Жилец

– Почему? – спросил я недоуменно.

– Понимаешь, у нас на Шанхае, как в деревне, все обо всех все знают, вот и сейчас наши бабы уверены, что Наталкина Галка привела в дом хахаля, так что сейчас мы с тобой под пристальным вниманием.

И как бы в подтверждение ее слов без стука распахнулась дверь и через порог перевалилась женщина в телогрейке, повязанная теплым платком и с плохо скрываемым наигранным удивлением воскликнула:

– Ой, ты Галка не одна, а я не знала, ну ладно, я потом зайду.

– Погоди, тетя Клава, что ты хотела? Мы тут чай пьем, садись вместе с нами.

– Да не, я пойду.

– Так все же, чего приходила?

– Да понимаешь, я борщ варю, хотела посолить, а соль у меня в стеклянной банке, да и то осталось только на дне. Так вот, хотела я соль достать, полезла в банку, а она возьми, да и выскользни из рук, упала на пол и разбилась, соль рассыпалась по полу, а пол у меня земляной, вот и осталась без соли. А я не видела, как вы пришли, а то бы никогда не решилась, вот и зашла у тебя попросить соли, моя, как видишь, испорчена.

Не очень связно закончила свой рассказ тетя Клава. Галя достала с полки пачку соли.

– Бери, тетя Клава, сколько надо.

– Вот спасибо тебе, выручила. Да если бы я знала, я никогда бы не пришла, попросила бы у Светки, она мне должна, – и без перехода продолжила:

– А ты уже совсем взрослая стала, красавица, вся в мать, помню, когда приехала такая маленькая и худенькая была, а сейчас расцвела – прынцесса, прям хоть сейчас под венец. И куда только эти непутевые парни смотрят?

Тетя Клава многозначительно посмотрела на Степана и подмигнула Гале.

– Тетя Клава, у вас борщ выкипит.

– Ай, и то верно! – засуетилась тетя Клава и уже в дверях добавила: – я сейчас посолю, а остальное назад принесу, только дверь не запирай.

– Бог с тобой, тетя Клава, и с чего это я дверь запру?

– Да это я просто так, с языка сорвалось.

Галя села за стол, с усмешкой посмотрела на улыбающегося Степана.

– Вот так и живем! Всем все и обо всех нужно знать, а если чего не узнают, то выдумают и еще как выдумают, так, что не вздумай мне завидовать.

Они расхохотались. Смех прервал скрип двери.

– О, у вас весело! А я уже борщ посолила и думаю: «Дайка соль отнесу, а то вдруг людям понадобится, а ее нет, это не хорошо, вот и принесла».

– Не стоило беспокоиться, все что надо мы уже посолили, так что могла бы и завтра.

– Ну так-то лучше, а то вдруг забуду. Ладно, пойду я, а то мой хозяин с работы придёт, а хозяйки дома нет и борща подать некому, не годится так-то.

Дверь захлопнулась. Галя серьёзно посмотрела на смеющегося Степана.

– Муж тети Клавы работал на шахте забойщиком. Лет двадцать назад он и еще четверо рабочих попали под обвал. Шесть дней их откапывали и все это время неизвестно было, живы они или нет. Тетя Клава и еще четверо баб сходили с ума и жили надеждой, но чуда не произошло – все погибли. Потом были похороны с оркестром и панихидой, когда опускали гробы в братскую могилу, обезумевшая от горя Тетя Клава с криком бросилась вслед за мужем, потом, через несколько месяцев, ее выписали из больницы, она вернулась сюда, в свою хибару, отказалась от выделенной в новом доме квартиры. С тех пор тут и живет. В общем, она вполне нормальная, но каждый день ждет своего мужа с работы и варит ему борщи.

Степан перестал смеяться. Оба замолчали.

– Пора тебе уходить, пока еще на улице светло. Пусть все видят. Мне то что, а маму достанут.

Они вышли из дома. Галя нарочно долго возилась с замком, а когда уже вышли за калитку, из-за соседнего забора раздался голос тети Клавы:

– Галь, я че хотела спросить, вчера я своего ждала-ждала, да так и уснула, а он, видать, пришел, поужинал сам, помыл посуду и лег спать, а меня не стал будить – пожалел, а утром ни свет ни заря опять ушел на шахту, а я, дура, проспала.

Тетя Клава смахнула рукой слезы.

– Ты его не видела утром?

– Нет, тетя Клава, сегодня я проснулась поздно, выходной.

– Ну, видать, не судьба, – тетя Клава тяжело вздохнула и пошла к дому.

Остальную часть вечера мы гуляли по парку, гуляли молча. События сегодняшнего дня взбудоражили мою душу и с ее дна поднялось множество вопросов, на которые я должен найти ответы, и главный из них – кто для меня Галя, нужно разобраться, она действительно уготована судьбой, а если нет, то надо немедленно отдалиться и не морочить девушке голову, ну а в противном случае – действовать, перестраивать жизнь свою и Галину.

Я краем глаза посматривал на девушку. Галя шла, понурив голову, очевидно, нелегкие мысли одолевали ее и от этого она казалась маленькой и беззащитной. Сердце у меня сжалось от нежности и жалости к этому вдруг ставшему очень дорогим для меня человечку. Я остановился, нежно сжал голову девушки руками, осторожно поцеловал и прошептал:

– Любимая!

Неожиданно слезы ручьями полились из глаз девушки. Галя прижалась к моей груди и заплакала, с трудом сдерживая рыдания. Я, не понимая их причины, гладил ее по голове, ладонью вытирал слезы, но девушка была безутешна. Я прижал лицо Гали к своей щеке и шептал нежные слова. Наконец она немного успокоилась.

– Любимая, почему ты так горько плакала?

Галя пристально посмотрела в мои глаза и прошептала:

– Я не хочу стать тетей Клавой.

Для меня это было как удар, в ее словах скрывалось признание в любви, обоснованная тревога о будущем и фатальная обреченность. Я еще крепче обнял Галю и, не находя для утешения нужных слов, которых, наверное, на самом деле нет, шептал ей на ухо банальные пустые слова-обещания: «ничего-ничего, все будет хорошо, вот увидишь…», и тем не менее они подействовали на Галю успокаивающе, она прижалась к моей груди и затихла. Я вдруг понял, что эта девушка, сама того не сознавая, отдала в мои руки свою судьбу. Я почти физически ощутил, как на меня лег тяжелый груз ответственности за ее жизнь, но это была дорогая тяжесть и я готов нести ее всю жизнь. Легонько сжал в ладонях лицо Гали и, глядя в бездонные, блестящие от слез глаза, тихо сказал:

– Я люблю тебя и буду любить всегда, выходи за меня замуж!

Казалось, огромные глаза девушки стали еще больше она вырвалась из моих объятий и отстранившись прокричала:

– Ты что, с ума сошел? – и резко повернувшись, быстро пошла в направлении Шанхая. Степан, немного приотстав, шел за ней.

«Замуж, – вот еще придумал, нам с мамой и так хорошо и ни в какой замуж я не собираюсь, не то, чтобы вообще, может быть, потом, но точно не сейчас». Оставить маму одну – она и мысли такой не допускала. Привести Степана в шанхайскую конуру – нереально, там двоим и то тесно, а тут еще он со своим ростом. «Да при чем тут Степан? – сама у себя с негодованием спросила Галя. – Тоже еще муж, объелся груш, ни кола, ни двора. Нет, и думать не хочу». Галя слышала его шаги позади себя и вдруг Степан спросил:

– Галя, а когда ты меня познакомишь с мамой?

От неожиданности девушка резко остановилась.

– Ты что, дурак? Я тебе… – она посмотрела в лицо Степана и потеряла дар речи, он ласково, как ребенку, улыбался ей.

– А зачем тебе? – неуверенно спросила Галя.

– Хочу познакомиться.

– Это ни ответ.

– Хорошо! Хочу познакомиться, попросить твоей руки, а потом обсудить нашу женитьбу.

– Ну ты точно чокнутый! Неужели тебе непонятно, никакой нашей женитьбы не будет. – Галя это произнесла строго, но уже чуть-чуть не так категорично.

Возле трансформаторной будки она резко повернулась к Степану и опять увидела все ту же улыбку.

– Все, пришли. Дальше я сама, вот только дождусь попутчиков.

– Галя, ты сегодня несколько раз назвала меня дураком и чокнутым. Пусть будет так, хоть я с этим не согласен, но прошу тебя, поговори сегодня с мамой, а завтра скажешь мне, когда мы с ней можем встретиться, хорошо?

Галя набрала воздуха в легкие, чтобы в очередной раз отчитать этого упрямого нахала, но тут из темноты вышли мужчина и женщина направляющиеся в сторону Шанхая. Не глядя на Степана, Галя утвердительно кивнула головой, что могло означать прощание или положительный ответ на просьбу.

– Подождите, я с вами – громко крикнула она и скрылась в темноте, а Степан еще долго с улыбкой смотрел ей вслед, и только когда она исчезла из вида, повернулся и медленно пошел в сторону общежития.

На следующий день в обычное время на обычном месте возле клуба я стоял в ожидании Гали, она подошла быстрой походкой, подчеркнуто независимо стуча каблучками. Кивнув головой в знак приветствия, и глядя в сторону, быстро проговорила заранее заготовленную фразу:

– В субботу, в три часа возле трансформатора. Я домой, за мной не ходи, сама дойду. До встречи в субботу.

– В субботу, так в субботу! – улыбаясь вслед девушке произнес Степан.

В субботу Степан с букетом цветов в одной руке и с тортом в другой раньше назначенного часа стоял у трансформаторной подстанции. Галя пришла минута в минуту. Критически осмотрев Степана, произнесла:

– И вправду свататься собрался. Я не думала, что ты такой церемонный, а то бы точно приготовила гарбуз.

– Скажи мне, я тебе действительно неприятен, и ты категорически не хочешь меня знакомить с мамой? Между прочим, сватаются не так.

Галя холодно посмотрела в мои глаза. Чудовищная мысль: «Я его вижу в последний раз» – промелькнула в сознании. «Нет! О Господи, как же я его люблю!». Девушка повернулась в сторону дома и тихо сказала:

– Иди за мной!

Галя толкнула дверь и пропустила вперед Степана. Он вошел в комнату и оторопел. Из-за стола напротив встала ослепительно красивая женщина, очень похожая на Галю. Та же черная коса, лежащая на груди, те же бездонные карие глаза, черные брови и та же очаровательная улыбка, только формы тела были более округлыми, что ничуть не умаляло его красоту, наоборот, они подчеркивали ее величавость. Галя специально подошла и встала рядом с матерью.

– Ну и ну! – только и смог произнести оторопевший Степан.

– Мама, это Степан, он очень хочет с тобой познакомиться. А это моя мама, Наталья Петровна.

– Ну уж нет, зови меня Натальей, а можно Наташей, или как на родине звали Наталкой. Это ничего, что я сразу на ты?

– Ну что вы, конечно, нет.

– Хорошо, тогда и ты говори мне ты, а то никакого общения у нас не получится.

Степан согласно кивнул головой.

– Э! Так не пойдет. Я жду.

– Ты, Наталья, очень похожа на Галю.

Женщины засмеялись.

– То, что мы очень похожи, я знаю, но еще никто так нас не сравнивал, ты первый.

Как всегда, при знакомстве, возникла пауза, которую прервал Степан.

– Что-то я себя не узнаю, – Степан с улыбкой показал свои занятые руки.

– Цветы, Наталья, для тебя, а торт, Галя, тебе. Ешь на здоровье! Может, и нам по кусочку отрежешь.

И обращаясь к Наталье шутливо спросил:

– Я ничего не перепутал?

– Нет, Степа, все правильно. Сейчас мы Галей займемся столом, а потом за чаем и поговорим, у тебя, наверное, есть что сказать, о чем спросить?

– Не нужно, мама, я все сделаю сама, а вы уже начинайте говорить, я не думаю, что что-то новое услышу.

Степан достал из бокового кармана пиджака бутылку вина и поставил на стол.

– О, разговор будет очень серьезный и, похоже, без бутылки не обойтись, да? Наталья, улыбаясь смотрела на смутившегося Степана.

Я почувствовал легкую иронию в тоне женщины и виноватым голосом стал оправдываться:

– В принципе, я не пью, но по такому случаю решил прийти с вином.

– Не оправдывайся, это твое право решать, с чем приходить в гости.

Я и на этот раз почувствовал иронию, но решил напрямую следовать совету этой прекрасной женщины. Повертел бутылку в руках, пытаясь понять, как ее откупорить, бутылка была заткнута пробкой и, как оказалось, просто так ее не вытащить, нужно какой-то инструмент. Женщины с интересом наблюдали, как Степан вертел бутылку в руках.

– А у вас есть открывалка?

Галя вопросительно посмотрела на мать.

– Какая открывалка?

– Ну, чтобы пробку вытащить, не очень уверенно произнес Степан, не зная толком, как выглядит эта самая открывалка и как ею пользоваться.

– Ты, наверное, имеешь в виду штопор?

– Наверное, – в голосе Степана прозвучала растерянность.

– Не помню, где-то был. Сейчас поищу.

Наталья пошарила рукой в ящике стола.

– Нашла! – и подала штопор мне.

Я взял этот инструмент, повертел его в руках, затем перевел взгляд на горлышко и, разобравшись что к чему, стал вкручивать буравчик в пробку, затем взял бутылку в одну руку, другой рукой потянул ручку штопора, пробка с характерным хлопком выскочила из бутылки. Женщины с интересом и недоверием наблюдали за его действиями.

– Ты нас разыгрывал? – Наталья пристально посмотрела Степану в глаза.

– Нет, я только что впервые увидел штопор и первый раз открыл вино.

– До этого, наверное, открывал только водку? – съязвила Галя.

– Наверное, – произнес я неуверенно, вспоминая. – Это было на моих проводах в армию, а потом я вообще не пил.

Наталья, для которой в меру пьющий мужик – это нормально, а совсем непьющих по своей воле мужчин просто нет в природе, по крайней мере, она таких не встречала, смотрела на Степана вопросительно.

– А твой отец тоже непьющий?

– Нет, он иногда немного может выпить, да и мне никогда не запрещал, но так получилось, что я не пью.

– А вино ты принес нам с мамой? – опять съязвила Галя.

– Нет, я тоже выпью. – Степан налил вино в бокалы и произнес тост:

– Давайте выпьем за знакомство, за нашу встречу, а я еще выпью за вас, за самых красивых женщин в моей жизни.

Женщины отпили понемногу и поставили бокалы на стол. Степан свое вино выпил залпом и продолжил:

– Вы, наверное, думаете, зачем я хотел этой встречи, этого знакомства.

– Очевидно, решил свататься, – перебила Галя.

Женщины выжидательно смотрели на меня. Я, как мне думалось, взглядом взрослого человека на ребенка посмотрел на Галю и, обращаясь к Наталье, серьезно сказал:

– Нет, я пришел не свататься, – и замолчал, подбирая слова. На лице у Гали было написано разочарование. Наталья смотрела на меня с нескрываемым интересом. Все ждали продолжения разговора.

– Я все скажу, но прошу тебя, Галя, пожалуйста, не перебивай, – и после паузы продолжил: – Галя, я тебя люблю, и ты это знаешь, а сегодня познакомился с твоей мамой и думаю, когда придет время и я попрошу ее согласия на наш брак, она не откажет мне, но сейчас не об этом.

– А ты меня не забыл спросить? Или тебе не нужно мое согласие? – вскочила со стула Галя.

– Галя, я просил не перебивать, сядь! – Степан произнес это тихо, но в голосе прозвучала решимость и сила. Галя невольно замолчала и села на свое место.

– Я хочу, чтобы мы зажили вместе, одной семьей, но не здесь, в этом доме это невозможно.

– Я без мамы никуда не пойду! – выпалила Галя.

Степан с Натальей улыбнулись, а Галя, осознав, что выдала себя и фактически согласилась выйти замуж за Степана, опустила глаза и покраснела.

– Выходить за тебя или нет, решать не мне, но, если она захочет выйти за тебя, я препятствовать не буду. И вообще, если на твоем месте окажется кто-то другой, мое отношение к этому вопросу не изменится. Я не знаю, как там у вас сложится, но хочу предупредить, я отсюда никуда не уйду. Вы молодые, вам строить семью, а я буду тут доживать свой век, – после короткой паузы решительно произнесла Наталья.

– Мама, как доживать, ты что, ты же молодая, тебе всего тридцать лет, ты красавица, я тебя очень люблю и хочу, чтобы ты всю жизнь была со мной рядом.

Галя обняла мать, и на глазах у нее заблестели слезы.

– Ладно-ладно, девочка моя, давай послушаем Степу, он еще, как я понимаю, не все сказал.

Степан смотрел на женщин с нескрываемой нежностью и заботой и отлично осознавал, что если их разлучить, то никто из них не будет счастлив, а следовательно, надо приложить все усилия, чтобы все пошло правильно, то есть по его плану.

– Степа, ты что, заснул? Мама к тебе обращается, а ты молчишь. Продолжай же, мы ждем.

– Ах да! – Степан слегка смутился, а затем выпалил: – Так вот, я хочу построить для нас дом.

– Где, здесь, на Шанхае? – уточнила Наталья.

– Нет, я хочу, чтобы мы вместе, втроем построили наш дом и, конечно же, не здесь. Я слышал, что райисполком выделяет шахте землю для поселка, вот там и нужно строить, а когда дом построим, я буду просить, Галя, тебя стать моей женой.

