Бегство из рая. Сборник рассказов

Надя. В каком смысле?

Ким. Я не играл в их игры: жмурки, казаков-разбойников, «испорченного телефона», «гусей и серого волка», а сидел с книжкой в каком-нибудь уголке. Я переживал жизнь вместе с героями: Жюль Верна, Вальтера Скотта, Пушкина и Гоголя, Беляева, Ильфа и Петрова – а не гонял по комнате, как угорелый, и не лазил по дачах за вишням и яблоками. Даже на скучных уроках я читал интересную книгу, а учителя забирали её у меня и грозились запретить мне пользоваться библиотекой.

Надя. Лучше бы ты по деревьям лазил, книги никого не делали счастливым.

Ким. Зачем же ты выбрала меня? Тех, кто лазит по деревьям значительно больше.

Надя. Сама не знаю, зачем я с тобой связалась, но, видно, должны разойтись наши пути дорожки. Может, ты поцелуешь меня хоть на прощание.

Ким. А, может, еще подождешь? Дай мне еще один шанс.

Надя. В который раз. Я уже устала от твоих шансов.

Ким. Это самый последний раз. Мне надо будет попробовать подойти к одной важной даме с другой стороны. Сделаю, так сказать, обходной маневр.

Надя. Мне холодно что-то стало. Ты специально меня здесь держишь, чтобы я заболела туберкульезом.

Ким. Я тебя согрею.

(Он пытается её согреть, обнимает).

Надя. Не старайся, эгоисты не могут согревать других своим теплом.

Ким. Надя, зачем ты так. Я тебя люблю, но по-своему.

Надя. Я хочу нормальной любви. Проведи меня домой, мне хочется попить горячего кофе на мяеком диване.

Ким. Возьми меня с собой.

Надя. От тебя ни холодно, ни жарко. Зачем мне такой гость.

(Они расходятся в разные стороны).

Сцена 6

(В кабинет начальника отдела культуры, где важно восседает Муза Аполлоновна, женщина постбальзаковского возраста, заходит Ким с букетом роз).

Ким. Я к вам. Вот разрешите мне преподнести вам этот скромный букетик.

Муза. По какому это случаю?

Ким. Разве для того, чтобы сделать очаровательной женщине приятный сюрприз, нужен повод?

Муза. Но мы с вами незнакомы.

Ким. Меня зовут Ким. Я пришел к вам….

(Звонит телефон, Муза поднимает трубку).

Муза. Алло, я слушаю вас. Здравствуй, Света,… что ты говоришь?.. День рождения у Василия Николаевича. Я и забыла, спасибо, что подсказала. (Положила трубку).

Ким. Так что же с розами делать?

Муза. Ах, это розы? Это так трогательно.

(Муза рассматривает букет).

Ким. Да, красные розы. Я сегодня купил его в киоске, который на углу возле универмага стоит. Красный цвет- цвет страсти.

Муза. Какой страсти?

Ким. Ну, любви, конечно. Нежных чувств, мечтаний при Луне.

Муза. Ну, какие там чувства, о чем там мечтать в наше время?

Ким. Мечтать всегда надо.

Муза. Вы молоды, то еще можете себе позволить такие вольности, а у нас тут проблем куча. Кстати с чем пожаловали вы?

Ким. Да, я…

(Снова звонит телефон, Муза поднимает трубку).

Муза. Алло. Здравствуй, Галя…. Да, мне говорила Света, что у Василия Николаевича день рождения… Подарок. Не знаю. Мы об этом со Светой не говорили. Хорошо, я ей позвоню, и обсудим этот вопрос.

(Снова положила трубку).

Муза. Так о чем мы говорили?

Ким. Вы спросили, какой у меня вопрос, а я …

(Снова звонит телефон, Муза поднимает трубку).

