banner banner banner
Дух оперы
Дух оперы
Оценить:
Рейтинг: 0

Полная версия:

Дух оперы

скачать книгу бесплатно


– Я – математик, – ответил я.

– И с вами ничего не могло произойти странного на этой почве, что могло поменять ваше сознание?

– О чём вы говорите?! Я – простой человек и вполне здоровый, каждый день выхожу на улицу, но сейчас я поражён изменениями, какие произошли в городе.

Женщина опять рассмеялась и сказала:

– Но изменения с нами происходят постоянно. Вы же, мужчины, и, особенно учёные, никогда не замечаете того, что происходит вокруг вас. Вы как будто бы спите и просыпаете всю свою жизнь.

– Но с утра всё было ещё по-другому, – возразил я ей.

– Ну, тогда вы всё проспали, – сказал она, смеясь, – у нас давно уже произошло много изменений.

– Каких изменений? – оторопело спросил я.

Она посмотрела на меня внимательно и сказал уже серьёзным тоном:

– Я вижу, что вы немного не в себе, если всему так удивляетесь. Так бывает иногда с людьми, когда они вдруг видят вокруг себя всё новое, на что раньше они не обращали никакого внимания. Они как бы просыпаются и обнаруживают, что что-то поменялось, пока они спали.

– Но я же говорю вам, что я не спал, – сказал я, теряя терпение, – и живу в этом городе давно, но вот удивляюсь этим неожиданным переменам. Но что происходит?

– Всё меняется, – последовал ответ, который как бы пошёл на второй круг, – вы привыкли к старой жизни и не ощущаете постоянных перемен во времени. А они происходят каждую минуту и каждую секунду. Время не стоит на месте и само меняется, и с этим ничего не поделаешь. Если не обращать внимание на происходящее, то можно очень быстро отстать от времени, как бы остановиться в движении и в свой действительности, которая меняется ежесекундно в зависимости от изменений.

– Странно, – сказал я, – но у меня остановились наручные часы, хотя я совсем недавно менял в них батарейку.

– Вот видите, – заметила женщина, – это только доказывает, что вы остановились в своём времени. Впрочем, времени, как такого, вообще, не существует, потому что все мы живём в том моменте, в котором мы себя ощущаем. Поэтому можно сказать, что времени нет, существует только настоящее. То, что происходило, продолжает происходить, но оно как бы отлетает от нас, и назвать его прошлым могут только недалёкие люди, потому что оно продолжает где-то осуществляться рядом с нами, так же, как и будущее, в которое мы ещё не вступили, и это будущее – всего лишь иллюзия. Нет никакого будущего, потому что то, что может осуществиться, может и не осуществиться.

– Странное толкование времени, – заметил я.

– Не более странное, чем всё остальное, что нас с вами всегда окружает, – сказала она, – просто ко всему нужно присматриваться, всё замечать и во всём обнаруживать изменения. Ведь мир так изменчив и хаотичен. Нам только кажется, что существует во всём какой-то порядок. Если мы не наводим сами этот порядок, то всё пребывает в беспорядочном состоянии.

– Это вы верно заметили! – воскликнул я. – Но кто вы? Вы так странно рассуждаете, что я до сего момента и не подозревал, что женщины способны думать так, как вы думаете, и думал, что только мужчины способны на отвлечённые и, чаще всего, не логические рассуждения.

Услышав эти слова, женщина рассмеялась и сказала:

– Сразу вижу перед собой шовиниста. Мужчины все – такие примитивные создания, что раскрываются с первого же слова. Стоит им произнести первую фразу, и сразу же понятно, кто они такие. Вы спрашиваете, кто я, не разобравшись ещё в том, а кто вы есть сами. Ведь вам, наверное, часто приходят в голову мысли о том, кто вы такой есть, что вы здесь делаете, и зачем вы появились в этом мире. Не так ли? Но, подумав немного, и так и не поняв до конца сути этих вопросов, вы переключаетесь на другое. Я права?

Я кивнул головой, внутренне согласившись с ней.

