Газда

– Слушай, умник, ты хочешь сказать, что зона за пределами Земли ещё есть и это всё моё?

– Властелин, не обижайся, но ты тупой. Ты, абсолютно не понимаешь, что такое зона, или специально издеваешься над всеми.

Всё, ещё два дня я тебя терплю, а потом, начинаем работать, иначе ты не поймёшь в какое дерьмо вляпался.

Блин, подчинённый называется, мои сверх способности стали вылезать наружу, ещё пара оскорблений, и сверх. терпение закончится, и мне по барабану, что какой – то Рюха умер! Я могу и в пятак заехать. Этот хранитель времени что-то прочувствовал, спрятался за креслом, через некоторое время выглянул:

– Ты, что, дурак?

– Ну, гад, ты до оскорбляешься!

Он не обратил внимание на мою гневную тираду.

– Ты, когда подписывал контракт, инструкцию читал?

По выражению моего лица он всё понял. Я даже оправдываться не стал.

– Как я не догадался раньше! Боже мой, ты совсем ничего не знаешь о зоне, ты даже представления не имеешь что купил! Вернее, тебя купили, за целых двенадцать миллионов тугриков!

Я поправил, – за один доллар.

– Да ты, говнюк, и пол цента не стоишь.

Он нагло шмыгнул своим пятаком, и я не удержался. За базар нужно было отвечать, на кону стоял мой авторитет. Мой кулак прошёл через его физиономию, как через дырку от бублика. Он сначала испугался, а потом рассмеялся. А я догадался – надел очки, тогда секундант испарился, пропал. Я, хоть, отдохнул от него и от его дебильных докладов, пока он беременных ёжиков искал. Теперь я начал понимать, что очки тоже играют роль в отношениях с этими аморфными существами. Они боятся, значит уважают. Бабушка – весь мир «За», а я против уничтожения моих русских генов, подскажи, как работать с такими, которые не пошевелятся, пока не заработают в пятак? Секундант появился к вечеру, из зеркала, в тот момент, когда я брился:

– Ну, что? Мир?

Я потянулся за очками. Тогда перед моим носом мелькнули две красочных копии, сделанные на цветном принтере и легли, на краешек, журнального столика. В одной из них я узнал часть злополучного контракта, так называемое приложение-инструкция на применение изделия, а в другой была карта зоны. Блин – я тупой, какой я бестолочь! Не мог раньше, я, как дурак перебегаю границы стран, то из Белоруссии в Польшу, то из Польши в Германию, оставляю отпечатки на контрольно-следовой полосе …

– И неправда.

– Что неправда, – возмутился я, услышав, чей-то писклявый женский голос.

– Неправда, про отпечатки, я всё убрала, и во времени тоже.

– А это что за явление?

– Я Стиралка.

– Резинка что ли?

– Сам ты противозачаточный, а я стиралка.

– Блин, куда я попал, где мои вещи?

Этот хранитель времени, из секундантов который, ржал в кресле, как молодой жеребец, дрыгая ногами и пуская мыльные пузыри из носа.

– Хайфа, полная Хайфа!

Стиралка приняла его смех на свой счёт и вцепилась всем своим маникюром в рожу секунданта. Пришло время мне злорадствовать – стиралка расцарапала всю физиономию наглеца. Я сел за изучение документов, оставив разбираться подчинённых между собой, а то действительно, купил то не знаю, что, не зная зачем, и у кого, а ещё обижаюсь, когда идиотом называют. Мои подчинённые, разобрались наконец, разлетелись, взъерошенные, в разные стороны, и начали, как сороки, поливать друг друга грязью на расстоянии. Пока я обеим не пообещал пятаки начистить. Разбежались. Ни секундант, не стиралка, больше не появлялись, за стеной изредка кашлял отдел кадров, он, наверное, тоже был доволен тому, что пресс – секунданту начистили пику. Вы знаете, чем дальше я углублялся в изучение инструкции, тем больше начинал понимать смысл возникновения зоны. Мне продали то, что нельзя подарить, что необходимо уничтожить, закопать, как можно, глубже и залить бетоном, на пару тысяч лет. Мне продали зону вместе с обслуживающим персоналом, все нормальные люди погибли, ушли по своему назначению, а этих – самых грубых и неотёсанных оставили самосовершенствоваться и обслуживать зону, им по правилам зоны запрещено врать, влюбляться и заводить нестабильное потомство (я немного стал осваиваться, думать языком зоны – значит, для совокупления где – то стабилизаторы есть). Но судя по настроению секунданта и стиралки, любовью здесь не пахнет. Оба заработали по пятьдесят штрафных балов. Им запрещено покидать зону без разрешения Властелина. Наконец я и про себя что-то вычитал, может дойду до своих прав и обязанностей?

