Одна нога здесь… Книга вторая

– Что, схватила? – немедля отозвался усач, и прыгнул к нему, дабы помочь высвободиться или погибнуть вместе.

– Сможешь подбросить меня… до моей стойки, ну, до того места… где она была? – выкрикнул корчмарь между прыжками

– Бредишь?.. Она тебя и там сцапает… когда нас съест. – в тон ему ответил усач.

Заяц замотал головой, крича ему чуть ли не на ухо, при этом оба они не прекращали своих прыжков:

– Не то! Я знаю… как спастись!.. И вас… спасу! Сеть под потолком… Я её скину.

– Хорошо, когда дам знак, ставишь ногу… мне в ладони, и я тебя… бросаю. Только учти, падать… будет больно.

– У гада в пасти… больнее будет. А когда я дам знак… что готов, начинаю считать… до трех, скачите до стены.. а то вас тоже накроет.

Вербан сложил ладони лодочкой и кивнул:

– Все понял. Давай, пошёл!

Заяц ступил ногою, усач напряг мышцы и с криком: «Ну, ты и наел пуза-а-а!», рванул руки вверх. Полета как такового корчмарь и не заметил. Просто все вокруг быстро-быстро промелькнуло: кувыркающийся дед, тварь, растопырившая щупальца (поймать меня, что ли пытается?), столы, потолок. А потом последовало крайне жесткое приземление мягким местом об пол. Но некогда было думать о боли, некогда стенать над ушибами. Корчмарь вскочил на ноги, осмотревшись среди бурых разлагающихся остатков своей стойки. Половица была где-то здесь. Вот эта? Нет, не похожа. Та была с продолговатым сучком, похожим на медвежий глаз. Ага, нашел!

– Всё! Нашел! Начинаю считать до трех! – Прокричал он.

Дед с усачом прибавили ходу.

– Один!

Ноги старика замелькали, точно крылья у ветряка, Вербан стал прыгать ещё дальше.

– Два!

Дед превратился в колесо, у которого уже не разобрать, где что. Усач двигался словно молния, резко, непредсказуемо.

– Два с половиной!

До стены им осталось совсем чуть-чуть! Ну же, ну! Ведь и тварь нагоняет!

– Три-и-и!!!

Заяц подпрыгнул и пал на половицу с секретом всем своим немалым весом. С потолка словно пала ночь! Мелкоячеистая сеть, сплетенная на заказ из прочнейшей верви, и утяжеленная по всем краям небольшими свинцовыми гирьками, покрыла все пространство корчмы, не задев только тот пятачок, где прежде была стойка корчмаря и почти прильнувших к опасной стене деда с рыжим. Тварь, внезапно почувствовав себя стесненной, заметалась в разные стороны, сразу забыв про почти настигнутую добычу. С каждым её рывком сеть все более запутывалась в лохматый гигантский ком. Щупальца били в холостую, подтягивая в середину запутавшиеся столы и оставшийся мусор. Чудище ревело, борясь с неведомым врагом, каталось на месте, уже больше похожее не на паука, а на угодившую в тенёта муху. И вот, произошло то, что должно было произойти: оказавшись подле ямы, тварь с громким плюхом рухнула в нее туда, увлекая за собой все то, что замоталось в сети. Упав, оно и не подумало затихнуть, продолжив свою возню, перемежаемую разгневанным визгом и ревом. Но застряло там надолго, это уж точно.

Удивительное дело, но сразу после этого пол успокоился. Ну, или, точнее сказать, перестал сбегать волнами в сторону провалища, а начал, как и прежде, растекаться куда попало. Все трое не сговариваясь бросились к двери, оплывшей, скособочившейся, но ещё узнаваемой. Заяц, мчавшийся последним, наскочил на широкую спину Вербана, больно ударившись лбом. Усач тяжело сипел, старик не мог перевести дух, хватая воздух ртом, как рыба, а Зайца мучила зверская одышка, но, тем не менее, он нашел в себе силы, чтобы спросить:

– Ну?

Рядом шумно выдохнул на ухо Вербан:

– Как выходить будем?

Старик хитро и, одновременно, задумчиво глянул на них:

– Сейчас сообразим. Наверняка что-нибудь придумаем.

И в этот миг Заяц услышал голос. Женский. Словно с потолка:

– Уважаемый Заяц Осмомыслович, если вы меня слышите, то поднимите, пожалуйста, руку вверх.

Перепуганный корчмарь вздернул обе. Дед отшатнулся в сторону и, не понимая, что нашло на корчмаря (а ведь голос-то слышу я один, сообразил Заяц!) забормотал:

– Да не трепыхайся ты, сейчас соображу!

– Меня зовут Любава, – продолжал тем временем голос.