– Так вот, – продолжала она говорить, – отвечая на ваш вопрос, я хочу сказать первое: незнакомым людям я никогда не называю своего имени, да и что такое имя, данное человеку?! Это есть такая же абстракция, как математическая формула, которая ничего не значит. Если бы люди это поняли, то никогда не называли бы друг друга по именам. Ведь вы тоже никому не скажете своего истинного имени в силу того, что вы его сами не знаете. Кто-то при рождении дал вам имя, не спросив вас, нравится оно вам или нет, и вы носите его всю жизнь, стараясь ему соответствовать, и таким образом, получая имя, попадаете в ловушку. Ведь любое имя что-то собой означает, имея свой определённый смысл. И человек, получив это имя, с первых дней жизни начинает себя программировать, чтобы соответствовать смыслу своего имени. А если это имя его не устраивает, то он или меняет его сам, или придумывает себе другое имя, то есть такое, которое ему нравится, и потом всю свою жизнь живёт, скрывая его от других и мучаясь от раздвоения. Если же этого не происходит, то он, так или иначе, выполняет ту и или иную программу, заложенную кем-то в него вместе с этим именем, которому подсознательно он стремится в чём-либо соответствовать, теряя свою изначальную природную свободу. Ведь вы же не можете назвать мне своего настоящего имени?

– Ну, почему же, – сказал я, – ведь для того, чтоб кем-то стать, для начала нужно хотя бы получить какое-то имя, чтобы хоть как-то определиться и представлять себя в этом мире. А то всё вокруг нас может стать, вообще, каким-то неопределённым.

– Так оно и есть, – согласилась со мной женщина, – в мире ничто не поддаётся определению. Мы можем только предполагать, что какая-то вещь является такой-то вещью. А на самом деле она может быть совсем другой. В этом и есть вся трудность для человека в понимании мира.

Я уже хотел назвать своё имя «Александр», как оно застряло у меня в горле, и вместо него я произнёс совсем другое, я сказал:

– Меня зовут Жан-Батист Люлли.

Услышав это имя, женщина расхохоталась, сказав:

– Вот видите! Это только доказывает то, что вы не знаете своего настоящего имени. И до сих пор вы ещё не определились в этом мире.

«Зачем я назвал это имя, выставив себя на посмешище»? – подумал я.

А женщина тем временем продолжала говорить:

– Вы не только не определились со своим собственным именем, но, по всей вероятности, всё ещё продолжаете определяться с родом своей деятельности. Наверняка, вы слушаете «Королевский дивертисмент» Люлли и пытаетесь стать королём в музыке, но не простым королём, а повелителем пространства и времени, создавая своё собственное королевство в своём воображении. Ведь я не ошибаюсь, не так ли?

И женщина, прищурив один глаз, подмигнула мне другим.

Я не знал, что ей ответить, а тем временем женщина продолжала говорить:

– Я вот определилась со своей идентичностью, потому что я являюсь Царицей Ночи. Помните, как у Моцарта в «Волшебной флейте». Приближается ночь. И я выхожу на прогулку в город, который ночью и является моим королевством, когда все спят и повсюду так тихо, что ничто не отвлекает от разных дум. Вы же можете попытаться стать Царём Дня и Света, как это сделал в той же опере Зарастро, создать некий талисман солнца, солнечный диск, который носят на груди мудрецы в стране мудрости и доброты. Но для этого вам сначала, наверное, нужно всё же стать Моцартом для того, чтобы ваши мысли засветились солнечным светом.

– Вот как? – произнёс задумчиво я. – Значит, мне нужно стать искуснее Люлли, и с площади, где дают представления короли, переместиться в театр, а потом в храм?

– Если у вас откроются таланты, то вы сможете это сделать легко, – сказала смеющаяся женщина, – тем более, что в нашем городе имеется много площадей, где расположено множество театров и храмов.

– Неужели?! – воскликнул я. – В нашем городе есть оперный театр?

– Их – множество, – ответила женщина, – так же, как и множество храмов. Любой человек может здесь создать свой театр и свой храм. Для этого ему нужно всего лишь воображение, а с этим у жителей города всё в порядке.

