Генрих

Владимир

Генрих

Генрих был типичным славянским индейцем: кожаные мокасины с высоким берцем, штаны цвета хаки, кожаная куртка индейского покроя, длинные русые волосы, охваченные кожаным обручем, за который было воткнуто перо ворона, красная, с медным отливом, кожа, широкие скулы и глубоко сидящие глаза. Глаза были голубые, с облачками белых прочерков на радужке, как небо над Алтаем – голубое с белыми прочерками облачков на куполе.

Откуда и когда этот человек появился в этом краю – никто не знал. Так, болтали, конечно – кто заверял, что Генрих последний из жившего здесь испокон небольшого племени индейцев, невесть как занесенных судьбой в Горный Алтай. Другие утверждали, будто он ребёнок китайки и монгола. А одному доктору, один военный рассказал, что Генрих приехал в 2000 году с какой-то группой сейсмических учёных со всего света. И, вроде как, они предсказали землетрясение и подготовили регион к нему, мол, поэтому в 2003 и не было жертв, когда штормило. А потом группа уехала восвояси, а индус этот здесь остаться пожелал. В общем, как в политике – гипотез полно, а ясности нет. Дом у него стоял километрах в тридцати от задворок окраины одного периферийного посёлка городского типа. Вокруг дома был овраг и лес. Проехать к нему можно было по проложенному в степи и лесу направлению, а также, если доберётесь, по скромному мостику из пары-другой брёвнышек. С властями у Генриха проблем не было – числился он помощником инспектора в какой-то природоохранной конторе. На общественных началах. Участок, который он курировал, стал образцовым. Туда даже пытались «больших шишек» возить на элитную охоту, но вскоре, почему-то, эта идея угасла. Участок вообще стали обходить стороной – ни браконьеров, ни пьяных туристов. А после того, как Генрих сдал пару десятков контрабандистов местным погранцам, его территорию стали обходить и нелегальные гости из Китая и Монголии. Пограничники были благодарны и за контрабандистов, и за спокойствие на его участке. Пару раз к индейцу местные обращались за медицинской помощью – то, что он шаман, никто не сомневался.

Путник мягко шёл по глубоко-осеннему лесу. Генрих любил эту пору. Горный Алтай прекрасен в любое время, виды – дух захватывает. В буквальном смысле – внутри клокочет торжественный восторг, смотришь, не дыша и кажется, что это длится вечность. Но поздней осенью это место становится волшебным. Это осязаемо. Фантастические пейзажи насыщены красками, воздух пронизан печальной мудростью и чувствуешь себя частью большого и прекрасного. Такой вот он –

Алтай

никак не мог лечь на зиму. Это был огромный бурый медведь – размером с УАЗик. Таких обычно рисуют в сказках – гроза и мощь. Глаза Алтая были сердитыми. Он недовольно мотнул головой и пошёл в лес. Вот так запросто. Генрих шёл сюда два часа и ещё полчаса искал медведя, чтобы сейчас, посмотрев на его филей, повернуть назад. Индеец подхватил рюкзак и, прислушавшись к удаляющемуся шуму, исчез среди деревьев.

Алтай взобрался на пологий холм и улёгся головой к маленькому, выглядевшему игрушечным, озерку. Отражение чашечки озера, идеально вписавшись в зрачок зверя, окрасило его глаза серо-печальным цветом. Медведь вздохнул. Его огромные мышцы скрылись в обесформленной лежащей фигуре. Зверь выглядел расстроенным.

Генрих наблюдал за лежащим медведем уже десять минут. Заколыхался и зашелестел огненный костёр листвы на кронах вокруг. Человек быстро раскрыл рюкзак, достал увесистый пакет из вощёной бумаги и чуть потряс им. Порыв ветра понёсся в сторону холма с возлежащим Алтаем.

Запах вонзился, словно заноза. Чуткий медвежий нос не шелохнулся. Но запах, ворвавшись в голову, ворошил всё, что мог, в том числе – всякие приятные воспоминания. И вдобавок, вызывал слюноотделение. Алтай коротко рыкнул. Через пять минут человек и огромный медведь любовались очень маленьким озером и ели медовые колобки с имбирём.

Что-то не давало Алтаю уйти в спячку. Зверь маялся – ему уже давно пора было залечь. Берлогу готовили ещё летом вместе с Генрихом. Каждый год Генрих провожал Алтая в спячку. Они жевали медовые колобки с имбирём, кивали друг другу и расходились: медведь – в берлогу, индеец – вообще никто не знает куда. Было время – Алтай мог гулять и до декабря, но последние несколько лет Алтай ложился примерно в одно время – возраст. В этом году график сбился на три недели – индеец приходил уже во второй раз.

