Для маленьких девочек и мальчиков, которые думают, что они большие. Книга 2

– Где ХБ? – Спросил он.

– Там в туалете. – Ответил скромно Бабуин.

И представляете, что дед увидел придя в умывальное отделение, рядом с толчками на полу, чуть ли не обо санное лежит мокрая его одежда. А ему требуется выехать в город, и водитель должен выглядеть чисто и опрятно. Конечно он мог не удержаться и дать по физиономии салаге. Но не стал, зачем? Если салага не слушается «дедов», то достаточно подойти к заместителю командира взвода и пожаловаться ему, на не послушное поведение салаги. А все заместители командиров взводов, такие же «деды», только в сержантских погонах. И вот наш дурень драит туалет, моет лестницы с мылом. Сутки в наряде, с девятнадцати ноль ноль, до девятнадцати ноль ноль. А затем приходит другая смена, где есть дед, который не принимает наряд, и салага сдаёт наряд до следующего утра, работая всю ночь. Утром если повезёт, в город на работу, и вечером опять в наряд. И так для Бабуина будет длиться до года службы, пока он не станет «черпаком». С этого момента служба кардинально меняется. А сейчас, как сказала одна модница – наряды, наряды, наряды, и глубокий здоровый сон. Иной раз за сутки придётся поспать минут пять десять, но зато как сел или лёг, сразу от рубился. Где сел там и уснул. Армия не для маменькиных сыночков. В каждом призыве были такие, которые либо резали вены, либо убегали из части. Так что Бабуин теперь драил туалет и вспоминал историю о печальной любви, рассказанную Васькой из Пскова. Василий отслужил уже год и оказался мастером на все руки. Поэтому ему ротный командир пообещал отпуск, если он вернёт к жизни старый ЗиЛ 157. Ну и Бабуин помогал ему пару дней, кое чему научившись. Там присел, там прилёг, в баню попал, учение, в город взяли на работу, и ты по настоящему начинаешь ценить мелкие радости этой жизни.

3

Четырнадцать месяцев спустя. Бабуин зевал стоя «на тумбочке». Стоять на тумбочке – это значит стоять рядом с тумбочкой на посту, охраняя вход в казарменное помещение. Теперь он служил в первой роте. Это была наливная рота, то есть возили топливо. Ротный старший лейтенант Чуваев пообещал Бабуину что отправит его на целину, но обещание своё не сдержал. Благоразумно прикинув, что с этого бойца он и так поимел, а на большее он не способен. Он решил избавиться от него, подозревая что тот став черпаком, а затем и дедом, да ещё обманутым им отцом командиром, вряд ли улучшит климат в роте. И вот он в славной первой роте. Через пару дней его к себе вызвал ротный.

Бабуин подошёл к не плотно закрытой двери канцелярии и остановился, что бы постучать. За дверью он услышал голос командира и речь шла о нем:

– Ну, что ты про него узнал у Чуваева?

– Да ничего!

– Вообще ничего?

– Вообще. Сказал только: – Темный и скользкий.

– Ничего, у нас не заскользит.

Бабуин не стал слушать дальше, постучав в массивную дверь и открыв сказал:

– Рядовой Бабуин оглы, по вашему приказанию прибыл.

– Ну как в роте, освоились? – Добрым голосом начал беседу лейтенант Щербатый.

– Не могу знать.

– Чего ты не можешь знать?

– Ничего не могу знать.

– Напрасно ты так. Ты теперь боец первой роты, и должен достойно нести службу и блюсти интересы роты. Техника в роте должна быть исправна. От этого напрямую может зависеть и успех в твоей службе. Это если бы ты, каким бы то способом мог доставать нам нужные детали, запчасти для техники. Вон посмотри рядом с частью находится автобаза, у них никаких нет проблем с запчастями. На гражданке проще. Эх, если бы нам их снабжение. Если бы ты взялся помочь роте, я бы мог на многое закрыть глаза.

– Извините товарищ лейтенант, вы не угадали моего хобби. Разрешите идти.

– Идите.

Точно такой же разговор состоялся с рядовым Данилкой. И тот дал согласие. Данилка был одного призыва с Бабуином и тоже числился во второй роте. Только ему выпала недолгая «удача» устроился на «Волгу», возить начальника. Чем то он начальнику не угодил, если быть точнее дисциплиной, и тот решил его заменить на другого водителя, ну и соответственно испортил Данилке характеристику. Как видим не угодил он и старшему лейтенанту Чуваеву. И теперь Данилка заключил договор с командиром первой роты, который будет закрывать глаза на многие нарушения своего бойца, выращивая злостного нарушителя дисциплины и вора. И вот по окончанию службы, Даниилке – вору, он даст хорошую рекомендацию и тот поступит в милицию в городе Риге, что бы не возвращаться в свою родную деревню на Украине.

Обычно нарядами занимались заместители командиров взводов. Они ставили в наряд деда и черпака и обязательно кого-нибудь из молодых бойцов, что бы было кому следить за порядком. Но теперь после отказа сотрудничать с отцом командиром, тот невзлюбил Бабуина страстно. И прапорщик, старшина роты, пытался когда в наряд попадал Бабуин, назначить с ним двух дедов, что бы он был младший, и вновь как прежде, вся нагрузка легла бы на его плечи. Но это было уже невозможно, деды вылавливали просто зазевавшихся салаг и заставляли тех наводить порядок. Вот и теперь после завтрака, рота была на работе, а он один стоял на тумбочке. Три деда, Дежурный по роте и два дневальных спали в сушилке. Это было тёплое помещение для просушки одежды и обуви.

– Деды, чересчур увлеклись в своей неге, забыв обо мне. – Сказал Бабуин и тихо на цыпочках пошёл к сушилке, без шумно открыл дверь, и также тихонько обошёл спящих, и лег за их спинами. Сразу ему вспомнился пятисот километровый марш, который они проходили прошлой зимой. Пятисот километровый марш проходят все молодые бойцы, подтверждая свою профессиональную годность к вождению военным транспортом. Все таки почти всем бойцам приходилось выезжать в город по каким-нибудь нуждам. Да и на учение, не минуешь этой участи, и что быть полноценным водителем нужно было получить штамп в военный билет, о том что он прошёл обучение. Прекрасное время для солдата – учение, вспомнил он переносясь мысленно в ту пору, когда летом они ездили на учение. Их подняли по тревоге, и они помчались, каждый к месту своего предназначения, на случай военных действий. Их рота обслуживала штаб округа и штаб тыла. Примчавшись к штабу, машины стали грузиться. Все это было ещё во второй роте. Бабуину в «Урал», а точнее в кузов покрытый тентом, забирался штабной люд. Урал 375, прекрасная машина по своей проходимости. Это большой трёхосный грузовик с металлическим кузовом, в котором быстро расставляются складные сидения. В этот летний ранний час, когда город еще спал, колонны машин из разных воинских частей выползали из города. У каждой машины за лобовым стеклом, находился порядковый номер движения в колонне. Возможно кто-то опоздал, потому что Бабуин никак не мог отправиться и когда к нему сел в кабину полковник, герой советского союза и скомандовал:

– Вперёд! – То они начали навёрстывать упущенное, что бы занять своё место, положенное им по легенде в колонне. Геройский полковник командовал решительно:

– Давай сынок жми! – И Бабуин жал, лихо обходя движущие потоки машин. Когда они выехали из города, то полковник вообще приказал:

– Давай на право в обочину, и газу.

Полковник знал что говорил, слева обгонять было невозможно и опасно из-за встречного транспорта, а выехав в кювет они помчались без помех по зеленной траве. Это в кабине было ничего, а в жёстком кузове, где сидели штабные не ниже майора, не было амортизаторов, и эти почтенные офицеры, на каждой мелкой кочке, подлетали в кузове со своих мест. Так что когда они нагнали своё место в строю, то колонна вскоре остановилась, но только не праведный гнев штабистов находящихся в кузове. И только наш геройский полковник отлучился из кабины, узнать почему стоят, как над головой Бабуина стали сгущаться тучи. Слава Богу полковник вернулся вовремя, потому что разгневанные пассажиры кузова, майоры, подполковники и полковники, воспользовавшись остановкой, по выскакивали из кузова, и насильно пытались вытащить из кабины Бабуина, что бы предать его суду Линча, за его не почтительное отношение к высшему офицерскому составу, которое он дескать выказывал, своей безобразной ездой по колдобинам.

– Ты что скотина совсем охамел!? Я руку расшиб из-за тебя!

– Кто тебя учил так ездить? Ты что не понимаешь кого везёшь!?

– Я от тебя сейчас права отберу, мерзавец!