Глава 5

Звонок разбудил меня в час ночи, непонятный, противный, нервы раздражающий. Я перерыл всю одежду, прощупал все складки кальсон. Это был не мой мобильник. Убил бы того, кто поставил эту мелодию на зуммер телефона. Притом гад, звонил, как издевался: ищу – молчит, прекращаю искать, начинают вибрировать зубы в такт мелодии. Наконец нашёл эту слушалку с говорилкой. Я не стал даже отвечать, какой дебил звонит в час ночи, я выкинул это нервы трепальное чудо техники в унитаз (извиняюсь в дезактивационную камеру) В, два часа ночи, кто-то, не включая свет, стал ходить и хрюкать по комнате, время от времени, подсвечивая мощным фонариком моё лицо. Я спрятался под одеялом. Спустя пару минут, раздался радостный крик:

–Ура! Нашёл!

Что-то забурчало, забулькало в душе (извиняюсь, в дезактивационной камере.) Я узнал по голосу своего пресс-секунданта. Наконец, к трём часам ночи, был восстановлен мир, и этот секундант, наверное, утонул на пару часов, проснулся я от скрипа аварийного ретранслятора:

– Московское время – шесть часов утра!

Ретранслятор заклинило:

– Московское время – Шесть часов утра.

Пока эта скрипящая тарелка выключилась, успели часы пробить пол седьмого и из открытой дверцы часов, вместо кукушки выскочило непонятно что, и вместе с птичкой, повисло на моём носу. Я, еле снял эту пружину, острой частью, влезшую в мой нос.

– Доброе утро шеф! Последние и самые свежие новости зоны: в пресс – секунданта полетел комплект бахил, которых я умудрился применить вместо тапочек.

Сегодня, по расписанию, был приёмный день, и хранитель времени меня повёл в бывшую городскую библиотеку, где под вывеской пустого читального зала, какой-то мужик написал фломастером:

– Властелин зоны –Хрен моржовый! Принимает строго по пятницам с восьми, до восьми.

Понимай, как хочешь. Это был первый мой рабочий день. По КЗоТу я имел право на час перерыва, которым и воспользовался. Блин, я выскочил из библиотеки без пяти минут до двенадцати, минутная стрелка на библиотечных часах болталась, но я не думаю, что сильно ошибся со временем. Пять минут, пять минут – это много или мало? На улице шел дождь. Блин! Не понял, где я? Мимо промчался кадиллак, над головой были небоскрёбы с такими уличными прозрачными лифтами, чуть вдали, виднелась Эйфелева башня, подбежала девочка-японка и ломаным французским языком спросила:

– Где в этом Париже Елисейские поля?

Я не разу в жизни не был в Париже, во Франции, только с Луи де Фюнесом, и то на экранах кинотеатров, и то – это, в первой жизни. Я махнул рукой в сторону Эйфелевой башни, надеюсь не ошибся с ориентиром для группы японских туристов? Весь город пропах сыром и кофе, а в кармане даже советской копейки не было. Лужи становились всё объёмней. Какой – то бомж, из французских евреев показал на мои бахилы, и мы с ним сыграли в популярную игру – ножницы и бумага на пальцах. Выигрыша мне хватило ровно на столько, чтобы заморить червяка. Говорят, что на западе не обращают внимание во что ты обут, больше обращают внимание, что у тебя в голове. Но Париж – это не запад, на моей карте – путеводителе по зоне, Париж – это восточная провинция, в которой меня даже в ресторан не пустили босиком. Блин, ровно в час обед кончился и Париж пропал. Я возвратился в читальный зал, на этом чудеса кончились. Бахилы остались в Париже, а в моих карманах звенела мелочь, её должно было хватить на большую пиццу. Я наехал на секунданта, как только он появился, за то, что не предупредил, что в зоне не только времена смещаются, а нужно быть готовым ко всему. Выйдешь из библиотеки и попадёшь в Мюнхен двадцать девятого года или в Сардинию, на дикий пляж. Я ещё даже не изучил до конца отксеренную инструкцию, остановился на системе штрафов. Максимальное наказание получает тот, из граждан зоны, который злит диких гусей, доводит до бешенства верблюдов и монахинь-кармелиток, из храма Пресвятой девы Марии и первозданного греха. За каждый проступок нарушитель получал сто штрафных бала. Для меня эти документы о зоне – были тёмным лесом, но пока я всё проглатывал, не пережёвывая, и не обращаясь к сплетнику дуэльному, как он меня достал! За то, что я променял бахилы на еду, они с отделом кадров такой вой подняли, что меня от вида их призрачных рож уже тошнить начинает. Если бы вы знали, чего я наслушался от этих приведений, каких эпитетов был удостоен! Кошмар! Три дня меня полоскали, даже импичментом пугали:

