скачать книгу бесплатно
Довольно просто было наблюдать за ними свысока из потустороннего пространства. Чуть прокрутили время вперед и встретили их на последней точке длиннющего ряда с разбухшей кожаной ручной сумочкой. Они сели в поджидающую их машину и поехали в администрацию рынка, вошли в здание, прошли по первому этажу, позвонили в одну из комнат. Открыл степенный кавказец.
– Как дела, все нормально?
– Мишаня снова артачится, не выторговывает он оплату.
– Пусть другое место ищет, подешевле, где-нибудь в Серпухове или Орехово-Зуеве. Завтра, если проштрафится, ко мне его тащите, а точку сегодня до конца дня закрыть. У меня полно желающих на его место.
– Похоже, что мы на правильном пути, – вполголоса сказал я, – теперь надо посмотреть, как кавказский дяденька считает денежки и кому переправляет, а может, сам отвозит.
Ребятишки выложили пачку разношерстных купюр на стол. Кавказец отобрал по две тыщи из пачки, отдал ребятишкам.
– Можно на обед, потом снова за работу. Я в шесть выезжаю. Чтобы вся сумма была уже у меня.
– Мы тоже поужинаем, проскочим в ваши шесть часов и глянем, куда денежки поедут мимо кассы, – подытожил я.
Но отлучиться не удалось. На пороге у кавказца возникли другие крепкие парнишки, они выложили пачку денег на стол, ухватили свой заработок и молча удалились.
– Конвейер, не иначе. Идет торговля на рынке у кого-то или нет, а здесь поднос денег стабильный. Так, я ужинаю, а ты поглядывай, если хочешь провести операцию по отъему денег, доселе неизвестную Остапу Ибрагимовичу.
– Это еще кто? – не отрываясь от монитора, прыснул Андрей.
– Остап Бендер. Вы в своих «Линагах» классику напрочь позабыли, думать разучитесь.
– Как раз наоборот, знаешь, как соображалка шлифуется, реакция на кончиках пальцев тренируется.
– Да, да, твои игрушечные способности потом бы как-нибудь к практике прикрутить.
(И еще как прикрутил впоследствии, проходя службу в части спецназа морской пехоты, отражая в составе роты атаки противника на их военный пункт особого назначения. Многие ребята роты играли на гражданке в «Контр-страйк» и, полностью используя приемы игры, смогли быстро захватить командный пункт полка противника вместе с начальником штаба. За что получили прозвище «Дикие отморозки». )
Наскоро перекусив, подхожу к Андрею.
– Еще три парочки приходили, деньги принесли.
– Понятно, идем к их вечеру.
Минут за десять до конца рабочего дня кавказец открыл шкаф, где стоял большой баул, поставил его на стол, похлопал по боку и глубоко вздохнул. Подошел к зарешеченному окну, посмотрел на пустеющие ряды торговых лавок – рынок закрывался. Обернулся на звонок в дверь, подошел, глянул в глазок и открыл.
– Забирай, мне сегодня еще по делам, деньги сам отвезешь. Передашь Вахтангу: недобор пятнадцать тысяч, пятеро взяли выходной, трое на больничном и трое призадумались, будем разбираться с ними.
Вошел прямо-таки верзила, взял баул, прикинул вес содержимого.
– Не беспокойся, сделаем.
Мы отследили, как верзила влез в черный квадратный «Мерседес».
– Поехали, теперь они привезут нас, скорее всего, к папе всего этого конвейерного хозяйства. Сколько же денег в этом бауле? Наверняка у них и своя торговля здесь хорошо налажена, мзду собирают, деньги сумками кому-то в карман сыплются. Вот и поглядим, каково хранилище денег. Думаю, сейфом тут не обойдется. Комната-сейф, не иначе.
– Чего гадать, – здраво рассудил Андрей, – щас все покажут.
Через час наш «Мерседес» вырвался на простор пригородного шоссе и еще минут через пятнадцать подкатил к замку. Открылась пасть ворот, и машина въехала на просторную стоянку, где стояли гораздо более респектабельные «Вольво», «Ауди» и даже степенный «Кадиллак». Верзила вылез с баулом, вошел через боковой вход в здание. Мы поспешили за ним, чтобы не потеряться в хитросплетениях коридоров и комнат замка. Баул уже стоял на столе в невзрачном помещении, и шустрые руки «кассира» выкладывали наличность на стол. Пачки уже были сформированы и перехвачены резинками. «Кассир» рассортировал пачки по купюрам, быстро пересчитал, сверил с записью в сопроводительном листке и занес данные в компьютер. Буднично, деловито, быстро.
