Энео

Анастасия Ясенецкая

Энео

Глава 1.

Чёрный тигр.

Город Борейск, Приамурское генерал-губернаторство Российской Империи. Июль 1910 года.

«А может, и нет уже больше никакого Петербурга? И Москвы нет, и Нижнего, и Казань сгинула, и Урал с Сибирью… И осталась только одна тайга без конца и края, и бродят по ней медведи эти треклятые…». Софья с грустью посмотрела в окно вагона. Поезд ехал неспешно, но разглядеть что-то в кромешной тьме было решительно невозможно. Гарденовку они миновали примерно час назад, а после этого поста дорога тонула в полной темноте. Луна зашла за тучи, и всё, что видела Софья за окном – это чёрные силуэты деревьев, да далёкие гребни сопок на горизонте.

Поезд замедлил ход. Софья вспомнила слова Игнатия о том, что за Гарденовкой железную дорогу толком так пока и не восстановили. Рельсы на скорую руку уложили прямо на землю, даже щебёнки пока не насыпали. О том, чтобы наладить освещение, хотя бы на станциях и переездах, речи, похоже, и не шло.

Софья отодвинула шторку на окне – словно бы это помогло увидеть хоть что-то в ночной мгле. Интересно, далеко ли сейчас до Западной заставы? Может, пока она спала, они её уже проехали? И здесь больше нет этих… зверей? Или карантинная зона расползлась и дальше, захватывая всё новые и новые города? А люди даже и не замечают надвигающейся беды? Здесь, в Борейске, никто поначалу не обратил внимания на странные вещи, что начали твориться полгода назад, аккурат после Софьиного девятнадцатилетия. То местный пьяница божился, что видел в лесу «чёрта с дом высотой». То гольды1, что поблизости жили, всем стойбищем в одночасье собрались и ушли куда-то, даже часть скарба своего побросали. То в отдалённом остроге все каторжане да охранники куда-то сгинули, и ни тел, ни других следов не нашли, а стену словно бурей повалило…

От печальных дум Софью отвлёк внезапно вспыхнувший за окном красно-рыжий огонёк. Девушка пригляделась. Неужели они уже добрались до Кругловского? Но это был не фонарь: огонёк мерцал в кустах возле насыпи. Вскоре рядом зажёгся ещё один, и ещё несколько. Огоньки становились больше, превращаясь в пламенные цветы и листья, листья эти росли, нависали над поездом, и состав ехал словно сквозь пылающий тоннель. От мерцающих стен отделилась огненная фигура, похожая на тигра, и человеческим голосом спросила:

– Это же тебя она ждёт? Или того, крылатого?

…Вагон тряхнуло, Софья ударилась лбом о стекло, и пламенное наваждение тут же исчезло. Похоже, она задремала, и всё это ей привиделось. За окном снова был лишь тёмный лес. Софья вздохнула и откинулась на мягкую спинку дивана. В пульмане2 она ехала впервые, до этого только разок видела такой роскошный вагон в Петербурге. Как и зачем штабс-капитан Горовой раздобыл его в Приамурской глуши, Софья не знала. Но тот факт, что до столицы она будет путешествовать с комфортом, в персональном купе, несомненно радовал. Второе такое же купе занял сам Игнатий, а между ними расположилось некое подобие гостиной. Несколько человек офицеров разместились в другом вагоне – обычном, пассажирском, а полдюжины солдат отправились в путь в товарном, по соседству с ящиками и мешками.

Вагон снова тряхнуло. И тут из-под соседнего дивана раздался глухой удар и явственное «Ой!» Софья вскочила и, наклонившись, за шиворот вытащила на свет божий мальчика лет десяти. Тот испуганно щурился, потирая ушибленную голову.

– Богдан?! – Софья гневно тряхнула рыжими кудрями. – Ты что это тут делаешь, поганец эдакий?

– Нет, ну а что, – Богдан шмыгнул носом. – Ты значит, в столицу с женишком своим едешь, а я в этой дыре прозябать буду?

