скачать книгу бесплатно
– А почему этот? – поинтересовался я.
– Потому что самый лучший истребитель наш. Тут и видео есть.
Он запустил ролик, где истребитель разгонялся по аэродрому и взмывал в небо, довольно показательный ролик.
– Вот, пожалуйста, Петр Алексеевич, это и есть самолет, военный, наш, российский.
Петр не проронил ни слова. Он завороженно смотрел на самолет, на фигуры, которые тот выписывал в небе. И уж совсем застыл от удивления, когда истребитель выпустил две ракеты, которые смачно разнесли какой-то каменный дом.
– Во моща, – удовлетворенно протянул сын. – Классный самолет, зверский. На таком бы погонять.
– А еще? – подал голос очнувшийся государь всея Руси. – Еще покажь.
– Покажи пассажирский какой-нибудь.
– «Боинг», что ли?
– Ну, хотя бы и «Боинг», самолет же.
Он пощелкал клавишами, и перед нами показался салон самолета, где в три ряда по три человека сидели пассажиры.
– Смотрите, Петр Алексеевич, это внутри самолета. Помещается человек сто пятьдесят, чуть больше, и за несколько часов долетают из Америки до Европы. Или за три часа от Москвы до Парижа.
– За три часа?! Сказки говоришь. В карете с четверкой лошадей туда ходу на месяц хватит, а ты – три часа.
– Так ведь по воздуху, почти тысяча верст в час. Только вздремнуть и успеваешь.
– А ты так летал? – саркастически поинтересовался Петр.
– Я про себя и говорю. Прошлой осенью летали из Москвы в Париж, в отпуск. Вон, смотрите, как взлетает самолет.
Большой пассажирский «Боинг» разогнался по взлетной полосе, оторвался от земли и, убрав шасси, взмыл в небо, набирая высоту.
– И почему он не падает, а летит? Что его двигает?
– Как вам попроще объяснить? Вот как из пушки взрывающийся порох выталкивает ядро, а сама пушка откатывается в другую сторону, так и здесь используется специальная большая пушка – турбина, из которой вылетает огонь, толкая турбину в другую сторону. Вот на таких двух или четырех турбинах и летит самолет.
– А если что сломается?
– Самолет упадет, и все разобьются.
– И что, падают эти самолеты?
– Бывает иногда. С лошадей тоже падают и тоже разбиваются насмерть.
– Так ведь один, а тут сразу полтораста душ. И летают, не боятся?
– Летают. За скорость надо платить.
– Велика же плата.
– А теперь, сын, покажи нам какой-нибудь военный корабль. Я думаю, Петр Алексеевич, вам будет очень интересно, как выполнялись ваши указы и в наше время.
Петр, сузив глаза, пристально посмотрел на меня.
– Очень интересно, – и уже обращаясь к моему сыну: – Покажь, что теперь на морях российских делается.
Сынуля набрал в поисковой строке «Яндекса» запрос «военный корабль», и тот вывалил ему несколько сотен страниц. Первым выскочил «атомный ракетный крейсер «Петр Великий».
– Ну надо же! – воскликнул я. – В самый раз. Вот его и покажи в первую очередь во всей красе.
Сын щелкнул на странице, появилась фотография с текстом. Перед нами предстал корабль, вид которого производил завораживающее впечатление.
– Вот, Петр Алексеевич, крейсер, названый в вашу честь, «Петр Великий».
Царь как будто не обратил внимания на концовку моей фразы, он буквально впился в изображение на мониторе.
– Странно, а где мачты у этого крейсера? Как он ходит? И как велик в размерах? Где пушки? – Он чуть ли не касался лбом монитора. – Слишком маленькая картинка, чтобы все рассмотреть.
– Сейчас, государь, я прочитаю, чем он напичкан, а потом еще картинки посмотрим, где он покрупнее выглядит.
Пока я читал текст под фотографией, Петр смотрел и смотрел, не отрываясь от крейсера. Начинка корабля своими возможностями удивила даже меня. Столь мощное вооружение поражало своими характеристиками, и казалось, что более могучего корабля не найти и уничтожить такого монстра практически невозможно. Петр оторвался от картинки, затянулся трубкой, выдохнул клуб дыма.