– Они, значит сил своих не жалеют, чтобы зона сокращалась, а этот… Властелин, все их труды насмарку.

– Я не понимаю, мне что голодным ходить? Я, в отличии от вас, живой. Платите валютой, и я ничего продавать не буду.

Секундант, аж сморщился:

– Не заработал ещё, шалопай.

Где они такие слова обидные находят? На четвёртый день успокоились:

– Благодари всех святых, чтобы никто не связал появления этих прозрачных калош с Чернобылем. Если поднимется шум, то зона, автоматически может увеличиться на всю территорию Франции.

Одень очки.

Блин. Эти уроды на площади, кулаками грозят и пытаются кинуть камни. Приведений, даже больше стало, или мне показалось?

– Видишь, что ты натворил? Братья не довольны. Запомни, Властелин, пока мы зону не уничтожим, то никто из приведений не успокоится. Не мы, ни наши братья, не их отдельные фрагменты, которых ты, пол землекопами называешь.

– Подслушал нечисть?

– Это моя работа, я же Пресс-секундант! Учи материальную часть, хозяин! Иначе, сплошные ошибки будут. Я ещё раз прошу, не продавай ничего из зоны, не теряй и не подписывай, даже нейтральных документов. Это не игра, это очень серьёзно всё.

Пресс-секундант провалился сквозь пол. Я уже привыкать начал к внезапности их появлений и исчезновений. Чем дальше я усваивал этот трактат, написанный языком средневековья, тем больше заматывался в паутину противоречий. До меня только сейчас начало доходить, как авария на Чернобыльской АЭС, связана с зоной. Зона в этих местах возникла давно, ещё на рубеже пятнадцатого и шестнадцатого веков. Слухов и свидетельств много. Но нигде, даже в церковной литературе, нет упоминаний о землях Чернобыли. Что только, в дневниках Гоголя, и то намёками, я даже удивлялся, как мог возникнуть этот документ с характеристиками зоны. Я читал и вновь перечитывал инструкцию, пытаясь понять то, что не имеет смысла, такое ненавязчивое ощущение, что идёт продолжение развода, который начался для меня на территории суверенного государства Израиль, в городе Хайфа. Я, откровенно не мог понять, как могут быть увязаны более семьдесят государств мира с моей покупкой. Блин, евреи целый доллар заплатили, чтобы я избавил их от головной боли. Ненавижу! Ненавижу эти внеплановые перемещения: то в Токио двадцать первого века. Сейчас на Синайский полуостров, стоило мне только про Израиль вспомнить. Надо будет у пресс-секунданта поинтересоваться, как и для чего эти перемещения происходят? Стоял в библиотеке посреди пустого города. Сквозняком от двери потянуло, вот и натянуло меня, на куст верблюжьей колючки, в момент её пересыхания. А если бы я был без штанов? Я даже вздрогнул от мыслей. В зоне лучше не думать, если не хочешь, чтобы что-то материализовалось, с зоной шутить нельзя, я это понял. И если написано в инструкции, что нельзя дразнить диких гусей, верблюдов и монашек – кармелиток, то я даже пробовать не советую, здесь, наверное, штрафами не отделаешься. Я не тупой, я сам понял… в то время, как инструкция написана на отвратительном русском языке, даже не кириллицей, а украиницей, со всевозможными вставками из санскрита и каких-то церковных тайных языков. Пять печатных страниц текста, но в каждом слове – шифр, искажённый временем. Встречаются даже такие слова, которых я ни в одном орфографическом словаре не встречал. Написано: перед тем, как войти в купол, необходимо, одежду и тело пропитать конским варьём, при этом купол должен находиться в сердце пустыни, когда Марс спрятан луной, а Солнце запуталось в пуповине Осириса. «Война и мир», в свободной интерпретации. Блин, я, наверное, дожил до времени, когда картины пишут аниматоры с футуристами, а инструкции составляют мастера детективного жанра, с националистическим уклоном. И, после каждой находки с расшифровкой этой головоломки, хочется крикнуть на весь мир:

– Элементарно, Ватсон!

