Сеятели. Я мыслю, следовательно, существую

На экране опять замелькал корабль, но теперь он уже не плыл по воде, а летел как летучий голландец. И вдруг все сменилось, самолет, женщина вышла и вернулась обратно в офис. Снова пухлая женская рука, часы, кулон, баллончик спрея, и тут Нина увидела ее. Лицо женщины было четким, как с фотографии, Ольга Васильевна запомнила ее так подробно. Выщипанные брови, подкрашенные фиолетовыми тенями веки, зеленые глаза… Линзы, тут же решила Нина, бежевый шарф на шее… Имплант в голосовых связках, она прикрывает шрам. Нина задергалась и, не отрываясь от монитора, старалась не пропустить мелких деталей. Вот цепочка с кулоном в виде розового жемчуга, сквозь белую блузку просвечивал черный лифчик, а вот телефон и… Нина аж подпрыгнула на кресле. На экране телефона промелькнули отпечатки, неужели такое возможно, Ольга Васильевна запечатлела в своем сознание эти мелочи. Удивительно, что хранится в ее голове и теперь она смотрела свой сон о прошлом.

Мозг человека – самый изменчивый орган. Память – это функция нервных клеток. У памяти нет отдельной пассивной эноргоНЕзатратной локализации. Когда мозг перестает получать необходимое кровоснабжение, примерно через 6 минут после клинической смерти начинаются необратимые процессы и безвозвратно исчезают воспоминания. Если бы у памяти был энергоНЕзависимый источник, она могла бы восстановиться, но этого не происходит.

В памяти информация хранится разное время, существуют такие понятия, как долговременная и кратковременная память. События и явления быстро забываются, если не обновляются и не повторяются. Счета времени у памяти нет, но его заменяет скорость забывания. Память о любом событии уменьшается обратно пропорционально времени. Через час забывается 1/2 от всего попавшего в память, через сутки – 2/3, через месяц – 4/5.

Память сохраняет воспоминания, но изменяет их так, как хочется обладателю. В основе долговременной памяти лежат простые и случайные процессы. Дело в том, что нейроны всю жизнь формируют и разрушают свои связи. Синапсы постоянно образуются и исчезают. В коре мозга человека ежедневно образовываются около 800 млн. новых связей между клетками и примерно столько же разрушается. Мозг – динамическая структура, постоянно перестраивается и имеет определенные физиологические пределы.

Нина знала, что сон стирает воспоминания, и Ольга Васильевна уже не сможет их увидеть, только запись останется подтверждением того, что произошло. Она смотрела, как шел разговор, потом расшифруют речь. Смотрела на открытую улыбку женщины и то, как она разговаривала по телефону, потом считают отпечатки с экрана.

Технология чтения сна сделала свой переворот. Теперь даже мысли стали подконтрольны, и настанет момент, когда человеку некуда будет скрыться, у него не будет тайн, он будет доступен как книга, останется только достать ее с полки и прочесть.

Женщина успокоилась. Теперь ее сон был плавным словно полет воздушного змея. Тревоги ушли, оставив пустоту, которая тут же стала заполняться отрывками из прошлого, трансформируясь в странные, порой сказочные сюжеты. Женщина спала, но ее сны продолжали записываться.

Реальность

Реальность – не более чем иллюзия, однако иллюзия настолько сильная и универсальная, что никто не может ей сопротивляться.

Сэмюэл Батлер

– Слушай, дай свои лекции.

– Какие? – не отрываясь от терминала и ковыряясь в носу, просил юноша.

– По дисциплине «Инженерные сооружения в транспортном строительстве»…

– Не дам, – тут же последовал ответ.

– Да ладно тебе, я ведь давал. У меня бабки кончились, а в библиотеке только три чипа осталось, позарез нужно.

– Не дам, сам еще не скачал…

– Вот жмот, – возмутился очкарик и тут же убежал.

