Захват печати капиталом и его последствия

Плата, взимаемая газетами за помещаемые объявления и статьи, конечно, весьма разнообразна в зависимости от популярности газеты и от важности интереса, защищаемого статьею. Иногда, такой платой является сдача газете объявлений. «Сплошь да рядом, – говорит бывший журналист, ныне профессор политической экономии, хороню известный русским читателям, Карл Бюхер – хвалебные редакционные отзывы ставятся условием при сдаче дорогих объявлений; иногда же объявление является платой за молчание».

По сообщению журнала «Zeitschrift» об условиях помещения статей в больших парнасских газетах, продажная цепа коих – 15 сантимов за номер, «сведения о жизни большего света, заметки о балах, собраниях и т. п. принимаются от абонентов газеты gratis… Все театральные предприятия и выставки поддерживают с газетами правильные коммерческие отношения, время от времени внося известную мзду. Интервью оплачивается интервьюируемым, смотря по важности запрашиваемого вопроса, от 200 до 2000 франков». За другие статьи авторы уплачивают газетам от одной до четырех тысяч франков. Это – обыкновенный гонорар газеты среднего распространения. Другие издания предлагают желающим свои страницы за более высокую плату, а наиболее распространенная парижская газета «Le Petit Journal», получила за некоторые статьи 50 тысяч и даже до 140 тыс. франков. Некоторые отделы газет, напр., финансов и биржи, сдаются в аренду за определенную годовую сумму. Так, «Petit Parisien» получает от одной финансовой группы 600 тысяч франков в год, «Echo de Paris», – 500 тыс. франков и т. д.

Как велика общая сумма доходов печати от реклам и инспирированных статей, можно судить по тому, что, по данным германского проекта обложения газетных объявлений, от одних только объявлений немецкие газеты и журналы получали в 1908 г. более 400 милл. марок. А одна из коммиссий французского парламента выяснила, что биржевые аферисты среднего ранга затрачивают на газетные рекламы 40 % барыша от устраиваемых ими в большинстве случаев дутых предприятий[3].

Первоначально идейные писатели протестовали против обращения газеты в средство рекламирования предметов торговли и требовали, по крайней мере, ответственности газеты за помещаемые в ней объявления. На почве того или другого отношения к газетным объявлениям возникло некогда столкновение между двумя французскими знаменитостями, стоившее жизни Арману Каррелю. Вопрос относительно газетных объявлений подымается среди идейных людей и в настоящее время; но трудность обойтись без этого источника дохода доказывается уже тем фактом, что допустимость объявлений на страницы социалистических изданий признана была на XI заседании международного социалистического бюро (с резолюцией о некоторой регламентации этого дела); а в бюджете органа немецкой социал-демократии, «Vorwärts», за 1910 г., доход от объявлений (ок. 500 тыс. марок), составлял почти половину выручки от продажи издания (1188 тыс. марок).

III

Итак, типическая современная газета есть прежде всего коммерческое предприятие, торгующее своим изделием – печатным словом, – как торгует фабрикант ситцем или велосипедами.

О беспринципности и продажности современных капиталистических газет имеются многочисленные сообщения русских и иностранных наблюдателей и исследователей заграничной жизни.