Корчмарь слегка поклонился и сказал:

– Доброго дня!.. Очень приятно… – А потом спохватился и звонко возопил: – Я слышу голоса!

Заяц вытянулся по струнке, глаза заоловянели, а поднятые вверх руки стали мелко-мелко дрожать.

– Никак, сбрендил? – всполошился Вербан.

– Это моя Любавушка, – удовлетворенно кивнул дед, – Да? – Заяц закивал. – Ну, я же говорил, что сейчас мы что-нибудь придумаем. Спроси у нее, мил человек, как нам выбраться.

– Я и сама толком не знаю, – голос ведьмы зазвучал в голове у Зайца, и тот добросовестно повторять за ней слово в слово. – Мне открылось, что вам должна помочь подкова. Но как? Не знаю. Это всё, сила моя иссякает, и сейчас я умолкну. Я люблю тебя, Вятшенька, помни об этом, родной мой…

Голос исчез также внезапно, как и появился. Корчмарь с облегчением опустил затёкшие руки и принялся ими трясти. Одновременно он сверлил глазами деда. Рыжий тоже уставился на одноногого. Дед не обращая на их вопросительные взгляды никакого внимания, смахнул с уголков глаз набежавшую слезину, прокашлялся и смущённо затих. Вербан поворотился к Зайцу:

– Где в твоем хламёжнике подкову можно отыскать?

– Так это, во дворе, должно быть, где Многоног стоит. – Заяц даже не обиделся за «хламёжник». Что и говорить, бывшая корчма всё меньше напоминала корчму.

– Кто стоит?

Корчмарь махнул рукой:

– Конь. Или кобыла. Но точно не мерин. Я уже сам не помню.

– Во дворе. И как мы туда попадем?

Старик полез в сумку, прервав их разговор:

– Не надо никуда попадать. Подкова уже имеется. Нужно только сообразить, как она может нас высвободить.

Из сумки была вытащена здоровенная гнутая железяка, годившаяся Многоногу скорее на шею, в качестве хомута, нежели как подкова на копыта. Вербан восторженно присвистнул, прикидывая, каких размеров был коняга, что добровольно таскал набор из четырех таких штуковин на своих ножищах. Богатырский конёк, право слово!

Дед покрутил подкову в руках, с надеждой глянул на спутников, но, не увидев на их растерянных лицах и тени соображения, тоже загрустил. Но вскоре бровь его поползла вверх, отражая крайнюю степень недоумения, а потом старик вскочил, не в силах более сдерживать внутри себя рвущийся наружу вопрос:

– А почему, мил человек, у тебя над входом в корчму подковы нет?

«Потому что я не конь!» – хотел в тон ему ответить «мил человек», но вместо искренне удивился:

– А что, разве нужна?

– Во темнота! – хмыкнул Вербан, – Конечно нужна! Это ж оберег такой, чтоб в дом, или там, в заведение, не могла войти нежить всякая, разные лихие людишки.

«Кабы раньше знать, – запоздало посожалел Заяц, – хрена стриженого вы бы у меня в корчму попали! Э-э-эх!»

– Непорядок! – фыркнул дед, – Надо обязательно это дело исправить!

Подкинув подкову в руках, словно оценивая её вес, дед вдруг резко подпрыгнул и со всего маха влепил железяку в склизкое месиво, сочащееся над дверью.

– Вот теперь – порядок!

Подкова накрепко прилипла прямо над головами троицы и…

ГЛАВА 6

И чудо, конечно же, случилось! Не могло оно не случиться, потому как тогда вышла бы совершеннейшая несправедливость. Потерять корчму было жалко до слез, но ещё и самому погибать вместе с ней? Нет уж, увольте! Корчму, в конце концов, можно отстроить заново, а вот где взять новую жизнь? Не подскажете? Где? В следующем перерождении? Не очень-то Заяц верил во все эти волховские сказки. Как такое может быть, чтобы он, видный собой мужчина, превратился, например, в маленького серого зайца? Придумают тоже! Хе!

В сероватом клубящемся мареве, находившимся теперь повсюду вместо стен, от двух концов подковы вниз вдруг быстро-быстро пробежали две расходящиеся книзу трещины, обойдя бывшую дверь с обеих сторон. Резко запахло паленой шерстью, а сама подкова начала пунцоветь, словно в кузнечном горне. Любоваться странным зрелищем пришлось недолго – отделенный кусок стены качнулся, и как нож по маслу стал выпадать вовнутрь. Они еле успели отпрянуть в стороны. С тяжелым шлепком стена рухнула, разбрызгав слизь с внешней стороны, и являя глазам нетронутую бревенчатую внешнюю сторону. Рухнула, и стала мелко подрагивать на колыхающемся полу, словно живая. А потом, всю вонь и жару, царившую в погибающей корчме, единым порывом смел прохладный ночной воздух, едва не сбивший с ног измученных людей. Они жадно вдыхали его, не понимая ещё, что спаслись, и не веря в то, что бывает такой дивный воздух.