Степан замолчал, женщины тоже молчали от неожиданности. Тишину нарушила Наталья.

– Это очень серьезное и очень неожиданное предложение, – сказала она, – его нужно обсуждать, но сейчас меня беспокоит другой вопрос. Ты сказал, что мы вместе построим, что ты имел в виду, ведь денег особенных у нас с Галей нет и строить мы не умеем?

– Деньги есть у меня, а если не хватит, то заработаю еще сколько надо, и строить вам ничего не нужно, потому что, строить буду я, до армии я помогал отцу на шабашках и потом служил в стройбате, так что для меня это не ново, вы будете мне помогать, а что-то делать сами, на стройке всегда и всем найдется работа.

Давайте сейчас не будем обсуждать, кто и что будет делать, это потом, сначала решим для себя, беремся ли мы за это серьезное дело или нет.

Опять все замолчали. Тишину прервал Степан:

– Понятно, дело это непростое, надо все обдумать, а потом принять решение, но давайте не сегодня.

Женщины задумчиво молчали. Степан шутливо произнес:

– Чей-то чаю захотелось, и неплохо бы с тортом.

Галя, виновато встрепенувшись, поспешила к плите, поставила чайник. Степан вызвался помочь, но Галя отказалась.

– Что ты вскочил, я все сделаю сама, это же не дом строить, ты лучше с мамой поговори, познакомьтесь поближе.

Степан сел на свое место и обратился к Наталье.

– Я вот смотрю на тебя и удивляюсь вроде, работаем на одной шахте, и мы наверняка встречались и не один раз, а я не смог не заметить такую красивую женщину, и вообще, вряд ли найдется мужчина, чтобы прошел мимо, не обратив на тебя внимания.

– В том-то и дело, что не проходили мимо, а то, что ты на меня не обратил внимания, так это понятно! Ты же знаешь, какая у меня работа, пока выдашь лампу, проверишь номер… такого наслушаешься. Я поначалу и краснела, и бледнела, да и плакала не один раз, правда, тогда условия работы были другие, никаких барьеров-турникетов, так что редко кто не распускал руки, ущипнет или по попе шлепнет, а уж про мат и разные предложения я и не говорю, короче, только успевала изворачиваться, сейчас как-то стало поспокойней что ли. С одной стороны, шахтеры стали не те, а с другой – я приспособилась, стала надевать бесформенные платья или халаты, голову покрываю платком, а летом косынкой, так что лица почти не видно и никакой помады и всякое такое, поэтому редко кто пристает. Я тебя тоже не помню, наверное, ты вообще с ламповщицами не разговариваешь и, наверное, их не замечаешь.

«Ну надо же! Зачем соврала? На самом деле я давно обратила на него внимание, с первого раза, как увидела». Наталья опустила глаза и стала рассматривать рисунок на клеенке.

– Да, пожалуй, ты права, я редко разговариваю с незнакомыми, да и не знаю о чем?

– Галя сказала, что мне тридцать и ты, зная, сколько Гале лет, мог подумать, что я ее в подоле принесла, на самом деле все не так. Прежде всего, мне не тридцать, а тридцать два, и Галю я родила в шестнадцать лет, ну а замуж вышла в пятнадцать. Тогда в сельсовете расписывали не раньше, чем в шестнадцать, ну а в церкви венчали уже в пятнадцать.

– У меня на родине тоже так было заведено. Я в семье самый младший, третий ребенок и к тому же единственный сын, сестры повыходили замуж пятнадцатилетними, в то время у нас считалось ненормальным, если девушке шестнадцать или семнадцать, а она не замужем, о старших я уж не говорю.

– Сестры, на твоей родине живут? – Спросила Наталья.

– Нет, все разъехались кто куда, родители живут одни.

– Вот построй дом и перевези сюда своих родителей и живите на здоровье.

– Да они ни за что оттуда не уедут. Ты даже не представляешь, какая там природа, а воздух, а вода… У них там свое хозяйство, огород, сад, скотина, куры и все остальное, они даже от моей помощи категорически отказались, все сами, а чтобы они оттуда уехали, да еще сюда, не могу даже думать об этом.

– А ты-то как сам, здесь собираешься жить или, заработав шахтерскую пенсию вернешься назад, на родину?

– Трудно сказать. Пока здесь можно хорошо зарабатывать, я буду жить здесь, по крайней мере, до пенсии, а прожить здесь всю жизнь я не собираюсь. Ну да ладно, это потом, поживем – увидим.