– И что же, среди них есть и женщины, и мужчины?

– А я по-вашему кто, – спросила она, приняв удивлённое выражение лица, – разве я не женщина? А раз так, то зачем вы это спрашиваете у меня? Всё же, какой вы странный человек!

– Я бы сказал, что какой странный этот город! – воскликнул я. – Раньше я не замечал за ним такие странности. Неужели всё это происходит со мной наяву, а не во сне?

– Явь ото сна ничем не отличается, – заметила она, – просто человеку нужно научиться быстро переходить из одного состояния в другое, чтобы понять, спит он или продолжает бодрствовать.

– Я не могу проснуться, – заметил я, – а это значит, что я бодрствую. Но какая странная действительность, в которой всё поменялось!

– Действительность не может быть странной, – сказала женщина, – действительность – это то, что мы принимаем за действительность, и она может изменяться лишь тогда, когда мы готовы к её изменениям. Какой порядок мы сами устанавливаем, такой порядок, в действительности, и рождается. И так поступают все, кто склонен к переменам; а сейчас таких людей много в нашем городе, которые меняются сами и меняют наш город.

– А вы можете кого-либо привести для примера? – спросил я.

– Многих, – ответила она, – среди них есть даже итальянцы, но я не знаю их имён, я их ни разу не видела, потому что выхожу из дома поздно ночью, вот только сегодня вышла довольно рано и наткнулась на вас.

– Так, может быть, вы имеете в виду того итальянца, который преподаёт математику и физику в политехническом институте, и ещё исполняет оперные партии в музыкальном театре? – спросил я её.

– Всё может быть, – ответила она, – а почему вы удивляетесь этому? Ведь вы же сам математик, как только что недавно представились мне.

Я ничего не сказал, а лишь пожал плечами и спросил её:

– А не слышали ли вы, что о нём говорят люди? Не считают ли его случайно орнитантропом?

– Эти научные термины у меня постоянно вызывают оскомину, – сказала она, – поэтому в своей речи я никогда их не употребляю. Но я не думаю, что наш город стал птичьим. Просто, я считаю, что многие люди обрели истинную духовность.

– Но я надеюсь, что после того, как они обретают истинную духовность, то вместе с ней у них не вырастают за спиной крылья?

– Нет, я так не думаю, – рассмеялась женщина, – крылья у них не вырастают. Они не становятся птицами. Я говорю об этих мужчинах, и с женщинами у них всё нормально. Но многие из них обретают также новые возможности, которых раньше у них не было. Они могут быстро переноситься в пространстве, поэтому никакой транспорт им не нужен. Так что, весь транспорт в городе аннулирован, и с целью сохранения окружающей среды весь город объявлен пешеходной зоной.

– Вот как? – удивился я. – Значит, можно перемещаться хоть куда, и не нужно никакого транспорта?

– Вот именно, – ответила словоохотливая женщина, – и это очень удобно, можно уноситься, куда пожелает душа, и ни с чем не сталкиваться, потому что всё вокруг нас приобрело мягкие формы. В нашем городе нет ничего жёсткого, ничем нельзя пораниться, так как невозможно ни о что удариться, если даже на что-то налетишь. Стены у всех наших домов в городе стали мягкими и звуконепроницаемыми, потому что и дома, как вы видите, изменили свою форму, превратившись в некое подобие облаков. И это – просто замечательно! А так как сейчас дома могут обретать любую форму, в зависимости от желания и фантазии их жителей, то архитектура нашего города от этого только выиграла. Сейчас, как вы видите, в городе нет скучных и скученных построек.

– Но как же люди находят свой дом и свою квартиру, где они живут? – удивился я.

– Очень просто, – ответила женщина, – достаточно запомнить свою улицу и то место, в котором стоял ваш дом. Подойдя к облаку, которое скрывает ваш дом, достаточно протянуть руку, и на расстоянии вытянутой руки вы найдёте вход в свою квартиру, не нужно никаких лестниц и лифтов. Не забывает, что при помощи мысли вы можете перемещаться в пространстве.