– Получилось! – истошно завопил корчмарь. А усач подступил к деду с распахнутыми объятьями и радостно заревел:

– Ну, голова! Дай я тебя расцелую, что ли!

Дед насилу отвертелся от его лапищ, а когда Заяц и Вербан собирались уже было сделать первый шаг, остановил их:

– Погодите-ка, ещё не всё. У кого есть огниво?

Усач потянулся к поясу, но потом виновато развел руками, вспомнив, что по ходу драки растерял все, что имел, один только подсумок и остался. Корчмарю и вовсе некуда было тянуться, ибо носил он рубаху навыпуск, чтобы несколько приуменьшить брюшко, да и огниво было ему без особой надобности. Расстроиться этакому обстоятельству они не успели, Вербан вдруг захлопал по подсумку, который давно уже слабовато дымился, хотя раньше обратить на это внимания не было времени.

– Жжется, зараза!

Из кожаной подвески был извлечен слабо светящийся комочек чего-то неопрятного, мятого. Комок уже успел прожечь небольшую дыру в коже. Вербан с трудом удерживал его на ладонях, такой он был горячий.

– Моха прихватил, уж больно диковинный, – пояснил усач. – Может, подойдет вместо огнива?

Дед быстро цапнул комок из его рук, мельком глянул, буркнул: «Пойдет», и начал дуть на него, не выпуская из ладоней. Мох занялся маленьким язычком зеленоватого пламени, трепещущим на ветру. Дождавшись, когда тот разгорится посильнее, дед наклонился и стряхнул комок в студенистую мерзость, натекшую из-под выпавшего куска стены. Полыхнуло под самый потолок, едва не опалив Зайцу, стоявшему ближе всех, его длинный хвост волос! Огонь торжествующе заревел, встав стеной и грозя отрезать их от выхода.

– Нежить надо изничтожать на корню! – назидательно молвил дед, а потом несолидно возопил: – Бежи-и-им!

– Заяц! Вербан! Дед! – ответно заорали им из темноты, выбравшиеся из корчмы раньше, и теперь отошедшие от обезумевшего дома на безопасное расстояние. – Сюда давайте! К нам!

Корчма исчезала в яростных всполохах пламени. Убегая последним, Заяц успел бросить прощальный взгляд на родной дом. Сердце билось часто, в горле стоял горький ком, а глаза щипало, и некогда было даже остановиться, чтобы отвесить земной поклон. Впереди него ловко ковылял на своей деревянной ноге старик, рядом мерно ухал сапожищами Вербан, что-то низенькое продолговатое, ловко семеня на четырех конечностях, прошмыгнуло меж его ног. Все это смешалось в голове корчмаря, все перепуталось: вонь гари, свежесть воздуха, чьи-то радостные крики, рев чудища, ворочающегося в яме. Перед глазами закружили разноцветные звезды, отжаривающие «камаринского» вместе с цветными пятнами, но ещё до того, как погрузиться в блаженную темноту, корчмарь понял, о чем были читанные им строки из пророчеств волхва Велеслава:

Сам Сварог открыл мне секреты Огня,Что сокрыт в глубине под корою дерев…

Заяц дико хохотнул и немедля провалился в небытие, напоминавшее тот провал в полу корчмы…

Приход в себя оказался болезненным. Голова дёргалась, как после затяжного праздника, именуемого в народе «Днём Хмеля», во рту словно поселилась маленькая лошадь, которая не только нгадила, но и оттоптала язык копытами. В руках и ногах ощущалась редкостная слабость, даже мизинец казался огромным дубовым поленом, поднять которое не было никакой возможности. Веки, словно отлитые из свинца, еле-еле сдвинулись с места, давая корчмарю совсем немного обзора. Все вокруг, и даже сам Заяц, успевший понюхать собственный рукав, невыносимо воняло гарью. Над ухом раздавался какой-то яростный спор, отзвуки коего и принудили Зайца очнуться. Ругались двое – Божесвят, в чьей повозке он сейчас как раз и возлежал, и Семигор, почему-то именно против этого возражавший.

– А я говорю, он поедет со мной! – запальчиво голосил малорослый делец. – Я живо домчу тело до Тюрякина, и там его непременно поставят на ноги.

– Не надо никуда ехать! – басил в ответ Семигор, болезненно морщась и придерживая замотанное предплечье рукой, – Здесь свой знахарь имеется, вот он Зайца и выходит.

– А я говорю, он поедет со мной! Я живо домчу тело…

Судя по всему, спорили они уже давно и поэтому повторялись. Заяц хотел им сказать, что он уже не тело, но смог издать малопослушными губами лишь какой-то булькающий звук.