– Через пару дней я приду, и буду здесь жить, пока ты не будешь готов. – Генрих потрепал медведя по шкуре. Алтай почесал голову о плечо индейца.

Человек поднялся и зашагал, накинув полегчавший рюкзак. Огромный зверь задумчиво смотрел вслед человеку.

Генрих задумчиво смотрел на озеро. Внезапно он сощурил глаза – что-то мелькнуло по поверхности воды. Зрение у индейца было великолепным. Он поднял голову и отыскал невнятно видный объект, вероятнее всего – орел или кто-то подобный. Генрих перевёл взгляд в сторону, где находился его дом. До избы было почти пять километров. На пути стояла небольшая сопка с редким лесом, на которой творилось какое-то движение и поэтому хотелось обойти её стороной. Но ему срочно надо было увидеть небо над домом. Генрих повернулся и пошёл к сопке.

Шум и гомон были отчётливо слышны метров за пятьдесят. «– Белки» – констатировал Генрих. Он вышел на поляну на вершине сопки и, мельком глянув на творившееся вокруг, стал рассматривать небо. На поляне, между тем, лежала скомканная палатка, валялись вещи, пакеты, продукты – всё слегка порванное, распотрошенное и местами погрызенное. Вокруг кишели белки. Они сидели на ветках, бегали по траве, рвали джинсы и грызли сахар. С одной из них спорил бородатый мужчина в кальсонах. Он держал двумя руками то, что было паспортом и заявлял свои права сердитой белке, державшей документ, с другой стороны. Грызун яростно верещал что-то, явно угрожая. Мужчина выглядел растерянным и испуганно присел на бревно, когда на помощь сопернику пришли сородичи и, окружив его, возмущённо застрекотали. Агрессивно настроенные белки – это, вообще-то, довольно серьёзная проблема. Одна злобная особь может вас покусать и исцарапать до похода к хирургу, а десять разъярённых белок – считай, почти песец. Мужчину окружали примерно сорок две. Генрих, не увидев того, чего не хотел, отвел взгляд от неба и повернулся к театру действий на поляне. Белка с паспортом отрывала от него по кусочку и швыряла в мужчину, подскакивая и вереща. Она явно накручивала себя. Генрих слегка раздвинул губы и что-то коротко прострекотал. Белки замерли, затем повернули головы к источнику звука. Секунд пять они смотрели друг на друга, затем индеец прострекотал что-то ещё короче. Пушистая стая резко перенеслась на ветки кривых сосен. Одна из них недовольно взвизгнула и умчалась восвояси, увлекая за собой остальных.

«-Белки» – Генрих задумался – он собрался уже продолжить путь, но что-то в поведении грызунов привлекло его внимание – «Почему так много?».

– Спасибо! – мужчина в кальсонах смотрел на спасителя снизу-вверх, всё ещё сидя на бревне и не до конца придя в себя. Он вскочил и, искренне улыбнувшись, протянул руку –