Муза. Алло. Здравствуй Алла… Где ты говоришь землетрясение? В Монголии? А сколько балов…. Не знаешь. А жертвы есть?.. Нет. Конечно, если бы в Японии было землетрясение, то тогда бы много было жертв, а в Монголии – один человек на квадратный километр, то и жертв нет…. Нет. В Монголию не собираюсь, я в Малайзию буду ехать по путевке. То ты попутала…. Да, к Василию Николаевичу ты будешь идти на день рождения?.. Почему не будешь идти?.. Сама решай, но я б не советовала пропускать это мероприятие.

(Положила трубку).

Муза. Да, проблема.

Ким. Какая еще проблема?

Муза. Что подарить Василию Николаевичу на день рождения? Вот что мужчинам обычно дарят на день рождения?

Ким. Ну, не знаю. Можно зонтик, электробритву, хорошие мужские духи.

Муза. Это как-то уж слишком просто.

Ким. А он курит?

Муза. Курит.

Ким. Тогда купите ему трубку. Сейчас в моду входят курительные приборы.

Муза. Может и правда ему трубку купить? Надо подумать. Так, с каким вы вопросом?

Ким. Я местный драматург. Я написал пьесу.

Муза. Ах, это вы. Мне говорили о вас. Это хорошо, что вы пишите. (Звонит телефон.) Минутку. (В трубку). Алло… Света, хорошо, что позвонила ты, а то я думала тебе звонить. Хотела с тобой посоветоваться, что за подарок купить Василию Николаевичу… Может трубку курительную купить?.. Не нравится, а ты что предлагаешь?.. Не поняла, какую бабу?.. Из резины. Да, что ты придумала такое?.. Я тебе потом позвоню, а то у меня посетитель. (Положила трубку). Так что у вас за вопрос?

Ким. Я написал пьесу.

Муз. Хорошо. Так почему обращаетесь ко мне? С пьесой надо идти в театр.

Ким. Я пришел к вам, ибо театр затягивает с постановкой пьесы моей.

Муза, Лично я поддерживаю вас. Надо новую струю впускать в наш театр, чтобы зритель шел на представления, как на праздник.

Ким. Спасибо.

Муза. Однако у меня возникло несколько вопросов, после прочтения вашей пьесы. Я её читала. Несколько раз перечитала, хотя времени свободного у меня практически нет. Вот скоро будем отмечать день города, на стадионе будет грандиозное представление. Приглашаю.

Ким. Спасибо.

Муза. Вас, кто считает талантливым? Мама или папа?

Ким. У меня нет родителей.

Муза. А где же они?

Ким. Не знаю. Я в детдоме воспитывался.

Муза. Вы, конечно, в детдоме ставили свои спектакли?

Ким. Я тогда еще ничего не сочинял. Я начал писать уже значительно позже, когда приобрел жизненный опыт, получил уроки драматургии у знаменитых авторов: Кокто, Булгакова, Ануя, Чехова.

Муза. Это вы лично с ними были знакомы?

Ким. (Поражен, таким ответом). К сожалению, их уже нет в живых, но я тщательно прорабатывал их пьесы.

Муза. Но у вас есть диплом драматурга?

Ким. У меня нет академического образования, но у меня есть жизненный опыт.

Муза. Вы меня удивили. Не имеете никакого образования, а пишите пьесы.

Ким. Так надо поставить мою пьесу и пусть зритель решает – хороша ли моя пьеса или нет.

Муза. Ставьте, если так хотите.

Ким. Но мне надо помочь, в театре под надуманными предлогами отказывают мне.

Муза. Дорогой мой, так чем я могу помочь? Театр – это самостоятельная единица, которая сама решает, что им ставить. Попробуйте обратиться в другой театр.

Ким. Я ездил в столицу, обошёл несколько театров, но там просто игнорируют провинциалов. Правда, один из режиссеров в откровенной беседе за рюмочкой сказал: «Скорее верблюд пролезет в игольчатое ушко, нежели ты поставишь спектакль здесь».

– Почему, – поинтересовался я?

– Потому что у всех нас имеются дети, внуки, родственники, крестные дети, которых надо пристроить в тепленькое место. Идите вы, идите и двигайте культуру в своих родных местах.