– Ничего не создано, ничего не построено, а деньги – вот они и даже не пахнут.
– Ну да, знаешь, как они воняют, особенно когда новые, – возразил Андрей, завороженно глядя на шустрые руки «кассира». – Но лучше этого запаха нет, наверное, во всем свете. Они сразу воспроизводят запах всего: машин, квартир, дач и моря в теплых странах.
«Кассир» тем временем выпроводил верзилу и стал упаковывать пачки в большие полиэтиленовые пакеты, подписывая черным маркером сумму содержимого.
– Кстати, очень удобно: и видно, что лежит и сколько, и влага не попадет. Не думаю, чтобы они везли это в банк и клали на счета, хотя, может, и заблуждаюсь. Такую массу надо охранять, и очень тщательно, и от чужих, и от своих. Итого в бауле триста семьдесят пять тысяч рублей. Вроде и баул большой, а сумма не ахти. Ну, пачки соток, пятисоток, тысяч объем и набрали. Теперь ответственный момент, он складывает пакеты в полиэтиленовый мешок и несет в хранилище.
«Кассир» подхватил мешок, подошел к массивной железной двери и поиграл пальчиком, набирая код. Там что-то брякнуло, и дверь приоткрылась. Он вошел в хранилище, мы просочились следом за ним. Увиденное там просто повергло в шок.
– Ни хрена себе, – сказал как можно мягче я.
– Офигеть! – восторженно воскликнул сын. – Это мы удачно зашли.
Вдоль стен стояли стеллажи с полками, на которых, плотно прижатые друг к другу, теснились мешки с денежной массой, рассортированные по цветам и картинкам.
– Очень удобно, гляди. Не надо копаться в мешках, можно брать сразу самое необходимое, даже примерно прикидывая сумму в пакете.
«Кассир» подошел к столу, положил свой мешок, взял со стеллажа незаполненный мешок с тысячными купюрами, сложил туда вновь принесенные пакеты и заклеил полный мешок скотчем. Поставил его на стеллаж с тысячным цветом. То же самое он проделал с остальными пакетами из мешка. Пополнились стеллажи с пятисотками, сотенными и пятидесятками. Оглядев все стеллажи, он вышел из хранилища, свет погас.
– Темно. Ты камеру видел? – спросил я озадаченно Андрея.
– Не-а, я на мешки смотрел и «тащился».
– На первый раз простительно, любой нормальный человек поехал бы рассудком, глядя на такое. Ладно, отмотаем на пять минут назад, и давай все тщательно проверим, нам светиться никак нельзя.
Мы отмотали время на пять минут назад и перезашли в хранилище вслед за «кассиром». Буквально по сантиметру обшарили все стенки, потолок и внутреннюю часть двери хранилища. Обследовали внешние стороны трех больших сейфов. Камер не было.
– Напрасно. Доверяй, но проверяй. Я бы вывел камеру из хранилища себе в спальню на монитор и еще писал бы на отдельный жесткий диск. Перед таким количеством денег вряд ли кто устоит, слишком велик соблазн взять хоть крошечку якобы незаметно. Ладно, сейчас в полной темноте покрутимся в хранилище. У камер есть инфракрасная подсветка для съемки в темноте, вот ее и видно на смартфон.
В темноте камеры тоже не обнаружили.
– Ладно, последний штрих для безопасности: наденем мамкины колготки на головы, чтоб, даже будучи заснятыми, оказались бы инкогнито. Интересно, что в сейфах лежит? Скорее всего, валюта, золотишко, может, камушки. Валюту бы тоже прибрать, чтоб больше не искать нигде. Придется ждать, когда валюту принесут, хотя, когда Петр Первый хотел от меня досками отгородиться, у него ничего не получилось. Я видел его все равно хорошо и даже разговаривал с ним. Давай опять откатимся назад и, пока «кассир» будет возиться с мешками, заглянем в сейфы.
Снова перезашли в хранилище, направились сразу к сейфам и буквально через мгновение уж могли осматривать пачки долларов, евро в одном сейфе, золото в слитках во втором, украшения в коробках и футлярах и еще разные бумаги в третьем.