– Вот видишь, – немедля среагировал Семигор, – он тоже не хочет никуда ехать!

Оба дельца нависли над ним с двух сторон и принялись тормошить:

– Заяц, эй! Да Заяц же, ну!

– Очни-и-ись!

– Я… уже… – просипел корчмарь. – Посадите меня.

– За что? – неподдельно изумились дельцы. – А! Ты не в этом смысле!

Семигор легко переместил Зайца в сидячее положение, да ещё в придачу скинул с его лица длинный волосяной хвост, прилипший к вспотевшему лбу и изрядно мешавший обзору. Найдя, что выражение глаз у корчмаря, – или теперь правильнее сказать «бывшего корчмаря»? – вполне осмысленное, дельцы в два голоса громко зашептали:

– Книгу-то спас?

Так вот чего они так рьяно обо мне заботились! – сообразил Заяц, преодолевая собственную вялость. – Книга им, видите ли, нужна. А нетути книги! Деду возвратил, но ведь не говорить же им об этом. Свалю-ка я все на пожар. Кивнув в сторону огня, он сумрачно вопросил:

– Сколько я э-э-э… отсутствовал?

– С полчаса. Так чего с книгой-то?

Состроив подобающее случаю, скорбное выражение лица, корчмарь так удрученно закачал головой, что можно было уже ничего не говорить – всё было ясно и так. Как ни странно, купцы вовсе не спешили горевать об утрате вместе с ним, а даже наоборот, словно бы приободрились. Семигор дружески хлопнул Божесвята по плечу, отчего тот чуть убавился в росте, и довольным голосом проревел:

– Фу ты, ну ты! Аж от сердца отлегло! А то я, грешным делом, решил, что если книга мне не достанется, то порешу я тебя, головушку бедовую! Прямо как затмение нашло…

Божесвят фыркнул в ответ:

– Дак и я тебя в этаком случае извести решил. Уже и яд приготовил, – он предъявил оторопевшим слушателям крохотную скляницу с каплей какого-то темного зелья. – Точно, словно затмение в голове. Думаю, не мне, так и не тебе пусть…

– Слушай, Божесвят, а на хрена она нам вообще сдалась, эта книга?

– Так, сон, вроде как… – неуверенно ответил коротышка.

– Вот именно, что сон! Книга-то старье!

– Слушай, а ведь и впрямь. Рухлядь. На кой ляд она мне сдалась?

– То-то! – хмыкнул Семигор. – Так, что говоришь, яд на меня заготовил?

– А ты, небось, ночью с дубинкой подкрался бы! Вот умора! Ха-ха!

Оба дельца весело расхохотались, один раскатисто, а другой несколько визгливо, и обнялись как самолучшие друзья, а Заяц в который раз сказал себе, что ничего не понимает в природе человеческих отношений. На этот хохот к ним поспешил знахарь, ругаясь на дельцов:

– Чего регочете? У человека горе, а вам всё смех!

Заяц удивленно и обрадовано воззрился на него:

– Чурич, а ты откуда взялся?!

– Из тех ворот, что и весь народ! – пробубнил в ответ Чурич. – Знамо откуда. Погулять пошел, а потом слышу, в корчме трамтарарам поднялся, я давай ноги в руки, прибежал, дверь не отпирается! Окна тоже как заколдованные стали – вроде бы и есть, а открыть не моги! Ещё бы чуть и за подмогой побежал, но тут народ из дальнего оконца полез, я и остался помогать. Потом разбойников этих ваших оттаскивал подальше, а после уж и вы вырвались…

Заяц осмотрелся. Повозка Божесвята стояла рядом с их корчмовой телегой, набитой каким-то барахлом, чуть на отшибе от полыхающего двора. Огонь перекинулся на соседние пристройки – конюшню для Многонога, птичник, дровню, сеновал, амбар, и теперь дожирал ограду. Небо потихоньку начинало сереть, навскидку было этак часа два-три ночи. Послышались приближающиеся голоса. Старик что-то втолковывал Докуке, ведшему под уздцы Многонога, негромко переговаривались меж собой Белята с Вербаном, что тащили на плечах по два ругающихся свертка каждый. Где-то в темноте слышно было, как крякают утки и повизгивают напуганные свиньи, вовремя вызволенные Зайцевым помощником с подворья. Дойдя до временного стойбища, Докука поспешил задать корма настрадавшимся от страха лошадям, рыжие здоровяки с кряхтеньем побросали на землю свертки, оказавшиеся четырьмя спеленатыми разбойниками, которым только и удалось спастись, а старик, устало щурясь, поприветствовал всю честную компанию:

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Здесь: «этаж».

2

Вершок – 4, 445 см.