– Вот я и прибыл сюда, чтобы пахать целину на духовной ниве.

Муза. Что ж флаг вам в руки и поднимайте целину, а мы посмотрим.

Ким. Так мне надо ваша помощь.

Муза. Так что я могу сделать?

Ким. Но вы ведь отдел культуры, вы ведь должны как-то направлять театральную жизнь нашего города.

Муза. Мы только общее руководство выполняем.

Ким. Но вы ж могли бы какую-нибудь директиву спустить насчет местных авторов. Ведь в Европе, куда мы так стремимся, есть квота на постановку пьес местных авторов.

Муза. Я вам сказала, что мы выполняем общее руководство.

Ким. Но у меня есть конкретное предложение.

Муза. Уморили вы меня. У меня столько работы, столько работы, что некогда и в гору глянуть.

Ким. Но моя пьеса это тоже большой вклад в развитие культуры нашего города.

Муза. Я б не полагала, что она внесет большой вклад в культуру нашего города.

Ким. Почему?

Муза. Что ж перейдем к некоторым деталям. Вот в вашей пьесе есть такие места, которые просто невозможно поставить на сцене.

Ким. Какие это места!?

Муза. Вот влюбленные слушают в парке на лавочке соловья.

Ким. Да, это лирическая сцена, а соловей создает фон хороший для нежных чувств. Вы ведь слушали когда-нибудь соловья, и знаете, как трепетно начинает биться сердце под такую мелодию.

Муза. Но, где вам в театре возьмут соловья. Да, и как можно заставить соловья петь на сцене, тогда как говорят, что соловьи в неволе не поют. Или вы предлагаете вместо соловья канарейку в клетке поместить на сцене?

Ким. Зачем канарейку на сцену тащить, если соловья можно записать на магнитофон, и затем крутить эту запись в театре.

Муза. То есть вы предлагаете играть под фонограмму.

Ким. Нет, артисты будут играть в натуре, а голос соловья под фонограмму.

Муза. Нет, мы не можем этого сделать. Позволим соловью петь под фонограмму, то затем захочется и артистам выступать под фонограмму, а они на сцене будут только рот раскрывать или вообще не будут приходить на спектакль.

Ким. Но ведь другие применяют такой метод. Вот даже именитые режиссеры используют такой способ. Вспомните хотя б вот спектакль «Калиновая роща», или спектакль «Дикарь» по пьесе Колона.

Муза. Другие пускай делают, как хотят, но мы не будем. К тому же у вас там и коровы на сцене появляются.

Ким. Коровы не появляются, а только подают звуки «Му-Му» за сценой.

Муза. Все равно за сценой надо держать корову, чтобы она издавала там свои протяжные звуки.

Ким. Не обязательно держать корову за сценой. Достаточно тоже записать ее мычание на магнитофон или посадить артиста за сценой, который бы мог изображать звуки коровы – это не так сложно. Да, также он может изобразить лай собаки.

(Ким начинает лаят «Гав, гав, гав» Это он делает так страстно, что Муза отмахивается).

Муза. Не надо, а то вы мне еще порвете платье.

Ким. Я ж пытался войти в роль, чтобы вы мне поверили.

Муза. Хотя я вам поверила, но денег у нас нет свободных, так как репертуар уже заложена на несколько лет вперед.

Ким. Муза Аполлоновна, давайте будем откровенны – репертуар закладывается у вас, так как деньгами вы распоряжаетесь.

Муза. Кто вам это сказал? Я его сейчас же уволю.

Ким. Никто мне этого не говорил, и никого не надо увольнять. Просто у меня аналитический ум мне достаточно было прочитать в городской газете бюджете доходы и расходы театра, чтобы понять какими средствами питается этот очаг культуры.

Муза. Да, они, нахлебники, театр живет на дотации из бюджета, но я ничего не могу здесь изменить.