И группа офицеров накинулись на Бабуина, как упыри в кинофильме «Вий» набросились на Хому, когда того вера пала, а с нею и защита святого круга. Но тут сзади, вовремя раздался голос старшего по машине, нашего геройского полковника.

– Оставьте его! Это я приказал ехать по обочине.

– Ну, по обочине можно ехать и по аккуратней. – Недовольно возвращаясь в кузов, жалился один майор.

– Прибывать по тревоге на место сбора нужно вовремя. – Заткнул майора бравый герой Советского Союза.

Бабуин мысленно усмехнулся, вспомнив как он будучи в наряде дежурным водителем, а в его обязанности входило вечером отвозить пищевые остатки на свинарник. В кузов Урала ставились помои в баках, и их по песчаной и холмистой дороге, нужно было доставить свиньям. Естественно, что пищевые отходы выплёскивались, и после дежурства необходимо было мыть кузов. Так вот с утра, когда кузов был ещё не мытый, Бабуина отправили на полигон в Адажи. Там была учебка прапорщиков, которых нужно было загрузить и отвести на сам полигон. Но будущие прапорщики заглянув в кузов никак не хотели залезать в машину, возмущённо восклицая:

– Мы что свиньи что ли? Лезть в такую грязь.

– Да здесь все сидения и пол помоями залиты.

– Эй водила, ты что совсем обурел!?

Но тут появился офицер и скомандовал:

– В две колонны становись! Приступить к погрузке! – И вся хаотичная толпа курсантов, выстроилась и двумя колонами погрузилась в кузов. До полигона и назад нужно было мчаться по прекрасной песчано-холмистой дороге, где курсанты ёрзали подлетая на скамейках. В общем когда после наряда Бабуин забрался со шлангом в кузов, что бы помыть его, то следов помой там не обнаружил, все было вытерто штанами будущих прапорщиков, начисто. Да, Урал прекрасная машина, правда когда по прямой разгоняешься до восьмидесяти километров в час, нужны наушники, такой она производит шум. Но зато по проходимости, есть ли ей равные. Как-то этой весной ездил он с одним прапорщиком на его приусадебный участок под Ригой. А снегу зимой в этом году было много, ну и соответственно когда он стал таять, то подъехать в садоводство было не возможно, если у вас нет вездехода. Когда Бабуин мчался через это «озеро», то вода сплошным потоком переливалась через кабину. Это надо было видеть.

А однажды тоже были учения, и Бабуину вместе с двумя салагами нужно было загрузить машины противоминными устройствами. Так как Бабуин был постарше на пол года остальных, к его машине прицепили МАЗовский прицеп, который вмещал в себя в два раза больше, чем можно было погрузить в кузов машины. С ним в машине сидел молодой замполит роты и изучал карту, где-тут в лесу должны были находиться военные склады.

– Вон видишь просвет, давай туда. – Командовал Замполит.

И действительно скоро стало совсем светло и они выехали на поляну, только складов здесь не наблюдалось никаких.

– Давай разворачивайся. – Приказал лейтенант. Они выехали на вырубленную просеку, где пни были высотой почти пол метра. Машина легко преодолевала эти пни, а вот прицеп, Бабуин боялся что оторвётся. Ну ничего, пронесло. Они вновь стали петлять по лесным дорожкам.

– Смотри там просвет, давай туда. – Вновь командовал замполит. И они с лету выехав на зелёную поляну и плюхнулись в болото. Под машиной все закачалось, заходило ходуном. Бабуин тупо услышал внутренний голос: – Разворачивайся. – И немедленно приступил к его выполнению, пока молодой лейтенант, ошалело смотрел на раскачивающуюся и вязнущую в трясине машину. С ходу удалось выбраться на твёрдый грунт, за который завязая окончательно удалось зацепиться передними колёсами. Задним машинам пришлось проще, они не полезли глубоко в болото, потому что у них не было прицепов, и из-за этого радиус их разворота был меньше. В конце концов они нашли лесные склады, а затем удачно провели учение. Говоря о прекрасной проходимости «Урала», вернемся к нашему пятисот километровому маршу. Бабуину как и многим, выделили молодого бойца, который этим маршем должен был подтвердить свою состоятельность, состоявшегося военного водителя. Это был этакий увалень с ридной укайны. Бабуин начал задавать парню интересующие его вопросы:

– Ты на гражданке водителем работал?

– Работал. Пол года возил зерно.

– Ты что из деревни?

– Нет, из поселка.

– И в город ездил?

– Приходилось.

– Ну вот и ладненько. – Доверительно заключил Бабуин, предвкушая как отоспится за этот марш. Они выехали из части и стали двигаться в колонне. На светофорах стояли военные регулировщики, что бы не разрывать колонны. – Вроде едет нормально. – подумал Бабуин и спросил:

– Как ты посмотришь на то, что я завалюсь и слегка покемарю?

– Покемарь. – Ответил молодой боец.

– А ты как, один справишься?

– Справлюсь.

– Ну и чудненько. Если что буди меня. – И ещё не выехав из Риги, Бабуин прилёг на сидение и уснул глубоким, здоровым сном. На первом же привале, когда личный состав стоял выстроившись в строй, Бабуину как и многим досталось на орехи, за то что он дрыхнет во время марша. Оказывается, зам потех батальона обгонял колонну и заглядывал в кабины, не спят ли старшие водители.

– Ты это, в следующий раз когда увидишь в зеркале заднего вида, что машина заместителя по технической части обгоняет, разбуди меня. – Беззаботно сказал Бабуин своему водителю.

Ехавший за ними другой старший водитель, предостерёг Бабуина:

– Ты будь поосторожней. Когда ехали по городу, твой водила под красный свет фигачил только так.

– Так что мне теперь, не спать в пути что ли? – Спросил Бабуин наивно.

– Не знаю. Я все дорогу сплю, если нас обгоняет зам по тех, мой водила меня будит.

Они вновь ехали, и остановились на ночлег и ужин с завтраком, на лесной заснеженной дороге. Прижимаясь к обочине, водитель ехавший с Бабуином, сильно съехал с дороги, и колеса с правой стороны увязли в снегу так что машина накренилась. Это было опасно.

При построении зам по тех. вновь накинулся на Бабуина, обличая его в нерадении с новой яростью, так как нерадивых на этот раз было всего-то раз и обчёлся. Он да ещё прапорщик, топивший на ходу печку в теплушке, находящийся в прицепе, что строжайше запрещалось. Прапорщика можно было понять, спать в не топленной теплушке очень холодно зимой. А прапорщик по технической части роты, со звучной фамилией Сукач был хороший мужик, только не вникавший во всякие служебные тонкости, что порой уберегало его от разный искушений и пороков. Например от воровства. – Вот если бы он взял в свои руки подотчётность за списание ГСМ – горюче смазочных материалов своей роты, во где мог бы поживиться. – Порой думал Бабуин, будучи ротным диспетчером, в чьи обязанности входило постоянно списывать бензин за ротным составом, выезжающим в рейсы или на учение. Тогда ещё не было дизельных УРАЛов и машины заправляли самым дорогим бензином марки 93. Частники в городе, просто налетали на солдат, прося продать им бензина за пол цены. И солдаты продавали. И это всё списывать приходилось ротному диспетчеру Бабуину. Как он только не изворачивался, что бы подбить количество залитого бензина в машину, с её пробегом. Он добавлял езда с прицепом, десять процентов, езда по городу, двадцать пять процентов и езда по бездорожью, ещё тридцать пять процентов. А если всё равно не подбить баланс на какую-нибудь машину, Бабуин писал все вместе и езда по городу и по бездорожью одновременно. В общем изгалялся над бухгалтерией как мог. К тому же приходилось списывать на батальон, по подложным путёвкам, подсунутыми ему прапорщиком, ответственным за ГСМ батальона. Казалась бы какая разница, но периодически, как гром с неба, возьми да и нагрянь проверяющий. Последний уж шибко неистовствовал и даже бился в истерической злобе:

– Откуда ты взял эти цифры! Откуда!

– Так вод же, отсюда и оттуда. – Меланхолично пояснял Бабуин.

– Да как ты можешь брать оттуда и отсюда! – Орал, брызгая слюной проверяющий подполковник.

– Так как же, у меня всё по правилам, всё сходится.

– Всё сходиться это у тебя! А вот здесь должна быть ещё одна путёвка где она!?

– Откуда я знаю, может её водитель потерял. – Тупо бубнил Бабуин. А стоящий за его спиной прапорщик ответственный за ГСМ батальона, стоял радуясь, что его подлоги были не замечены. И сейчас ему просто было интересно, и даже он открыл рот от любопытства, думая: – Как эта дубина на этот раз сможет выкрутиться из такой безнадёжной ситуации.