– Ох, господи боже мой, – Софья отпустила Богдана и бухнулась на диван. – Ну сказано же тебе было: как только устроюсь в Петербурге, так сразу же за тобой и маменькой пошлю…

– Долго ждать бы пришлось! Что за жених у тебя дурной, мог бы и сразу всех нас забрать, не надорвался бы, богатенький чай…

Софья ничего на это не ответила, лишь нахмурилась, покусывая губу…

…Вывезти девушку из карантинной зоны предложил штабс-капитан Игнатий Горовой – один из помощников её отца, генерал-губернатора Сергея Белова. Он нанёс визит Софьиной матери и по секрету сообщил, что железную дорогу, разрушенную дьявольскими зверями, частично восстановили. Сам Горовой через неделю должен отбыть в Петербург с неким важным поручением. А ещё – имеет на руках дополнительный пропуск за санитарный кордон. Но всего на одну персону. Горовой предложил Варваре Петровне сделку: он забирает из Борейска Софью и по прибытии в столицу играет с ней свадьбу. После этого выправит ещё два пропуска – для самой Беловой и её младшего сына Богдана.

– Вы не верьте тому, что вакцину привезут и всё наладится, – Игнатий пригладил начавшие редеть каштановые волосы. – Имею сведения, что Борейск закроют ой как надолго, не на год даже и не на два. Дело-то, похоже, серьёзное. Так что лучше отсюда выбираться. И чем быстрее, тем лучше.

– Но вдруг… за это время… Сергей Андреевич объявится? – Белова нахмурила тонкие брови.

– Варвара Петровна, дорогая, мы-то все, конечно, верим, что его превосходительство жив, и объявится пренепременно. Но уже почти три месяца прошло, да и вспомните, при каких обстоятельствах он без вести-то пропал!

– Но ведь тел не нашли – ни его, ни помощников… Даже лошадей…

– Так эти зверюги способны что человека, что лошадь целиком заглотить и не подавиться! Поверьте мне, я видел парочку издали, так самый маленький был сажени полторы3 в высоту! Я, повторю, всей душой надеюсь, что Сергей Андреевич жив, но… Подумайте сами, не лучше ли хотя бы детей в столицу отправить? Ведь вообще непонятно, как всё в Борейске в ближайшие годы повернётся! Граница же рядом!

– Да, наверное, вы правы, Игнатий Максимович, – Варвара вздохнула, потупившись. – Надо с Софьей поговорить.

Впрочем, Софья была уже в курсе: она подслушивала под дверью. «Конечно да, конечно да», – шептала она. Но вовсе не потому, что так сильно хотела замуж. У Софьи была мечта, о которой не знал никто, и осуществить её можно было только в Петербурге. А ради этого она согласилась бы и за скучного Горового замуж выйти…

…Но вот теперь дурацкий младший братец решил спутать все карты. Софья прислушалась. Из соседнего купе-гостиной раздавался смех, приглушённые разговоры да звон бокалов. Будущий муж вместе с другими офицерами коротал время за выпивкой и игрой в карты. Похоже, ничего подозрительного они не услышали.

– Ну и что мне с тобой делать? – Софья нахмурилась и упёрла руку в бок. – Не будешь же ты всю дорогу до Петербурга под диваном прятаться… Ладно, еду я тебе смогу приносить, а по нужде куда ходить будешь?

Богдан лишь пожал плечами. Тут поезд резко затормозил, и Софья едва не свалилась с дивана. Веселье за стеной сразу стихло, потом по коридору кто-то побежал.

– Так! – девушка строго зыркнула на брата. – Запри дверь изнутри и сиди тихо, а я пойду узнаю, что там стряслось.

Софья вышла из купе и тут же столкнулась с Горовым. Игнатий на ходу застёгивал шинель, беспокойно оглядываясь. За его спиной стоял незнакомый Софье худощавый блондин в драповой английской куртке и напряжённо всматривался в окно.

– Что случилось? – спросила девушка.

– Всё хорошо, Софьюшка, там камнями пути завалило, похоже, – глаза Горового забегали. – Я солдат послал, они разгребут сейчас, и дальше поедем.

Софья кивнула, едва заметно улыбнувшись. Служивые. А ведь это идея. Один из солдатиков, высокий такой, белобрысый, лет двадцати, косился на неё уж больно не по уставу. Надо бы с ним полюбезничать немного, а потом попросить с Богданом помочь…

– Игнатий Максимович! – в коридор выскочил обеспокоенный машинист. В руках он держал непонятный прибор: медный цилиндр в аршин4 длиной, с циферблатом и парой рычагов под ним. С одного конца из цилиндра торчала игла, оплетённая по спирали толстой блестящей проволокой.

– Это что же там… неужто, бер?! – Горовой нервно сглотнул и бросил взгляд на циферблат. – Но стрелка… на другом делении…

– Да кто ж его знает, что там! Я лучом пальнул – не видать никого. Только камень этот и лежит на путях. Медведей там точно нет! Но стрелка-то дёргается!