Ким. А менять надо. Вот сейчас снова Шекспира ставят, а это же какие материальные расходы будут на костюмы, на реквизиты, на оборудование рыцарских замков на сцене. В моем спектакле такие расходы минимальны, потому как деньги на костюмы не надо и на сцену нужны будут минимальные расходы.

Муза. Такие вопросы решайте с руководством театра.

Ким. Муза Аполлоновна, но все, же знают настолько, вы являетесь двигателем культуры в нашем городе. Благодаря вам, у нас открыто много очагов культуры, в которых гармонично развиваются граждане нашего города. Знаете, Муза Аполлоновна, я очень сожалею, что я не художник.

Муза. Почему это вдруг вам захотелось иметь лавры художника?

Ким. Я б тогда рисовал портреты знаменитых людей и в первую б очередь нарисовал бы ваш портрет. Причем бы нарисовал бы в виде императрицы.

Муза. Ну, это вы уж совсем мне льстите.

Ким. Нисколько. Это самая настоящая, правда. Потом этот портрет надо тиражировать во всех средствах массовой информации.

Муза. У меня нефотогенично лицо.

Ким. Наоборот. Ваше лицо – это вершина фотогеничности, ибо в нем совмещены черты настоящей женщины и государственного деятеля.

Муза. Приятно говорить с культурным обходительным человеком.

Ким. Поэтому нам следует расширять границы нашего общения.

Муза. При лунном сиянии я лучше смотрюсь.

Ким. Конечно, при лунном сиянии вы будете великолепны. (Про себя). Намек понял. Надо действовать решительно и беспринципно. Должен заметить, что это не я говорю, а это говорит тот дьявол, который засел во мне. Я готов делать все для того, чтобы исполнить свои мечты. Даже, если мне придется переступать через нормы морали. ( В голос). Муза Аполлоновна, конечно, при лунном свете вы будете смотреть значительно лучше, поэтому мы с вами пойдем в ресторан. Сегодня полнолуние и на террасе ресторана я буду любоваться вашей несравненной красотой.

Муза. Вы хотите посмеяться надо мной.

Ким. Нисколько.

Муза. Вам намного приятней будет проводить свое время с какой-то молодой красавицей.

Ким. О, какое может быть удовольствие говорить с какой-то пустышкой, у которой в голове сплошной туман. Другое дело иметь дело с вами, с женщиной, которая знает, что ей надо от мужчины, и потому отдает ему все на свете – любовь, нежность, тело, душу.

Муза. Вы опасный человек, я боюсь вас.

Ким. Напрасно вы так думаете. В этой груди бьется самое горячее сердце, которое не может без волнения смотреть на вас. Меня прямо охватывает безумное желание видеть вас, быть с вами, держать вашу руку в своей руке. И, если вы откажите мне в этом, то моя жизнь закончится, солнце зайдет на моем горизонте.

Муза. Ну, если для вас это так важно.

Ким. Архи важно. Я побежал заказывать столик в ресторане и встречу вас после работы.

Сцена 7

(Ким под ручку идет с Музой Аполлоновной в парке).

Ким. У меня сегодня был самый замечательный день. Нет, самый замечательный вечер в моей жизни, благодаря вам, Муза Аполлоновна.

Муза. Вы сильно преувеличиваете.

Ким. Я всегда говорю только то, что есть, ведь я драматург.

Муза. Вот потому, что вы драматург, я и подозреваю, что вы приукрашаете нашу действительность.

Ким. Муза Аполлоновна, да провалится мне на этом месте, если я вру.

Муза. Да, суши умеют готовить в этом ресторане. А вот салаты были несвежие.

Ким. Может быть, салат был не свежий, но музыка хорошая была.

Муза. Правда, музыканты так часто отдыхали. Мы всего два танца протанцевали.

Ким. В следующий раз я попрошу их больше играть и меньше перекуров делать.

Муза. Вы серьезно говорите?

Ким. Что вы имеете в виду?

Муза. Что мы еще раз посетим этот ресторан?

Ким. Конечно, мы пойдем в этот ресторан, думаю, что у них тогда будет коронное блюдо.

Муза. Какое блюдо?

Ким. Шашлык из молодого барана.

Муза. Я обажаю шашлык из молодого барана.

Ким. Я тогда позвоню в ресторан и поинтересуюсь, когда у них будет такое блюдо и приглашу вас туда.

Муза. Ловлю вас на слове.

(Тут к ним подходит агрессивно настроенная Надя).

Надя. Ах, вот с кем ты гуляешь! Теперь понятно, почему ты не хочешь, на мне женится.

Ким. Женщина, уйдите.

Муза. Кто эта девушка?

Ким. Да, это просто знакомая. Соседка.

Муза. А почему она к тебе пристает?

Ким. Сам не знаю. Надя, иди домой, я тебе потом все расскажу.

Надя. Нет. Никуда я не уйду, пока ты мне сейчас всё не объяснишь.

Ким. Надя, если ты сейчас не уйдешь, то я очень рассержусь на тебя.

Муза. Ты можешь мне объяснить, что связывает тебя с этой девицей.

Ким. Ничего меня с ней не связывает.

Надя. (Возмущенно). Как это ничего не связывает!? А почему же ты тогда со мной гулял. Про звезды рассказывал. Книжки свои непонятные показывал. И говорил, что скоро в театре будут идти твои спектакли. За что ты получишь большие деньги, и тогда мы сможем пожениться.

Муза. Что я слышу?

Ким. Да, не слушайте её! Это всё она выдумала. Неужели вы не видите, что это вздорная девчонка.

Надя. Ничего я не выдумала. А еще ты говорил, что тебе надо обкрутить одну старушку, чтобы она дала денег на спектакль.

Муза. Это правда!?

Ким. Муза Аполлоновна, кого вы слушаете. У неё же совсем крыша поехала.

Муза. Может у неё и поехала, но я еще при полном здравии и все прекрасно поняла. Ты ухаживал за мной, только для того, чтобы деньги получить на спектакль.

Ким. Нет, Муза Аполлоновна, у меня были к вам настоящие чувства!

Муза. Не верю твоим словам. Ты красиво говорил мне о своих чувствах, только ради денег. Как это низко и пошло. Видеть тебя не хочу я.

(Муза уходит, а Ким опускается на землю в отчаянии, сидит, охватив голову. Надя стоит в стороне, затем подходит к Киму, пытается его успокоить).

Надя. Ким, встань с земли, а то простудишься.

Ким. Уйди от меня! Я не хочу тебя видеть!

Надя. Ну, зачем ты так расстраиваешься? Ну, не дадут тебе денег на спектакль, то ничего страшного не произойдет. Земля будет крутиться, солнце взойдет на востоке. Нет, никакой трагедии.

Ким. Что ты понимаешь в этом! Ведь это конец всем моим планам.

Надя. Но ведь в жизни есть и другие вещи, кроме твоих пьес.

Ким. Для меня нет жизни без моего творчества, а ты сейчас всё разрушила. Вся моя жизнь потеряла смысл. Я не знаю. Чем могу я заниматься?

Надя. Мы будем садить, и продавать арбузы.

Ким. Дура, ты набитая. Пошла ты подальше от меня, а то я за себя не ручаюсь.

Надя. Пошли. Это все пройдет. Завтра ты проснешься, и все будет по-другому.

Ким. Ничего не будет. Меня не будет и тебя не будет. Ты виновата в этом и ты будешь наказана за это.

(Он поднимается и хватает Надю за горло, бросает на землю, душит её).

Надя. Что ты делаещь?

Ким. Я тебя задушу. Ты меня уничтожила.

Надя. Спасите! Спа-си-те!

(Появляются санитары в белых халатах, которые скручивают руки назад Киму и уводят со сцены).

Действие 2

Сцена 1

Кабинет врача-психиатра Полины Сергеевны Нептуненко. (В первом действии она играла Музу Аполлоновну). Это строгая дама, ей за пятьдесят, но она стремится остановить время и сохранить фигуру. У неё на столе гора папок слева, а справа старенький компьютер. Стук в двери, а затем входит Ким Сидоренко.

Ким. Можно?

Полина. Можно.

Ким. Здравствуйте.

Полина. Здравствуйте. Садитесь.

Ким. Спасибо, я постою.

Полина. Не надо стоять, а надо садиться, а то стоите, как телеграфный столб.

Ким. Что за сравнение? Я вам не столб.

Полина. Вы не волнуйтесь.

Ким. Я не волнуюсь. Мне просто не нравится ваше сравнение. Я не столб.

Полина. Конечно, вы не столб, вы пациент нашей больницы, только ведете себя неадекватно.

Ким. Не забудьте подчеркнуть, что я необыкновенный пациент.

Полина. Хорошо, я это помню. Но вы сядьте, в конце-то концов.

Ким. А вот так нельзя говорить.

Полина. Почему?

Ким. Потому что сажают в тюрьму уголовников, преступников. А людям честным говорят, присаживайтесь.

Полина. Смотри, какие мы чувствительные. Присаживайтесь.

Ким. Вот это другое дело. Спасибо. Хотя откровенно сказать, что это заведение мало чем отличается от тюрьмы те же запоры на дверях, решетки на окнах, и везде охранники, готовые каждую минуты кинуться на тебя, чтобы набросить смирительную рубашку. Правда, имеются и различия. В тюрьме человек знает, когда выйдет он на свободу, а пациенты психической больницы не знают, когда они вернутся к нормальной жизни.

Полина. Но это вы уж слишком перебрали в своем сравнении. Фантазии вам не занимать. Ваша фамилия?

Ким. Сидоренко.

Полина. Имя?

Ким. Ким.

Полина. Странное имя.

Ким. Ничего странного. Расшифровывается, как Коммунистический Интернационал Молодежи. Я родился 29 октября в день рождения комсомола. Не я себе имя выбирал.

Полина. А кто же?

Ким. Какая-то патриотическая бабушка в роддоме.

Полина. А что же родители себе думали, что вас так записали.

Ким. Мама не могла долго прийти в себя после родов, а папа постоянно был пьян, потому что праздновал с друзьями мой день рождения, пока я и в школу пошел.

Полина. Видно, не повезло вам с родителями.

Ким. Вы как в воду смотрели. Одним словом, психолог, который видит человека насквозь.

Полина. Не психолог, а психиатр.

Ким. По мне так одинаково. С психами ведь имеете дело. Но я должен сказать, что я не такой, как вы думаете.

Полина. Это мне не интересно. На что жалуетесь?

Ким. В столовой чай не сладкий и холодный подают, понятно, что никакого удовольствие от такого чаепития не получаешь.

Полина. Вы здесь на лечении находитесь, а не удовольствие должны получать.

Ким. А еще хлеб такой, что с них лошадок можно лепить.

Полина. Я не это имела в виду, обращайтесь с такими вопросами на кухню. А меня интересует ваше состояние.

Ким. Какое может быть состояние при нынешнем правительстве, оно окончательно запуталось в своих реформах, а нас сделало голыми и босыми.

Полина. Я вас прошу, не надо здесь политику примешивать. Здесь лечебное заведение, в котором не должно быть никаких высказываний о действиях нашего правительства.

Ким. Я это уже понял, что руки правительства сюда не доходят, ибо они свои руки запустили в наши карманы.

Полина. Если вы не будете вести себя достойно, то я вызову санитаров.

Ким. Все я буду вести себя очень хорошо.

Полина. Я вас спрашиваю, что у вас болит?

Ким. Сердце у меня болит, когда я смотрю, что не любят у нас талантов.

Полина. (Сердито). Я б не рекомендовала вам все в шутку превращать. У вас итак довольно сложное положение. По вас тюрьма плачет.

Ким. Я это понял уже, но я не желаю туда попасть. Правда, ваше учреждение тоже не санаторий, очевидно, что такая обстановка не способствует скорому выздоровлению пациентов.

Полина. Хорошо будете вести себя, исполнять все предписания врачей и мы вас здесь держать не будем. На ваше место у нас по два претендента. Народ сейчас слишком нервным стал.

Ким. Я могу хоть сейчас освободить место.

Полина. Не будем торопиться, есть сигнал от правоохранительных органов – его надо тщательно проверить. И хватит дискуссий. Протяните перед собой руки. (Ким выполнил команду). Теперь правой рукой достаньте носа. Теперь проделайте это же самое левой рукой. Хорошо. Снова руки перед собой держите (она бросает лист бумаги на его руки). У вас руки трясутся. Это рассеянный невроз, общее расстройство нервной системы. Это надо лечить.

Ким. Это нервы у меня от того, что вы закрыли меня здесь, и я не могу писать.

Полина. Что вы пишите?

Ким. О нашей жизни.

Полина. В мире уже столько написано книг, что за всю жизнь нельзя перечитать.

Ким. Так-то ж было написано в другое время, там другие люди жили, а надо о современности написать хорошо. Особенно, про ваших тараканов.

Полина. У нас нет тараканов. Что вы придумали?

Ким. Это днем их не видно, когда вы здесь находитесь, а, когда наступает ночь, то они выползают изо всех щелей. Они такие забавные и вносят некоторое разнообразие в больничную жизнь.

Полина. Эту главу вам следует вычеркнуть из вашего романа. Да и вообще рекомендовала бы вам прекратить вам заниматься литературой.

Ким. Почему.

Полина. Потому что это вас до добра не доведет.

Ким. Странная у вас рекомендация.

Полина. Не вижу ничего странного. Каждый человек, прежде чем начинать какое-то дело ставит вопрос, зачем это делает.

Ким. У меня есть своя задача, даже могу сказать мечта, но зачем рассказывать, вы все равно не поймете.

Полина. Славы хотите. Чтобы девушки вас любили. Хотите, чтобы о вас газеты писали, по телевизору показывали, рейтинг высокий в Интернете иметь.

Ким. Я просто хочу писать и излагать свои мысли, передавать их будущему поколению, а также то, как мы жили. Ведь, если мы не оставим хороших произведений, то мы уподобимся тем же муравьям, которые бессознательно, инстинктивно выполняют определенные функции для сохранения вида. То есть мы живем только инстинктами самосохранения и размножения. Проще говоря, что мы живем для того, чтобы есть и пить, то есть ведем свое существования, которое присуще самым низким формам материи.

Полина. Любишь философствовать?

Ким. Нет. Я не хочу уподобиться тем муравьям.

Полина. Вы математику, хорошо учили в школе?

Ким. Как сказать.

Полина. Можете дальше не говорить. В математике есть такое понятие "мнимая" единица.

Ким. Что-то припоминается. У нас такая древняя старушка вела математику, что я ничего не понял.

Полина. Так вот в области действительных чисел уравнение имеет только одно верное решение, а все остальные находятся в области комплексных чисел, то есть мнимых чисел, которых бесконечно много.

Ким. Не понимаю, к чему такое определение?

Полина. К тому, что пишущих людей много, бесконечное множество, но единицы из них достигают успеха.

Ким. Я добьюсь своего. Мои книги будут издаваться и у них будет читатель.

Полина. Для того, чтобы издавать книги надо иметь деньги или хороших спонсоров.

Ким. Я найду спонсоров.

Полина. Почему вы думаете, что тебе дадут деньги?

Ким. Потому что. Потому что я пишу интересно, талантливо, так никто не пишет. Другие авторы пытаются фантазировать в своих произведениях, пытаются создать какой-то новый загадочный мир, тогда как надо просто отображать верно, нашу действительность, в ней столько прекрасных историй, удивительных сюжетов, что никакая фантазия не может сравниться с реальной жизнью.