– Водитель потерял, значит отчётность должна не сходиться! Ты понимаешь, мать твою, должна не сходиться! – Орал с пеной у рта, спокойный и уравновешенный по жизни подполковник.

– Должна? Как должна? Не должна. Всё должно быть подбито.

– Я тебе сейчас глаз подобью! Сволочь ты этакая! У тебя же всё шито крыто, белыми нитками шито! Почему здесь всё сходиться, если не хватает путёвки одной?

– Да откуда я знаю! Я вообще ничего не понимаю! – Повысил интригу Бабуин, глядя на любопытного прапорщика.

– Как ты ничего не понимаешь!? Как ты тогда можешь заниматься счётной работай. Да я тебя за это под трибунал отдам!

– Да так! Приказали вот и занимаюсь. Меня никто не спрашивал, понимаю я, или не понимаю. Приказали и делай! Ну и что мне прикажете делать теперь, вообще ничего не делать?

– Как не понимаешь!? Обязан понимать, твою за ногу мать!

– Так точно! Обязан понимать твою мать, но не хрена не понимаю!

– Ты что гад, изгаляешься надо мной!? Да я тебя застрелю! – И подполковник вскочив на ноги, стал судорожно хвататься за бок, где у него должна якобы висеть кобура: – Убери от меня этого тупицу, иначе я за себя не отвечаю! – Хватаясь за сердце, наконец взмолился подполковник.

Так легко и не принуждённо, Бабуин сдавал инспекционные проверки. Но вернёмся вновь к нашему молодому бойцу и спутнику нашего героя на пятисот километровом марше. Бабуин вспомнил что ему сказали про его молодого партнёра, тупо почесал затылок и сделал заключение:

– Что-то здесь не так.

Разбили большие солдатские палатки, для личного состава. Отцы командиры правильно решили, что ночью спать будут молодые водители, так как им завтра ещё надо будет ехать, а более старослужащие солдаты, будут патрулировать и топить печки в палатках. Когда на утро колонна должна была прийти в движение, за руль сел Бабуин, что бы вытянуть машину из снега. Он как обычно, когда водители трогаются, посмотрел в зеркало заднего вида и какое же его было удивление, когда увидел там тент своего же автомобиля.

– Это как же ты ехал, через Ригу и вообще по дорогам, без левого зеркала заднего вида? – Удивлённо вымолвил Бабуин.

– А зачем мне зеркало, если я еду в колонне. – Даже как бы обидевшись, на очевидную наивность своего инструктора, ответил салага.

Бабуин быстро настроил зеркало и тронулся вместе с колонной автомашин. Ему нужно было приотстать, что бы совершить этот манёвр, по той причине, что машины оставленные на ночь стояли друг за дружкой, и между ними просвет был до двух метров, не более. Бабуин тронувшись с места почувствовал, что колеса сползают всё больше и больше в глубокий овраг, разделяющий лес с дорогой. Нужно было что бы машина зацепилась передними колёсами за заснеженную дорогу, но оказалось всё тщетно, машина стала крениться всё сильнее и сильнее, угрожая завалиться на бок. Бабуин направил руль машины прямо в глубокий овраг и дал по газам. Машина плюхнулась в глубокий снег, разрезая его бампером помчалась по оврагу. Наш обезьян знал что сверху над его головой была дорога и он с ходу, но уже совсем под другим углом, нежели когда стоял на дороге, выскочил на неё, подняв сзади шлейф снежной пыли. Выскочив на дорогу он остановился, и они быстро поменялись местами с молодым бойцом, двинувшись в колонне дальше. Правда отрегулированное зеркало не помогло, и вообще оно вероятно было не нужно в Хацопетовке, где молодой боец до армии возил зерно в центральной Украине. На этом неприятности в пути их не закончились, пока Бабуин спал, молодой водитель умудрился не заметить факел, вывалившийся из-за сидения, сделанный из ветоши и толстой проволоки, предназначенный для разогрева моторного масла. Этот факел упал на клеммы аккумулятора, находившимся между водительским сидением и пассажирским. В пути проволока замкнула эти клеммы, и вспыхнул бушлат лежащий между сидениями. Хорошо что проснулся Бабуин от запаха паленым в кабине и затушил разгорающееся пламя, потому что молодой водитель, ехал не реагируя на пожар, глядя куда-то в снежную даль.

– Ну я и удод. – Сказа сам себе Бабуин, после того как они чуть не сгорели.

– Шо? – Спросил молодой боец.