– А как же находить дома друзей? – спросил я, вспомнив, что должен посетить квартиру Юрия, ключ от которой лежал в моём кармане.

– Вы найдёте их дома очень просто, если помните, где живут ваши друзья.

– Значит, жители этого города не имеют никакого транспорта? – рассеянно спросил я женщину, думая о том, как я доберусь до его дома, – и люди не ходят, а мгновенно перемещаются из одного места города в другое. Но почему тогда вы идёте пешком, а не летаете?

– Я привыкла гулять пешком, – объяснила мне женщина, – а кому-то нравится летать. Я считаю, что прогулки хороши для укрепления здоровья, так же, как и полёты, но, гуляя, можно о чём-то подумать, чем-то полюбоваться, с кем-то встретиться и поговорить.

– Вот оно что! – воскликнул я. – А как же с доставкой товаров и продуктов в магазины?

– Мы, наверное, забываете, что это – город духовный, а не физический, и здесь жизнь поддерживается духом, а не едой. И здесь идёт накопление духовных ценностей, а не материальных.

– Значит, наше тело в этой жизни не участвует? – сделал я предположение.

– Почему же, – возразила мне дама, – здоровый дух всегда формирует здоровое тело.

– А я слышал другое, что «в здоровом теле – здоровый дух».

– Эта поговорка распространена только в физическом мире, – заметила женщина, – здесь же гуляют другие пословицы и поговорки, такие как «не хлебом единым», или «мудрец питается не злаками, а ветром, и пьёт росу».

– Но если питаться только ветром и пить росу, то наше тело может превратиться в пустоту, – возразил я.

– Наше тело и так является пустотой, – заявила женщина, – даже в физическом мире оно ничего собой не представляет и ничего своего не имеет, а лишь наполняется чем-либо, заимствуя всё от природы и от тонкого духовного мира. Поэтому наше тело само по себе не только ни имеет никакой сущности, но оно, в принципе, пустотно, это – простая оболочка некой энергетической субстанции. И лишь то существенно, что наполняет нас нашей самостью, и только её, эту нашу самость, можно назвать нашей душой или нашим субстантивным энергетическим стержнем, творящем вокруг себя физическую и духовную оболочку. Поэтому в этом мире мы всегда осуществляемся в тройственном наличии, сохраняя свою самость, проецируемая в физическом и духовном мире. Через это происходит наше раздвоение, мы одновременно ощущаем себя как некую единую форму, которая становится механизмом нашего взаимодействия с окружающей средой, и неким своим собственным содержанием, наличествующим в тонком мире. Но это раздвоение лежит глубоко в нас, которое мы, находясь в одиночестве, где-нибудь на площади, даже не чувствуем; а разделение идёт только тогда, когда мы оказываемся в театре или храме. В театре мы себя чувствуем одним существом, а в храме – совсем другим. Надеюсь, что вы понимаете меня, ведь наша самость – это одно нечто определённо-общее, что объединяет в себе нас всех других, таких же разных, как и мы, но обитающих в двух непохожих друг на друга сферах нашего существования: в сфере нашей повседневной жизни при нашем взаимодействии с людьми и вещами, и в сфере нашего духовного разума, когда мы даём оценку нашим действиям и всему происходящему с нами в физическом мире. Вы меня понимаете?

Я кивнул головой.

– И сейчас, когда вы попали в этот мир, закрытый для многих, – говорила женщина, – вам нужно преодолеть свою двойственность, и стать тем, кем вы всегда желали быть. Желаю вам на вашем тернистом пути успехов и обретения своей истинной идентичности.

И она, не говоря больше ни слова и не простившись со мной, повернулась и пошла своей дорогой. Я смотрел ей вслед, слушая стук её каблуков, и думал о всём том, что она мне только что сказала.

Идя по улице по направлению дома Юрия, я думал о всех этих странностях, которые стали происходить со мной после посещения моего друга в больнице. Мне нужно было разобраться во всём, что происходило в мире и во мне самом, и устранить тот разлад, который возникал из-за противоречий моего внутреннего и внешнего я.

Я понимал, что, будучи творцом своей жизни, я не был свободен ни от общества, ни от природы, ни от обстоятельств, поэтому мне следовало или приспособить свои идеи к тому, что происходило вокруг меня, или отгородиться от мира стеной отчуждения и жить своим внутреннем миром, как это делают страусы, пряча свою голову в песок. Но ни тот и ни другой метод решения моих проблем не подходил мне. Мне нужно было стать проводником своих идей, показать всем, что мой образ жизни более правильный, чем их, ведь я же мог быть тем избранником, которого выбрало проведение, чтобы изменить жизнь людей. Ведь все мы постоянно стремимся к чему-то новому и открываем каждый день свои новые пути. Нам не постигнуть, что творит Господь, избирая нас тем или иным орудием в этом мире. Но может ли человек быть творцом этого мира?

И как противостоять тому, что уже сложилось в мире? Можно, конечно жить по совести, ничего не меняя вокруг, но будет ли это правильным? Все мы рождены для того, чтобы быть активными, так как наша пассивность означает смирение и полное принятие того, что навязывает нам этот мир. Но для того что быть активным, нужно стать сильным и избавиться от всякого страха. Только при этом условии можно изменить мир. Если Бог дал мне душу и подарил мне жизнь, то, значит, он в своих планах приспособил меня для какой-то своей цели. Но с другой стороны, моя жизнь принадлежала мне, и я имел право распорядиться ею сам. Здесь опять передо мной встал сложный вопрос о свободе выбора и о необходимости целесообразного ограничения этой свободы. Так или иначе, думая в этом направлении, я внутри себя находил два пути движения, которые порождали внутри меня два мира и два вида сознания при отношении к этим двум мирам. Мир внешний и мир внутренний хотя и были разными, но вместе с тем, через моё существование они были тесно взаимосвязаны, и каждый из них проецировался на другой. И внешний мир сильно влиял на мир внутренний, от него нельзя было оградиться. А я, в основном, жил своим внутренним миром и считал, что все люди в своей жизни представляют какую-либо ценность только благодаря своей внутренней духовной глубине, и каждый человек внутри себя является богом, судьёй и правителем. Если бы не было такого положения, то вряд ли проявилась бы наше собственное «я», которое делает нас личностью. А раз так, то все мы, живущие на земле, являемся богами, судьями и правителями. Все мы – личности, и каждый из нас имеет ту значимость, которую сам определяет для себя на земле. И каждая личность на земле неповторима, потому что она является фокусом, своего рода сосредоточением всех стечений обстоятельств, определяющихся рождением, сочетанием физических данных, проявлением определённо выраженного характера, отпечатком окружающей среды, внутренним воспитанием и самообразованием. Поэтому каждая личность, какой бы она не появилась на свет, достойна восхищения, потому что является ничем иным, как проявлением божественной воли, выраженной в определённом духе. Да, да именно так! Человек является божеством, пока он одухотворён. Но как только его духовность исчезает, человек сразу же становится тварью, ничем не отличаясь от других тварей, обитающих на земле. Но для того, чтобы стать личностью, нужно пройти через трудные испытания: открыть самого себя в себе. И это – не простой опыт, который мне нужно было приобрести.

После беседы с Юрием я понял, что в мире не так всё просто, как мне казалось раньше, и что за оболочкой мира скрывается ещё одна оболочка, где существует сферы некого иного существования, непохожего на нашу обыденную жизнь. Она обитаемая, но жизнь там совсем другая. И живут там люди, несколько отличающиеся от нас своим мировоззрением, радующиеся наступлению нового времени, как та женщина, с которой я только что поговорил. Эта женщина, совсем не похожая на других, знала, что ей нужно в жизни и в мире, и от одного этого знания была уже счастливой. Со мной же дело обстояло иначе. Я, как любой мужчина, не знал, что мне нужно, а потому искал то, чего могло даже не существовать в природе. Но мои поиски были для меня смыслом моей жизни. Я верил, что вечная неудовлетворённость мужчин является тем двигателем, который и развивает человечество, несёт прогресс обществу, приближает человека к постижению вечных истин. Я постоянно об этом помнил, стараясь проникнуть за некий экран, отгораживающий нас от той действительности, которая вот-вот должна была нам открыться, чтобы понять всю правду жизни и посмотреть на бессмысленность нашего существования под другим углом, признаки которого я обозревал посредством душевной смуты, происходящей во мне от полного разлада с внешним миром. Я желал найти объяснение всему тому, что в мире людей уже давно вылилось в безумство, хотя они и находили всему этому своё оправдание. Мне хотелось раскрыть им глаза, чтобы их прозрение наконец-то их исправило и сделало их достойными того предназначение, при помощи которого Высшие Силы направляют нас на правильный путь развития.

Но в это время вдруг произошёл резкий удар, и я кубарем покатился по земле. Меня сшиб с ног налетевший на меня юноша, который выскочил из-за угла. Я испытал острую боль в ноге и услышал над собой голос юноши.

– Вы не ушиблись? – поинтересовался он.

– А как вы думаете? – спросил я, лёжа не земле.

– Извините, я вас не заметил, вы так неожиданно появились из-за угла, что я не смог остановиться. Мне конечно нужно было подняться повыше, так бы я вас не задел, но я привык перемещаться, держась ближе к земле, когда создаётся впечатление, что ты не летишь, а как бы бежишь или едешь на велосипеде. Раньше, до того, как я освоил левитацию и научился летать, я любил очень гонять на велосипеде. Едешь на большой скорости и о чём-то думаешь, и на сердце становится так уютно и тепло, как будто попадаешь в детство.

– И о чём же это вы задумались? – спросил я его, не очень обращая внимания на его слова, когда он пытался помочь мне встать.

– Я думал о том, как мне вернуться к самому себе.

Услышав такой вопрос, я моментально забыл о боли в ноге и с большим интересом спросил его:

– Что вы имеете в виду?

– Дело в том, что я никогда ещё в своей жизни не был самим собой целиком и полностью, – ответил юноша.

– Это странно, – сказал я. – Но то же самое и я могу сказать о себе.

– Вас можно проводить? – спросил юноша, увидев, что я хромаю.

– Если вас это не затруднит, – ответил я, – я живу в общежитие, но мне нужно побывать на квартире моего друга, который оказался в больнице.

Я назвал ему адрес, и вы отправились вместе с ним в том направление. Он взял меня за руку, и я вдруг ощутил, что мои ноги оторвались от земли и мы стали быстро передвигаться вперёд. Уже смеркалось, но уличные фонари ещё не зажигались. На какое-то мгновение у меня создалось впечатление, что я превратился в птицу, летающую по ночам в темноте, и поэтому не знал, куда я лечу. Однако юноша направлял моё движение полёта уверенно, и я проникся к нему доверием, полагая, что он больше не налетит ни на какое препятствие. Вдруг в моей голове возникла одна ассоциация от этого быстрого перемещения. И я подумал: «А не довериться ли мне его молодой интуиции? Не поговорить ли мне с ним? Ведь он может стать моим поводырём и в духовных поисках". Не даром же он сразу поразил меня своим умным замечанием в начале нашего разговора. Судя по его рассуждениям, он показался мне необыкновенным юношей.

Когда мы подлетели к дому Юрия, я предложил ему подняться в его квартиру, чтобы угостить чаем. К моей радости он не отказался, может быть, потому что чувствовал себя виноватым.

– Итак, – начал я, как бы продолжая начатый разговор, когда мы уселись за столом Юрия на кухне перед двумя железными кружками свежезаваренного чая, – итак, молодой человек, вы сказали, что ваши поиски направлены на возвращение к себе. Не могли бы вы пояснить мне более чётко свою мысль, что вы имели в виду, говоря так.

Юноша с шумом отхлебнул горячий чай из кружки и, немного подумав, ответил.