«В Вене существует можно сказать только два типа изданий, – говорится в местной газете «Die Zeit», – богатые газеты, живущие подкупом, и честные, умирающие от истощения». Почти то же самое выражает русский экономический журнал, говоря, что «вся политическая пресса Австрии, за весьма небольшими исключениями, находится в руках бойких журналистов и талантливых мастеров делать шум вокруг того, чего совсем не было. Эти господа находятся в полном вассальном подчинении правящей бюрократии». Более детальную характеристику австрийской печати мы находим у г. Звездича. Эта печать фальсифицирует общественное мнение ради партийных или своекорыстных целей; при оценке общественных явлений руководствуется не желанием разъяснить их, а сторонними соображениями; она подкупна, продажна, «готова за деньги замалчивать то, о чем обязана говорить, как выразительница общественных интересов, и способна погубить хорошее дело если ее не расположили в его пользу теми или иными средствами». Новейшей иллюстрацией беспринципности австрийской периодической печати служит её поведение во время последней балканской войны, когда, в угоду сильным шовинистическим элементам, эта печать писала воинственные статьи, измышляя то один, то другой предлог (дело Прохаски, «предательство» Эссад-Паши, и т. д.), чтобы расположить общественное мнение Австрии к военным выступлениям. И хотя активную роль в этом разжигании воинственных чувств играла не вся печать, но «во всей Вене, – говорит г. Звездич, – не находилось, кроме «Arbeiter Zeitung», ни одной газеты, которая разоблачила бы эту пагубную деятельность официозов».

Парижский корреспондент журнала «Zeitschrift» сообщает как мы видели, что все большие парижские газеты, кроме четырех, помещают на своих страницах статьи, взимая с авторов, от одной до четырех тысяч франков, за статью. Новейший французский писатель, Lysis, утверждает, что, за исключением некоторых органов рабочей печати, почти вся французская пресса «куплена, продалась и поработилась владычеству денег. Подкуп прессы представляет организованную и даже централизованную промышленность». А бытописатель французской печати, Фонсгрив, указывает на подкуп французских газет, как на самое обыкновенное явление.

«Жонглирование убеждениями является самой характерной чертой американского журнализма», – говорит корреспондент, «Русск. Ведомостей», – и такое мнение подтверждается самими американцами. Большинство американских крупных газет, по утверждению одного американского критико-библиографического издания, «ищет лишь сокровенной тропы к карманам публики». «Их основатели и руководители готовы на что угодно, лишь бы удовлетворить тому, в чем они видят вкус или безвкусие публики… Способные люди готовы проституировать свои таланты; люди, по-видимому почтенные, продают свою совесть и убеждения, чтобы найти эту извилистую тропу». «Напрасно было бы думать, – говорит г. Диеренталь, – что испанская пресса играет роль воспитательницы широких масс. Цель её двояка: обслуживать чисто личные интересы издателя (в этой роли часто фигурируют политические деятели) и приобретать, как можно больше подписчиков». Ежедневная печать в Болгарии, по характеристике г. Богучарского, «типа почти поголовно желтой прессы»… «крикливой, рекламной, безыдейной, гоняющейся исключительно за сенсациями, обвиняющей друг друга в подкупности… в сущности никакого общественного мнения не отражающей, никого не уважающей и в свою очередь решительно ничьим уважением не пользующейся». «Некогда газета связана была с тем или другим политическим учением, с той или другой партией – говорит новейший исследователь газетного дела во Франции; теперь она принадлежит синдикату, пускает в ход или сама делает различные дела». Многие акционерные газеты и теперь выкидывают знамя той или другой партии, но в этом они руководствуются не принципиальными соображениями, а коммерческим расчетом. Одна из лучших немецких газет «Berliner Tageblatt» умудряется примирять свободомыслящую политику с коммерческими интересами своего хозяина, говорит г. Гроссман. «Если в передовице печаталась резкая оппозиционная статья, то в местном отделе того-же номера наверняка можно прочитать трогательную историю про какую-нибудь принцессу или призыв к теплой поддержке евангелического союза. Немножко оппозиции и немножко подхалимства идут рука об руку»[4].

Коммерческому расчету приносится в жертву все то, что мы «читали важнейшей задачей печати, как руководителя общественного мнения в духе истины, справедливости и общей пользы. Капиталистическая печать стремится упразднить те блага, какие приобретены обществом вследствие освобождения литературы от юридических пут. Она ограничивает свободу широкого распространения идей и сведений и опровержение тех идей, какие соответствуют интересам власти или сильных плутократических организаций.

Бельгийская пресса, говорит один русский корреспондент, «в виде общего правила не выносит сора из избы. Здесь вы не найдете газеты, которая стала бы обличать кого-либо из власть имущих или занимающих хотя бы самое скромное положение, и тем более богатых буржуа. Бюрократия и буржуазия в Бельгии фактически безответственны перед обществом. Ни одна бельгийская газета не примет частной жалобы, хотя бы представляющей общественный интерес. Это не значит, конечно, что она не возьмет с вашего противника «за молчание». Что касается специальной сферы русско-бельгийских дел, то ни одна бельгийская газета никогда и ни при каких условиях не напечатает чего-либо, могущего повредить бельгийским интересам. Бельгийские гешефтмахеры могут спать совершенно спокойно за спиной своей прессы». «Долго убивали армян в Турции, а французское общественное мнение ровно ничего не знало об этом, и не потому, что решительно вся пресса была подкуплена, а главным образом потому, что агентствам (телеграфным и информационным, организованным частными предпринимателями с субсидией от правительства) было «рекомендовано» молчать; «Temps» не печатал статей своего константинопольского корреспондента; «Journal des Débats» известен своими «симпатиями» к Турции; «Matin», орган банкиров, заинтересованных в финансах Порты, старательно замалчивал турецкия зверства; некоторые другие газеты имели тоже свои резоны молчать; остальная пресса или часть её, не располагающая иностранными газетами или не имеющая собственных корреспондентов, находилась в полном неведении относительно того, что происходило в Армении». «В провинции (Франции) могут происходить очень важные события, но если правительство или господствующие классы заинтересованы в том, чтобы они не дошли до сведения общества – им нужно лишь постараться, чтобы о них не заговорили ни информационные агентства, ни несколько крупных газет, а остальная пресса, пользующаяся лишь известиями этих агентств и газет, и»? будет говорить о них просто потому, что они ей неизвестны».

В Сев. Американских Соединенных Штатах телеграф находится в частных руках, и образовался трест новостей для печати, «пользующийся своим положением вполне тиранически». Стоит только войти в соглашение с этим трестом промышленным синдикатам, говорит г. Озеров, «и новости для них неприятные, не будут передаваться, печать будет молчать о том, о чем хотят промышленные тресты, и будет сообщать сведения, какие предпишут эти последние».

Всем известны приемы, помощью которых общественное мнение Англии было подготовлено к войне с бурами. Потерпев неудачу в попытке захвата южно-африканской республики силой (нашествие Джексона в 1895 г.) частным, так сказать, путем, английские плутократы «приступили к медленной систематической работе, чтобы подготовить общественное мнение к войне. Они постарались захватить большие газеты. Одно и то же лицо писало передовые статьи в иоганнесбургской газете, основанной с специальной целью, и передавало потом по телеграфу эти статьи, как выражение мнения британских колонистов» в крупные лондонские газеты; а для подготовления нижне-средних классов была основана газета «Daily Mail». Такими приемами кучка плутократов заставила культурную и свободную нацию затеять воину для подавления свободы зависимого от неё народца и на долго покрыть себя в глазах мира неувядаемым позором. Трудно идти далее в порабощении печатного слова. Но ведь порабощение прессы означает интеллектуальное рабство юридически свободного гражданина Франции, Англии, Америки!

IV

Величайшим злом капиталистической газеты кажется нам, однако, не открытие её столбцов для статей, оплаченных дельцами, спекулянтами, писателями, художниками и т. п., а то влияние, какое она оказывает на духовный склад читателя, статьями, за которые сама платит.

При нарождении дешевой газеты, вносившей свет некоторого просвещения в массы трудящегося населения, никто не ожидал, что она выродится современем в средство развращения и затемнения народного сознания. В тридцатых годах истекшего века моралист В. Чаннинг выражал свое удовольствие по случаю появления копеечных газет, содержавших много полезного для народа материала; и его неприятно поражало лишь обилие в них реклам о патентованных средствах и характер судебных отчетов, обращающих факты проявления пороков и несчастий бедняков в средство развлечения читателей. Он выражал тогда уверенность в том, что такой характер отчетов в газетах для зажиточного населения возбудил бы негодование читателей[5]. Но если бы Чаннинг дожил до наших дней, он бы с ужасом отнесся к тому, во что обратилась газета предназначенная для современного среднего читателя.

Обилие доходного для газет матерьяла в виде статей, реклам и т. п., равно, как и цена, какую за него можно требовать, зависит от распространения газеты. Это обстоятельство побуждает предпринимателя по возможности популяризировать свое издание путем понижения продажной цены номера и, главное, наполнения последнего наиболее привлекательным для невзыскательного читателя содержанием.

Для этого нужно играть на легко возбуждаемых струнках человеческой души; и так как чувственные и более низменные стороны человеческой природы легче поддаются воздействию, то стремящаяся к наживе газета культивирует именно эти её черты. Сенсационные известия, сплетни (американские газеты подкупают даже английскую прислугу доставлять им сведения о своих и чужих господах, так как опубликование таких сведений в английской печати, по закону, грозит газете большими неприятностями), смакование кровавых преступлений и возвеличение их героев, порнографические и бульварные романы составляют необходимую принадлежность ходкой газеты на Западе и в Севиеро-Американских Соединенных Штатах.

«Когда большинство английских газет подпало влиянию небольшой группы беспринципных людей, говорит г. Сатурин, добросовестность и серьезность, бывшие отличительными чертами английской прессы, начали подвергаться остракизму и вытесняться ложью и клеветами, диктуемыми корыстными вожделениями. Лица, дорожащие своими убеждениями и свободой критики, стали изгоняться из редакций». Воскресные приложения к американской газете суть «настоящие магазины взрывчатых веществ, имеющих весьма смутное сродство с искусством и литературой, но обладающие некоторыми неприятными свойствами лиддита, если позволительно сравнение зловония невещественного с вещественным». Чем лучше расходится американская газета, тем меньше внимания уделяет она политике и руководящим статьям, и тем больше места отводит хронике преступлений, скандалам и иллюстрациям. В течение первых пяти лет существования газеты «New Iork Journal», поставившей себе целью завоевать большое число читателей и успешно выполнившей эту задачу, газета «самым беззастенчивым образом развращала литературные и художественные вкусы толпы и пичкала ее всякой скандальной дрянью», потому что для победы над соперниками газете нужно было «еще больше влезать в частную жизнь всякого нью-иоркца, еще более беззастенчиво преувеличивать и извращать факты, еще более разжигать всякие низменные страсти малокультурных классов».

«Лучшие газеты в Германии с трудом борятся за свое существование, говорит г. Коварский. Бульварная пресса, спекулирующая преимущественно на сенсации, порнографии и уголовщину, – это распространеннейшая. живая, повседневная, дешевая та же Пик Картонова литература, которой питается колоссальное количество людей, и которая воспитывает население в самом разнузданном духе, ожесточает, убивает этику, разрушает способность понимать и наслаждаться истинной изящной литературой, губит лучшие духовные интересы человека». И более приличная газета, вроде «Berliner Tageblatt», привлекающая к себе внимание образованного читателя «за бойкость и быструю осведомленность», окрашена в свою очередь таким «налетом пошлости», который «не позволяет никому из более серьезных читателей признавать подобную газету своею». Австрийская газета потворствует нездоровым инстинктам массы, «вечно гонится за сенсацией и подносит ее в пикантном виде, чтобы разжечь нездоровое любопытство читателя».

Основной признак большой парижской газеты, говорит г. Белорусов, безыдейность и беспринципность. «Она стоит на почве существующего порядка вещей и слегка кокетничает с порядком завтрашнего дня, насколько он выясняется из тумана будущего. Вне этих соображений ей глубоко безразличны роялисты и радикалы, социалисты и анархисты, католики и франкмасоны, кабинеты разных направлений и всяческие общественные движения. Или иначе – все они одинаково для неё интересны, насколько сенсационны их выступления, и тем она посвящает больше внимания, вокруг кого можно больше наделать шума, и кем можно больше заинтересовать улицу. И так как улица морально и умственно невзыскательна, то моральный и интеллектуальный уровень большой прессы упорно низмен». «Газета набивается телеграммами и отчетами об убийствах и других преступлениях, о трагических любовных историях и т. п. Если где-нибудь в стране происходит выходящий из ряда скандал – он вздувается газетой до чудовищных размеров». «Каждый репортер, раскопавший в интересном деле интересную подробность, получает немедленно премию. Репортеры, поэтому, стараются изо всех сил и проявляют чудеса сыскной или розыскной догадливости».

Особым вниманием популярной капиталистической газеты пользуются из ряда вон выходящие преступления, которые они разукрашивают такими подробностями и смакуют с таким вкусом, что невольно внушают читателю сочувствие к преступнику и даже к преступлению. Английская уличная пресса, по словам Гобсона, служит для публики средством «досыта насладиться резней, убийствами, человеческими страданиями и разрушениями». Неудивительно, если рост специфической преступности в Западной Европе, учащающиеся револьверные расправы, подвиги апашей, убийства на романической почве и т. п. связываются общественным мнением с деятельностью печати, дающей «занимательные повествования о каждом новом преступнике, помещающей его портреты, смакующей пикантные детали из прошлого и настоящего своих героев, а многочисленная публика в свою очередь смакует бойкия изложения репортеров». Дело дошло до того, что выдающиеся французские писатели взывают к представителям печати об отрешении от того, чтобы преподносить публике портреты преступников, с симпатией их описывать, и напоминают им о «громадной общественной опасности, вытекающей из существующих газетных нравов»[6].

Необходимой принадлежностью большой популярной газеты служить роман, разрабатывающий те же темы, что и сенсационный репортаж. Невероятные события, невероятные преступления, порнография – составляют обычное его содержание. Наряду с большими романами, для массового читателя неизвестных, иногда талантливых авторов, французские газеты для более взыскательной публики печатают мелкие рассказы крупных известных писателей. И хотя, платя громадные гонорары, они привлекают к себе звезды разного цвета, но на страницах бульварной газеты они все более или менее равняются под одно, и очень редко в такой газете, говорит г. Белорусов, попадается рассказ, кем бы он ни был написан, без порнографии.

Заполняя свои страницы отчетами о мелких сенсационных событиях дня и всячески разукрашивая последние, популярная капиталистическая газета уже мало заботится о том, чтобы держать своих читателей в курсе более важных, но не так занимательных для праздного любопытства событий внутренней и иностранной жизни. Ни одна парижская газета, говорит г. Смирнов, не интересуется жизнью провинции и повествует лишь о таких событиях внутренней жизни, которые почему-либо остановили на себе всеобщее внимание. По этим газетам, говорит г. Смирнов, нельзя получить сколько-нибудь правильного понятия не только о том, что происходит в Германии, «которую они, однако, как врага, должны были бы знать», в Англии, «на которую некоторые правящие сферы и патриоты-шовинисты очень долго направляли общественное мнение, и с которою в настоящее время происходит сближение», или в России, «которою, как союзницей, они, казалось бы, должны особенно интересоваться», – вы ничего не найдете в французских газетах даже об отторгнутых у Франции провинциях – Эльзасе и Лотарингии, – с потерей которых французы никак не могут примириться и мечтают об их возвращении, хотя бы силою оружия, «Вы можете несколько лет сряду читать парижские газеты и не иметь никакого представления о том, чем живет, болеет и радуется французская провинция».

Иностранные известия американских газет состоят из одних телеграмм и не дают никакого понятия об иностранной жизни. «Из получаемой мною второстепенной русской газеты, говорит г. Гурвич, я узнаю больше о том, что делается в З. Европе, нежели из нескольких больших нью-иоркских и вашингтонских газет, которые я просматриваю ежедневно». И «чем лучше расходится газета, тем меньше внимания она уделяет политике и руководящим статьям, и тем больше места отводит хронике преступлений, скандалам и иллюстрациям».

Известие о всеобщей забастовке в сентябре 1911 г. в Испании, закончившейся кровавым восстанием в Валенсии, одна из распространеннейших мадридских газет поместила мелким шрифтом в отделе происшествий, а всю первую страницу посвятила дамским прическам в Париже за истекший сезон. Другая большая и очень читаемая мадридская газета «El Munde» во время знаменитой стачки английских углекопов, грозившей крахом испанской же промышленности, питающейся исключительно английским углем, печатала корреспонденции из Лондона не об этой стачке, а о флирте, английском бифштексе, преимуществе испанской кухни и испанского характера над английскими и т. д.[7].

Давая читателю пустое, несерьезное чтение, избавляющее его от всякого напряжения мысли, популярная капиталистическая газета стремится облечь этот матерьял в форму, сокращающую еще более «труд читателя, его интеллектуальное напряжение. Отсюда большие заголовки, подзаголовки, резюмирующие содержание статей, рисунки и каррикатуры, составленные так, чтобы, посмотрев на них, можно бы не читать комментирующего их текста. Цель всех этих приемов – дать читателю возможность, бросив на газетный лист взгляд, знать все, что делается на свете»[8]. Такая забота об экономизировании времени читателя полезна, если сохраненное время будет затрачено в умственном отношении более производительно. Но если газета составляет почти единственную духовную пищу читателя, то описанные приемы изложения статей способны развить лишь поверхностное и легкомысленное отношение к тому, что заслуживает совершенно иного приема.

Не все, конечно, газеты принадлежать к разряду открыто продажной, желтой или бульварной прессы. Есть периодические издания специально политического и даже партийного характера, газеты, посвященные преимущественно беллетристике, искусству, выражающие определенные религиозные или социальные воззрения. Но такие газеты имеют незначительное распространение; и тогда, как напр., «Figaro», «Temps» или Croix, говорит г. Белорусов, печатаются немногими десятками тысяч экземпляров, а «Radical» или «Lanterne» имеют еще меньший курс читателей – тираж бульварных газет определяется сотнями тысяч и даже миллионами экземпляров. В Германии, правда, социал-демократические газеты расходятся в совокупности в 1½ миллиона экземпляров; но можно ли утверждать, что такая газета удовлетворяет не только партийным, но и прочим запросам читателя, и рабочий-социалист не обращается для развлечения к газетам, которые по вышеприведенной характеристике г. Коварского «убивают этику, разрушают способность понимать и наслаждаться истинной литературой, губят лучшие духовные интересы человека». Германия, впрочем, как молодая капиталистическая нация, не подчинилась еще в данном отношении всецело господству капитала. А новейшая история её пролетариата имеет ту особенность, что руководившая последним просвещенная социал-демократическая партия поставила себе задачей не только проповедь социализма и политическую организацию рабочего класса, но и всестороннее умственное его развитие. Несмотря на тенденциозность последнего, руководительство социал-демократии не могло не создать в известной части германского пролетариата более чистых и серьезных интеллектуальных стремлений. Этим, однако, не устраняется общепризнанный факт всеобщего распространения в массах передовых государств низкопробной уличной прессы. Заставить же капиталистическую дешевую газету служить высшим интересам культуры почти невозможно: это не приносит желательного дохода, да и воспитанный ею читатель потребует другого содержания. Если муж-социалист приносит домой «L'Humanité», жена презрительно осматривает ее и говорит: «И что за газета! Вот на улице Botzaris нашли отрезанную голову женщины; все газеты полны этим делом, а в твоей дурацкой «Humanité» две строчки. И фельетон о кооперативах – очень интересно! Читай, если хочешь, свою «Humanité», а я покупаю «Matin»». И чтобы не тратить лишнего су в день, рабочий заменяет социалистическую газету бульварной.