– Ладно, пойдём посмотрим, – Игнатий положил руку машинисту на плечо и повернулся к Софье. – Душа моя, ты ступай лучше в купе, всё в порядке, не волнуйся.

Софья кивнула и собралась было вернуться к себе, как вдруг за окном что-то сверкнуло. Девушка пригляделась и тихонько ахнула. Снаружи, у самых путей медленно наливался золотом огненный цветок, такой же, как те, что привиделись ей во сне. Софье захотелось рассмотреть дивное явление поближе, и она на цыпочках подошла к выходу. Но в тамбуре её остановил тот самый белобрысый солдат, с которым девушка планировала полюбезничать, чтобы прикрыть Богдана.

– Не положено, – пробурчал он, загораживая выход.

– Ты смотри, серьёзный какой, – Софья прищурила зелёные глаза. – Ну дай-то хоть взглянуть, что там.

– Осторожно только. А то его благородие голову мне оторвёт, – солдат чуть отодвинулся, и девушка выглянула наружу.

Огненный цветок исчез. Софья увидела, как Игнатий и ещё несколько человек осматривают камень, перегородивший дорогу. Валун был солидный – по высоте почти доходил до будки машиниста. Внезапно на тёмной поверхности камня словно молния вспыхнул оранжевый зигзаг. А за ним – ещё несколько. Валун зашевелился и встал на четыре лапы. Только это был не медведь. Тигр. С паровоз размером, чёрный с огненными полосками и горящими янтарными глазами. Машинист заорал и направил на тигра цилиндр. Из кончика иглы вырвался белый луч, ударив зверя в плечо. Тигр вздрогнул, фыркнул, выплёвывая сноп оранжевых искр, и толкнул лапой паровоз. Вагоны закачались, Софья не удержалась и полетела наружу, а вслед за ней – и солдат, попытавшийся ухватить её за рукав. Тигр размахнулся и ударил по составу уже в полную силу. Вагоны разлетелись, словно спичечные коробки. Софья, лёжа в траве у насыпи, увидела, как прямо на неё с неба несётся золотой гербовый орёл на лаковом боку пульмана. И потеряла сознание.

Глава 2.

Перфекция.

…Софья медленно падала в бесконечную черноту – вязкую, душную, слепую. Тонкие белёсые нити тянулись к ней из тьмы, тыкались в руки, ноги, лицо, грудь – и тут же рассыпались в прах. Их прикосновения были пусть и короткими, но неприятными, липкими и холодными. В конце концов Софья упала на что-то мягкое, судя по запаху – кучу прелой листвы. Она поднялась и осмотрелась. Вдали что-то едва заметно светилось. Девушка пригляделась: перед ней возвышалась скала с пещерой, а над входом в эту пещеру в тёмном небе белело нечто похожее на крест, с которого свисали какие-то верёвки. Свет исходил от них. Софья робко сделала пару шагов и поняла, что это вовсе и не крест, а фигура женщины с раскинутыми руками. Светло-серая, высеченная из шероховатого, местами потрескавшегося камня, она парила в воздухе. Светящиеся нити – похожие на те, что вились вокруг Софьи во время её падения – оплетали тело, спускались с плеч и уходили в пещеру. На скульптуре был надет дранный выцветший халат с узорами в виде рыбьей чешуи, а лицо скрывалось под париком из серебристо-белого меха.

У входа в пещеру стояло множество каменных фигур. Все они изображали медведей. Некоторые были закончены, а другие выглядели так, будто неведомый скульптор только наметил очертания животного.

Когда Софья приблизилась к странной парящей фигуре, та вдруг дёрнулась и слегка подняла голову. Она была живой. То, что Софья приняла за камень, было бледной кожей, покрытой синей паутинкой сосудов.

– Кто вы? – пробормотала девушка, не особо надеясь, что незнакомка ответит.

– Уходи, – прохрипела та, не разжимая тонких серых губ. – Нет защиты.

– Что? – Софья сделала ещё один осторожный шаг вперёд. Незнакомка задрожала, узоры на её потрёпанном халате из чёрных превратились в красные.

– Ты мне поможешь, Тава Нуктэ… но сейчас тебе нельзя здесь быть… ты без защиты… Потом приходи… Тебя пропустят… Я буду ждать…

Она задрожала всем телом и внезапно открыла глаза. Софья закричала. В пустых глазницах незнакомки, словно черви, извивались всё те же белёсые нити.

