных проездов. Она шмыгнула в неприметный закоулок и остановилась возле покосившегося сарайчика, на стенах которого ещё можно было различить иероглифы. Когда-то здесь была японская прачечная, но с началом войны её владельцы покинули Борейск, опасаясь погромов. Через несколько лет многие вернулись обратно, но эта постройка так и осталась заброшенной.

Женщина коротко вздохнула и вошла внутрь. В бывшей прачечной было пусто, лишь кучи мусора, да какие-то коробки валялись по углам. Незнакомка отодвинула одну из них – вместе с потрёпанной циновкой, на которой та стояла. Под ней оказался люк, женщина открыла его и спустилась в подвал по резной лестнице. С каждым шагом вокруг становилось светлее: это разгоралось огромное золотое птичье перо внутри прозрачного оранжевого шара. Сам шар парил в воздухе над изящным лакированным столиком. Комната, отделанная деревянными панелями, была обставлена скромно: кроме столика – лишь две ширмы, да шкаф.

– Господин Рю, я вернулась! – скидывая телогрейку и платок, сказала женщина по-японски. Она оказалась пожилой, но ещё крепкой, чёрные волосы были лишь слегка тронуты сединой. На тёмно-синем кимоно – старом, но добротном – едва заметно поблескивал рисунок в виде птичьих перьев.

– Доброе утро, Таканами-сан! Я уже беспокоиться начал, – из-за украшенной драконами ширмы раздался бодрый мужской голос. Его обладатель тоже говорил по-японски – бегло, но с заметным акцентом.

– У меня есть новости. Но сперва, господин Рю, позвольте, я вас осмотрю.

Таканами повесила одежду на крючок на стене и зашла за ширму. Там на футоне, прямо на полу лежал высокий плечистый мужчина. Он был по грудь укрыт одеялом, на верхней части его лица покоилось свёрнутое в несколько раз полотенце, виднелись лишь кончик носа и пышные усы.

– Таканами-сан, ну мы столько лет уже приятельствуем! Не надоело ещё называть меня «господин Рю»?

– Вы же знаете, дорогой друг, ваше русское имя мне даётся с трудом. Это только у моего бедного брата получалось выговорить его, не исковеркав… Ладно, давайте посмотрим, как у вас дела.

Таканами опустилась на колени и осторожно убрала полотенце с головы Рю. От щёк и выше у него не было ни кожи, ни мышц – лишь обнажённые кости черепа. Однако, у самого края раны виднелись едва заметные свежие островки плоти, а вокруг пустых глазниц змеилась паутинка сосудов.

– Очень хорошо, – Таканами удовлетворённо кивнула. – Думаю, ещё дня два – и начнут потихоньку расти глаза.

– Поскорей бы, – вздохнул Рю. – А то скучновато в темноте-то.

– Придётся потерпеть. Вы же сами не хотите показываться родным в таком виде. Вы уже придумали, как объясните своё отсутствие? Или расскажите всё как есть?

– Нет, не уверен, что им всю правду знать надо. Для их же безопасности… Да ты не переживай, придумаю что-нибудь, время есть.

– Вы руками уже можете шевелить? – Таканами аккуратно вернула полотенце на место и слегка отодвинула одеяло. Правая рука Рю была забинтована по локоть, а на левой бинты скрывали лишь кисть.

– Да, помаленьку оживают, – Рю попытался согнуть запястья. – И, похоже, пальцы отрастают. Кожа зудит, сил нет.

– Сейчас, только, посмотрю вашу ногу и сразу поменяю все повязки, – Таканами сняла с пациента одеяло и, склонив голову, окинула взглядом его перемотанное бинтами тело. Правая нога у Рю отсутствовала чуть ниже колена.

– Так что там за новости у тебя, Таканами-сан?

– Я посмотрела того мальчика, о котором вы говорили. Увы, у него недостаточно сил, чтобы принять бэюна. Это обычный человек, без каких-либо особых способностей. Но он – смелый воин, с благородным сердцем и чистыми помыслами. И будет до конца защищать то, что дорого. Он не зря оказался рядом с ней и сослужит хорошую службу.

– Ну что же, это уже немало. Возьму его под крыло… Как там нога?

– Новые кости растут, – Таканами сняла бинты, открыла коробочку с голубоватой, чуть светящейся в темноте мазью и принялась обрабатывать конечность, на которой практически не было кожи. – Мышцы уже почти полностью восстановились… Да, мальчик очень хороший, но главная новость не в этом. Я наконец нашла бэюна, которого украли у Ваши.

– Да ладно?! Фукуро, ты не шутишь? Где он?

– Не дёргайтесь так, пожалуйста… Он здесь, в Борейске.

– Но… но откуда… Ведь…

– Да, пустые убили моего брата в столице. Дальше след потерялся. Но мне всё-таки удалось выяснить, что было дальше. Один из пустых передал бэюна Ваши кому-то из своих подопечных. А потом что-то случилось, возможно, тот не справился… Ведь крылатые бэюны – самые сильные, не всякий выдержит… Поэтому его пришлось отдать новому владельцу значительно раньше срока. И этот человек сейчас здесь. Плохо то, что он работает на одного из пустых.