– Богатенький «буратинка», просто Рокфеллер рыночный. Ну что ж, начнем экспроприацию ночью, их ночью. Щас найду колготки, и до мамки еще успеем обогатиться и спрятать, чтобы не знала.
Я взял в шкафу на полке у жены новые темные колготы, отрезал ноги.
– Надевай. Ты за пультом, я в хранилище.
Наметили время входа их прошлой ночью, отсмотрели вперед и назад по десять минут времени от точки входа. В хранилище никто не входил.
– Ну, с Богом. Открывай.
Я с фонариком соскочил на пол хранилища сразу у стеллажа с тысячными купюрами. Осторожно раздвигая задние мешки на стеллаже на самой нижней полке, стал доставать по одному через несколько мешков, чтобы было не сразу заметно, и кидать их в комнату. Мешки были довольно увесистыми, и можно было предположить, что там по несколько миллионов. Затем подошел к стеллажу с пятисотками и также набрал с десяток. Обливаясь по?том от страха, заскочил в комнату.
– Закрывайся – и давай к сейфу с валютой.
Мы вплотную приблизились к валютному сейфу и протиснулись в его пространство.
– Открывай.
Уже не выходя из своей комнаты, достал с полок сейфа по десять пачек по двести и сто евро, а также по десять пачек по сто и пятьдесят долларов.
– Все, уходим домой.
Руки тряслись, как после самой тяжелой работы.
– Для таких дел надо иметь просто железные нервы и стальное сердце. Даже зная, что никто не поймает, страху натерпелся. Такое занятие не по мне. Лучше работать за зарплату, дольше проживешь.
– Ладно тебе! – Сын восторженно обнимал пачки валюты. – Три минуты страха – и теперь вся жизнь без работы. Только надо было бы еще чуток набрать, с Лехой поделиться.
– Ты сначала это пересчитай, уже тебе мало.
– А денег никогда много не бывает, странная это материя, уж очень летучая.
– Скоро мать придет, давай эту материю нам под диван затолкаем, в антресоли к моим деталям, валюту – в мой стол под столешницу. Там она никогда не лазит, и ты теперь не лазь, строго через меня и только рубли. Не надо особо сорить деньгами. Пока с нашими зарплатами на наших работах это будет слишком заметно. Продадим эту квартиру, купим в приличном доме с консьержкой, с внутренней парковкой, вот тогда и можно шик показывать, там это нормально.
– А мне на мышку с ковриком-то дай сейчас, завтра слетаю в магазин, куплю.
– Надо ближнее место хранения наличности организовать для текущих трат, чтоб мать не заподозрила. И ты попридержи свои желания, а то она дознание учинит и хай поднимет. Тихонько, осторожно введем ее в суть уже произошедшего, а там посмотрим.
Глава 8. Наполеон
Я нашел его на самом краю обрыва. Он стоял, заложив руки за спину, ветер трепал фалды его шинели. Океанские волны в неистовстве бились далеко внизу, только шум их доносился сюда, наверх. Он смотрел вдаль, и нельзя было понять, о чем он думает. Может, снова тешит себя слабой надеждой, что за ним придут, его вспомнят, его позовут, как это уже было во время его первого заточения на острове Эльба? Правда, до сегодняшнего его пристанища на острове Святой Елены несколько тысяч миль, да и охрана более серьезная – два военных корабля сторожат на рейде. Но все-таки. Он еще полон сил, и еще столько несовершенства в этом мире… Но заглянуть в его душу было не суждено никому. Приблизившись вплотную сбоку, я был потрясен увиденным. Наполеон Бонапарт, император всех французов, завоеватель Европы, плакал. Он плакал скупо, по-мужски. Слезы скатывались по его щекам, и он не пытался их смахнуть – ветер сбивал их на плечи. Трудно было предположить, что он сожалеет о своем заточении здесь, на острове, так, как о том, что в свои пятьдесят лет он многое бы еще сделал.
– Простите, император, что беспокою вас.
Наполеон стоял не шелохнувшись. То ли я вопрос от волнения произнес тихо, то ли ветер был слишком силен. И я уже крикнул:
– Император, вы слышите меня?!
Он вздрогнул, резко смахнул рукой слезы и медленно повернулся. Не найдя никого, он опять застыл в своей позе.
– Император, вы не можете меня видеть, только слышать.
Наполеон опять повернулся, лицо затянула злая гримаса.
– Кто здесь? – скорее машинально, чем осознанно спросил он.
– Вестник.