Санька

был обычным. Вся биография в несколько строк. Здоровье имел крепкое, фигуру спортивную, хотя серьёзно ничем не занимался. Отслужил в специальной роте охраны срочную службу. На гражданке сослуживец устроил его охранником в одну контору, работающую с наличными. Пять лет дела шли более чем успешно, затем начали сокращать охрану. Саньке повезло – уволился системный администратор и его попросили подменить, пока найдут нового. Когда не было выездов, он частенько сидел с админом в серверной, помогал в мелочах и понемногу освоил всю технику в конторе на минимальном уровне для поддержания работоспособности, учитывая малочисленность парка вычислительной техники. Несколько спокойных лет просидел он админом, а в последние полгода его снова привлекли к перевозкам купюр в мешках: из-за закрытия их клиентов –местечковых банков, объёмы наличности возросли многократно. В итоге контора прикрылась и Санька стал безработным. За несколько лет работы была куплена квартира, выплачена ипотека, куплена машина, выплачен кредит, и сделаны небольшие накопления. Выходное пособие и премии за последние полгода, выданные при сокращении в конверте, образовали солидную сумму. Сумма была настолько солидная, что Санька решил на год-полтора уехать в Азию и уже даже договорился о сдаче квартиры. И уже даже съехал с неё к другу-однополчанину на дачу и получил оплату на полгода вперёд. Оставалось выбрать тур и фирму, в которой его купить. Александр, был простым человеком, но отнюдь не идиотом и понимал, что работа будет нужна – не сейчас, так через год. Поэтому, до выбора турфирмы, он помониторил рынок труда охранников. Результат его обескуражил. Охранников на трудовом рынке было очень много. Мало того, что много, так ещё и ассортимент был широчайшим: от студентов спортфака и явно криминальных элементов до профессиональных военных и представителей всяких спецслужб в званиях до полковника, с разрешениями на ношение ПЗРК, и на управление танком в городских условиях. Посмотрев требования к ИТшникам, Саня сразу закрыл страницу с вакансиями. Как-то внезапно стало понятно, что особых рабочих перспектив у Саньки нет. Тогда он решил получить новую профессию через учёбу в институте. Правда и тут были проблемы: приём документов уже закончен, вступительные экзамены прошли и впереди было больше полугода до начала работы приёмных комиссий в учебных заведениях. Саня немного поразмыслил и пришёл к выводу, что так даже и лучше: будет время выбрать на кого учиться и подготовиться к поступлению. Где-нибудь весной пойти на подготовительные курсы, а до этого – заняться самоподготовкой и сменить обстановку. Что опять подводило к путешествию. К тому же, квартира сдана, а долго торчать на даче у друга не хотелось. Но ехать по заграницам, желание пропало. Саня подумал-подумал, взял паспорт, пластиковую карту и поехал в город. В первом попавшемся супермаркете купил смартфон для полевых условий, зубную щётку, пасту, полотенце и рюкзак. Затем купил билеты на вокзале и поехал кружить по стране. Раз уж впереди ждёт встреча с неопределённостью, то лучше окунуться в неё сейчас, пока есть деньги и энтузиазм. Свой старый мобильный, средней крутости, Санька отдал первому попавшемуся маргиналу, сам купил на вокзале сим-карту и начал новую жизнь. В социальных сетях он аккаунтов не имел, почтой пользовался редко, да и вообще, общаться с друзьями-товарищами сейчас не планировалось – для пущего драматизма.

Покатавшись по Золотому кольцу, Санька заскучал. Ощущение свободы было странное. Казалось бы, вставать ни свет, ни заря – не надо, делай, что пожелаешь, езжай куда заблагорассудится – предел мечтаний. Но когда сваливается вагон свободного времени, в голову начинает лезть гораздо больше мыслей, чем обычно. И самые тяжёлые и занудные, практически всегда, вытесняют все остальные. И это очень неудобно, когда стремишься получать новые впечатления и вообще – радоваться жизни. А ещё – резко меняется темп этой самой жизни. Это, конечно, интересно и даже волнующе временами, но, другими временами, сильно выбивает из колеи. Сидишь себе в кафешке на берегу Волги, пьёшь кофе и думаешь о сидящих напротив людях: два менеджера среднего звена и пошиба. Судя по высокомерно-умудрённому выражению лиц у обоих – ещё верят в магию рынка вообще и менеджмента в частности. Лысый в пиджаке посмотрел на часы – торопится. А я – нет! Хо-хо! А сколько, кстати времени? Час пятнадцать. И тут перед глазами – офис, ребята за теннисным столом, смех, споры и впереди ещё половина рабочего дня. И вот хорошее настроение исчезло, и вся реальность вокруг как-то комкается. Вроде и с чего бы – особой нежности к тем временам Саня не питал: нормально, конечно, работал и коллектив неплохой, хоть и менялся часто, но никаких тесных отношений ни с кем не было, и даже корпоративы он не посещал, а вот поди ж ты – нападал какой-то сплин и всё. И так – каждый день. Такое положение дел его не устраивало. Исправить ситуацию, можно было решив проблему свободного времени и излишнего комфорта. «– Настало время жёсткого туризма» – подумал Санька и стал искать ближайший спортивный магазин.