Каменные медведи зашевелились, повернули к Софье грубые угловатые морды. Девушка развернулась и побежала прочь. Но споткнулась о проклятые нити, которые мерцающей грибницей растянулись на земле, и упала. Медведи неторопливо двинулись к ней, а грибница зашевелилась и поползла, медленно оплетая руки и ноги. Но тут сверху прямо к девушке спикировал неизвестно откуда взявшийся огромный золотой орёл. Он аккуратно подхватил её и взлетел. Тьма рассеялась, вокруг было лишь голубое безоблачное небо. Орёл посмотрел на Софью лучистыми лазоревыми глазами и произнёс человеческим голосом:

– Перфекция.

Софья лишь судорожно сглотнула. Орёл приземлился, положил спасённую девушку на что-то мягкое и ласково поинтересовался:

– Не пора ли просыпаться, Софья Сергеевна?

И тут же превратился в молодого человека в белом халате. Незнакомец сидел у изголовья кровати, склонившись над Софьей.

– Где я? – пробормотала девушка.

– В Борейске, в госпитале.

– А что со мной?

– Да ничего страшного, пару рёбер вы, похоже, сломали. До свадьбы заживёт. Я лично сделаю всё, чтобы вы поскорее поправились.

– А вы…

– Доктор Кшесинский, к вашим услугам.

Софья хотела ещё что-то спросить, но тут дверь приоткрылась и в палату заглянула сестра:

– Витольд Сигизмундович, там вас спрашивают. Говорят, дело срочное, от господина Пильцера.

– Софья Сергеевна, прошу простить, – доктор пригладил светлые, чуть волнистые волосы. – Я ненадолго вас покину. Сестра за вами присмотрит.

– Угу, – Софьиных сил хватило только на слабый кивок. Она опустила голову на подушку и тут же провалилась в сон.

Кшесинский осторожно прикрыл дверь, вышел в коридор и быстрым шагом спустился по лестнице на первый этаж. У входа его поджидал худощавый остроносый мужчина лет сорока. Доктор вскинул руки:

– О боже, Теодор Густавович, что вы тут делаете? А если вас увидят? Я же только вчера телеграмму вам отправил…

– Не переживай, Витольд, – Теодор поправил круглые очки в тонкой оправе. Мизинец на его левой руке был спрятан под чёрным бархатным напальчником. – Я не мог ждать, хотел лично удостовериться, так сказать.

– И всё-таки, – Витольд нахмурился, скрестив руки на груди. – Если вас заметят, то как вы объясните то, что вчера были в Петербурге, а сегодня оказались здесь, на другом конце страны?

– Витольд, голубчик, да кто ж вашего покорного слугу в этом захолустье знает? А в столице меня есть кому прикрыть, да и не такая уж я важная персона, чтобы меня там быстро хватились. Документы подправим, чтобы вышло так, что я вместе с тобой приехал… Ну не томи, рассказывай.

– Она идеальна. Перфекция. Я даже и подумать не мог, что такое возможно. Вы были правы, просто уникальный экземпляр. Я хочу её изучить, как можно подробнее.

– Сколько пунктов показывает? Семьдесят?

– Больше.

– Восемьдесят?

– Берите выше.

– Да неужто все девяносто?

– Девяносто девять!

– Ты уверен?

– Я семь раз проверял! Ошибки быть не может.

– Это просто великолепно. Сто пунктов было только у нашей теперешней энео.

– Кстати, как она?

– Пока справляется. Но уже потихоньку начинает выдыхаться. А медлить нам нельзя, мы должны быть готовы. Она должна быть готова, ко дню осеннего равноденствия. Да, кстати…

– По этому пункту тоже проверил. Как тётушка Адриана любила говорить, «никаких следов присутствия дьявола».

– Вот и проследи, чтобы и дальше не было этих следов. Позаботься о нашей будущей энео как подобает.

– А вы?

– Осмотрюсь пока тут немного, с нужными людьми встречусь, расспрошу – что да как. Если твой солдатик не врёт и не бредит, и тигр действительно был, надо бы разобраться, кто это тут у нас куролесит, – и Теодор незаметно вправил свой зачехлённый мизинец, который выгнулся назад и начал извиваться, словно червяк. Палец встал на место, пару раз дёрнулся и замер.

Глава 3.

Госпиталь, возникший загадочным образом.

Софья осторожно села в кровати. Сломанные рёбра под тугой повязкой побаливали, но боль эта была вполне терпимой. Девушка, опершись о тумбочку, медленно встала и выглянула в окно. Ей открылся залитый солнцем больничный дворик в окружении высоких деревьев. Домов за ними было не видать. Софья вздохнула. Она лежала в больнице уже третий день, и так до сих пор не была уверена, что находится дома, в Борейске. Можно было бы, конечно, спросить у матушки, но посещения по какой-то неясной причине запретили, дозволили лишь гостинцы для пациентов оставлять. А беседы с доктором Кшесинским (он, как и обещал, уделял пациентке максимум внимания) породили ещё больше вопросов.

– Витольд Сигизмундович, вы меня простите, конечно, но что это за госпиталь? Я в Борейске такого не припомню…

– А вы, уважаемая Софья Сергеевна, так хорошо все местные больницы знаете? – Витольд снисходительно улыбнулся.

– Представьте себе, да! – Софья насупилась. – Я во время войны помогала в лазаретах. Так что, всё знаю. И врачей всех знаю. А вот вас, Витольд Сигизмундович, что-то не припомню.

Во время войны с Японией бои не затронули Борейск – они гремели далеко от здешних мест. Но раненых свозили именно сюда. Весь город превратился в один большой лазарет. По высочайшему указу из столицы в Борейск прибыли лучшие врачи, которые помогали местным и обучали их. Доставили в город и оборудование, в том числе и немецкую чудо-машину – рентгеновский аппарат, каких по всей России было раз-два и обчёлся. Софья, несмотря на протесты маменьки, которая боялась, что от невидимых лучей дочь пренепременно заболеет, устроилась помогать при чуде техники. Со временем девушка даже научилась немного разбираться в удивительных снимках и выучила названия некоторых костей и прочие медицинские термины.

– Да, вы правы, я приехал сюда не так давно. По спецпропуску, уже после того, как поставили кордон. Вы, надеюсь, слышали, что скоро в Борейск должны доставить вакцину? Так вот, мне поручено всё организовать. Борейцев привьют, карантин снимут, с заражёнными животными тоже как-нибудь вопрос решат, и заживёте вы по-старому. Ну а я, скорее всего, покину этот милый городок, хотя… как знать, может и задержусь здесь подольше, – Витольд снова улыбнулся, покосившись на Софьино плечо, слегка выглядывающее из-под сползшего рукава сорочки.

Софья поморщилась и демонстративно отвернулась. Уставившись в окно, она пробурчала:

– Ну с вами-то всё понятно. А госпиталь? Где мы всё-таки?

– В Крутом Логе, прямо за телеграфной станцией.

– Но там же только собирались новую больницу строить! – Софья повернулась к Витольду и вскрикнула от боли.

– Софья Сергеевна, прошу вас, воздержитесь пока от резких движений, – Кшесинский медленно провёл ладонью по её плечу, поправляя рукав. – Пожалуйста, лягте. Вот, так-то лучше… А что до больницы, то раз собирались её строить, так значит, и построили.

– Я бы знала! Отец обо всём мне рассказывал…

– Выходит, его превосходительство генерал-губернатор по какой-то одному ему ведомой причине, не счёл нужным…

– Ну нет! Он не стал бы скрывать!

– Вам виднее, – Витольд пожал плечами. Софья некоторое время лежала молча, а потом, теребя уголок одеяла, выдавила из себя:

– Я слышала… там тела нашли…

– Вашего брата среди них не было, – Витольд мягко положил свою ладонь поверх Софьиной. Солнечные блики заплясали по ней, рисуя на коже серебристую паутинку. – Как и вашего жениха, кстати.

– Может, Богдан в лесу заплутал… – девушка убрала руку и посмотрела в потолок. Она переживала только за брата, а вот судьба штабс-капитана Горового Софью, к её собственному стыду, заботила мало.

– Будем надеяться, что с ним всё хорошо. Да, если вам это интересно, то тот молодой человек, который вас спас, жив и тоже находится здесь.

– Спас… я не помню… что со мной было… то есть помню, что вагон на меня летел… а дальше… темнота…

– Падение вагона вы бы уж точно не пережили, но этот юноша успел оттащить вас в сторону. Когда вас нашли, вы лежали от колеса в двух метрах, то есть, простите…

– Я знаю, это чуть меньше сажени… – удивлённо пробормотала Софья. Ей безумно нравилась метрическая система, она казалась такой красивой, стройной и современной в сравнении со всеми этими замшелыми вершками, аршинами и саженями. Софья уже давно мысленно всё мерила в метрах и килограммах, и то, что доктор Кшесинский тоже был приверженцем прогрессивной системы, внушало ей уважение.

– Да, так и есть, – Витольд слегка приподнял бровь. – У того солдата, вашего спасителя, повреждена рука. Но ничего серьёзного, думаю, он совсем скоро сможет вернуться к службе.

– Надо бы его поблагодарить, – задумчиво пробормотала Софья.

Такая возможность представилась на следующий день. Выглянув в окно, девушка увидела на больничном дворе знакомого солдата. Он сидел на скамейке и грыз яблоко.

– Утро доброе! – Софья, опершись на подоконник, свесилась наружу.

– Здравствуйте, Софья Сергеевна! – с набитым ртом поздоровался молодой человек.

– Как ваша рука? – девушка кивнула на перебинтованное плечо солдата.

– Грех жаловаться.

– Простите… а как вас зовут?

– Рядовой Крестовский, к вашим услугам! – юноша бодро козырнул, держа в руке огрызок.

– А имя у рядового Крестовского есть? – Софья рассмеялась.

– Иван. Иван Андреевич.

– Очень приятно, Иван Андреевич. Тут… Вит… доктор Кшесинский сказал, что это вы меня из-под вагона выдернули…

– Ну… да… – Иван наморщил узкий острый нос. – Было такое.

– Так вы мне жизнь спасли, получается. Как мне вас отблагодарить, даже не знаю…

– Да ладно, что уж там… Ваша маменька, когда сегодня утром с гостинцами для вас приходила, через забор со мной успела поговорить немного, о здоровье вашем справлялась. Яблок вот дала. И просила передать, что в гости ждёт после выздоровления…

– Так вы приходите! Приходите непременно! – Софья присела на подоконник и задумчиво произнесла:

– Иван Крестовский… У меня такое чувство, что я раньше о вас где-то слышала…

– Как знать… Я ж был одним из тех троих, что спаслись с заставы… Ну, тогда…

– Тогда… – эхом повторила Софья. – О, Господи…

*

Застава в десяти верстах от Борейска. Апрель 1910 года.

Иван протянул было руку, чтобы взять ведро, но тут по воде пробежали круги. Потом ещё раз. И снова. Земля едва заметно вздрогнула.

– Эй, Ванька! Ну что ты там копаешься? – раздался нетерпеливый окрик со стороны конюшни.

– Обожди, Родька! Тут трясётся что-то!

– Да что трясётся-то? Неси воду давай, не дури!

Крестовский покосился на колодец. Убедившись, что вода успокоилась, Иван пожал плечами, взял ведро и потащил на конюшню. Начинался ещё один унылый день в Приамурской глухомани.

Жизнь в Борейске была на редкость однообразной. Даже тигров, которыми пугали Ивана сослуживцы, он ни разу не видал. Однажды заметил вдалеке белогрудую медведицу с двумя медвежатами – вот уже и целое событие. А в остальном здесь царила смертельная скука. Но, несмотря на это, Иван был совсем не против задержаться в забытом богом Борейске после службы. Работая на обустройстве железнодорожной насыпи, Крестовский познакомился с сыном инженера Слепцова – Афанасием. Тот собирался принимать дела у пожилого отца и всё подбивал Ивана идти к нему в помощники. Слепцов-младший говорил, что у Крестовского склад ума для такой работы самый что ни на есть подходящий. Ивану и правда нравилось всё, что связано со строительством, да и платили неплохо, даже простому помощнику инженера. Заманить людей на работу в этот медвежий угол можно было разве что рублём, вот и не скупились. Но инженерная карьера для Крестовского была пока делом отдалённого будущего…

Иван сделал несколько шагов, и тут землю снова тряхнуло – на сей раз гораздо сильнее. Вода выплеснулась из ведра, а Крестовский едва удержался на ногах. Где-то далеко затрещали деревья, потом раздался грохот – будто что-то упало. Родион и Егор – сослуживцы Ивана, вместе с которыми он сегодня работал на конюшне – выскочили наружу. Лошади тревожно заржали.

– Что там, Ваня? – Егор сдвинул фуражку набок. – Что гремит?

– Да знать бы… – Крестовский осмотрелся по сторонам. Шум нарастал, толчки становились всё сильнее. Словно кто-то огромный приближался, круша по пути деревья. Две ели, что росли прямо за частоколом, рухнули, подняв тучи пыли. А когда она рассеялась, Иван не смог сдержать крика. За забором, положив на него передние лапы, стоял медведь. Обычный косолапый, если не считать того, что ростом он был с двухэтажный дом. Под весом хищника частокол со скрипом накренился.