Очень хочется жить!

– В такой ситуации тяжело будет промахнуться.

– А ты успеешь среагировать? – спросил Виталик. – Представляешь, он выскочит на бегу из этих кустов и пронесётся мимо тебя. Ты даже прицелиться не успеешь.

– Ну а что делать, здесь-то точно лучше, чем в джунглях их ждать.

– Давай поднимемся как можно выше, чтобы было хоть чуть-чуть время на реакцию?

Мы расположились среди корней деревьев, которые причудливыми узорами изгибались, вырываясь из земли. Воздух пах сырой землёй и древесиной, мы были почти на вершине пунчака, и здесь уже было попрохладнее. Вспотев после крутого подъёма, я начал быстро остывать в этой сырости. Тучи, укрывшие солнце, становились всё тяжелее. В воздухе повисла духота, как обычно бывает перед тропическим дождём.

Где-то час мы молча сидели и вглядывались в кусты. Мой сектор был левее, Виталик контролировал правую часть. Вглядываясь в густые джунгли, мы слышали, как внизу перемещались загонщики и их собаки ворчали друг на друга и на кабанов. Джунгли были спокойны и величественно тихи. Стрекотали насекомые, ветер шумел кронами деревьев, но никакого движения, никакого шевеления. Мне начинало казаться, что лес гипнотизирует нас.

Периодически я стряхивал с себя разных насекомых. То термиты пробирались ко мне по корням деревьев, то большой паук спустился откуда-то прямо на поля моей шляпы. Я старался производить как можно меньше движения, чтобы не стать замеченным кабаном. Мне казалось, что из джунглей на меня кто-то смотрит. Кто-то нечеловеческий, со своей дикой животной природой. Моя задача была – остаться незамеченным для этого существа, подкараулить его и метко поразить.

Однако спустя какое-то время ситуация повторилась. Из джунглей вместо кабанов на нас вышли сначала гончие, а потом и загонщики. В этот раз загонщики были возбуждены.

– Они прошли прямо мимо вас! – кричал один из них. – Как вы умудрились их упустить?

Он говорил искренне и удивлённо, видно было, что азарт охоты захлестнул его едва ли не больше, чем нас. Я был на 100% уверен, что мимо нас и муха не могла проскочить. Поляна была небольшой, и мы контролировали её полностью. Обойти нас слева или справа было невозможно, обрывы точно не давали бы пространства для манёвра. Мне стало немного неловко, неужели мы такие бестолковые охотники, что не смогли подловить свиней даже в такой ситуации, когда нам их выносят на блюдечке.

– Я никого не видел, ни малейшего шевеления, – сказал Виталик.

– Слушай, я тоже, да и обойти они нас не могли, как в прошлый раз.

– Может, и не было никаких свиней, просто они нас разыгрывают?

– Какого размера был кабан? – спросил я у загонщика.

– Это был самец, довольно крупный.

– Как он мог пройти мимо нас? Мы держали под прицелом всю поляну.

– Возможно, он использовал какую-то кабанью магию, как лесной дух. Видимо, очень хочет жить, – подмигнул нам другой загонщик.

Мы были разочарованы, но не грустны. Эта неудача только подогревала наш азарт. Конечно, мы уже довольно много времени провели в лесу, но в целом не были разочарованы. Уверенность в том, что кто-то сегодня падёт жертвой наших выстрелов, не покидала нас.

– Кстати, парни, кажется, мы нашли нож, который вы потеряли здесь позавчера, – сказал нам Буди. – Это ведь ваш? – и он протянул Виталику нож Бона.

– Как вы его нашли?! Это ведь буквально иголка в стоге сена! – радостно вскричал Виталик. – Маленький нож в огромных джунглях. Да и идём мы сегодня другой дорогой.

– Просто надо внимательно смотреть по сторонам, – с уколом сказал Буди. – Тогда и кабанов не пропустите.

Заид позвал нас немного перекусить. Налив нам по чашке тёплого копи, охотники уселись рядом с нами и стали смаковать этот напиток. Мы опять сидели на пунчаке, почти на самом верху и пили это местное пойло.

– Что дальше, Буди, остались ещё места для отстрела?

Загонщики захихикали и, переговорив между собой, выдали:

– Да, нам надо будет попробовать ещё пару мест. Но есть ощущение, что погода скоро испортится и пойдёт дождь. Тогда собаки потеряют след кабанов и охотиться будет невозможно.

– Далеко идти?

– Следующая позиция где-то в часе отсюда.

Пока мы пили кофе, воздух и правда стал наполняться мелкими каплями дождя. Как будто влажность повысилась до максимума, и влага стала собираться в маленькие капли прямо у земли. Мы допили кофе и приготовились выдвигаться дальше.

– Будьте осторожны! В этот раз мы погоним свиней на вас сверху вниз. Вам нужно будет спрятаться надёжнее, чтобы у кабанов не было шансов вас увидеть.

Приняв напутствие, мы выдвинулись дальше. Лёгкая морось перерастала в лёгкий дождь, который вскоре перерос в настоящий тропический дождь. Благо, ещё во время привала мы успели надеть наши дождевики и, хоть мы и были уже насквозь мокрыми, нам не было холодно. Резиновые костюмы надёжно держали тепло.

Спуск с пунчака не давался легко. Усиливающийся с каждой секундой дождь размывал дороги и превращал их в ручьи. Та тропа, по которой мы шли, очень скоро стала походить на горку в аквапарке. Хоть нам и не приходилось больше карабкаться вверх, цепляясь за колючие ветки, но идти становилось всё сложнее. При каждом шаге надо было быть готовым к тому, что скользкая глина уйдёт из-под ног и спуск на пару секунд резко ускорится. Особенно неприятно было падать первый раз. До первого падения ещё оставалась какая-то иллюзия того, что удастся выйти относительно чистым из этого леса. Но после первого шлепка лицом в размытую глину эти мысли больше не доставляли неудобства.

Я быстро сообразил, что пытаться шагать по такому спуску – это бесполезная затея. Закрепив бенджамин у себя на спине, я начал скатываться по этому ручью, как по горке в аквапарке, сидя на корточках. У меня получилось проехать так достаточно долго, после чего я остался дожидаться Виталика на более-менее ровной площадке. Ему было тяжелее так сделать. Крупный предатор с большим деревянным прикладом и навесной оптикой требовали большего внимания. Их нельзя было просто заткнуть за спину и скатываться, не боясь упасть на них. Виталик попробовал скатиться на корточках, но прикладом постоянно цеплял за землю, поэтому через какое-то время перестал.

Дождь продолжал усиливаться. Казалось, что больше воды просто уже не может быть, но с каждой минутой ручей под ногами становился всё глубже, а с деревьев вниз стекали уже не отдельные капли, а целые потоки, как из водопада.

– Не думаю, что у нас есть шансы кого-то подстрелить в такую погоду, – сказал Виталик.

– А мне кажется, наоборот, это должно увеличивать наши шансы. Кабаны нас чувствовали и слышали, поэтому всегда находили возможность уйти от нас. Сейчас нас прячет дождь, поэтому они могут на нас случайно наткнуться.

– Ну, вероятность случайно наткнуться на кабанов в этих огромных пустых джунглях явно ниже, чем вероятность скрыть свои запахи и не шуметь в засаде.

– Да ты пессимист, вот смотри, на следующей засаде обязательно подстрелим по кабанчику.

Вскоре нас окликнул Заид и сказал, чтобы мы заняли позиции в 30 метрах друг от друга по одной стороне дороги. Кабаны должны были спускаться на нас сверху, и нам надо было приготовиться и ждать.

Мокрые и грязные, мы без сожалений плюхнулись прямо на землю, определив зоны пристрелки и подготовившись к выходу свиней. На земле дождь чувствовался не так сильно, помимо деревьев нас теперь укрывали и кусты, так что здесь было почти сухо, в сравнении с тем, что было на тропе.

Виталика я не видел, он оставался не в зоне моего огневого контроля. Но чувствовал, что он также лежит где-то там под кустом и, затаившись, вглядывается в густые джунгли. Расстояние для выстрела здесь было ещё меньше, чем на прошлой поляне. Реакция должна была быть моментальной, поэтому я не снимал руку с курка и заранее снял предохранитель.

Я провёл в таком положении ещё где-то полчаса, спустя которые я перестал чувствовать, что я промок. Я просто привык к этому состоянию, слился с водой в воздухе и на земле. Охота – лучшая медитация. Это не время для того, чтобы думать о прошлом или будущем. Это не время для мыслей о том, как неудобно тебе находиться в твоей позиции или как хочется перевернуться, почесаться, поныть. Вся концентрация уходит в указательный палец и мушку прицела. Дыхание становится глубоким и ровным. Мысли приходят в порядок и ясность. Ни насекомые, ни дождь, ни колючие и ядовитые растения – ничто из этого не отвлекает от реализации векового инстинкта убийцы, заложенного в каждого из мужчин.

Из этого умиротворённого и сконцентрированного состояния меня вырвала девушка. Ананда, дочь Заида, подошла ко мне и сообщила, что отец велел передать, что мы двигаемся дальше. Загонщики опять прошли мимо наших позиций.

Дождь становился слабее, тропа уже не была такой крутой, и идти становилось почти легко. Спустя какое-то время мы набрели на лесную хижину, в которой, видимо, местные крестьяне хранят свой инвентарь для аграрных работ и пьют кофе в конце трудового дня. Мы расположились на скамейках в этой лачуге и развели огонь, чтобы немного согреться, вскипятить воды и тоже насладиться ароматом растворимого копи три в одном.

Пока мы грелись у огня, я достал из непромокаемого отделения рюкзака свой телефон и увидел, что меня искали коллеги. На удивление, в этой глуши неплохо ловил интернет, видимо из-за того, что мы были почти на вершине склона. Мокрый насквозь от смеси пота и дождя, вымазанный глиной и исцарапанный джунглями, я созвонился с коллегами по работе.

Корпоративный мир Сингапура на другом конце линии, с его чистыми и светлыми кабинетами, совсем не укладывался в картину, которая разворачивалась у меня перед глазами. Мои коллеги, сидя в офисе на 50-м этаже, тоже наверняка могли бы быть довольны своим видом. Но я уверен, что каждый из них предпочёл бы вид с вершины пунчака, на котором мы сидели, и запах растворимого копи три в одном лучшим зёрнам из кофейни в атриуме бизнес-центра. Уверен, им бы тоже хотелось почувствовать жизнь на вкус такой, какой в эти минуты её чувствовал я. С привкусом земли, пота и крови. Описывать всё это я им не стал, сухо обсудив рабочие дела и поскорее вернувшись к реальной жизни.

Звонок немного вернул меня на землю. Надо было завершать то, зачем мы пришли в джунгли, и возвращаться домой с победой. Была уже вторая половина дня, и через несколько часов солнце должно было скрыться за горизонтом. Дождь потихоньку сходил на нет, превратившись из тропического душа в лёгкую питерскую морось.

Я окликнул Буди, Виталик кивнул в знак готовности выдвигаться дальше, и мы тронулись в последнюю засаду на нашем пути. Бедные дети, которые всю дорогу бегали с нами, подшучивая над нашим внешним видом и не азиатской «ловкостью», на этот раз заторопились домой и ушли с Заидом в другую сторону. Остались только мы с Буди и Виталиком. Мы чувствовали, что ближайшая засада будет крайней для нас на сегодня, и старались идти как можно тише, без лишнего шума.

Спустя минут 15 мы набрели на загонщиков. Они тоже промокли насквозь, и было видно, что их начинает утомлять эта охота. Сидя на поваленном дереве, на влажной бумаге мы нарисовали общую схему того, что должно было происходить в крайней засаде. Согласно схеме, дорога, на которой мы должны были устроить засаду, шла серпантинами вниз. Мы должны были выдвинуться на место и, заняв позиции, подать условный знак свистом о нашей готовности. Загонщики сверху горы должны были погнать на нас кабанов, которые, по их словам, паслись здесь неподалёку в кустах. Взять их в кустах мы не могли, потому что в густых зарослях мы бы их никогда не увидели. Но как только они побегут от собак и выйдут на открытое пространство, для нас не должно составить труда их подстрелить.

Спускаясь к позиции, я напихал в свою соломенную шляпу всякой зелени для того, чтобы не выделяться из пейзажа. Лицо моё уже было измазано глиной, а чёрно-зелёный костюм отлично камуфлировал меня среди мокрых джунглей. Пройдя где-то километр, мы заняли позиции в низине в тропинки. В этом месте тропа была узкой, но джунгли вдоль неё хорошо просматривались. На стороне дороги, в которой мы прятались, было много растительности. На другой стороне оставалось много открытых мест.

Я приготовил нож и верёвку, проверил ружьё и прокрутил в голове алгоритм действий: «Вот примерно из этого места выбегает кабан, стреляю ему в область головы и шеи, он падает, я с ножом подбегаю к нему, фиксирую его тело коленом и режу горло от уха до уха. Дальше надо будет оттащить его за ноги вон к тому дереву, привязать за задние лапы и поднять, чтобы стекла кровь». Думая об этом, я ещё раз проверил, заряжено ли ружьё, не засорился ли затвор, снят ли предохранитель. Осмотревшись, я попытался оценить, насколько надёжно я замаскирован и есть ли опасность быть обнаруженным. Лежал я к низу от дороги, поэтому на всякий случай я решил достать нож из ножен. Вдруг кабан выскочит прямо на меня, и я промахнусь или не уложу его одним выстрелом. Нужно, чтобы нож был под рукой, и я мог быстро им воспользоваться в случае необходимости.

Всё было готово. Видимо, Виталик тоже закончил свои приготовления, так что вскоре я услышал условный сигнал, по которому загонщики должны были начать гнать на нас животных.

Почти сразу после этого вдали послышался лай собак и, мне даже показалось, визг свиней. Звук нарастал, и с его приближением я всё больше вжимался в землю. Пульс колотил в груди ускоряющийся марш. Ладони начали запотевать, сжимая шейку приклада. Глаза впились в прицельную планку.

Я успевал посматривать краем глаза по сторонам, но ствол ружья и мои глаза были прикованы к небольшому проёму в кустах напротив, из которых должен был появиться кабан. Я приметил эту тропку, как только оказался на этой полянке. Очевидно было, что это не случайная щель, а используемый для прохода животных лаз. Именно оттуда я ожидал увидеть свою добычу.

Шум загонщиков приближался, и среди него резко выделились гулкие удары четырёх лап, быстро бьющих землю. Владелец этих лап приближался ко мне очень быстро. Животное бежало ко мне не со стороны лаза, в который я целился, а справа. Не успев повернуть голову и увидеть что-то чёткое, я развернулся вправо вместе с ружьём и нажал на курок. В доли секунды передо мной появилась серо-коричневая масса, которая дёрнулась было от гулкого звука выстрела, но, не сбавляя скорости, промчалась влево от меня. Лишь мгновение спустя я понял, что это была собака, которая загоняла кабана. Четвёртая засада тоже прошла неудачно.

Я ещё оставался в своём убежище, когда ко мне подошёл загонщик и спросил, попал ли я в кабана своим выстрелом. Мне оставалось лишь отмахнуться и признаться, что стрелял я в собаку, а никакого кабана я так и не увидел. В собаку я не попал, так что переживать загонщику было не за что. Из своего убежища подошёл и Виталик. Он тоже не видел кабанов, хотя загонщики и убеждали, что они видели их своими глазами, просто они прошли аккурат мимо нас.

– В кого ты стрелял?

– В собаку.

– Я собаку есть не буду.

– Я знаю, я не попал.

– Ты вообще видел кабанов? – спросил Виталик.

– Не, вообще никого, как будто нас разводят. Вот как собака могла идти по следу и пробежать мимо меня, если кабан не пробегал передо мной?

– Может быть, кабаны прошли до того, как мы заняли позиции?

– Местные говорят, что их видели.

– Ну значит, это мы с тобой такие слепые, – говоря это, Виталик прицелился в дерево и выстрелил. – Вроде попал, значит не слепой, как же у них вообще получилось пройти мимо нас?

– Не знаю, видимо, действительно какая-то местная магия. «Очень хочется жить» называется.

– Может быть, мы недостаточно помолились Аллаху, чтобы он дал нам сегодня добычу?

– А ты молился?

– Я нет, а ты?

– И я нет. Вот тебе и разгадка, – рассмеялся я. – В следующий раз обязательно надо будет помолиться.

Говоря это, я сложил все вещи в рюкзак, перезарядил ружьё и был готов двигаться дальше. Засад больше не планировалось, нам надо было возвращаться к базовому лагерю, чтобы успеть до темноты, и мы могли надеяться только на то, что встретим какое-то животное по пути к лагерю.

– Буди, надеюсь, мы пойдём не той же тропой? Я думаю, мы просто не сможем подняться по скользкой глине.

– Нет, Влад, мы пойдём напрямую через вот эти холмы. Здесь где-то два часа идти по прямой, будем на месте до заката.

– Принял, выдвигаемся.

Дорога спускалась вниз, становилась всё более широкой, и мне даже иногда казалось, под глиной пробивался бетон. После узенькой тропинки из размытой глины идти по такой дороге было чистым удовольствием.

В голове прокручивались сцены из засад. Почему мы не заметили кабанов, как у них получилось пройти мимо, что мы делали не так. В целом, я уже принял тот факт, что мы вернёмся домой без добычи. Само это приключение с походом по джунглям уже подарило нам достаточно ярких эмоций. Однако я всё равно смотрел по сторонам, надеясь, что кто-нибудь появится из кустов. Не кабан, так олень.

В какой-то момент тропинка превратилась в настоящую дорогу, где под травой виднелась бетонка. Видимо, этот путь активно использовался местными фермерами. Спустя какое-то время мы вышли на площадку с выкошенной травой. Здесь явно присутствовали люди.

– Буди, что это за место, почему в джунглях бетонная дорога и подстриженная трава?

– Здесь находится храм, пойдёмте, я вам покажу, – с этими словами Буди довёл нас до края площадки и указал на противоположный конец площадки.

К другому концу долины вела бетонная дорожка, и там у подножья пунчака среди зарослей выделялась пещера. При входе в пещеру стояла большая белая статуя европейского вида женщины. Всё это было настолько неожиданно увидеть в джунглях, что мы на секунды потеряли дар речь.

– Как в фильмах про Индиану Джонса!

– Точно! – ответил я Виталику. – Буди, что это?

– Это храм, Gua Maria Legok Minang, раньше христианам приходилось прятаться от мусульман, и они перенесли богослужения в джунгли, теперь здесь есть большая христианская община. Это наиболее отдалённая её часть, большая часть расположена ближе к дороге.

Пространство между нами и пещерой разделял довольно крупный амфитеатр. Всё пространство было покрыто мхом и зеленью и казалось, что люди здесь не появлялись уже несколько лет.

– Много у вас в джунглях таких сюрпризов?

– Чем больше живёшь, тем больше узнаёшь.

Мы сфотографировались на память в этом месте и двинулись дальше. Сказывалась усталость от дороги, хотелось поскорее вернуться в лагерь. Мы вышли из джунглей и уже двигались по окраинам деревень, перегибая с холма на холм, преодолевая один перевал за другим. При всей кажущейся лёгкости, идти по таким грядкам было не сильно легче, чем по джунглям. Так как мы шли напрямую, у нас не было тропинок на пути, приходилось прыгать, как горным козлам, с камень на камень. Во время одного из таких прыжков Виталик как-то неудачно рассчитал свои движения, поскользнулся и упал вниз. К счастью, пролетел он недолго, весь удар на себя принял приклад его предатора, который, как спичка, сломался пополам. Виталик, поднявшись на ноги, держал в руках две половины своего ружья, не понимая, что делать.

– Ну мужик, хорошо, что это не твоя шея!

– Бон расстроится, я только подумал, что хорошо, что мы нашли его нож, а тут это. Каждый раз сюрприз.

– Ничего, купим новый, они не должны быть дорогими, главное, сейчас дойти до Бона.

Идти с двумя половинами ружья куда менее удобно, чем с одним целым. Мы стали двигаться медленнее, перевалы не давались нам легко. Дождь уже закончился, но с деревьев всё так же капала вода. Наши фляжки давно опустели, так что хотелось открыть рот и подставить своё горло под эти потоки.

Наконец мы вернулись в джунгли с фермерских огородов, и места стали становиться знакомыми. Где-то через полчаса мы вышли на тропинку и зашагали по уже знакомым местам. Ощущение близости конца похода придавало новых сил.

Солнце уже плавно закатилось за горизонт, и в долине начинали зажигать огни. При этом было ещё достаточно светло, когда мы подошли к охотничьей хижине. Нас встретил весёлый Бон, насмешливо спросив:

– Парни, говорят, кабаны проходили у вас под носом каждый раз, а вы каждый раз закрывали глаза и не видели их?

– Они выдают желаемое за действительное, не было там никаких кабанов, только собаки и обезьяны, – попытался отшутиться я.

– Хах, хорошо, вам не пришло в голову стрелять кого-то из них! Так как вы вернулись без добычи, – продолжил Бон, – я велел своей жене принести куриные головы, которые мы отварим и дадим собакам. Вы можете оставаться голодными, но собак надо отблагодарить за охоту. Они не понимают деньги и ценят только хорошие кости.

Разговаривая, мы подошли к хижине, сняли рюкзаки, сложили оружие. Перед тем как положить бенджамина, я разрядил его в воздух по направлению к соседнему холму. От нашей хижины было видно, что в соснах на вершине холма с ветки на ветку прыгали обезьяны. Чувство неудовлетворённости охотой и жажда крови овладели мной, я зарядил ружьё ещё раз и сказал:

– Дайте мне 15-20 минут, я просто проверю кое-что и вернусь. Веталь, – продолжил я уже по-русски, – погнали, попробуем завалить парочку обезьян?

– Моё ружьё на сегодня отстрелялось, иди один.

Я вскинул ружьё на плечо, поправил нож на ремне и двинулся напрямик через кусты к соседнему холму. Когда я спустился вниз, я заметил, что в кустах были протоптаны настоящие туннели, через которые утром на нас гнали кабанов. Видимо, у них уже отлажены здесь все маршруты между крестьянскими фермами и тихими джунглями.

Наконец, подобравшись поближе к деревьям с обезьянами, я приготовился стрелять. Только вот, когда я вышел из кустов, обезьяны заметили меня, начали шуметь и перебегать на более отдалённые ветки. Уже смеркалось, тени обезьян были трудно различимы среди густых деревьев, а из прицельных приспособлений у меня были только мушка и прицельная планка.

Я сел, упершись в дерево, выровнял дыхание, прицелился и выстрелил в крупного самца, который одним из последних убегал от меня. Самец был достаточно далеко от меня, однако после выстрела он прокрутился вокруг ветки, по которой шёл, и резкими движениями стал отдаляться от меня. После выстрела среди обезьян поднялся крик, и все они пришли в движение. Я быстро перезаряжал ружьё и стрелял на бегу.

Обезьяны всё отдалялись от меня, увлекая за собой в джунгли. Я стал замечать, что они не просто хаотично убегают, а действуют очень организованно. Самки и дети, которые не были моей целью, в самом начале залезли на вершины наиболее далёких деревьев и замерли там без движения. Обезьяны покрупнее, разбившись на двойки, стали двигаться в другом направлении, увлекая меня за собой. Они, видимо, понимали, что, когда они не двигаются, мне их почти не видно и, после каждого выстрела делали короткие перебежки на соседние деревья и замирали, скрываясь от меня. Для них это была настоящая игра на выживание, их хитрый и организованный отход стал для меня сюрпризом.

Долго я брёл за двумя молодыми обезьянами и думал, кто они друг другу? Может быть, брат с сестрой или лучшие друзья, которые отчаянно вызывают огонь на себя, давая тем самым другому время на спасительный прыжок. Может быть, влюблённые друг в друга обезьяны, готовые принять пулю вместо своего спутника. Может быть, мать и дочь, оторванные от остальной семьи моей охотой. С этими мыслями я перезаряжал ружьё, а затем снова и снова спускал курок. Я знал, что причиню этим обезьянам невероятную боль. Им обоим, кто бы из них не упал с веток. Но продолжал стрелять.

Что двигало мной, неужели моя природа? Неужели это природа людей истреблять, убивать и причинять боль? Может быть, только моя больная психика? Но разве миллионы людей по всему свету не занимаются тем же самым? Разве не уничтожает каждый из нас природу своим разнузданным потреблением? Разве не начинаем мы войны, истребляя себе подобных ради ресурсов и жажды наживы?

Обезьян спасали ловкие движения и моя спешная стрельба. Вскидывая ружьё на бегу, иногда стреляя от бедра, я преследовал их где-то километр, пока обезьяны не очутились на одиноко стоящем дереве, без шансов перепрыгнуть с него куда-либо. Они сидели недвижимо и смотрели в дуло моего ружья. Я затаил дыхание и через прицельную планку взглянул прямо на них. Они были так близко, что даже несмотря на сумерки, я мог различить их морды и взгляды, обращённые на меня. Я целился в обезьяну, которая сидела прямо надо мной. Предохранитель был снят, мой палец был на спусковом крючке. Взгляд обезьяны, готовой к последнему прыжку, ждал малейшего моего движения, чтобы попытаться избежать пули. Мгновение растянулось, и на курок я нажал, уже опуская ружьё. Пуля звонко врезалась в ствол дерева, обезьяны дёрнулись, я отвернулся и больше на них не смотрел.

Уже в темноте, при свете луны и отблесках из долины, я возвращался к лагерю. В лунном свете джунгли были ещё прекрасней. Они, как будто переливаясь с холма на холм, как сокровища, сваленные в кучу, громоздились перед горизонтом. Они не засыпали. От мокрых и свежих деревьев пахло жизнью. Шум цикад нарастал и заглушал звуки, доносящиеся из долины. Как и каждый день, последние миллион лет эта огромная неподвластная человеку стихия первобытных лесов продолжала жить своей жизнью.