Купив палатку, коврик и котелок, по пляжам родины он пропутешествовал неделю. Не больше ночи на пляж – чем больше движения, тем меньше времени на мысли и на желание вернуться. Честно говоря, тоска донимала всё реже и понимание этого убедило его остаться на четвёртом пляже на подольше. Ну, и ещё, возможно, компания из трёх красивых северянок, отрывавшихся на этом же пляже. Через 3 дня и 3 ночи, в течении которых Саньку не донимали ни тяжкие мысли, ни тоска, прекрасные дивы уехали на Север, и на их место приехала семья с тремя мальчишками. Ближе к вечеру он пошёл в лесок, набрать хворосту и услышав какую-то пичужку, замер у дерева. Пичужка ещё не выложила благодарному слушателю весь свой репертуар, а со стороны пляжа послышался топот, а затем возбуждённый разговор мальчишек. Мимо прошмыгнула белка. Саня пригнулся и спрятался за сосной. Троица ребят прошагала в пяти метрах и, пройдя шагов двадцать, остановилась у поваленного дерева. Они перешли на шёпот, явно споря о чём-то. Со стороны стоянки донёсся женский крик: «-Серёжа! Витя! Миша!». Пацаны испуганно присели и пропали из зоны обзора. Через минуту они вылетели из-за комеля поваленного дерева, и пулями понеслись к пляжу. Саня осторожно подошёл к тому месту, где пряталась ребятня. В сотнях переплетённых корнях комеля чётко выделялось пятно зелёной травы, только что вырванной рядышком, и натыканной пучками. За травой обнаружился камень. Санька взялся за него, потянул и обнаружил довольно глубокую нишу. Подсознание почувствовало что-то неладное, и начало предупреждать частыми и громкими ударами сердца, слабым привкусом металла во рту, и даже – лёгким звоном в голове. Нагнувшись и сощурив глаза, он пытался разглядеть – что там внутри. Внезапно перед глазами появилось другое поваленное дерево, меньшее по размеру, но с такой же нишей в старых, уже каменеющих корнях. Санька, держа в одной руке автомат, другой заталкивает что-то в нишу и закрывает её камнем. Произошло это под конец службы, в Республике Алтай, во время командировки. Их рота тогда охраняла мобильный аэродром, сооружённый прямо среди холмов. Санька стоял в карауле, и нашёл в траве маленький пакет – коробка, обмотанная белым целлофаном. Так случилось, что он даже не знал, что спрятал тогда – началась какая-то суета, и пришлось действовать быстро. Забрать находку из тайника не получилось – всю роту быстро погрузили в самолёт и отправили восвояси. Пару раз после службы он вспоминал про этот случай и думал, что надо бы найти это место, посмотреть, но, понятное дело, руки не доходили.

Так и не посмотрев, что спрятали ребята, Саня заткнул нишу камнем, натыкал пучки травы и, подобрав пару палок, пошёл к палатке. Он решил ехать на Алтай завтра же – время есть, а осенью там сказочно. Если поторопиться, то можно попасть туда до холодов. На следующее утро Саня двинулся в Горный Алтай. Чтобы не терять времени, ехать планировалось на поезде, но поезд туда не шёл. Автостопом вышло бы слишком долго, оставался самолёт. Но тут путешественнику подфартило – в кафешке у дороги, соседом за столиком оказался словоохотливый дальнобойщик, который ехал через город своего двоюродного брата, который собирается в Екатеринбург на встречу выпускников института, где будет присутствовать одногруппник, живущий в Горно-Алтайске и есть шанс напроситься с ним, когда тот поедет назад. Как ни странно, всё получилось и Санька проехался до Горного Алтая с относительным комфортом. Более того, друг брата дальнобойщика – Фёдор, также шофёр, за бутылку коньяка довёз его до Укока, так как, и сам туда ехал. Саня только в пути понял, как ему повезло с передвижением – транспортная инфраструктура в Горном Алтае была намного скромнее, чем в средней полосе России, а расстояние до нужного пункта было весьма большим. Фёдор привёз продукты и матрасы в маленькую гостиницу-пансионат, и безработный турист решил заночевать там. Регистрировать туриста портье не стал, решив заработать сам, и сэкономить деньги туристу.

– У нас заселение – в 14 часов. Зарегистрируешься завтра, чтобы сейчас за ночь не платить как за сутки. Потом он отвёл его в небольшую каморку, взяв пятьсот рублей.

Неизвестно, насколько бы затянулся поиск нужного места – в реальности Горный Алтай оказался намного больше, чем выглядел на карте, а точных координат Саня не знал, но в гостинице ему попался проводник. Дежурный, с которым Александр утром завёл беседу на предмет «где здесь мог бы быть временный аэродром», крикнул что-то в дверь подсобки. и оттуда вынырнул щуплый и невысокий паренёк, лет 20-ти.

– Тэнгиз, расскажи гостю свою байку про самолёты на Кальдинкуле – дежурный кивнул на Саню.