– Вот я уже прожил какую-то часть своей жизни, и это вполне достаточное время для того, чтобы кем-нибудь стать. Но у меня, почему-то, возникает ощущение, что я до сих пор никем не стал, не потому что мне не интересно ничем заниматься, а, напротив, меня влечёт к себе многое в этом мире: и литература, и искусство, и философия, и даже наука. Я хочу стать математиком и физиком, поэтом и писателем, музыкантом и композитором, и даже философом. Я страстно хочу всего, но всё же, вначале бы мне хотелось знать, кем я являюсь, и кем был раньше, ведь не просто же так я появился на свет от дуновения ветра. Вероятно, моя бессмертная душа существовала и раньше, до моего рождения. Так кем же я был в моих прошлых жизнях, и что во мне заложено такого, что бы я мог реализовать в полной мере? Мне это нужно знать, прежде чем определиться с выбором моей профессии. К тому же, у меня всегда ни на что не хватает времени. Ведь для того, чтобы что-то освоить и стать в какой-то области мастером, нужно для начала сосредоточиться на этом предмете и в этом направлении. Но когда начинаешь сосредотачиваться на чем-то одном, то тут же возникает желание освоить и другое. И начинаешь бросаться из стороны в сторону, и не добиваешься ни там, ни здесь ощутимых результатов. Какую дорогу выбрать, когда перед тобой сразу открываются все дороги в разных направлениях и заманчиво манят к себе?

– Но у меня так не происходит, – сказал я, – если за что-то я берусь, то стараюсь доводить дело до конца, так как концентрируюсь на нём.

– Я вам завидую, – грустно произнёс юноша, – а у меня в этом вопросе нет никакой ясности, хотя я предельно ясно вижу всё то, что происходит вокруг меня. Поэтому я не иду никакой дорогой, а наоборот, стараюсь подальше держаться от всех дорог, чтобы не попасть в какую-нибудь переделку. Этим, может быть, я и сохраняю себя, находясь в покое. Но даже так, в своей внутренней пустоте я не могу найти себя. Вот в чём кроется моя трагедия. Я одновременно вижу и прошлое, и будущее, и не хочу ничего ни хорошего, ни плохого, что бы могло поменять моё окружение, потому что всё меня устраивает. Я знаю, что каждый человек стремится к чему-то, пытаясь отыскать свою дорогу в жизни. Но, а я вот думаю, нужна ли мне куда-то дорога? Не лучше и оставаться на одном месте. Только, оставаясь на одном месте, мы можем оставаться самими собой. Да и вообще, мне иногда приходит в голову сомнение, а хочу ли я стать кем-то. И знаете, я всё больше прихожу к осознанию того, что я не хочу меняться. Я хочу остаться тем, кем я являюсь. Я хочу всегда оставаться ребёнком и не взрослеть.

– Неплохое желание, – одобрительно кивнул я, – и я тоже стараюсь внутренне не меняться и всегда сохранять в себе свой внутренний стержень, который помогает мне сохраниться и не затеряться в этом мире.

– Но человек не может ни меняться, – тихо с сожалением возразил он мне, – потому что всё меняется вокруг. Меняется мир, меняются люди, с которыми мы общаемся. Но я-то не меняюсь. Я остаюсь тем же, кем был рождён, может быть, несколько тысяч лет назад. Конечно же, как и всех других, меня на свет родила мать. Но мне кажется, что я жил и раньше, до своего рождения. И жил с одной лишь целью – всегда оставаться самим собой. Но кем я был до своего рождения –  этого я не знаю. Вот почему я хотел бы вернуться к самому себе. Так сказать, обрести свою сущность, своё истинное существо. Но как это сделать, я не знаю. Об этом я вам и сказал, когда мы столкнулись с вами в тумане. И для того, чтобы определить цели своего движения, я должен понять, кто я есть, на самом деле. Не так ли?

Услышав эти рассуждения, я поразился, и некоторое время молчал, не зная, что ему сказать, потому что думал то же самое, что и он. Мне вдруг на мгновение показалось, что он даже говорит моим голосом, настолько его мысли совпадали с моими. Не дождавшись моего ответа, юноша задумчиво произнёс, как будто бы разговаривал сам с собой:

– Так зачем же я появился на свет?

Я не знал, что ему ответить и сказал просто:

– Вы сами должны это понять.