Мозг – самый совершенный орган человека, но он же самый неустойчивый, в нем ежедневно меняется сотни миллионов клеток, связи рвутся и появляются снова. Ученые бьются над возможностью заглянуть в память, в то, что скрыто в его глубине, но безрезультатно. Теперь удается легко смотреть не только сны, но и то, что думает человек, на что смотрит. Мозг приоткрыл свои тайны, но никак не хотел показывать самое сокровенное – память. Зато удалось воспроизвести речь, запахи и даже вкус. Теперь чипы были не только эмоциональными, но имели полный спектр ощущений. Но запись чипа шла только в реальном времени. Ложишься спать и загружаешь лекцию, ты отдыхаешь и в то же время мозг получает информацию. А после удалось сжимать данные и выдавать ее инкубаторной ячейки. Это был новый прорыл. Загрузив в ячейку, ты не знаешь, что там, но вот наступает экзамен по строительству мостов, перед тобой лист с вопросами, ты можешь открыть свою ячейку с данными… и посыпалось, полетело. Мозг буквально вскипает от информации, и ты знаешь ответы на все вопросы, они вот тут перед тобой, остается только записать на бумагу.

Всю информацию нельзя хранить в мозгу, она быстро стирается, поэтому и был разработан инкубатор – отдельный чип, что вшивался в твой мозг. Все зависело от объема твоего чипа, он получал энергию от тела и был независим от внешних источников. Это стало даже не модным, а обязательным, без чипа-инкубатора тебя не возьмут на работу, не допустят к обучению. У незрячих появилась возможность смотреть фильмы, а глухие смогли слушать музыку и шумы природы.

Он любил красиво одеваться, любил поесть и, сев в свою машину Porsche Panamera, разогнаться за 4 секунды до сотни километров и мчаться по автобану. Порой летел в никуда, лишь бы чувствовать этот ритм, слышать рев мотора и шелест шин. Так он мог ехать несколько часов, а после резко затормозить, посмотреть на часы A.Lange & Sohne и тут же, развернувшись, помчаться обратно.

Рубашка фирмы Maria Santanqelo ужасно натирала шею, она его раздражала, но он не мог ее выкинуть, подарок Софи, обидится, та еще сучка. Ладно, пора возвращаться, завра нужно лететь в Монровию, что в Либерии, а вечером вернуться в Фритаун. Ему нравилась эта жизнь, вечные полеты, контракты, бонусы. Нравились деньги, они давали уверенность, какую-то мнимую свободу, власть и даже спокойствие.

Джерман возвращался обратно в Валенсию, там у него небольшой ресторанчик Navarro, он назначил встречу, не стоит опаздывать, Рико этого не любит. Свернул на Каррер де Бальдиви, повернул налево и, проехав мэрию, сразу припарковал машину. Невыносимая духота. Еще пара секунд, и он окажется в прохладном зале, а там его уже ждет стакан воды.

– Стой, стой, – вдруг откуда ни возьмись появился секьюрити и остановил уже не молодого человека. Его взгляд был холодным, а рука, что вытянулась вперед, как стальная труба, уперлась в грудь.

– А ну пропусти! – властно сказал мужчина и резко обошел охранника, тот даже растерялся, но быстро пришел в себя и догнал непрошенного гостя.

– Вам нельзя… вы записаны на столик?

– Что?! – то ли удивился, то ли возмутился Джерман и опять обошел охранника, двинулся в зал.

Мужчина несколько раз кивнул неизвестным людям, те странно посмотрели на него, кто-то машинально ответил кивком, но большинство просто пожали плечами.

– Тито, – Джерман махнул рукой юноше, что стоял в стороне, тот быстро подошел, – Рико уже пришел?

– Кто? – не совсем понимая, о чем его спросили.

Мужчина не стал дожидаться ответа, увидел, кого хотел и быстро подошел к столику, за которым сидел тот самый Рико.

– Извини за опоздание, пробки, опять пробки, – повернулся и широко улыбнулся молодой девочке, что сидела рядом и таращилась на него. – Привет, Инес, давно тебя не видел, ты повзрослела и волосы отпустила.

– Эй! – Рико махнул рукой и тут же появился тот самый стальной охранник. – Уберите это.

– Пройдемте, – мужчина в белой рубашке с красным бейджиком развел в стороны руки, стараясь тем самым оттеснить Джермана от столика.

– Але! – он возмутился и оттолкнул охранника, тот чуть отодвинулся, но руки не опустил, а стал настойчиво оттеснять его от столика.– Займись своими делами! – приказал он и резко отошел в сторону, чтобы вернуться к столику, где сидел его друг.

– Мужчина, давайте не будем поднимать шум, выйдете, а то я буду вынужден вызвать полицию.

– Что!!! – Почти вскрикнул Джерман. Чтобы ему, в его же ресторане такое сказали? Он весь покраснел от ярости. – Ты уволен! – В гневе крикнул он и опять попытался обойти охранника.