– Ничего не понял. Что за ракеты? Что за радары? И как это из пушки выстрелить сорок выстрелов в минуту? И пушек-то маловато. А попасть в мишень на расстоянии семи миль – тут уж перебор. Ее глазами-то не увидишь, чтобы попасть. Что-то темнишь, вестник, или недоговариваешь. Понял, что велик корабль, велик. Сто двадцать пять саженей, двенадцать этажей, весь из железа – даже представить не могу. Далеко ушли ваши корабелы, далеко. Ну а другие картинки его покажь, вьюноша, – обратился он к моему сыну.
Сын запустил слайд-шоу, и на мониторе появились впечатляющие фотографии крейсера с разных ракурсов. Останавливая некоторые, я давал пояснения, чтобы хоть как-то продемонстрировать Петру возможности корабля. Очень впечатлила его картинка с запуском ракеты, которую я как мог, на пальцах объяснил. А возможность поражать противника на расстоянии до пятисот миль с помощью ракет просто развеселила его.
– Ну, ты это врешь, быть такого не может.
– Да очень даже может. Эти ракеты среднего радиуса действия. Есть ракеты стратегического назначения. Вы бы в свое время могли обстреливать с помощью таких ракет Стокгольм, не выезжая из Москвы. Хотя для такого города хватило бы и одной ракеты. Король Карл потерял бы все свои войска от одного такого выстрела.
– Уж не в преисподнюю ли я попал? Это что за оружие такое дьявольское? Мы о таком и помышлять не смели. Это ж сколько людей убить можно, винных и невинных? А город? От него ничего же не останется. И для чего такая победа, если нельзя воспользоваться трофеями, товарами?
– И это еще полбеды, – мрачнея, добавил я. – На это место лет триста нельзя будет зайти. Все будет заражено радиацией.
– А это что еще за напасть?
– Радиоактивное излучение. Это как солнце излучает свет и тепло, так и эта местность триста лет будет излучать смерть на многие десятки километров.
– И вы до сих пор воюете? – изумился Петр. – За триста лет после нас… – здесь он поперхнулся, – вы еще не навоевались? Уж можно было все завоевать и перезавоевать. Только торговать и к друг другу в гости ездить, удивлять новинками, диковинными машинами, достижениями ученых мужей.
– Так ведь она, торговля, и есть источник всех войн. Войны за рынки сбыта. Ведь вы сами окно в Европу рубили не топором. Мечом.
– Какое окно? – машинально переспросил Петр.
– Это так называлось завоевание выхода в Балтийское море. И, стало быть, война, многочисленные жертвы, которые были принесены для осуществления вашей мечты. Об этом любой школьник у нас знает, правда, сын?
Тот переводил взгляд то на меня, то на Петра и улыбался такой улыбкой, которая однозначно указывала на то, что психотерапевт был бы сейчас кстати.
– Чего молчишь? Или ты не знаешь по истории про эти северные войны России со Швецией за выход к Балтийскому морю?
– Ну, проходили. Что из этого?
– Вот, – торжествующе посмотрел я на государя. – Петр Алексеевич, за триста лет после вашего правления все изучено и переучено. Написаны сотни книг про эти войны, десятки фильмов сняты на эту тему. Кстати, у меня даже сейчас такая книга есть, так и называется – «Петр Первый». Хотите, покажу?
– Показывай. – Он был явно нетерпелив.
Я вышел в другую комнату и принес книгу, перечитанную уже дважды. Он взял ее в руки.
– Говоришь, здесь про меня написано, что делал, о чем думал, как окно рубил? – Петр пронзительно посмотрел мне в глаза.
Отвести взгляд сейчас – значит, внести недоверие в его душу, но и выдержать такой напор бешеных глаз тяжело.
– Да, государь. Тем более что сама книга написана основываясь на многочисленных летописях из разных источников, которые в основном говорят одно и то же, различаясь только в мелких деталях, – как можно тверже говорю я. – Ну и написана она как художественная, рассчитана на широкий круг читателей, а не на историков.
Он полистал книгу.
– Очень мелко написано, да и толстая. Писатель приврал, наверное, с три короба для красоты изложения вперемежку с фактами. Откуда ему ведомо, о чем я думал? Да и кто может это знать, кроме меня самого?
– Я могу судить о точности исторических фактов, изложенных в этой книге, они достоверны.
– Что ж, посмотрим, если смогу все прочитать.
– Хм, Петр Алексеевич, – ухмыльнулся я, – а вот это вряд ли получится.
– Что? – Он изумленно приподнял брови.
– Вам не придется читать эту книгу, не положено. – Внутри у меня все напряглось.
– Как не положено? Ты что, мне перечить будешь? – Глаза буравили меня насквозь. – Ты супротив меня идешь? Меня, государя твоего?
– Петр Алексеевич, – как можно мягче, но настойчиво сказал я, – вам эту книгу читать нельзя, запрещено.
– Кем запрещено? – напыщенно и угрожающе произнес он.
– Кодексом вестника – нашим кодексом, – сориентировавшись выпалил я. – Кодекс вестника запрещает посвящать кого бы того ни было из прошлого в факты его личной биографии в будущем. Это закон.
– А что, если я велю позвать солдат? Они выбьют из тебя шомполами весь этот кодекс!
– Зовите, если сможете. Вы же у меня в гостях, а не у себя в штабе, – как можно спокойнее сказал я.
– Мишка! – Зычный голос Петра взвинтил атмосферу комнаты. – Подь сюда!
Я напрягся, страх сжал, как обручем, мою грудь. Зная о том, что государь иногда самолично расправу правил, я отошел от него подальше.
– Что пятишься? Сейчас узнаешь, как перечить царю. Мишка! Где тебя черти носят?
В комнату быстро вошла жена.
– Что случилось? Чего вы так кричите, Петр Алексеевич? Не хотите ли чаю с медом, с пряниками?
Петр набычился.
– Где Мишка?
– Ваш Мишка там, в прошлом, а мы здесь, в настоящем, – певучим голосом, которого я никогда за ней не замечал, протянула она. – Так будете чай?
– Э нет, никаких продуктов! – почти выкрикнул я, выйдя из оцепенения.
– Что, тоже кодекс запрещает? А как же хлеб-соль на Руси?
– Здесь другой момент, медицинский. Нельзя употреблять ни пищу, ни воду, ибо наша микрофлора может оказать губительное воздействие на субъекты из прошлого. Вы же не хотите подхватить что-нибудь этакое у нас и, возможно, умереть, не выполнив своего предназначения там, у себя, в своем времени?
– Нет, не хочу, – буркнул царь, отводя глаза в сторону.
– Мы сегодня победили страшные болезни прошлого, такие как чума, холера, оспа, но взамен приобрели не менее страшную болезнь СПИД и ряд еще вирусных заболеваний. Поэтому я думаю, только водку можно здесь опробовать. И то только для профилактики возможных вирусных инфекций, чтобы не занести с собой туда, к вам.
– Ну, давай тогда водки. А то у меня голова скоро взорвется от увиденного и услышанного.
Я немного задумался: «Если ему дать водки, последствия могут быть непредсказуемыми. Потом придется вызывать полицию, а вот лишних персонажей нам не надо».
– Извините, Петр Алексеевич, но, пожалуй, в другой раз. Дома спиртное не держим, да и настоящую надо найти, чтобы не напороться на паленку.
– Что, поддельная водка? Ну все как у нас, до сих пор не перевели жулье. У нас за это головы рубят, чтоб людей не травили.
– А у нас нельзя, смертную казнь в России отменили.
– Что за причуды?
– А вот так, гуманное отношение к человеку как к таковому.
– А какое отношение к тем, кто людей насмерть своей водкой опоил? И как вы их здесь наказываете – в кандалы и в острог?
– Почти. В колонию на перевоспитание, на срок в зависимости от тяжести содеянного.
– Людишек потравил – и еще срок даете? На что? На перевоспитание? – Петр захохотал. Потом резко оборвал смех. – Плаха и топор – вот и все воспитание. Глядя на таких, другие задумаются. Значит, не будешь меня угощать? Ладно, возьми свою книгу, кодекс так кодекс. – Он протянул мне книгу, но, когда я взял ее, выдернул обратно. – А может, для государя российского исключение сделаешь?
– Я где-то читал, что, зная заранее свою жизнь, жизни не получится, лишь ожидание очередного известного сюжета. А вы, Петр Алексеевич, и так впереди всех в тогдашней России как минимум на десяток шагов. Вы сделаете в точности так, как здесь написано. Вы и без книги знаете, что делать. Она вам не нужна.
Он протянул книгу мне.
– Я и не собирался читать сей труд. А ты впредь не искушай слабых духом. Любой хочет знать, что там впереди, и только сильный идет вперед и видит все сам. А теперь отпусти меня, дела ждут, государственные.
– Да пожалуйста, Петр Алексеевич. Да и сыну вестника пора тайну приоткрыть, он уж весь извелся.
– Да, пора бы кончить эту комедию, меня друзья ждут в «Скайпе», вон звонки за звонками идут.
– Ну так идем, проводим государя.