На одну только эту фразу, у меня ушло более двух месяцев. Но я понял основное, что в течении всего времени пытались до меня донести эти призраки из подчинённых. Я никак не мог врубиться, что такое зона с её без таможенными переходами в различные страны и в различные времена. Притом, время могло меняться произвольно, ты мог купить мороженное в одной стране, в одном времени, а доедала его твоя голова, висящая на колу, перед входом, в чей-то развёрнутый тумен. Мимо тебя тащат стенобитное орудие, на котором прилипли сладкие капли растаявшего товара. Это не история, не экзотика, это то, чего не должно быть. Это зона, моя зона! И наша задача: моя, моих подчинённых и всех, кто случайно попал в ареал влияния зоны, это очистить её от алогизма, вернуть всё в свои времена, так, как это должно быть, иначе… иначе приведения не завершат свой путь, а я буду скакать из страны в страну, из города в пещеру и наоборот, разгадывать ребусы на карте зоны. Я стал оттачивать свою наблюдательность, иначе невозможно было понять, за что этот район попал в зону? Что здесь было не так? Что удерживает эту синайскую землю в зоне, которую мы, ошибочно, относим к чернобыльским. Авария на атомной станции сыграла роль резонатора, катализатора, открыв входа, закрытые от человека временем и расстоянием. Этим не преминули воспользоваться некоторые недобросовестные товарищи, тем самым, расширив границы влияния зоны. Нормальный человек не чувствует переходов в зону и наоборот. Но то, через что ему приходится пройти, делает его жизнь невыносимой, с непредсказуемым результатом. Любая зона меняет людей, они учатся защищаться от влияния аномалий, не став лучше и добрей. Но многих она ломает, превращая в моральных уродов. Я кое-что начал понимать, ещё не всё, но уже догадывался, научился ориентироваться в землях, пробитых Чернобылем. За временами должен следить секундант, но он не знал, как произвести синхронизацию, но иногда участки зоны сами возвращались в свои времена. Значит, всё-таки, была какая-то самосинхронизация. И купив мороженное, можно тут же было съесть, а не гоняться за мороженщиком по всем временам и землям зоны, чтобы забрать сдачу. С приобретением опыта, я стал рисовать графики переходов в другие страны и временные таблицы. В Париж я мог попасть только из библиотеки, перед обедом, прямо из читального зала. С этим Парижем не всё понятно было, я каждый раз попадал в новый город. Временной сдвиг представлял жемчужину Франции, каждый раз в новом свете. Я мог попасть в шестнадцатый век, с трудом, увильнувши от мчавшегося на меня всадника, а мог оказаться под колёсами спортивного автомобиля в середине двадцатого века, и как эксклюзив – мог попасть в будущее, где вся Франция – сплошной Париж. Этим призрачнолицым, вопросы, хоть не задавай, привидения так перекрутят всё, создадут из мухи слона и заставят его танцевать под дудку. На шестой день мне ОК (отдел кадров, – ноги и голова с одной извилиной) сообщил, что Париж существовал ещё до возникновения зоны, только на месте библиотеки был бугор, на котором стоял улей. Старожилы говорят, что, именно, пчёлам мы и обязаны тому, что до столицы Франции всего один шаг. Только карманы приходилось забивать различной валютой, чтобы не остаться голодным на обед. В будущем еда была бесплатно, но хотел бы я посмотреть на реакцию пациента, согласившегося на эксперименты со своим желудком. Если хочешь вкусно и плотно поесть, то надо попасть в Париж ближе ко времени основания этого чудесного города. Я начал тренироваться и почти добился того, что начинал угадывать со временем, и чтобы не нарушать все писанные и неписанные правила зоны, научился обходиться без денег в этом времени, помогая хозяйке шинка свежевать забитых под заказ животных. Я стал дольше задерживаться в зоне, уже не ограничиваясь обеденным временем. Меня зона приняла за своего, чувствуя, что я здесь и надолго. Было ли это случайно, или преднамеренно, мне всегда зона показывала эпизоды казней, проходившие на центральной площади. Это было местное развлечение, зона беспокоилась за меня, не давая возможности, чтобы я пропустил основное веселье, когда повешенный начинает дёргаться на перекладине, а отрубленная голова, в немыслимой предсмертной судороге начинает улыбаться и показывать язык. Если у зоны были мозги, то они думали, что я ежедневно в этот мир прихожу не ради того, чтобы вкусно и сытно поесть, а, исключительно, ради этих забав. Сегодня случилось что-то, из рода выходящего, зона послала мне предупреждение, типа того, что цени моё терпение. Она на моих глазах, разметала на атомы шайку контрабандистов, пропустив их через пресс времени. Никто из приговорённых, даже крикнуть не успел. Но запретный плод сладок. Контрабандисты, воры и шарлатаны были первопроходцами в любой зоне, не устрашаясь их убийственных аномалий. Они же и являлись главными нарушителями, из-за которых зона росла, как тесто в опаре. Контрабандисты распространяли различный товар, проводя меновые, бартерные операции, в местах, где случайно оброненная пуговичка с рубашки может приплюсовать в зону целый средневековый город. Никогда додуматься нельзя до того, что Париж и стал центром моды, благодаря действию Чернобыля, открывшего, для мошенников, временные порталы в этот город. Всё непонятное и неведомое, требовало изучения, анализа. Так, вот, незаметно, я и приступил к работе. ОК завёл на меня график и стал подсчитывать мои трудодни. В его бухгалтерию я не вмешивался. ОК, со всей, попавшейся на заметку братии из радиоактивной нечисти, был старожилом в зоне. Его стариковский ворчливый голос:

– Всё растёт, всё увеличивается…

Можно было услышать ещё тысячу лет назад, в те времена, когда о атомных станциях никто не слышал. В зоне, как и в любой из зон, никто и никогда не задавал вопросов личностного характера, копаться в грязном белье подчинённых и не мой стиль, но интересно, что такого могли сделать ноги с головой, что их зона лишила успокоения? Ок был всегда! Выгребал штрафные балы от зоны, но никогда не прогибался перед ней. Мне кажется, что он знал что-то такое про зону! Их взаимоотношения были всегда на грани шантажа. Мы же с ним встречались редко, кстати, от него я и узнал, что вход в другие миры зоны, для привидений заказан навсегда, а я являюсь единственным работником, который может повлиять на конфигурацию зоны. По характеру своей трудовой деятельности мы с ОК были взаимозависимы. Я находил разбежности (несоответствия, разнообразие), находящиеся в различных мирах зоны, и приносил все находки ОК, он по его каналам делал классификацию, любой найденной вещи, и я должен был вернуть каждую вещь на её законное место. Пахать иногда приходилось сутками, вылавливая пустые одноразовые китайские зажигалки из Сены или пластиковую бутылку в Саргассовом море в двенадцатом веке нашей эры. Взрыв в Чернобыле повредил временной барьер, разбросав радиоактивную пыль по альтернативным мирам земли. Тут мы были бессильны, но ОК сказал, что зона сама очищается, а нам надо ей помочь, если не пропасть, то хотя бы, вернуть её к прежним – до аварийным, границам. Сколько было радости, когда из зоны ушло одно из литовских сёл, в котором я чисто случайно нашёл колпачок от велосипедного ниппеля (золотник). Мне пришлось его подбросить в один из уличных гаражей в тысяча девятьсот шестьдесят четвертом году. Дома меня ждали все, я надел очки, вся зона гудела. Мои привидения повисли на моих плечах. Секундант открыл ящик «боржоми» до чернобыльского разлива, в честь праздника. За всё тысячелетие это был первый случай сокращения зоны. ОК вёл статистику количества привидений. После ухода села, кое-кому повезло. ОК шепнул только мне, делясь своей радостью:

– Если честно, я до этого случая не верил, что можно что-то изменить в зоне.