Но не получилось, подбежал еще один, хоть и худой, но жилистый стюард и быстро, почти скрутив Джермана, выволок на улицу.

– Что происходит? – Рычал тот, пиная урну у входа. Такого с ним никогда еще не было, чтобы вот так… Да кто они такие? Они все, все уволены, рыча на прохожих, шипел мужчина.

Он еще несколько раз пытался прорваться в ресторан, но тщетно. Тогда Джерман вернулся к месту, где припарковал машину, но ее не было.

– Что за… – Он хотел было выругаться, но милое личико девочки остановило его. – Что происходит? Куда она делась? – он порылся в карманах, надеясь найти электронный ключ от машины, но его тоже не было. – Охранник, – подумал он, и уже было решил вернуться обратно в ресторан, но остановился. Джерман посмотрел на свои руки. Часов не было, да и перстня, что подарил ему отец, тоже не было. Взглянул на ботинки, но вместо них были кроссовки. – Что происходит? – почти в панике произнес он. – Что такое? – не веря сам себе, начал хлопать по груди.

Подъезжая к своему дому в районе Альборная, он с трудом узнавал район. Как в тумане мелькали дома, вроде знакомо и в то же время нет, будто здесь не был лет двадцать. Консьержка не пропустила, а сразу вызвала полицию, и та прибыла как некстати быстро.

– Как вас зовут?

Сидя в какой-то комнате, к нему обращалась женщина в голубой офисной униформе. Он не понимал, что тут вообще происходит. Его скрутили как преступника, затолкав в машину, сперва доставили в участок, а после отвезли вот сюда.

– Кто вы? – присматриваясь к женскому лицу, спросил мужчина.

– Ракель Мельер, – она улыбнулась, что-то записала в блокнот, а после посмотрела своими глазками на него и опять спросила. – Назовите ваше имя.

– Джерман, – немного отпрянул назад, будто она и правда не знала, как его зовут, он уже несколько раз ей это говорил, и все равно она его спрашивала.

– Как давно вы являетесь Джерман?

– Не понял…

– Ну как давно вы им себя считаете? – она опять что-то записала, в комнату вошел мужчина и присел в стороне.

– Я что-то сделал не так? Кого-то ограбил? – постарался пошутить он. – Почему ко мне так относятся? Мою машину угнали, в дом не пустили, привезли в полицию… Я арестован?

– Нет, – спокойно ответила девушка.

– Тогда что я тут делаю?

– Мы хотели бы знать, откуда он у вас? – мужчина, что сидел в стороне, показал пакетик, в котором лежал маленький синий чип памяти.

– Я не знаю… он не мой… что это? – хотя в голове что-то смутное промелькнуло, и уже через секунду он понял, что это за синий квадратик. – Я… – он пытался сформулировать свои мысли, но те быстро разлетелись в стороны, оставив после себя свалку непонятных фраз. – Я… Не знаю…

– Постарайтесь вспомнить, мы только лишь хотим вам помочь.

– Помочь? Я что, больной? Мне завтра лететь, а я тут сижу с вами и трачу время. Что вообще происходит? – он вскочил и, уже не выдержав, закричал. – Меня подставили? Это Софи все устроила? Вы что, разыгрываете меня?! Да пошли вы… Мне завтра лететь, лететь! Мне некогда, мне пора… – он кричал и в гневе смотрел на этих совершенно спокойных субъектов. – Кто вы?

– Важно не кто мы, а кто вы!

– Что?… – растерянно произнес Джерман и тут же шлепнулся обратно в кресло. – Что вы этим хотите сказать?

– Я должна вас огорчить, – спокойно, будто ничего не произошло, сказала женщина. – Вы не Джерман…

– КагАда (дерьмо).

– Вы не он…

– БЭса ми кУло! (поцелуй меня в задницу).

– Вы приняли это, – мужчина, что сидел в стороне, положил пакетик с синим чипом на стол, – это воспоминания Джермана…

– Вы за кого меня принимаете, Комэ мьЕрда (засранец, гавнюк). Я похож на идиота? Похож?

– Я только…

– ИсъЕрра эль пИко! (заткни рот).

Женщина нажала кнопку на столе, и тут же вбежали два внушительных медбрата, мгновенно скрутив Джермана, поставили ему укол.

Память, она что хочет, то и творит с человеком и уже порой не понятно, что есть что. Приняв чужие воспоминания, многие так далеко в них уходят, а если еще многократно к ним возвращаются, то теряется грань реальности. Ты уже в мыслях так свыкаешься, что ты не ты, что твоя жизнь не здесь, а там, что встаешь и идешь в чужой дом, ложишься в чужую постель и пытаешься поцеловать чужую жену, а потом… Потом тяжелое пробуждение и возвращение в реальность. Ты кричишь в гневе, считаешь это чьей-то злой шуткой, что тебя хотят убрать, засадить, забрать деньги и жену, забрать все, что тебе дорого, даже твою кошку.

Память наслаивается, новые связи более эмоциональны, они впечатываются в твой мозг и вытравить их уже невозможно, лишь приходится принять как должное. Еще минуту назад ты жил в прекрасном отеле, где в окно дул свежий морской ветер, а теперь вынужден возвращаться в свою вонючую конуру и выть от бессилия. А может все же тебя подставили? Может, все было на самом деле?…

Многие, кто принял воспоминания, пережили несколько дней чужой жизни, так и не смогли вернуться к реальности, из которой вышли. Они днями, неделями, месяцами и годами ходят по тем улицам, где, как им казалось, ходили ранее.

– Ла мъЕрда дэлъ тОро! (дерьмо бычье).

Он зло смотрел на ресторан, и думал, что это не справедливо, ведь так не должно быть, он там был, это его ресторан, его…

– СакАтэа ла чингАда! (пошел к чертовой матери).

Рычал он на секьюрити, который смирно стоял у входа, охраняя ресторан от таких как он.

Жизнь поделилась на до и после, а ты застрял где-то тут посередине. Нет прошлого, нет будущего, только рык в глотке, который готов вырваться в любую секунду. Чужая память сыграла с ним жестокую шутку, и теперь Лжеджерман вынужден признать свое поражение. Он стоял на высоком мосту и смотрел, как внизу по автобану промчался тот самый Porsche Panamera. Мужчина нагнулся и спокойно разжал пальцы. Тело нехотя повалилось вперед и через мгновение устремилось в сторону черного асфальта.

Проект Амброзия

Мозг – это не просто нейронная сеть, это сеть сетей, сеть сетей сетей. В мозге 5,5 петабайт информации – это три миллиона часов просмотра видеоматериала. Триста лет непрерывного просмотра!

Черниговская Т.

Входов в мозг много: 5 сенсорных и еще внутренних рецепторов (мышцы, ЖКТ, ориентировка в пространстве). А вот выходов наружу мало: только через мышцы и невербальную реакцию (потение, покраснение, феромоны). В мозгу благодаря развитому сознанию спрятан удивительный мир души, фантазии, воображения, чувства, воспоминания. Мозг состоит из сотни миллиардов нейронов, а у каждого нейрона тысячи синапсов, некоторые включены, другие отключены. В то же время идет постоянный процесс, когда рвутся связи и появляются новые. Мозг вечно трансформируется, его память видоизменяется.

Физическая память состоят из нервных путей, объединяющих одну или несколько клеток. В них входят зоны градуального и активного проведения сигналов, различные системы синапсов и тел нейронов. Любая информация переходит во временное хранение, а при необходимости и в долговременную. Память сохраняет воспоминания, но изменяет их так, как хочется обладателю.

Матис считывал показатели с экрана, классифицировал столбики с сотнями цифр. Он смотрел на это великолепие и не мог понять, как, как оно работает? Одна клетка передает сигнал, и вот уже идут сотни ответов, но… Но почему? Почему? Постоянно задавал себе один и тот же вопрос. Почему именно так они реагируют? Что их заставляет так поступать?

Однажды, еще в студенческие годы, Матис принимал участие в исследовании клеток сердца. Они выделили несколько образцов, поместили в инкубатор и стали смотреть, как те размножались. Вот уже пять, десять, вот сотня клеток, все замечательно, они росли. Вот прошло десять дней, двадцать, и вдруг одна клетка вздрогнула и уже через мгновение все клетки стали сокращаться. Он даже не поверил увиденному. Тонкий слой клеток работал в унисон. Это не было сердцем, только тоненькая, еле заметная пелёночка на стекле, но они работали как сердечная мышца. Почему? Был первый вопрос. Что их заставило начать сокращаться? Тогда он долго смотрел на это маленькое чудо природы. Вспомнил, что в детстве с мамой сажал семечки подсолнуха, а после часами наблюдал, как проклевывается из сырой земли росток.

Он так много времени потратил на то, чтобы понять, что такое память, как она хранится, и главное, как она возвращается обратно. Но это были цветочки по сравнению с тем, чтобы понять, как мозг вообще думает. Ответ был где-то рядом, буквально на поверхности, но он его не видел или смотрел не туда.

Биосканеры могли отсканировать мозг буквально до клетки, еще немного, и до атомов, будет полная картина мозга, но это только поверхностная структура, главное – принцип. Да, именно принцип взаимодействия нейронов, задержка сигналов, почему они идут сюда, а не в ином направлении.

В компьютере только два сигнала: 0 и 1, в мозгу человека их сотни, даже тысячи, и каждый раз сигналы еще умудряются трансформироваться. По этой причине не удается оцифровать мозг. Но решение где-то близко, он это чувствовал.

Десятки лет кропотливого труда, сотни тонн оборудования, эксперименты и еще раз эксперименты, и наконец он доказал формулу Бикакро. Казалось, нереально остановить процесс трансформации клеток, заставить их хотя бы на минуту замолчать, но он смог. А после смог считать первоисточник, чистый и живой мозг, а дальше как лавина, все обрушилось.

– Гари погиб, – обреченно сообщил голос в микродинамике, что скрывался где-то в телефоне.

– Как? – был первый вопрос, еще вечером с ним разговаривал, он сказал, что поедет на выходные к матери, она у него лежала в больнице, и вдруг такое. – Как?

– Я не знаю, позвонила его дочь.

– Гари… – Матис работал с ним с самого начала, как была открыта лаборатория, и вот теперь его нет. Так странно… Рука опустилась, и в душе стало пусто. – Гари, – тихо произнес он, Гари…

– Я поеду.

– Да, да, я тоже подъеду… – И отключился.

Собрались почти все, даже Ферро приковылял на своей сломанной ноге, сперва подвернул ее спускаясь со второго этажа, а после еще и сломал. Молчали. Это была их семья, в лаборатории не просто работали, а жили, творили будущее и вот теперь один из его членов покинул их.

Гари возвращался домой и неудачно упал в метро, смерть была мгновенной, он даже не успел осознать, что произошло, а ведь Гари всегда ездил на автобусе. Была ли это роковая случайность или нет, но через месяц скончалась Сайва.

– Как он? – Матис переживал за Кахира, ее мужа, он всегда приезжал встречать свою любимую жену. Молодая девушка полысела от стресса, когда готовилась к экзаменам, сперва стеснялась, а после смирилась и уже гордо ходила по лаборатории, сверкая своим идеально ровным черепом. Кахир ее жутко любил, да и она тоже его любила, и вот теперь ее нет.

– Что происходит? – тихо, чтобы их никто не услышал, спросила Сдэйна.

– Понятия не имею, – так же тихо, пожимая плечами, ответил Шин.

Сайва была мнительной девушкой, боялась замкнутого пространства. Она зашла в лифт, и вдруг погас свет, а после лифт резко ускорился, стал подниматься, а потом так же резко спускаться. Ее сердце не выдержало. К моменту, когда приехала скорая, она уже была мертва.

Лаборатория опустела, проекты зависли, все ходили мимо рабочих столов Гари и Сайвы, пытались сосредоточиться, но никак не получалось. Тогда Матис отправил всех в отпуск, все равно, нет проку просиживать штаны. А через неделю погиб Шин, и это была уже не случайность. Его просто убили прямо на улице, кто-то пырнул ножом.

Страх. Вот что овладело теми, кто работал над проектом «Амброзия». Из 11 членов трое были мертвы. Их уверяли, что это случайность, что нет повода для переживания, но никто не верил. Сдэйна подала заявление на увольнение, но это ее не спасло, тело женщины было обнаружено у ее же дома. За ней последовал Астор. Он простудился, заложило нос. Он использовал спрей, и последовала молниеносная аллергенная реакция. Через сутки он скончался.

Теперь уже всем было понятно: их убирали, одного за другим. Их группе, тем, кто остался в живых, предложили срочно эвакуироваться. Матис ломал голову над вопросом, почему? Да, именно почему? Они не работали на военную промышленность, их лаборатория мало чем отличалась от тех, кто так или иначе был связан с попыткой оцифровать мозг. Но им так это и не удалось.

– Я боюсь, – чисто по-человечески сказала Сача и вжалась в кресло, будто оно ее защитит. – Что я сделала такого, чтобы меня убивать?

– Никто тебя не хочет убивать, – постарался успокоить ее Лудде.

– Ты это лучше им скажи, – она нервно задергалась, вжала голову в плечи. – Сайва, кому она помешала, а Шин, а Астор или Гари, а Сдэйна? Их убили, вы это понимаете, всех убили и нас убьют…

– Не надо так, нас охраняют, – Матис понимал бессмысленность этой охраны, он повернулся и посмотрел на вход лаборатории, где стоял вооруженный человек.

– И как долго? – спросила Надия. – Как долго мы будем под колпаком? Месяц, два, что потом? Сача права, за что нас, что мы сделали такого?

– Я не знаю, – стараясь говорить как можно более спокойно, ответил Матис. Он был их главой, начальником лаборатории, но он и правда не понимал, почему, что они сделали такого, за что их убивали. А может это была случайность? Да, роковая случайность, которая унесла пять жизней. Он сидел и вспоминал все их разработки, и в этот момент раздался взрыв.

Через час после гибели всех членов проекта «Амброзия» был запущен протокол «Крыса». Этот протокол прописал сам Матис, он ни с кем его не утверждал, но решил, что если с ним что-то случится, то вся информация по разработкам уйдет в сеть. Да, он и члены его команды подписывали бумаги о неразглашении, но кому какое будет дело, если он будет мертв.

– Ну, понеслось, – сказал пожилой в толстых очках мужчина и нажал кнопку на клавиатуре, тут же на экране замелькали столбики, сообщающие об отправленной корреспонденции.

Уже через пару минут более сотни институтов получили полный отчет по разработкам, связанным с возможностью считывать первоисточник мозга. А после все изменилось. Через несколько лет удалось заглянуть в память, впервые увидеть, что там хранится. Сперва короткие, похожие на испорченный сигнал аналогового телевидения картинки из прошлого пациента. А после, изменяя программу, можно увидеть всю сохранившуюся в мозгу информацию. Человеческая память раскрыла свои секреты.

Прошивка

Возраст – это всего лишь цифра, она не определяет ум человека и его взгляды на жизнь. Все зависит не от прожитых лет, а от пережитых обстоятельств в жизни.

«Прошивка, прошивка, прошивка», – бубнил он, возвращаясь домой, в котором ему уже делать нечего. «Почему, – твердил себе Билун, – почему так все произошло? Еще вчера все было замечательно и все, все рухнуло». Этот мокрый снег, что лип на его рукава и чавкал под ногами, этот сырой воздух, все стало не так. Он старался вспомнить луч, да, тот самый луч, что они с Мила увидели среди облаков и после прыгали как дети, старясь добежать до него. Но все в прошлом, все.

Прошивка, прошивка, прошивка – вертелось одно единственное слово. Прошивка, а что ему это даст, он не мог ответить. Ее улыбка, такая чистая, такая открытая, нежная и прозрачная, как у ребенка, но тогда она улыбнулась стандартно, как и всем своим клиентам. Мила работает парикмахером и улыбаться она обязана просто так, чтобы клиент был доволен, просто так. И вот она улыбнулась ему просто так. В душу сразу что-то ударило как бейсбольной битой. Удар был сильным и болезненным, кровавый подтек разошелся по всему телу. Боль, ужасная боль, а она продолжала ему улыбаться. Но Билун знал, что это уже не так, все изменилось.

Любовь – это химический коктейль в твоем мозгу, взрыв и все. Гипоталамус начинает вырабатывать окситацин, что снижает уровень тревожности и стимулирует выработку эндорфина, вызывающий ощущение счастья. А миндалевидное тело создает фенилэтиламин, что повышает эмоциональную теплоту, симпатию и сексуальность. Гипофиз начинает вырабатывать вазопрессин, что отвечает за привязанность, желание заботиться о другом человеке. А продолговатый мозг – в нем скопление нейронов, чувствительных к серотонину – повышает настроение.

Тут нет любви, только химия и ничего больше. Но человеческий мозг все это расшифровывает и выдает свое заключение – ты влюблен. И все, все меняется и сырой снег, что вечно валит, превращается в сказочную метель, а мокрые ноги – это повод просто погреться. Любовь – заблуждение, сон, гипноз, наркотический бред с тяжелым болезненным похмельем.