– У сё нормально. Коллега. – Ответил Бабуин. И здесь он был не прав, потому что должен был отвечать за вверенного в его ведение бойца.

Воспоминание стали пропадать в его голове и наконец сонная нега объяла Бабуина, и исчезло ровное сопение спящих рядом бойцов, он стал проваливаться в парящие облака сновидения. И в этом сновидении, где то ещё далеко, но с каждым мгновением все ближе и ближе, слышался противный голос ротного старшины:

– Опять на тумбочке никого нет! Где дневальный? Где дежурный по роте?

Топот сапог приблизился и с шумом распахнулась дверь: – А вот они спят вместе с дежурным ро роте! В казарме проходной двор, заходи кто хошь! Сержант, что у тебя в роте твориться!?

Разбуженный криком сержант, протирая глаза, ответил:

– У нас все в порядке, там Бабуин должен стоять на тумбочке. Может в туалет вышел.

– В туалет вышел! А это кто за вами спит?

Все деды повернули головы и увидели мирно спящего черпака Бабуина.

Октябрь был не холодный, но дождливый. Жиган шёл сутулясь по мокрой траве, прижимаясь к домам, что бы быть не замеченным. Воротник его куртки был поднят, а на глаза натянута коричневая вязанная кепка. Подойдя к дому Иллюзии, он остановился на углу, рядом с соседним подъездом и закурив, незаметно огляделся. Не заметив ничего подозрительного нырнул в подъезд. Минут пять постояв за дверью, поднялся на чердак и спустился в соседнем подъезде. Это был старый двух этажный дом, где Иллюзия жила на втором этаже. В двенадцать часов дня, они договорились встретиться у неё. Жиган тихо надавил на дверь и она поддалась. Он вошёл в тёмный коридор и закрыл на ключ за собой дверь. Хоть и был полдень, но на улице было хмуро, поэтому комнате горел свет. Вор тихо cделал пару шагов и застыл на месте. На диване без брюк, в чулках сидела Иллюзия, подсунув под себя ноги и читала газету. Её снятые брюки висели рядом на стуле. Жиган понял что она одна, но тихо стоял на месте, и никак не мог оторвать глаз, от этих красивых ног. Наконец он тихо вошёл в комнату. Иллюзия вздрогнув, подняла на него глаза и прикрылась газетой. Жиган качая головой, сказал:

– О женщины! Как вы коварны, как тонко вы плетёте паутину. – И подойдя к Иллюзии, плюхнулся на колени, откинув газету обнял её. Та попыталась его отпихнуть, сказав:

– О ком ты говоришь? Наверно о Мерлин.

– Мерлин? Причём здесь эта шлюха! Каюсь, слаб. Она верёвки вила из меня, и я теперь зовусь канатом. Но если б ты, как щас, меня бы поманила за собой, пожалуй я тебя не променял бы, на эту труженицу тылом, которая не шьёт и не жнёт, но всегда даёт, нам понять как мы слабы и беззащитны против женских чар. – И Жиган попытался поцеловать Иллюзию. Она отвернула от него голову, быстро заговорила:

– Перестань. Тебе нужно уходить. Тебя уже наверно ищут. Они знают, что это ты взял общак.

– Откуда?

– Шаман горбатый на шаманил. Бил в бубен и юлой крутился. Затем всё рассказал как было дело, и то что жаба не причём. Я думаю на этот раз, они тебе не спустят.

– А мне плевать.

– Беги Жиган! Мне говорили что Расстрига, творил от читку над жабою, это было жутко. Она выла, как двадцать вместе взятых демонов. И столько же раз покидала своё тело. Старец отчитывал, а Патологоанатом к жизни возвращал. – Говоря, Иллюзия совсем сомлела, потому что Блатной не переставая её обнимал и целовал. Наконец она из последних сил, попыталась отпихнуть его от себя, пролепетав вяло: – Пусти дурак.

– И не подумаю!

– Почему? Тебе надо уходить. – Прошептала Иллюзия.

– Да потому что ты меня ждала. Дверь не закрыла, брюки сняла, расставил ловко сети, словно птицелов. И я словно щегол в силки попался, и первый в жизни раз скажу: – Век воли не видать, но чтоб в твоих объятьях.

– Уходи дурак! – Ревела Иллюзия, вцепившись в Жигана так, что если бы он захотел уйти, то вряд ли смог.

– Тебя не буду больше слушать, ты ложь.

– А раньше слушал для чего? – Счастливым голосом спросила она.