Ок сказал, что зона для тебя, Властелин, не враг, она тоже хочет мира и стремится к успокоению. Пока зона присматривается, но может придёт время и она будет помогать нам? Много времени уходило на изучение зоны, не на всё зона реагировала, бесполезно было искать иголку в стогу сена или выявлять сплав радиоактивного металла в рельсах, а ради остальных несоответствий, приходилось перелопачивать свалки, развалины и находить то, что не соответствовало этому времени. Тяжело, не спорю, тяжело. От привидений никакой помощи, они всегда меня провожают меня до границы зоны с надеждой и больше всех радуются, когда зона отошла на пару сантиметров, радуются за братьев своих, за тех кому повезло. Секундант признался, что не может синхронизировать время, зона это делает сама, он даже не знает, как. Я поругался с ОК, он не мог его подучить немного. ОК был специалист, он тщательно изучал каждый предмет, вынесенный из других жизненных проекций и определял с точностью, до часа, откуда и когда этот предмет был взят. Свои профессиональные секреты он держал в тайне, от всех, даже для общего блага, даже от этой балаболки – пресс-секунданта. Говорят, раньше ОК был не такой: красавец- мужчина, до аварии, а потом его кто-то сглазил, наказал за излишнюю болтливость. Привидения ненавидят зеркала, эти отражающие стёкла проглатывают нечисть и пьют их оставшуюся и накопленную энергию, превращая абрис в то, что я назвал – пол землекопа. Так вот, секундант мне по секрету сказал, что у ОК этих зеркал больше, чем в студии занятия балетом. Всё-таки, ОК был тёмной личностью и их взаимоотношения с зоной были не простыми, они не переваривали друг друга и старались подкинуть в чужой огород мелкие пакости. ОК прекрасно осознавал, не будет зоны, не будет и самого ОК, а жизнь в зоне, даже в качестве приведения – это всё равно жизнь. Я не понимал логику, не мог понять психологию этого существа, вроде ноги и голова, иногда прикрытая шляпой, но на откровенный диалог ОК со мной не шёл, отшучивался, что ты сам газда – Властелин, и есть главной разбежностью нашего мира – дифференциал зоны, потом включал возможность привидения и таял в воздухе или уходил в пол, по частям, всё это сопровождалось идиотским смехом. Он любил меня доводить до бешенства; и почему я не дикий гусь или не верблюд, наконец. Со мной всё ясно, я мог отработать штрафное время, но почему приведения боятся наказания? Я спросил секунданта, у вас же по сути ни рук нет, ни ног. Вы даже не ходите, а летаете, ползаете и перекатываетесь? Секундант сначала обиделся, за столь лестную характеристику, но потом рассказал. Он, в отличии от ОК, был более общительным (должность обязует), штрафные балы им навязывают на время пребывания в образе привидения. Даже если не будет зоны, ты останешься привидением, и будешь охранять вакуум, пока не пройдёт штрафное время. Привидения боятся штрафов, больше, чем материальные, потому, что никто не знает – сколько в одном штрафном бале, эквивалентов времени и с курсом какой биржи его сравнивать. Секундант честно признался:

– Второй зоны я не выдержу!

Новые достижения и победы, в этой нескончаемой войне с зоной и против неё, за всех и против всего мира, привели к новым проблемам внутри нашего сложного общества. Привидения не догадывались о нашей работе, но требовали результата, Ок всех натравливал на меня и всё моё окружение. Властелин – властитель, он и ответственен. Эти привидения устраивали бунты, демонстрации, вплоть до баррикад. Но, когда они начали швыряться тухлыми яйцами…Это стало невыносимо. Я собрал совет из самых уважаемых на зоне привидений. Пришёл даже Чахлый, который «за базар отвечает». Разборки шли долго, азартно. Вы когда-нибудь видели, как приведения идут стенка на стенку? Досталось всем, досталось и мне, ОК, вообще, в дезактивационную камеру, засунули вниз головой, одни ноги торчат. Разобрались, среди кучи советчиков, я оказался единственным работником, не считая ОК, ему, ещё при начале разборок, место определили. Этого сверх умника, никто не любил из привидений. Секундант спрятался, я не слышал его голос. А Чахлый не входил в совет, но команду усилить состав исполнителей отдал он, и на следующий день, возле дверей библиотеки собралась толпа ничего не понимающих людей. Они крутили головами, как индюки, и не могли понять, как очутились в «месте апокалипсиса» – ни зверей, ни людей – одни развалины. Их выхватили из одного времени, но из разных мест. Паренёк, лет четырнадцати, так и застыл с зубной щёткой во рту и с размазанной зубной пастой по губам, девушка, наверное, принимала водные процедуры, из всей одежды на ней, было старое банное полотенце, мужик с усами, в очках и с туалетным рулоном бумаги, ну вы поняли, откуда, он появился. Ещё несколько пионеров с вилками и ложками, но зачем бабку на инвалидной коляске доставили, для численности что ли? Привидения сказали: