Случаи в жизни могут быть разные. Сборник юмористических рассказов

Городничий. Не может такого быть! Господь с вами. (Креститься). Спаси и сохрани.

Кат. Да, да. Может быть, да пусть они сами скажут. Лука Лукич.

Лука Лукич. Да, мы хотели из огромного орудия убить царя, а затем на трон посадить этого.

Кат. Лжедмитрия ІІІ.

Лука Лукич. Да, Лжедмитрия ІІІ.

Городничий. Да, что вы говорите, Лука Лукич. Побойтесь бога. Поднять руку на верховную власть.

Кат. Аммос Федорович тоже подтвердит правильность моих слов. К сожалению, он пока не может говорить – испугался сильно, когда падал на лестнице, но он может кивнуть головой в знак согласия. Правда, Аммос Федорович?

(Аммос Федорович кивает головой).

Городничий. Что же это такое? Везде одни враги. Кому же верить.

Кат. А знаете, Антон Антонович, кто у них был предводитель.

Городничий. Не знаю и знать не хочу. (Креститься). Господи помилуй, господи помилуй.

Кат. А напрасно вы не желаете знать имя предводителя, потому что оно известно очень в вашем городе.

Городничий. Кто же это? Я его тотчас прикажу доставить и наказать. Это же надо додуматься – низвергнуть царя! А вы тоже хороши, Лука Лукич. Правду говорят – в тихом омуте, черти водятся.

Кат. Бежать никуда не надо, и не надо никого вести, так как предводитель заговорщиков здесь.

Городничий. Где же он? Никого не вижу. Вы надо мной смеетесь? Нехорошо это.

Кат. Нет, Антон Антонович, это вы над нами смеетесь и разыгрываете сцены, с вас бы был хороший артист. Да в нашей конторе такие номера не проходят.

Городничий. Что за обидные намёки. Я не терплю, я буду жаловаться.

Кат. Я, кажется, говорил вам, что над нами только бог, а он известно у живых жалоб не принимает. И ваши все сцены наиграны, что бы запутать следствие и избежать наказания, поскольку предводитель заговора – это вы. Они подтвердят.

Лука Лукич и Аммос Федорович кивают головами.

Городничий. Я… Это бред. Абсурд. Я сплю и во сне мне сниться, большие тараканы, всё свиные рыла… Рыла. Рыла.

~ Занавес ~

Действие третье

Та же комната в доме городничего, и те же лица, только в современной одежде.

Городничий. Я пригласил вас, господа, с тем чтобы сообщить вам пренеприятное известие: к нам едет ревизор.

Аммос Федорович. Как ревизор?

Артемий Филиппович. Как ревизор?

Городничий. Ревизор из Петербурга, инкогнито. И еще с секретным предписаньем.

Тут в комнату врывается молодой человек, в шикарном костюме, злотая цепь на нём с крестом, на руках перстни. С ним Осип с оружием в руках.

Сёма. Ох, господа, какая встреча. Признаюсь, не ожидал такого внимания к моей скромной персоне. Тронут, тронут до слёз. Только не надо аплодисментов, оваций, кинокамер, юнитеров. Признаюсь, я этого не люблю. Мы больше любим в тени находиться без всякой этой светской мишуры и тусовок, а вот дела наши громкие. Обычно они накатаются в криминальной хронике. Но с вами, я полагаю, у нас все должно получиться полюбовно.

Городничий. Кто вы такие?

Сёма. Мы ваша крыша, дядя! Знаешь, как вот в песне поётся! «И так приятно возвращаться под крышу дома своего».

Городничий. Какая ещё крыша! Вы ошиблись адресом – вам надо на мусорники идти, где бомжи и бездомные обитают. Вот им-то ваша крыша и пригодиться.

Сёма. Дядя, только не надо грубить. Я этого очень не люблю. Я никогда не ошибаюсь. Тем людям, что на мусорнике моя крыша не нужна, а вот вам, дядя, людям состоятельным и состоявшимся, очень нужна. Как защита от налётов и наездов официальных и неофициальных лиц. Без нашей крыши тебе будет крышка, дядя, в этом мире. Осип, смотри, я начал рифмой говорить. Надо, видимо, мне уже сочинительством заняться.

Осип. Не стоит.

Сёма. Почему?

Осип. Потому что ап.., ап.., аппендицит получится.

Сёма. Какой ещё аппендицит? Его у меня ещё в детстве удалили.

Городничий. Молодой человек видно имел в виду апокалипсис, то есть крушение всего мироздания.

Осип. Смотри, какой умный, может мне прочистить ему мозги.

Сёма. Остынь, Малыш. Он ещё нам пригодиться. Так почему же этот самый ап.., ап…

Городничий. Апокалипсис.

Сёма. Вот, именно. Почему он случиться?

Осип. Потому, что все женщины сойдут с ума от твоих мемуаров, а мужчины кончат жизнь свою от ревности.

Сёма. Ловко ты придумал, но пока не будем делать ап…, ап…

Городничий. Апокалипсис.

Сёма. Вот, именно, мы по-хорошему разойдёмся, правда, дядя.

Городничий. А вот я сейчас позову пристава, и он с вами разберётся.

Осип. (Поставляет оружие в городничего). Только пикни и из своего «узи» я сделаю из тебя решето, будешь тогда светиться как на УЗИ. Сёма, а у меня тоже рифма получается.

Сёма. Какая же это рифма, Осип, это настоящая проза жизни: «Кошелёк или жизнь!» Жить-то хочется, дядя, и мне хочется икорку ложкой кушать, шампанским запивать, на заморском песочке валяться. Вы вот ловко устроились, прямо-таки завидую вам, свой-то народец по закону обдираете! Куда бедному крестьянину податься, пашет на вас, как проклятый, а вы жируете. Вот и я возле вас хочу… Ваше-то богатство незаконное. Как это, Малыш, называется?

Осип. Экспроприация экспроприаторов.

Сёма. Верно, это ты, Малыш, хорошо усвоил, а теперь скажи, сколько тебе надо денег для полного счастья.

Осип. Так, сейчас я мигом подсчитаю. Вычитаем… Умножаем пять на восемь, шесть на семь… Слаживаем и получается… Получается два миллиона, шестьсот двадцать восемь тысяч. Это я немножко округлил.

Сёма. Зачем это тебе так много?

Осип. Обижаешь, Сёма. Разве сотня в день это много?

Сёма. Не много.

Осип. Вот и считай. Я буду жить до ста лет, каждый день по сотке. Ресторан, выпивка, закуска, тёлка, причём учти, я беру по среднему тарифу, а не как валютчица. Вот и получается. Хотя тут надо было учесть, что вдруг заведу я семью, пойдут дети.

Сёма. Вот тебе, Малыш, дети не к чему.

Осип. Почему это?

Сёма. Зачем выродков, таких как ты пускать на свет.

Осип. (Выходит из себя). Это я выродок!.. Да, как ты смеешь, так меня называть! Я не потерплю и не посмотрю на то, что ты мне друг.

(Осип начинает палить из «узи», все падают на пол).

Сёма. Малыш, ну прекращай. Я пошутил.

Осип. В следующий раз так не шути, а то я и тебя… (Пускает ещё очередь).

Сёма. Не буду, Малыш, честное слово. Я не хотел.

Осип. Смотри мне.

Сёма. Поднимайтесь, господа, ничего не будет, не бойтесь. Просто, Малыш, молодой, горячий и бывает, что гонит пургу. С десяток трупиков просто так уложит, а затем сидит и плачет. Вот такими слезами плачет, клянусь мамой своей, жалко ему стаёт своих жертв. Я его успокаиваю, как могу, а он ни в какую не может успокоиться. Такая вот чувствительная у него душа. Тогда я ему говорю, что они же первые начинают, не слушают его вот и получается казус. Но вы ведь народ законопослушный, вы не будете упрямствовать и дадите немножко денег моему бедному Малышу.

(Малыш проходит по кругу и собирает деньги, останавливается возле Аммоса Федоровича).

Сёма. Что такое, Малыш?

Осип. Да вот говорит, что он взятки не берёт деньгами, а берёт борзыми щенками. Нам предлагает борзого щенка.

Сёма. Он что смеется над нами.

Осип. Я ему тоже самое говорю, а он не куёт, не мелит.

Сёма. Что ж на первый раз сними с него всё барахлишко и скажи, что бы впредь не шалил.

Осип. Хорошо. Выворачивай карманы, всё давай, и медальку давай, на аукцион отправим. Всё, Сёма, дань собрал. Во какие мы сейчас богатые. С таким баблом можно и на юг, снимаем тёлок и поехали, Сёма.

Сёма. Ветер у тебя в голове играет и только бабы на уме, а надо бы и про будущее подумать. А, если так подходить к делу, то эти деньги в банк надо положить. Это наш будет уставный капитал, и откроем мы своё дело. Усёк.

Осип. Усёк.

Сёма. Исполняй. А вы господа, можете быть свободны, но каждого десятого числа, что бы без напоминания посещали наш банк. Можете даже двери ногами открывать, ведь в руках у вас будет бабло. До свиданья. (Все поворачиваются и уходят). А вас, господин городничий, прошу остаться.

Городничий. Меня?

Сёма. Да, вас. У меня к вам имеется небольшое дельце.

Городничий. Слушаю.

Сёма. Вот это уже мне нравиться. Мы уже говорим с вами как равный с равным. Так вот к делу. У вас, Антон Антонович, кажется, имеется дочь, и говорят, что недурна собой.

Городничий. Да, имеется.

Сёма. Причём она уже созрела для женитьбы.

Городничий. Кажется. А вам какое дело?

Сёма. Да вот хочу к вам в зятья набиваться.

Городничий. Да, какой же порядочный отец отдаст за бандюгу свою дочь, свою кровинку. Да он скорее горло перегрызёт тому бандюге.

Сёма. За бандюгу может и не отдаст, а вот за депутата, думаю, можно и отдать.

Городничий. Какого ещё депутата?

Сёма. Настоящего депутата.

Городничий. Где же его взять?

Сёма. А я разве не гожусь на эту роль?

Городничий. Годишься, да не очень. Кто же за тебя проголосует, одни урки.

Сёма. Папаша, можно я так буду вас называть, ведь мы уже почти родственники. Так вот, папаша, важно не то, как голосуют, а как считают эти голоса. С твоей помощью я стану депутатом и потом, по мере возможности буду помогать тебе.

Городничий. Слишком мудрено ты задумал.

Сёма. Папаша, всё рассчитано с математической точностью и вероятность попадания мимо равна нулю. Так что зови дочь, будем свататься.

Городничий. А если она не захочет?

Сёма. Заставим. Нет, не бойся, папаша никакого физического насилия не будет. Короче, ловкость рук и никакого мошенничества.

Городничий. Смотри мне.

Сёма. Жажду увидеть свою невесту и побыстрее.

(Городничий выходит).

Сёма. Ловко я всё обделал, осталось только невесту уломать. Только никакого насилия. Путь к сердцу мужчина лежит через желудок, а к сердцу женщины… Совершенно верно, через золото, бриллианты и прочую ерунду.

(Заходит Марья Антоновна).

Маша. О, а папан говорил, что меня здесь ждёт сюрприз.

Сёма. А я разве не похож на сюрприз?

Маша. Н-н-е-е.

Сёма. На что же я похож?

Маша. На очередных надоедливых папиных посетителей, которые гурьбой за ним ходят и просят поставить то подпись, то печать, то деньги клянчат.

Сёма. Вот и не угадала.

Маша. Почему?

Сёма. Потому что я пришёл просить вашей руки.

Маша. Фу, как это несерьёзно. Скажите, что вы просто пошутили?

Сёма. Какие могут быть шутки. Я ночи не сплю, я днём не могу ничего делать, только и думаю о вас.

Маша. А я о вас совсем не думаю.

Сёма. А о ком вы думаете.

Маша. О, я думаю… Вам это совсем не понять… Это такое… Это необычное… Это неземное… А вы совсем не такое… Ни фактурой, ни фейсом… Нет, не смешите меня.

Сёма. А, если я сделаю вам маленький подарок. Просто так, без каких-либо предложений. Скажем так, я счастлив тем, что вы живете, и я могу вам делать маленькие подарки. Умоляю, сделайте меня счастливым. (Протягивает маленькую бархатную коробочку).

Маша. А что там?

Сёма. Посмотрите.

Маша. Конечно, какой-либо прикольчик. Открою, а оттуда жаба выскочит.

Сёма. Уверяю вас, никакого прикольчика. Я человек серьёзный.

Маша. (Про себя). Ах, как интересно! Как хочется посмотреть! Но надо ведь и поломаться! (В голос). Я боюсь. Откройте вы сами.

Сёма. Пожалуйста.

Маша. Ай.

Сёма. Что такое?

Маша. Какая прелесть. Какое изумительное кольцо… И видно дорогое очень.

Сёма. Не в деньгах счастье.

Маша. Да, конечно. Главное чувства. Смотри, оно мне подходит. Откуда вы знали мой размер.

Сёма. Мы всё о всех знаем.

Маша. Интересный вы мужчина. А звать, как вас?

Сёма. Сёма. Ох, извините. Семён Иванович Батурко.

Маша. (Слегка присев). Маша.

Сёма. Очень приятно.

Маша. Мне тоже.

Сёма. (Про себя). Первый рубеж взят, но не надо сбавлять темп, надо продолжать наступление. (В голос). А как вы относитесь к морским прогулкам.

Маша. Положительно, но у нас же нет моря.

Сёма. Море у нас есть на юге и там вас ждёт удивительная яхта у берега.

Маша. Не может быть.

Сёма. Вот смотрите. (Показывает фото).

Маша. Я очарована. Это же надо. Собственная яхта.

Сёма. Она будет ваша, если вы согласитесь выйти за меня замуж.

Маша. Мне надо подумать. Это такой решительный шаг. Можно сказать, на всю жизнь, а я совсем не знаю вас. Какие у вас увлечения, какой характер, что вы любите. Мне надо подумать. Всё так неожиданно. Духовное родство – это так важно. Вы любите кошек.

Сёма. И не только кошек, но и тигров, и леопардов люблю. Они у меня в личном зоопарке имеются.

Маша. Грандиозно. Я б хотела их увидеть.

Сёма. В чём же дело. Поедем, посмотрим.

Маша. На чём?

Сёма. Подойдите, посмотрите.

Маша. Ой, мой любимый «Гранд-Чероки».

Сёма. Да, он ваш.

Маша. Не может быть. Это сон.

Сёма. Вот ключи.

Маша. Ой, боже.

(Маша падает на руки Сёме и он выносит её. Звучит вальс Мендельсона, слышны весёлые переговоры и Сёма заносит Машу в свадебном наряде).

Сёма. Дорогая.

Маша. Дорогой.

Сёма. Навеки.

Маша. Навеки.

(Они стоят и все чиновники, подходят, дарят подарки и поздравляют).

Аммос Федорович. Примите мои нежнейшие поздравления и пожелания счастья и здоровья.

Артемий Филиппович. И многие лета и детишек побольше.

Лука Лукич. Приведите их мне на воспитание, и я из них сделаю настоящих Ломоносовых.

Пристав. Я желаю, что бы у вас всё было и ничего вам за это не было.

Сёма. Благодарствую.

Осип. (Падает на плечо). Брат, вот и расходятся наши дорожки. Теперь супруга не будет тебя отпускать по ресторанам по ночам.

Маша. Нечего ему там шляться, он теперь человек женатый.

Сёма. Малыш, не испорть там слезами мой значок.

Осип. Какой такой ещё значок.

Сёма. Разве ты не видишь, какой мне значок папаша подарил. Теперь я личность неприкосновенная, меня охраняет закон. Депутат.

Осип. Ой, я такой хочу.

Сёма. Малой ещё. Вот поживёшь с моё, тогда и тебе дадим.

Осип. Когда это будет?

Сёма. Не переживай, Малыш, будет. Теперь мы крепко стоим на ногах, не то что разная там шушара. Спасибо, папаша. Дай я тебя поцелую, папаша. Ты мой благодетель. Как я тебя люблю. (Целует городничего). За всё, за всё… Ты мне родного отца дороже… (Тоже плачет).

Городничий. Полно-те, полно-те. Зачем такие нежности. (Освобождается из объятий, отходит в сторону и плюется). Тьху, тьху. Одни свиные рыла, везде свиные рыла… Тошно мне-то как. Ничто не радует… Свиные рыла. Рыла.

~ Занавес ~