Тэнгиз был местным и слегка блаженным. В гостинице он работал разным рабочим и курьером. Про аэродром ему рассказывал его дед-шаман, который то ли умер, то ли пропал несколько лет назад. И не только рассказывал, но и водил внука на то место. Саня не мог поверить в такую удачу. Он тут же предложил Тэнгизу денег, чтобы довёз его на место. Но Тэнгиз денег не захотел, а захотел Санину шапку – флисовую, с рисунком в виде головы тигра.

Заночевать путешественник решил в палатке, поэтому он не стал регистрироваться, собрал вещи, и умчался с проводником на мопеде.

– Бензина мало-мало, срежем через зверскую ферму – Тэнгиз, повернув голову к пассажиру, почти не глядя, лавировал между валунами.

Звероферма была частично огорожена: шесть, вкопанных в землю, толстых бревен, несколько досок с одной стороны от ворот и пара секций сетки-рабицы – с другой. Сами ворота – из очень толстого металла, синие, с клёпками золотого цвета и нарисованным зверьком, лежали на земле, в качестве мостика через канаву. Тэнгиз проехал через всю ферму и свернул, не доезжая до виднеющихся ворот на другом конце хозяйства. – Бензина совсем мало, – Тэнгиз махнул рукой вперёд – по короткой дороге проедем. Впереди снова стоял забор. Семь рельс, вкопанных в землю, служили столбами, к ним были приварены металлические прутки. Между шестой и пятой рельсой, был проём – по всей видимости, для ворот. Ворот, понятное дело, не было, а между столбами колосилась трава по колено. Зато была калитка – между четвёртой рельсиной и пятой, а к ней вела тропинка, явно не пользующаяся популярностью, но в хорошем состоянии.

Тэнгиз слез с мопеда и пошёл к небольшому, двухэтажному зданию, стоявшему в трёх метрах от забора. – К Олегу зайдём, бензина наменяем – улыбаясь, оглянулся он. Через 5 минут он вышел с пятилитровой бутылью. Залив часть в бак, Тэнгиз поставил бутыль с остатками на багажник и, махнув рукой в сторону калитки, попросил пассажира подержать её открытой. Саня пошёл к калитке. Она запиралась на простую задвижку. Толкнув обитую железными листами дверцу, Саня посмотрел на широкий проём: – Почему здесь не ездят? Тэнгиз пожал плечами – Рельсы мешают. Турист присмотрелся – в проёме, скрытый буйно-пожухшей травой, скромно лежал штабель рельс, высотой в полметра. «– Ещё одной загадкой в мире больше.» – усмехнулся про себя Санька. За калиткой, метров через двадцать, тропинка вливалась в нечто, по чему можно было проехать на внедорожнике или мопеде. Тэнгиз прибавил скорости и встречный ветер дружески хлестанул путников по щекам.

Тенгиз показал ему с холма на участок степи, удивительно ровный, по сравнению с окружающим ландшафтом. – Однажды, самолёты принесли сюда что-то плохое, созданное злыми Духами. Всего три, вместе сложить – большая беда будет. Добрые Духи сильно помешали этому. Так мне дед говорил. Совсем мудрый он. – Тенгиз покачал головой, сел на мопед, поправил флиссовую шапку с рисунком тигра и уехал.

Очутившись на месте Саня понял, что это оно, хотя был он здесь сто лет в обед, ночью и меньше трёх часов. Побродив минут двадцать, он нашёл то самое, вывороченное из земли дерево. Сердце бешено заколотилось, когда он увидел камень в корнях. Не сказать, что Александр был излишне сентиментальным, но почему-то эта ситуация будоражила его. Он знал эти ощущения – так обычно бывало, когда он подходил к окончательному решению сложной задачи или, когда начиналось путешествие, обещающее дать новый этап в жизни, например, увлекательный вояж в армию… В нише лежал пакет – подъистлевший бело-серый целлофан, был перехвачен резинкой, которая рассыпалась от прикосновения. Внутри был невзрачный свёрток из провощённой бумаги. Турист сел на поваленное дерево и рассмотрел свой трофей. Трофей был размером с две пачки сигарет, плотно свёрнут и перехвачен кожаным шнурком. Саня понюхал – от находки пахло тайной. Повозившись со шнурком, он развернул пакет и достал жестяную коробку из-под печенья. Или из-под чая. А может, вообще, из-под чего-то такого, о чём в приличном обществе не упоминают вслух – краска на коробке стёрлась начисто. Крышка снялась легко. Ни грома, ни дыма, ни джинна. В коробке лежал свёрток. «-А внутри – ещё банка» – подумал Саня с усмешкой, но не угадал. Под ещё одним слоем плотной бумаги лежала маленькая курительная трубка и небольшой кубик, по всей видимости, табака. В ноздри тихонько вполз вкусный аромат. Не было никакого «древесного фона с вкраплениями цитрусовых», аромат не был сладким или горьким, или солёным. И кислым не был, он просто был вкусным. Саня не курил. Не идеологически, или из позёрства, а просто не нравилось. Он понюхал кубик. Захотелось его съесть. Александр посмотрел ещё несколько секунд на развёрнутый свёрток и принял решение – сегодня вечером, на закате, высунувшись наполовину из палатки, выпить кофе и выкурить трубку Мира, Свободы, Жизни, Вселенной и всего такого. Червячок сомнения поднывал о вреде авантюрных решений вообще, и курения – в частности, но Саня уже начал выискивать опытным взором ближайшее удобное место для ночёвки. Взор ничем не обрадовал – вокруг была степь с редким пролеском, а нормальный лес с озёрами и бабами ягами, начинался километра через три. Турист почесал бороду, затем пожал плечами, взвалил на них рюкзак и зашагал в одну из сторон.

Через час Санька пересёк автодорогу, возможно трассу – судя по тому, что она была шире 2 метров. Побродив ещё часа полтора, он нашёл холм, с вершины которого был виден кусочек озера. Темнело и накрапывало, поэтому турист решил организовать стоянку здесь. Через час, когда Санька установил палатку и забил трубку, совсем стемнело и дождь набрал силу. Идти за водой для кофе не хотелось совершенно. «– Завтра утром, на рассвете» – подумал путешественник и, убрав табак и трубку в банку и рюкзак, провалился в сон.

Разбудил его лёгкий шлепок по лицу. Открыв глаза, Александр увидел, что он почти ничего не видит: какое-то яркое пятно и всё. Присмотревшись, он опознал стенку палатки. От долгого размышления его отвлекло шуршание и шевеление вокруг него. Турист попробовал приподняться и тут же получил болезненный укус в плечо. Он взвыл и, крутясь и барахтаясь, выбрался из скомканной палатки. Вокруг были погром и белки. Одна из них листала его паспорт. Санька бросился к грызуну и попытался выхватить свой документ.

– Ещё раз – спасибо Вам! – последние Санины слова летели в удаляющуюся спину Генриха. Жертва животной агрессии, опешив, перевёл взгляд с уходившего индейца на бедлам вокруг себя. Внезапно жизнь предстала перед его глазами без маски цивилизации: вот – он, практически без ничего, а вот – весь остальной мир, без признаков дружелюбия и с богатым опытом выживания и умерщвления. В ушах шумело, голова кружилась, к ногам начало клеиться определение «ватные». Увидев располосованный рюкзак, он поднял его, пошарив рукой достал банку со вчерашним трофеем, присел на бревно и начал раскуривать трубку.

Генрих замер, занеся ногу над ручейком. Порыв ветра затащил в ноздри аромат дыма. Он посмотрел вокруг, больше внимания уделяя небу, затем закрыл глаза, постоял полминуты и зашагал обратно.

Вообще-то, табак был чрезвычайно мягким, но неизбалованным дымом лёгким и горлу, сравнивать было не с чем, и они бурно протестовали. Путешественник, согнувшись до земли, выкашливал последние наивные представления о статусе человека на планете. Правая рука с дымящейся трубкой была отставлена назад и в сторону, левой горе-турист вытирал слёзы. «– А послевкусие то – обалденное!» – Санька, осторожно вдохнув, медленно выпрямился и упёрся взглядом в индейца. Тот молча показал на трубку.

– Закурить хотите? Пожалуйста – путешественник протянул трубку вместе с табаком и спичками – Для меня слишком крепко. Генрих вытащил из своего рюкзака рулон чёрных, мусорных пакетов, и положив его на бревно, кивком головы указал туристу на бардак, бывший раньше Саниными вещами, тот, кивнув, бросился наводить порядок. Индеец смотрел на трубку, табак и размышлял.

По горам, да по долам двигались две фигуры. Плавно шагающий индеец и неказисто топающий тип с бородой, хлюпающим язычком на ботинке и пончо, сделанном из двух наполненных мусорных пакетов. Индеец шёл равномерно, словно крейсер по океанским волнам, а его спутник то отставал, крутясь на одном месте и рассматривая ландшафт, то пускался вдогонку, смешно семеня и подпрыгивая из-за плохо сидящего правого ботинка.