– Странно, если ты не собираешься здесь жить, зачем строить дом, можно ведь, как мы, купить на Шанхае лачугу, кстати, можно купить недорого, накопить денег, а когда выйдешь на пенсию, уехать отсюда куда захочешь.

– Понимаешь, я так не думаю. Ведь время до пенсии – самые лучшие годы жизни, и променять их на то, чтобы жить на Шанхае, считая дни и деньги, это не по мне.

Я хочу создать семью, жить в большом просторном доме, с родными, близкими людьми, любимой женой и ребятишками, а их должно быть много, растить их, воспитывать настоящими людьми, радоваться их успехам и вместе с ними преодолевать трудности, а пенсия никуда не денется, и когда она придет, тогда и будем вместе думать, как жить дальше.

Наталья сидела, облокотившись на стол и подперев голову рукой, задумчиво смотрела на Степана. «Ты смотри, – размышляла она, – как у него все продумано, похоже, он не собирается плыть по течению, как мы, а хочет строить жизнь по-своему. Гале повезло, я такого за всю жизнь не встретила, а встретила, пошла бы за ним, куда бы ни позвал». Вспомнилось, когда его в первый раз увидела, – он пришел в ламповую получать жетоны на лампу и само спасатель, рослый, красивый, спокойный, наши девчонки по очереди под придуманным предлогам заходили в помещение, чтобы украдкой посмотреть на него, а он ни на ком не задержал взгляд, а когда ушел, девчонки долго его обсуждали. У меня тогда сжалось сердце, хотелось плакать, было такое чувство, что я его ждала всю жизнь и напрасно наши пути разошлись. Я физически чувствовала, как от него исходила неведомая мне мужская сила, хотелось подчиняться ее безоговорочно. Я часто, особенно по ночам думала о нас. Кто он – вчерашний солдат, молодой, здоровый, красивый у него вся жизнь впереди, а кто я?.. Уже немолодая вдова, а вскоре и бабкой стану. Вон какая дочь у меня, красавица в девках точно не засидится. Мы часто встречались на шахте. Я внимательно следила за его графиком и когда смены совпадали, я делала все, чтобы увидеть его в ламповой, не пропустить. Он входил, молча отдавал номерок, брал лампу, проверял ее и уходил. Точно так же в конце смены менял лампу на номерок и так же молча уходил. Девчонки наперебой старались его обслужить, а он как будто никого не замечал. В отличие от наших девушек, я никаких планов на его счет не строила и не мечтала, мне хватало и этих коротких встреч и, как сейчас оказалось, они очень были нужны мне. А сегодня он здесь, в моем доме, сидит за моим столом напротив меня и что-то мне рассказывает, а я не могу толком сосредоточиться, любуюсь им. Я понимала, что возможно, он мой будущий зять и я чувствовала радость за дочь, но одновременно мне было грустно от того, что не я на ее месте и никогда на нем не буду. Приходилось сдерживать подступающие к глазам слезы.

Галя расставила чашки-тарелки и разлила чай. Она слышала все, о чем говорилось за столом, ее увлек план Степана, собственно, не сам план, а Степан, его энергия и напористость, с которой он его излагал. В голове вертелось много вопросов и главный из них – какое место в этом плане он уготовил маме. «Степан практически об этом ничего не сказал. Спросить, что ли?» И тут же решила этого не делать, оставить до следующего раза.» Погруженная в свои мысли, она налила чай первому Степану, затем маме и только потом себе, она на это не обратила никакого внимания, но Наталья заметила. «Ну вот, я уже не на первом месте – с легкой грустью подумала она, – ну и правильно, у меня жизнь не сложилась, так пусть сложится у моего ребенка». Взяв в руку бокал сказала:

– Давайте выпьем за то, чтобы у Степана получилось все, что он задумал, а ты, Галя, была счастлива.

– Нет, не так! – остановил ее Степан, – давайте выпьем за то, чтобы у нас троих все получилось, как надо, чтобы мы построили наш дом и жили в нем долго и счастливо, я уже говорил и повторю еще раз, мы построим дом втроем и будем жить в нем втроем, не считая детей, а если ты, Наталья, встретишь кого-то, мы если будет нужно, достроим дом так, чтобы всем хватило места и всем было уютно, а если ты не согласна, то этот план будет не план и вообще ничего у нас не получится. Только вместе, втроем и никаких вариантов!

– Да, умеешь ты убеждать! И все-таки давайте выпьем мой тост – чтобы у Степана получилось все, что он задумал.