Случаи в жизни могут быть разные. Сборник юмористических рассказов

Городничий. А вы что скажете, Артемий Филиппович?

Артемий Филиппович. Ума не приложу.

Городничий. Был бы он у вас, то приложили бы, а то всё на меня надеетесь. Аммос Федорович, что же это получается – к нам чужеземец приезжает с ревизией, а у нас в присутственных местах гуси свободно разгуливают, маленькие гусята шныряют туда-сюда.

Аммос Федорович. Гуси когда-то Рим спасли.

Городничий. А нас они погубят – это точно вам говорю. Немедленно убрать их с присутственных мест.

Аммос Федорович. Сейчас дам распоряжение.

Городничий. И не забудьте снять охотничий арапник, который висит над самым шкафом с бумагами. Да и запрячьте куда-то своего заседателя, а то он как дыхнет на чужестранца, то тот и с копыт свалится. Позор будет на всю Европу.

Аммос Федорович. Куда же я его задену?

Городничий. Да хотя бы в погреб пока спрячьте. Пускай он там мышей и крыс травит.

Аммос Федорович. Хорошо. Будет выполнено.

(Судья выходит).

Городничий. А теперь с вами будем разбираться, Артемий Филиппович. Без сомнения этот чужеземец захочет осмотреть подведомственное вам богоугодное заведение, а потому сделайте так, что бы было всё прилично: колпачки были чистые и больные бы не ходили как кузнецы.

Артемий Филиппович. Ну, это ещё ничего. Колпаки, пожалуй, ещё можно надеть и чистые.

Городничий. Да, и тоже над каждой кроватью надписать по-латыни или на другом, каком языке – всякую болезнь: когда кто заболел, которого дня и числа. Да и лучше, если б их было меньше: тотчас отнесут к дурному смотрению или к не искусству врача.

Артемий Филиппович. О! насчёт врачевания у нас свои меры: чем ближе к натуре, тем лучше – лекарств дорогих мы не употребляем. Человек простой: если умрёт, то и так умрёт; если выздоровеет, то и так выздоровеет.

Городничий. Хватит вам философию разводить, идите и исполняйте в полной мере. Не посрами страну перед Европой.

Артемий Филиппович. Будет сделано.

(Артемий Филиппович выходит).

Городничий. Что же дальше. Квартальный ступай на улицу, да возьми десятских и пусть они каждый возьмёт в руки по улице… Чёрт возьми, по улице – по метле! И вымели бы всю улицу, что идёт к трактиру и вымыли бы чисто… Слышь. Да, смотри: ты, ты! Я знаю тебя! Ты там кушаешься и крадешь в ботфорты серебряные ложки – смотри у меня ухо востро! Что ты сделал с купцом Черновых – а? он тебе на мундир дал два аршина, а ты стянул всю штуку. Смотри! Не по чину берёшь! Ступай.

(Квартальный выходит, а в это время проходит Гамлет).

Гамлет. Быть или не быть – вот в чём вопрос.

Городничий. Что он сказал?

Пристав. Бить или не бить – вот в чём вопрос.

Городничий. И что это значит?

Пристав. Это значит, что бытие определяет сознание и всякий, то есть, кто нарушает общественный порядок, должен быть сечён розгами.

Городничий. Но ты того, придержи-ка пыл. Высек вон унтер – офицершу, а она невиновная. Непорядок.

Пристав. Впредь не будет нарушать.

Городничий. Если узнают там (кивает головой наверх), то нас будут бить. А тут Европа вся узнает. Ты эти штучки брось. И предупреди своего Держиморду, что бы не слишком давал воли кулакам своим: он для порядка, всем ставит фонари под глазами – и правому, и виноватому. Ступай, братец, исполняй.

(Пристав выходит).

Лука Лукич. А мне, кажется, он сказал. Брать или не брать.

Городничий. Что брать или не брать?

Лука Лукич. Я так понимаю, что он имел в виду взятки.

Городничий. Взятки!

Лука Лукич. Да, взятки.

Городничий. А кто у нас берёт взятки? Что это, Лука Лукич, тень на плетень наводите.

Лука Лукич. Но ведь, известно…

Городничий. Что вам известно. Да, бывает, что благодарные сограждане за благополучно для них устроенное дело преподносят нечто. Но разве это взятка. Это люди саами от всей души делают. Делают, как бы это лучше выразиться, делают приятное тому человеку, который сделал им приятное. Ведь в писании-то сказано – поступай по отношении к другому, как бы ты хотел, что бы относились к тебе. Это же по-человечески: услуга за услугу и если я не приму это нечто, то человек даже обидеться, а мы, ведь должны с пониманием относиться к нашим подопечным. Вот какой смысл тут заложен, Лука Лукич, а вы рубите с плеча.

Лука Лукич. Да, я ведь ничего. Я просто так.

Городничий. Просто так и не говорите.

(Появляется Аммос Федорович и Артемий Филиппович).

Аммос Федорович. Дал распоряжение. Тотчас же навели порядок.

Городничий. Это хорошо.

Артемий Филиппович. Мы тоже всё сделали, как подобает.

Городничий. Смотрите мне, а то в порошок сотру.

Аммос Федорович. Что будем делать дальше?

Городничий. Сам не знаю. Подайте-ка мне мою шпагу. Эх, шпага вся исцарапалась! Проклятый купчишка Абдулин – видит, что у городничего старая шпага, не прислал новой! А так, мошенники, я так думаю, уже просьбы из-под полы готовят.

(Снова Гамлет проходит через сцену).

Гамлет. Да, сударь, быть честным притом, каков мир – это значит быть человеком, выуженным из десятка тысяч.

Городничий. Что он сказал?

Лука Лукич. Он сказал, что у нас очень мало честных людей. Одного можно отыскать среди десяти тысяч.

Городничий. Одного среди десяти тысяч.

Лука Лукич. Да, одного среди десяти тысяч.

Городничий. Как это он успел вычислить?

Лука Лукич. Не знаю.

Городничий. Только приехал и сразу такие заявления. Какие-то паршивцы доложили, написали донос.

Аммос Федорович. Вы, почему на меня так смотрите.

Городничий. А на кого же мне смотреть, Цицерон, ты наш сладкозвучный.

Аммос Федорович. Ну, уж и Цицерон. Далеко мне до Цицерона.

Городничий. Но кто, же тогда поставил его в известность.

Аммос Федорович. Не знаю. Не знаю. Хотя я бы не был таким категоричным. У нас значительно больше честных людей. Я бы сказал, что один из ста, или даже один из десяти у нас честный человек.

Городничий. Конечно, среди присутствующих, то вы себя считаете честным человеком.

Аммос Федорович. Я этого не сказал.

Городничий. Но подумали про себя так. Честно признались. Да, я взятки беру, но чем взятки? Борзыми щенками. Это совсем иное дело. Честное признание совершенно честного человека.

Аммос Федорович. Я не кривлю душой.

Городничий. Ну, щенками или чем другим – всё равно взятки.

Аммос Федорович. Ну, нет, Антон Антонович. А вот, например, если у кого-нибудь шуба стоит пятьсот рублей, да супруге шаль…

Городничий. Ну, а что с того, что вы берёте взятки борзыми щенками? Зато вы в бога не верите, вы в церковь никогда не ходите: а я по крайней мере в вере твёрд и каждое воскресенье бываю в церкви. А вы… О, я знаю вас: вы, если начнёте говорит о сотворении мира, то просто волосы дыбом поднимаются.

Аммос Федорович. А вы в церковь ходите, а денежки, которые на постройку храма выделили заныкали-то…

Городничий. А вы к супруге Добчинского, когда тот уезжает на охоту, бегаете. Все дети его на вас похожи, как две капли воды.

(Проходит через зал Гамлет).

Гамлет. У кого много земли, и плодородной; там, где над скотами царствует скот, его ясли всегда будут стоять у королевского стола; это скворец, но, как я сказал, пространный во владении грязью.

Городничий. Вот когда зарезал, как зарезал! Убит, убит, совсем убит! Ничего не вижу. Как сказал? Там где над скотами царствует скот, его ясли будут стоять у королевского стола. Скот над скотом… Вижу какие-то свиные рыла, вместо лиц, а больше ничего… Воротить, воротить его!

~ Занавес ~

Действие второе

Та же сцена, что и в первом действии.

Городничий. Я пригласил вас, господа, с тем, чтобы сообщить вам пренеприятное известие: к нам едет ревизор.

Аммос Федорович. Как ревизор?

Артемий Филиппович. Как ревизор?

Городничий. Ревизор из Петербурга, инкогнито. И еще с секретным предписаньем.

(Входит Кат в форме работника НКВД).

Кат. Во сколько вас здесь собралось. Ну, что господа будем сознаваться в подрывной деятельности против государства или как.

Городничий. Что за тон? Что за выдумка? Какая тут подрывная деятельность? Мы служим верой и правдой нашему Отечеству, живота своего не жалеем.

Кат. Вот насчёт своего живота вы правду сказали. Живота-то своего не жалеете, а надо бы поубавить рацион, но мы об этом побеспокоимся.

Городничий. Прекратите свой цинизм. Я буду жаловаться.

Кат. Кому?

Городничий. Губернатору, а если не поможет, то ещё выше пойдём.

Кат. Не старайтесь напрасно. Выше нас только бог. А к богу, я думаю вам ещё рано.

Городничий. Молодой человек, вы забываетесь. У нас есть тоже заслуги перед Отечеством, многие из нас награждены.

Кат. Это в прошлом, а я живу настоящим.

Артемий Филиппович. Конечно, все мы люди, и не без греха. Но грех греху рознь. Мы можем допустить какие-то проступки, но чтобы заниматься подрывной деятельностью против родного Отечества. Нет. Никогда. И, если у нас вместо габерсупа дают капусту, то это не значит, что мы ведём подрывную деятельность против государства.

Лука Лукич. Мы, в своих учениках воспитываем любовь к родному Отечеству.

Пристав. Только какая буза в народе появляется, мы тотчас же её пресекаем.

Аммос Федорович. У нас каждый получает по делам своим, и измену родному Отечеству тотчас бы заметили и приняли к исполнению.

Городничий. Вот видите, какие преданные у нас люди и я головой своей ручаюсь за их благонадёжность.

Кат. Вот только не надо своей головой ручаться. Она и вам пригодиться, поскольку у нас имеются сведения немного иные.

Городничий. Какие?

Кат. Вот это уже секрет.

Городничий. (Про себя). Ух, подлые людишки всё-таки нажаловались, но доберусь я до них. (В голос). Здесь не может быть секретов, мы все свои.

Кат. А вот я не уверен.

Городничий. Кто же тогда среди нас?

Кат. Вот это мне и предстоит выяснить. (Обводит всех тяжелым взглядом). И мы выясним, будьте уверены, но тогда наша кара будет ещё страшнее… Чистосердечное признание смягчает приговор.

Аммос Федорович. (Пауза). Я.. (Все сразу резко посмотрели на него, что Аммос Федорович запнулся, но затем пришёл в себя). Я хотел сказать.

Кат. Говорите, не бойтесь.

Аммос Федорович. Я хотел сказать, что я беру взятки, но чем беру взятки? Борзыми щенками. Это совсем иное дело.

Кат. Да, конечно, это совсем другое дело.

Городничий. Выскочка.

Аммос Федорович. Каждый отвечает за свои дела.

Городничий. Ваши намёки неуместны. Тут идёт речь о более важных делах. Задета наша честь, нас обвиняют в измене, а вы со своими щенками. Это непорядочно.

Аммос Федорович. Непорядочно шубы за 500 рублей иметь, да шали…

Артемий Филиппович. Господа, прекратите же эти разговоры. Нам, наоборот, надо сплотиться, что бы дать достойный ответ этому, молодому человеку.

Кат. Почему же. Спорьте, спорьте. В споре рождается истина и может быть, та, которая мне нужна.

Артемий Филиппович. Не дождётесь.

Городничий. Да, Артемий Филиппович, вы правы. Не будем опускаться до уровня базарных торговок. И вам, молодой человек, не удастся нас поссорить. Я вижу, что вы большой специалист по части интриг, но у нас вам ничего делать.

Кат. А вот это мы посмотрим.

Городничий. И смотреть нечего.

Кат. Значит, я так понял, что никто не хочет сделать признание.

Городничий. Нет.

Артемий Филиппович. Нет.

Аммос Федорович. Нет.

Лука Лукич. Нет.

Пристав. Нет.

Кат. Что ж это замечательно. Я вас не задерживаю, можете идти. (Все направляются к выходу). А вот вас, любитель борзых щенков, я бы попросил остаться.

Аммос Федорович. Меня?

Кат. Да вас. Вас.

Аммос Федорович. А почему?

Кат. Скажем так – вы мне понравились. Вы наиболее честный, и преданный слуга своему Отечеству, среди всей этой братии.

Аммос Федорович. Нет, я уверяю вас – все они тоже порядочные и верные люди.

Кат. Это нам судить об этом, после тщательного разбора, а пока я о них ничего не могу сказать. Одно скажу. Я им не верю, как вам вот верю.

Аммос Федорович. Вы мне льстите.

Кат. Ничуть. Я хорошо разбираюсь в людях, очень даже хорошо. (Пристально глядит на Аммос Федорович).

Аммос Федорович. Надеюсь, что я недолго здесь задержусь. У меня же там дела, в присутственном месте посетители ждут. Надо же их уважить, а то они люди очень нервные. Чуть что и сразу жалобы катать.

Кат. Не волнуйтесь. Я вас долго не задержу. Вы мне всё расскажите и тотчас же уйдёте.

Аммос Федорович. Но я не знаю, что я могу рассказать.

Кат. Неужели?

Аммос Федорович. Да. Была ошибочка, признаю. Унтер-офицершу высекли зря. С кем не бывает – это лишь тот не ошибается, кто ничего не делает.

Кат. И больше ничего вы не хотите мне сказать.

Аммос Федорович. Увы.

Кат. Что ж придётся приступать.

Аммос Федорович. К чему?

Кат. Увидите. Садитесь. Так, ваша фамилия, имя, отчество.

Аммос Федорович. Зачем это?

Кат. Здесь я задаю вопросы. Учтите это и делайте что я говорю. Фамилия, имя, отчество.

Аммос Федорович. Тяпкин-Ляпкин Аммос Федорович.

Кат. Фамилия у вас странная?!

Аммос Федорович. От родителей такая досталась.

Кат. У вас родители не иностранцы?

Аммос Федорович. Нет, русские они в пятом колене.

Кат. В детстве свинкой не болели?

Аммос Федорович. Не понял.

Кат. Свинкой в детстве не болели?

Аммос Федорович. А зачем это вам?

Кат. Я же говорил. (Выходит из себя). Вопросы здесь задаю я.

Аммос Федорович. Понял. Понял. Не болел.

Кат. Привлекались ли к ответственности за нарушение закона.

Аммос Федорович. Упаси бог. Я человек законопослушный.

Кат. Вы ж в бога не верите.

Аммос Федорович. Откуда вы знаете?

Кат. Мы всё знаем.

Аммос Федорович. А вы знаете, был у меня проступок. Я в детстве в чужой сад залез, так отец меня так выпорол.

Кат. Это не надо.

Аммос Федорович. Не надо, а я думал.

Кат. За границей кто-нибудь из родственников есть?

Аммос Федорович. В данный момент нет.

Кат. А раньше?

Аммос Федорович. Раньше тоже не было.

Кат. Вы уверенны.

Аммос Федорович. Ах, я забыл. Мой дедушка одно время там был.

Кат. Чем он там занимался?

Аммос Федорович. Воевал он тогда там. Это была семилетняя война, он и в Польше, и в Австрии, и в Германии был. У нас ещё медаль была «За взятие Берлина» в 1760 году. Мы её и сейчас бережно храним. Я могу вам её принести.

Кат. Не надо. А в Дании он был?

Аммос Федорович. Может и был, может и не был. Его же по всей Европе бросало. Точно не скажу. Вот в Германии был, Берлин брал, медаль есть. Могу принести.

Кат. Не надо. Как же это вы такой человек заслуженный, дедушка у вас был такой заслуженный. И не стыдно вам перед ним.

Аммос Федорович. А почему мне должно быть стыдно. Я тоже за службу награждён Владимиром четвертой степени.

Кат. Тем более должно быть вам стыдно, что вы преступников покрываете.

Аммос Федорович. Каких преступников!

Кат. Я же сказал, что вопросы здесь задаю я.

Аммос Федорович. Хорошо. Хорошо.

Кат. Вы симпатичный человек. Вы мне очень нравитесь. Я очень хочу помочь вам.

Аммос Федорович. В чём?

Кат. В том чтобы вы сами обо всём рассказали, а не вытягивали мы из вас клещами.

Аммос Федорович. Но я всё сказал.

Кат. Так уж и всё.

Аммос Федорович. Да.

Кат. Вы верой и правдой служите Отечеству с 1816 года.

Аммос Федорович. Да.

Кат. А где вы были во время войны.

Аммос Федорович. Был в снабжении.

Кат. Значит в тылу.

Аммос Федорович. Можно так сказать.

Кат. Значит, в военных действиях против Наполеона вы не участвовали.

Аммос Федорович. Нет… Но почему вы так смотрите на меня.

Кат. Да странно как-то получается. Все тогда рвались на фронт, даже женщины, взять ту же Дурову, а вы в это время отсиживались в тылу.

Аммос Федорович. Я не отсиживался в тылу, как вы изволите выразиться, а занимался снабжением армии. Ведь войскам надо обмундирование, пища, боеприпасы.

Кат. Конечно, надо. Но почему вы именно занимались этим. По всей, видимости, вы не очень любите своё Отечество.

Аммос Федорович. Нет, я любил и люблю своё Отечество.

Кат. Но не настолько, чтобы отдать свою жизнь.

Аммос Федорович. Если надо…

Кат. Это всё слова, слова, слова, милок. А они у вас расходятся с делом! Пойдём дальше рассматривать вашу не совсем безупречную жизнь.

Аммос Федорович. Я писал…

Кат. Слова, слова. А вот ответьте-ка мне на такой вопрос. Каких вы женщин любите: худых или толстых?

Аммос Федорович. Как-то не задумывался об этом.

Кат. Вы хотите сказать, что вы равнодушны к женскому полу?

Аммос Федорович. Да.

Кат. А вот здесь вы снова мне врёте. Нагло врёте. В очередной раз врёте, и потому я не могу верить вашим словам. Вы сплошной обман.

Аммос Федорович. Я говорю вам правду.

Кат. Какая же это правда, если это ложь, если вы даже совсем не равнодушны к женщинам. Вам известна такая женщина – Добчинская.

Аммос Федорович. Знаю. Это супруга уважаемого нами Петра Ивановича Добчинского.

Кат. Которому вы успешно наставляете рога, стоит ему только поехать на охоту.

Аммос Федорович. Но это, же клевета.

Кат. Неужели?

Аммос Федорович. Да.

Кат. А почему же тогда детки Добчинского похожи на вас как две капли воды.

Аммос Федорович. Но это, же клевета.

Кат. Вам утроить очную ставку.

Аммос Федорович. Не надо. Но это, же не подрывная деятельность.

Кат. Это как сказать и с какой стороны подойти. Вы любите женщин, а женщины любят деньги. Не в чистом виде так сказать, а в виде подношений, подарков. Не будете же вы отрицать, что дарили женщинам разные там побрякушки: кольца, серёжки, духи французские.

Аммос Федорович. Было, но какое это имеет отношение к…

Кат. Не спешите. Выводы здесь делаю я. Значит, подносили, а деньги, откуда вы брали на эти подарки. Взяток, я понимаю, вы не брали.

Аммос Федорович. Не брал.

Кат. Жалование супруге отдавали?

Аммос Федорович. Да, отдавал супруге.

Кат. Откуда же тогда брали деньги на подношения?

Аммос Федорович. А, а, … А у меня была отдельная статья.

Кат. Вот здесь-то вы и засыпались, да, у вас была отдельная статья расходов, поскольку вы находились на службе у иностранной разведки.

Аммос Федорович. Что?!

Кат. Да, я разоблачил вас, но у вас есть шанс искупить свою вину перед Отечеством. Чистосердечное признание смягчает приговор. Теперь вы должны говорить только правду. Кто ваши сообщники? Ваша цель? Ваши явки? Где и когда вы должны встретиться с резидентом иностранной разведки по кличке Гамлет.

Аммос Федорович. Что за чушь! Что вы говорите?

Кат. Вы снова говорите неправду. Я предупреждаю вас, у нас и обезьяна заговорит. Отвечайте на мои вопросы.

Аммос Федорович. Но у меня нет никаких сообщников, и не знаю я никакого Гамлета.

Кат. Вы снова врёте мне. В очередной раз. Когда же прекратиться эта ложь.

Аммос Федорович. Но я, правда, не знаю никакого Гамлета.

Кат. Вы снова врёте мне?

Аммос Федорович. Нет.

Кат. Но он, же проходил здесь, в руке он держал череп. Это условный знак. Пароль. Кому он подавал этот знак?

Аммос Федорович. Не знаю. Я первый раз его видел.

Кат. Вот видите, вы теперь говорите, что видели его, а перед этим вы уверяли меня, что не видели и не знаете кто такой Гамлет. Вы совсем заврались, а потому я, в очередной раз, хочу помочь вам. Сознайтесь в своих злодеяниях, и правосудие будет гуманно к вам.

Аммос Федорович. Мне не в чем сознаваться.

Кат. Что ж я хотел вам помочь, но вы упрямы как осёл. Ничего у меня есть такой помощник, что он умеет быстро развязывать язык, у него обезьяны учатся говорить. Осип.

Осип. Я здесь.

Кат. Забирай этого господина.

Осип. Пошли.

Кат. И следующего мне вызови. Слабое звено. Ты меня понял?

Осип. Так точно.

(Осип с Аммос Федорович выходят, а через время заходит Лука Лукич).

Лука Лукич. Имею честь представиться: смотритель училищ, титулярный советчик Хлопов.

Кат. А милости просим! Садитесь, садитесь. Не хотите ли сигаретку.

Лука Лукич. Вот тебе раз! Уж никак не предполагал. Брать или не брать?

Кат. Возьмите, возьмите, это порядочная сигарка. Конечно, не то, что в Питере. Там, батюшка, сигары по двадцать пять рублей сотенка, просто ручки себе потом целуешь, как выкуришь. Вот подкурите. (Подаёт ему свечу).

(Лука Лукич пробует закурить и весь дрожит).

Кат. Да не с того конца!

(Вдруг за стеной раздаётся душераздирающий крик Аммоса Федоровича; Лука Лукич от испуга выронил сигару).

Лука Лукич. Ой.

Кат. Что такое?

Лука Лукич. Что это за крик?

Кат. Да это Аммос Федорович даёт показания в своей подрывной деятельности.

Лука Лукич. Не может быть?!

Кат. Может. Вот какой казус получается, жил рядом человек, вы с ним за руку здоровались, говорили о том, о сём, вместе гуляли, а он оказывается враг. Как это вы не заметили?

Лука Лукич. Не заметил.

Кат. Не заметили или не хотели замечать. Или заметили, но не сказали.

Лука Лукич. Не, не, не заметил…

Кат. Как же вы так.

(Снова крики Аммоса Федоровича).

Лука Лукич. Какой ужас…

Кат. Значит, не заметили.

Лука Лукич. Нет.

Кат. А вот был случай такой. Аммос Федорович говорил, мол, Россия хочет вести войну и министерство-то посылает чиновника, что бы узнать, нет ли измены. Слышали вы.

Лука Лукич. Слышал.

Кат. А почему же вы не доложили, куда следует, что Аммос Федорович выдаёт государственную тайну.

Лука Лукич. Я не думал. Честное слово, я даже не мог подумать.

Кат. А надо думать. Вы, значит, покрывали своего сообщника. Говорите.

Лука Лукич. Я не покрывал.

Кат. Вы пытаетесь меня обманывать. Говорите. Говорите.

(Опять крик Аммоса Федоровича).

Лука Лукич. Ой. Что говорить?

Кат. Кто у вас сообщники.

Лука Лукич. Но я не знаю никаких сообщников.

(Снова крики).

Кат. Говорите.

Лука Лукич. Что говорить?

Кат. Что вы с городничим и его сообщниками хотели свернуть власть.

Лука Лукич. Какую власть?

Кат. Верховную власть всей Руси.

Лука Лукич. Ой, боже. Как же это возможно?

Кат. Очень даже возможно. Ваши чужеземные господа создают орудия огромной мощности. Морем они доставляют его сюда, а вы по реке, на барже, а затем перетягиваете его по суше в Москву-реку и пробираетесь к самому Кремлю. Ведь на реке никто не спросит, что вы везёте и какой у вас товар. Один выстрел из орудия и царь со всей свитой убит, а на его место вы ставите Лжедмитрия ІІІ.

Лука Лукич. Но это, же абсурд.

Кат. Потому что абсурдно, потому что никто так не думает, вы и создали такой план. Но меня не проведёте. Кто ваши сообщники.

Лука Лукич. Я, я, я. (Раздаётся крик Аммоса Филипповича). А кто мои сообщники?

Кат. Городничий, пристав, судья, попечитель.

Лука Лукич. Но они же. (Слышаться крики). Да, да это они планировали захват власти, из орудия убить царя и всю верхушку.

Кат. Вот это уже лучше.

Лука Лукич. Боже, боже, что же будет.

Кат. Будет раскрытие заговора. Осип, Осип.

(Заходит Осип).

Осип. Что такое?

Кат. Веди сюда того судью на очную ставку, этот сознался. (Осип выходит). Сейчас вы скажете судье, то же, что сказали мне.

Лука Лукич. Хорошо.

(Входит Осип, придерживает побитого Аммоса Федоровича).

Кат. Как вы себя чувствуете?

(Аммос Федорович бормочет что-то нечленораздельное).

Кат. Я же предупреждал вас… Сами виноваты, вот ваш коллега во всем признался… Говорите.

Лука Лукич. Да, да. Был заговор, городничий вместе со своими сообщниками хотел убить царя и посадить на трон Лжедмитрия ІІІ.

Кат. Слышали… Что вы на это скажете. Да, не молчите же, или к Осипу хотите снова пойти.

(Аммос Федорович махает отрицательно головой).

Кат. Значит, признаётесь в заговоре.

(Аммос Федорович махает «Да»).

Кат. Вот и замечательно, а теперь будем переходить к вождю. Введите эту жирную свинью.

(Осип заводит городничего).

Кат. Что же это получается, господин городничий, не знаете в своих людей.

(Городничий рассматривает с удивлением и ужасом Аммоса Федоровича).

Городничий. Что это с ним?

Кат. А, пустяки. Поднимался по лестнице и прямо лицом об ступеньку. Не повезло человеку.

Городничий. Как же можно так неосторожно ходить по лестнице.

Кат. Я о том же ему говорил. Так вот вы давеча клялись, голову давали на отсечение, что нет среди вас предателей и заговорщиков, а вышло всё наоборот.

Городничий. Как это, не может быть.

Кат. Может и есть. Вот перед вами сидят два заговорщика, которые намеревались царя убить и посадить на трон Лжедмитрия ІІІ.