– Вестник? – удивленно произнес он, поворачиваясь вокруг своей оси. – И где ты, вестник?
– Я здесь, но видеть вы меня не можете, да и охрана не должна меня видеть.
– И что ты хочешь, вестник? – устало проговорил Наполеон, снова устремив свой взгляд на океан. – Уж голоса доносятся с небес, пора на встречу к ним податься… Говори, вестник, я слушаю тебя! – крикнул он, распахнув руки вширь. – Пора уже к вам? Но я здесь не закончил свои дела.
– Не с небес я, вполне земной. Меня так Петр Первый назвал, мне нравится. Вы же знаете Петра?
– Знаю, достойный государь. Так ты и его видел?
– Да, как вас. И разговаривал с ним, и военные корабли и самолеты показывал.
– Какие? – живо откликнулся Наполеон. – Хотя, впрочем, бред какой-то.
– Вовсе не бред, меня царь Петр наш долго не признавал, отказывался верить, до пистолетов доходило, по мне стрелял.
– Почему ваш?
– Так я сам из России, только на двести лет вперед живу от вас. Про вас почти все знаю.
– На двести лет вперед?! И что там впереди, меня хоть помнят там? Или позабыли?
– Конечно, помнят. Не только помнят, но и чтут как великого полководца. Романы пишут, фильмы снимают. Именами ваших маршалов названы улицы и площади Парижа. А прах ваш покоится в красивом соборе.
– Прах мой в Париже покоится? – Наполеон ухмыльнулся. – Живой я там теперь уже не нужен? Мертвый идол спокойнее, чем живой император. Такова истина всех времен. Я так понимаю, оружие из вашего времени царю Петру показывали. Что, до сих пор воюете?
– Увы, человек не может мирно сосуществовать. Войны идут, не прекращаясь, и у нас.
– И в чем сейчас у вас выражается политика войны?
– Одно и то же: рынки сбыта, территории и полезные ископаемые. Природные ресурсы – нефть, газ – встали сейчас во главу военных конфликтов. И вместе с тем развиваются армии, вооружение.
– А Франция? Как сейчас она?
– Живет и процветает в своих естественных границах, что было и при вас. Как нельзя сказать о других государствах. Сменились названия, сменились границы, нет королевств. И правят государствами президенты и премьер-министры.
– А что мой сын, он как-то проявил себя? – резко спросил Наполеон.
– Нет, никак не проявил. Вернее будет сказать, ему не дали проявить себя. Он знал о вас и помнил. Тоже был военным, дослужился до майора австрийской армии своего деда, потом заболел и умер. А вот жена ваша, Мария-Луиза Австрийская, наоборот, преуспела, была правительницей Пармы и многое сделала для процветания маленького герцогства. Народ ее очень любил.
– Да, мое учение не пропало даром, хорошая, стало быть, была императрица. А маршалы мои живы? Мюрат, Ней, Даву?
– Так вы же знаете, Мюрата и Нея расстреляли еще в тысяча восемьсот пятнадцатом, а Даву лишь немного переживет вас.
– А мать моя, Летиция? Что с ней?
– Матушка ваша переехала в Рим, последние годы вела уединенную жизнь и прожила до восьмидесяти пяти. Простите, император, можно теперь мой вопрос? – поторопился я, предупреждая возможные дальнейшие расспросы.
– Спрашивай, инициатива в твоих руках.
– Скажите, для чего вам нужна была Россия? Ведь, затевая поход против нее, вы наверняка оценивали опасную ситуацию. Враждебная Англия совсем близко от Франции и ненадежный мир с Австрией в отсутствие правителя в Париже. Русские под командованием Суворова в военной кампании в Италии доказали, что умеют драться. И потом, такую огромную территорию надо держать в повиновении вдали от самой Франции. Что было возможно в Европе, не подходит для России.
– Это вам сейчас известно. Тогда ситуация была другая, по моему мнению. И мне нужно было обезопасить себя от военного союза России с Австрией и Пруссией, которые тогда зависели от меня. Старика Суворова тогда уже не было, и кого-нибудь более или менее подходящего из генералов у русских я не видел. Да и бивали мы их уже неоднократно. И времени на раздумья тоже не было. Нужно было вывести из игры сильного соперника, еще более усилив свое влияние в Европе. И только тогда я мог сокрушить Англию, нашего давнего соперника. Но ваш Кутузов спутал все мои карты, он всячески уклонялся от сражения, прекрасно понимая, что я разобью его.
